Такая настойчивость звучала в голосе женщины, что Колли отступила.
– Пять минут. – Но дверь она оставила открытой. – Чем я могу вам помочь?
– Я не собиралась приходить сегодня. Я хотела подождать, пока… – Она намеревалась снова нанять детектива. Она уже чуть было не сняла телефонную трубку, чтобы ему позвонить. Она собиралась ждать, пока он не проверит все факты. – Я потеряла слишком много времени. Слишком много.
– Послушайте, вам лучше присесть. Вы неважно выглядите. – Казалось, женщина вот-вот рассыплется на кусочки. – У меня есть минералка.
– Спасибо.
Сюзанна опустилась на край кровати. Она хотела успокоиться, хотела все понятно объяснить. Нет, она хотела схватить свою девочку и прижать ее к себе так крепко, чтобы исчезли разделявшие их почти три десятилетия. Взяв бутылку минеральной воды, которую предложила ей Колли, она отпила немного.
– Я должна задать вам вопрос. Очень личный и очень важный. – Сюзанна сделала глубокий вздох. – Вы были удочерены?
– Что? – Колли растерянно засмеялась и покачала головой. – Нет! Что за странный вопрос? Кто вы, черт возьми, такая?
– Вы уверены? Вы твердо это знаете?
– Разумеется, я уверена. Послушайте, мисс…
– Двенадцатого декабря 1974 года моя грудная дочь Джессика была похищена из коляски в торговом центре Хагерстауна. – Теперь она говорила спокойно. За долгие годы ей бессчетное множество раз приходилось рассказывать об обстоятельствах похищения Джессики. – Я пошла туда, чтобы показать Санта-Клауса ее трехлетнему брату Дугласу. Я на минуту отвлеклась. Всего на минуту, но этого хватило. Она исчезла. Мы искали повсюду. Полиция, ФБР, родственники, друзья, члены общины. Организации, разыскивающие пропавших детей. Ей было всего три месяца от роду. Мы ее так и не нашли. Восьмого сентября ей исполнится двадцать девять.
Досада Колли сменилась сочувствием.
– Мне очень жаль. Не могу даже представить, что вы пережили. Вы и ваша семья. Если вы вообразили, что я ваша дочь, мне опять-таки очень жаль. Но вы ошибаетесь.
– Я должна вам кое-что показать. – Сюзанна задыхалась, ей не хватало воздуха, но она твердой рукой открыла портфель. – Вот моя фотография примерно в вашем возрасте. Вы не откажетесь на нее взглянуть?
Колли неохотно взяла фотографию. Холодок пробежал по ее позвоночнику, пока она изучала лицо на снимке.
– Сходство есть. Такие вещи случаются, миссис Каллен. Схожая наследственность, смесь генов… Говорят, у каждого где-то есть двойник.
– Видите ямочки? Их три. – Сюзанна коснулась дрожащими пальцами пальцев Колли. – У вас они тоже есть.
– У меня и родители есть. Я родилась в Бостоне 11 сентября 1974 года. У меня есть метрика.
– Моя мать. – Сюзанна извлекла из портфеля еще одну фотографию. – Снимок сделан, когда ей было около тридцати. Видите, как вы похожи на нее? А это мой муж. У вас его глаза – тот же разрез, тот же цвет. И брови те же – темные, прямые. Когда вы… когда ты… когда Джессика родилась, я сразу сказала, что у нее будут глаза как у Джея. Они уже были того янтарного цвета, когда она… когда мы… О боже! Стоило мне увидеть тебя по телевизору, я сразу все поняла. Я тебя узнала.
Ладони Колли вспотели от волнения, сердце галопировало в груди, как обезумевший мустанг.
– Миссис Каллен, я не ваша дочь. У моей матери карие глаза. Мы с ней почти одного роста и одинакового сложения. Я знаю, кто мои родители. Я знаю, кто я такая и откуда взялась. Мне очень жаль. Я ничего не могу сказать, чтобы вам стало легче. Я ничем не могу вам помочь.
– Спроси их, – умоляюще попросила Сюзанна. – Посмотри им в лицо и спроси их. Разве ты можешь быть уверена, если не спросишь? Если ты этого не сделаешь, я сама поеду в Филадельфию и спрошу их. Потому что я знаю, что ты моя дочь.
