Напрасно Эмиль не смотрел по сторонам. Помимо счастливых, впавших в нирвану от удовольствия японцев, в комнате был еще и Кайри. Он никак не мог понять, как относиться к омеге, который не вписывался ни в один ранее известный ему стандарт. В самом начале он не поверил Эмилю, впрочем, как и всем омегам, считая, что он просто пытается навязать ему свои правила игры. Альфа пытался вывести его из равновесия, чтобы узнать его истинные мотивы, которые омеги обычно выдавали только во время сильной истерики. Но то, как без шума и крика Эмиль изящно выставил его из своего дома, было просто уму непостижимо!
А то, что омега не повелся ни на цветы, ни на лесть, окончательно вывело Кайри из равновесия и заставило нервничать. Все и всегда велись на нежности вкупе с букетом. Почему только Эмиль продолжал смотреть на него, как на пустое место? У всех омег загорались глаза, стоило только им понять, какой лакомый кусок оказался у них под носом. На его шарм и харизму велись абсолютно все омеги, свободные и замужние. Они забывали обо всем, стоило только Кайри им улыбнуться.
Родители уже давно проявляли недовольство поведением единственного сына, Но Кайри игнорировал все их попытки наладить с ним общение. Своими дебошами и скандалами он мстил им за то, что те сотворили с его жизнью раньше. Он так и не смог им простить того, что случилось почти восемь лет тому назад. Родители сами понимали, что Кайри имеет право на такой бунт и безобразное поведение, и, молча, терпеливо разгребали неприятности, которые, как пенный шлейф, тянулись за ним.
Когда утром после очередного скандала с обманутым мужем и разбитым омежьим сердцем родители в который уже раз попытались призвать сына к порядку, Кайри за завтраком, не обращая внимания на их увещевания, раздумывал, с кем бы из омег закрутить на этот раз. Все знакомые уже порядком приелись. Очередной бал дебютантов не принес новых открытий. Все омежки были скучны и одинаковы, как будто их отливали по одному образцу! Одинаковые фигурки, одни и те же глупые идеи в пустых головках. Просто скукотища!
И в этот момент, когда Кайри маялся, не зная, чем заняться, отцу позвонил Доминик Кантарини, давний знакомый его родителей. Кстати, на последнем балу этот самый Доминик отхватил себе омежку кукольной внешности и, объявив своей парой, на виду у всех утащил к себе домой. Кайри с друзьями ещё язвили весь вечер, что Синяя борода решил пополнить свою коллекцию супругов такой мелкой куколкой! Но сейчас Доминик сам позвонил и говорил с отцом о брате своего избранника. Якобы у того есть талант, но нет агента, и было бы неплохо, если бы отец нашел кого-нибудь толкового! Если бы родителям позвонил Бо, то это было бы понятно, что надо пристроить родственника. И не важно, есть там талант или нет, но чтобы отпиарить и протащить в знаменитости нужен не столько талант, сколько связи. Но с какой стати было Доминику звонить самому? Какие у Доминика были виды на этого самого брата?
Кайри стало интересно, и он, закончив завтрак, сказал, что сам возьмется за этого с позволения сказать композитора! Когда он увидел его в первый раз, то был несколько разочарован, но когда его элегантно, без скандала выставили из дома, он заинтересовался, а после того, как омега проигнорировал букет и комплименты, был удивлен. А после того, как его выгнали практически взашей, Кайри разозлился. Никто и никогда не обращался с ним так резко! Это просто, просто… удивительно!
Кайри вначале злился, потом решил плюнуть и забыть, а потом понял, что этот омега просто не выходит у него из головы. Как мелкая заноза в пальце - вроде не видна, но стоит только забыть, как сразу эта мелочь напоминает резкой болью, воспоминанием об обломе. Именно потому, что мелкий пакостник не выходил из головы, он был первым, о ком вспомнил Кайри, когда на очередной вечеринке услышал стоны Томо. Тот достал его причитаниями, что толкового композитора теперь днем с огнем не найдешь. Он позвал с собой Томо, пообещав режиссёру хорошего композитора, не потому что посчитал Эмиля таковым, а потому что просто захотел увидеть его еще раз. Он хотел убедиться, что напрасно думает о нем уже почти сутки!
Он послал вперед японца, чтобы посмеяться над Томо, которого пошлют, или над собой, если омега вдруг впустит в дом пьяного незнакомца. Но омега еще раз поразил его. Для начала у него в доме оказался рояль, хотя вчера еще комната была пуста! И более того, музыка, которая полилась из открытого окна, была прекрасна! Она была необычна, как сам омега, легка, но в тоже время в ней чувствовалась глубина и какой-то непонятный стержень. Как будто красивые бусины были нанизаны на стальную проволоку. Красиво и воздушно, но пальцем не порвешь и по земле не рассыплешь! Странная музыка, неожиданно глубокая для такого молодого человека.