– Я прошу вас уйти. – Колли на непослушных ногах двинулась к двери. – Я прошу вас уйти сейчас же.
Сюзанна поднялась, оставив фотографии на постели.
– Ты родилась в четыре тридцать пять утра в окружной больнице Хагерстауна, штат Мэриленд. Мы назвали тебя Джессика Линн. – Она вытащила из портфеля еще одну фотографию и положила ее на постель. – Это копия снимка, сделанного вскоре после твоего рождения. Роддома делают такие снимки для родителей. Ты когда-нибудь видела свою фотографию в возрасте до трех месяцев? – Она на минутку замолчала, подошла к двери и позволила себе еще раз коснуться пальцами руки Колли. – Спроси их. Свой адрес и телефон я оставила вместе с фотографиями. Спроси их, – настойчиво повторила она и торопливо вышла.
Колли, вся дрожа, захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной.
Это какое-то безумие! Эта несчастная женщина бредит. Она сумасшедшая. Она потеряла ребенка и помешалась. Разве можно ее за это винить? Должно быть, она узнает свою дочку в каждом лице, в котором есть хотя бы отдаленное сходство.
«Совсем не такое отдаленное, – шепнул ей внутренний голос, пока она изучала фотографии на кровати. – Явное, почти пугающее сходство».
Нет, это ничего не значит. Придавать этому значение было бы безумием. Ее родители не были похитителями детей. Они были добрыми, любящими, интеллигентными людьми.
Внешнее сходство, тот же возраст… Это всего лишь совпадение.
Спроси их.
Как можно задать своим родителям такой вопрос? «Привет, мам, ты случайно не заглядывала в торговый центр в Мэриленде под Рождество семьдесят четвертого года? Ты не прихватила с собой малышку вместе с сувенирами?»
– Боже… – Колли прижала ладонь к груди, где трепетало ее сердце. – О боже!
Услыхав стук, она повернулась и рванула дверь на себя.
– Я вам уже сказала, я не ваша… Какого черта тебе надо?
– Угостить тебя пивом? – Джейк постучал звякнувшими друг о друга пивными бутылками, которые держал за горлышки. – Объявим перемирие?
– Я не хочу пива, и нет никакой необходимости объявлять перемирие. У меня нет желания выяснять с тобой отношения. Ты меня просто не интересуешь.
– Ты не заболела? Не в твоем духе отказываться от бесплатного пива в конце рабочего дня.
– Ты прав.
Она выдернула у него из пальцев одну бутылку и попыталась пинком захлопнуть дверь у него перед носом. Увы, он оказался проворнее.
– Эй, послушай, я же просто стараюсь проявить внимание.
– Иди проявляй внимание к кому-нибудь другому. У тебя отлично получается.
– Значит, я тебя все-таки интересую. И ты хочешь выяснить со мной отношения.
– Сгинь, Грейстоун! Я не в настроении.
Повернувшись к нему спиной, Колли заметила свое обручальное кольцо, забытое на серванте. Вот черт! Только этого ей не хватало. Она подошла к серванту, подхватила цепочку с кольцом, сжала ее в кулаке.
– Колли Данбрук, которую мы все знаем и любим, всегда в настроении надавать кому-нибудь по морде. – Он подошел к кровати, пока она запихивала кольцо с цепочкой в карман. – Что это? Перебираешь семейные фотографии?
Колли побелела как полотно.
– С чего ты взял?
– Потому что они лежат на постели. Кто это? Твоя бабушка? Никогда с ней не встречался. Хотя мы ведь не успели подружиться семьями.
– Это не моя бабушка. – Она выдернула фотографию у него из рук. – Убирайся!
– Погоди. – Он по старой привычке коснулся костяшками пальцев ее щеки, и Колли чуть не расплакалась. – В чем дело?
– Дело в том, что мне хочется побыть одной, если тебя не затруднит.
– Детка, мне знакомо это лицо. Ты не на меня злишься, ты расстроена. Скажи мне, что случилось?
Соблазн был велик. Ей так хотелось выплеснуть все наружу.
– Не твое собачье дело! У меня своя жизнь. Ты мне не нужен.
Его взгляд стал ледяным.
– Верно! Ты никогда не нуждалась во мне. Ладно, не буду тебе мешать. У меня в этом деле накопился большой опыт. Я все время старался не путаться у тебя под ногами.
Он направился к двери, на ходу бросив взгляд на футляр с виолончелью в углу, на свечу с запахом сандала, горящую на серванте, на переносной компьютер, оставленный на постели, и на открытый пакет бисквитного печенья около телефона.
– Узнаю свою Колли, – пробормотал он.
– Джейк! – Колли вплотную подошла к двери, почти коснувшись его. Едва не поддалась порыву положить руку ему на плечо и притянуть к себе. – Спасибо за пиво, – сказала она и прикрыла дверь.
Но не захлопнула.
4
Она чувствовала себя взломщицей. У нее был ключ от входной двери, ей был знаком каждый уголок большого кирпичного дома в Маунт-Холли, но это ничего не меняло.
Все равно она вломилась в дом в два часа ночи.
После визита Сюзанны Каллен Колли так и не смогла успокоиться. Она не могла есть, спать, погрузиться в работу. Она поняла, что сойдет с ума, если будет сидеть в унылой комнате мотеля и гадать, что случилось с потерянным ребенком незнакомки.
Конечно, она ни минуты не думала, будто она и есть тот самый ребенок. Но она была ученым, исследователем и знала, что будет биться над головоломкой, пока не получит ответ. Поэтому она взяла отгул и отправилась в дом своих родителей, не слушая протестов Лео. По пути она убедила себя, что выбрала единственный разумный путь. Даже если для этого придется вломиться в дом родителей в их отсутствие, рыться в их бумагах в поисках доказательств того, что ей и так было хорошо известно.
Она – Колли Энн Данбрук.
В доме было темно. Родители наверняка включили охранную сигнализацию, предупредили соседей об отъезде, прервали доставку газет и почты. Они были разумными, ответственными людьми. Они любили играть в гольф и давать званые обеды. Они любили проводить время вместе, смеялись над одними и теми же шутками. Отец обожал возиться в саду. Мать коллекционировала старинные часы. Он четыре дня в месяц оперировал бесплатно в государственной клинике. Она давала уроки музыки одаренным детям из неимущих семей. Такие люди не занимаются похищением детей.
Колли отперла дверь и вошла в дом, зажгла свет в холле и набрала код охранной сигнализации. Она не могла вспомнить, когда в последний раз была в этом доме одна. Наверняка еще до того, как переехала в свою первую меблированную квартиру.
Она пересекла холл, поднялась по лестнице на второй этаж и прошла по коридору в кабинет отца. На пороге она задержалась, окинула встревоженным взглядом содержащийся в образцовом порядке старинный письменный стол красного дерева, чистую промокательную бумагу, заправленную в кожаный держатель вишневого цвета, серебряный письменный прибор с бесполезной, но очаровательной чернильницей и гусиным пером.
Рабочее кресло отца было обито той же вишневой кожей. Колли прямо-таки видела, как он сидит в этом кресле, изучая какой-нибудь медицинский журнал или садовый каталог, и очки сползают ему на кончик носа, а светло-золотистые волосы, уже подернутые сединой, падают на широкий лоб.
Сколько раз Колли впархивала в эту комнату, плюхалась с размаху в одно из двух удобных гостевых кресел и прерывала работу отца своими рассказами, жалобами или вопросами! Если он был действительно очень занят, ему довольно было бросить на нее взгляд поверх очков, и она тихонько уползала обратно. Но чаще всего он бывал ей рад.
Теперь она сама себе казалась воровкой.
Колли строго-настрого приказала себе не думать об этом. Она просто сделает то, за чем пришла. В конце концов, это документы, касающиеся ее рождения.
Сначала она направилась к шкафчикам с картотекой, прекрасно зная, что все необходимые ей бумаги находятся в этой комнате. В их доме об оплате счетов и хранении документации заботился отец.
Она открыла верхний ящик и начала искать.
Через час она спустилась в кухню сварить себе кофе и прихватила наверх найденный в кладовой пакетик диетических картофельных чипсов без соли. «Бред, – подумала Колли. – Какой смысл продлевать себе жизнь, если приходится жевать картон?»
Она позволила себе десятиминутный перерыв. Все равно работа много времени не займет. Она уже почти все просмотрела. Она бы уже закончила, если бы не наткнулась на папку со своими школьными табелями. Так приятно было вспомнить прошлое! Свои первые раскопки она организовала на заднем дворе у своего приятеля Донни Риггза, еще когда училась в начальной школе. Ох и попало же бедному Донни, когда его мамаша обнаружила изрытый сад!
Колли стало грустно. Она поднялась и перешла ко второму шкафу. Здесь хранились медицинские карты, такие же аккуратные, как и школьные табели. «Вот отсюда и надо было начинать», – сообразила она. Не сомневаясь, что сейчас ей откроется искомая истина, Колли снова села и открыла свою карту.
Детские прививки, рентгеновские снимки, сделанные, когда она в десятилетнем возрасте сломала руку, упав с дерева. В июне 1983 года ей удалили гланды. В шестнадцать лет она вывихнула палец в борьбе за мяч во время баскетбольного матча. Отец хранил все, вплоть до результатов ее ежегодных медицинских осмотров, пока она не сняла себе квартиру. Даже заключения гинеколога.
Колли просмотрела все, вернулась к началу и проверила всю папку еще раз, но не нашла никаких записей из роддома о своем появлении на свет. Никаких наблюдений педиатра о первых трех месяцах ее жизни.
Ладно, это еще ничего не значит. Просто эти записи подшиты где-то еще. Скорее всего, в документах ее матери. Да, точно. Он сохранил записи о ее беременности и подшил туда же результаты наблюдений за развитием ребенка на ранней стадии. Конец – делу венец.
Чтобы доказать себе, что она нисколько не встревожена, Колли налила еще чашку кофе и отхлебнула. Только после этого она вернула папку на место и взяла медицинскую карту матери. Нет, она не будет себя казнить за просмотр документов, не принадлежащих лично ей. Она бегло просматривала записи, стараясь выудить ключевые данные и в то же время не читать того, что было личным делом ее матери.
Вот отчет о первом выкидыше в августе 1969 года и о назначенном после него лечении. Колли о нем знала. Как и о втором, случившемся осенью 1971 года. Мама рассказывала, что даже впала в депрессию – так угнетающе подействовали на нее эти неудачи. И каким счастьем стало для нее наконец появление здоровой девочки. Ее обожаемой дочки.
Колли даже дрожь пробрала от облегчения, когда она добралась до третьей беременности. Акушер-гинеколог, разумеется, был встревожен аномальным раскрытием шейки матки, вызвавшим предыдущие выкидыши. Он прописал курс лечения и заставил Вивиан лежать первые три месяца.
За ходом беременности внимательно наблюдал доктор Генри Симпсон. Маму даже положили в больницу на два дня, когда она была на седьмом месяце: у нее было повышенное давление и обезвоживание из-за непрекращающейся тошноты по утрам.
Но ее подлечили и выписали.
И на этом, к полному смятению Колли, записи о беременности обрывались. Следующий отчет – о вывихе лодыжки – был сделан уже год спустя.
Она принялась лихорадочно листать страницы, уверяя себя, что документы просто перепутаны и лежат в ненадлежащем месте. Но их нигде не было. Ничего не было. Как будто беременность матери остановилась на седьмом месяце.
Колли била дрожь, когда она поднялась и направилась к шкафу. Она открыла следующий ящик, перебрала содержимое в поисках нужных записей и, не найдя ничего, присела на корточки перед самым нижним ящиком.
И обнаружила, что он заперт.
На миг она замерла перед полированным деревянным шкафом, положив ладонь на блестящую латунную ручку. Потом она выпрямилась и, стараясь не думать, принялась отыскивать в письменном столе отца ключ.
Не найдя ключа, Колли схватила нож для разрезания конвертов, опустилась на колени перед ящиком и взломала замок. Внутри она обнаружила продолговатый несгораемый металлический ящичек, опять-таки запертый. Она поставила его перед собой на письменном столе и села. Долгое время Колли просто смотрела на него, мечтая, чтобы он исчез. Может, задвинуть его обратно в ящик шкафа и сделать вид, что его не существует? Что бы там ни было внутри, ее отец постарался сделать содержимое недоступным. Какое же она имеет право вторгаться в его секреты?