Папа не раз повторял, что глубина музыки определяется глубиной души композитора, его жизненным опытом и умением сопереживать. Поверхностный и равнодушный человек не в силах написать серьезную вещь, такую, чтобы она задевала чужие сердца. Это как стихи - вздыхать легко о смерти и говорить милые вещи о вечности и прахе будет только тот, кто не пережил ужас и боль от потери действительно дорогого человека. Когда ты сможешь эту боль, когда от отчаяния и осознания потери мир выцветает, передать так, чтобы у других слезы на глазах навернулись и каждый вспомнил о том, что пережил сам, вот это и есть настоящее искусство!
Когда Кайри услышал траурный марш, его будто поддых ударили! В какой-то момент у него даже в глазах потемнело от воспоминаний! А потом в окне появилось милое личико омеги, который очень старательно не замечал его и говорил исключительно с Томо! Кайри тогда как будто впервые увидел, насколько Эмиль красивый, сильный, полный собственного достоинства и еще такой, такой… Кайри задумался, пытаясь сформулировать мысль, которая билась в голове. Но перед глазами почему-то вставала детская игрушка: стеклянный шарик с фигуркой танцовщика и блестками внутри. Потрясешь игрушку, блестки взметнутся и, переливаясь, вновь улягутся, а маленькая фигурка танцовщика так и останется стоять спокойная с таинственной улыбкой. Как будто танцовщик дожидался, когда на него не будут смотреть, чтобы он мог танцевать только для себя. И сколько бы его не трясли, сколько бы блесток на него не упало, он оставался спокоен. Его танцы были не для чужих глаз. Маленький Кайри был точно уверен, что танцовщик танцует, когда его никто не видит, он даже пытался незаметно подглядывать, но улыбка танцовщика становилась всё таинственней день ото дня. Словно он все понимал и не хотел сдаваться! Кайри тогда разбил шар и долго вертел в руках фигурку. Но без шара и блесток она стала просто кусочком пластика! Вот и сейчас, ему казалось, что омега заключен в шарик собственного мира, и он, Кайри, может только смотреть, не имея возможности прикоснуться!
Сидя в гостиной и слушая музыку, Кайри смотрел на омегу и почти видел блестки, кружащие вокруг него! От этой музыки у альфы по всему телу бегали мурашки, как будто он подсматривал в замочную скважину за чужой жизнью, полной событий и переживаний, и где не было места для него! Казалось, протяни руку и уткнешься в тонкое стекло.
В гостиной раздался перезвон часов, Эмиль вздрогнул и посмотрел на циферблат. Оказыватся он играл уже полтора часа! Пальцы сразу отозвались привычной болью. Омега закончил аккорд и, скрестив руки на груди, по привычке сунул их подмышки, чтобы унять неприятное чувство онемения. Но потом, опомнившись, быстро положил руки на колени и посмотрел на гостей.
========== Часть 6 ==========
Японцы были в восторге, нет, они были просто в экстазе! Забыв о приличиях, они заговорили, перебивая друг друга. Постепенно успокоившись, они перешли к более конструктивному разговору. Они хотели траурный марш сделать основной темой фильма и начать фильм именно с него, чтобы с самого начала фильма создать тревожную атмосферу. Потом они стали перебирать сценарий фильма и по ходу подставлять под различные сцены те или другие музыкальные фрагменты. Звукооператор прокручивал на девайсе запись, делая пометки по ходу разговора. В важной сцене, где герои договаривались о ритуальном самоубийстве, они решили использовать одну из печальных пьес. Ту самую, которую Эмиль написал после того, как, увидев плачущего под дождем Анджея, он держал над его головой зонтик и гладил по плечу, пытаясь успокоить и поддержать.
- Вот эта мелодия! - звукооператор быстро перемотал и поставил ее к началу. - Слышите, грусть, но в тоже время слышится робкая надежда на то, что все будет хорошо!
- Вы услышали? - удивился Эмиль. Он даже не представлял, что такие личные переживания может уловить незнакомец. Он посмотрел на фуражку брата и вздохнул. - Это были ложные надежды…
- Ну, у нас ведь кино, - улыбнулся Азуса. - У нас молодые люди после того, как умерли для своих семей, получили шанс начать все с начала. Вы понимаете?
- Вы даже не представляете, насколько ясно я все это представляю! - Эмиль грустно улыбнулся и подумал об Анджее. Бедный, сколько же ему пришлось вынести!
- О! - Томо поймал взгляд, который Эмиль кинул на фуражку брата. - Спецвойска?
- Томо посмотрел на фуражку цепким взглядом. Он не брал ее в руки, но увидел все. - Так называемые «портняжки»? Они же смертники. Не знал, что они могут дослужиться до капитана.
- Эмиль-сан, а вы случайно не являетесь братом Анджея МакАлистера? - поинтересовался Азуса. - Вы на него чем-то похожи.
- Да, Анджей - наш старший брат, - улыбнулся Эмиль. - Это его дом, и я живу у него в гостях! Он пропал на пять лет, мы считали его погибшим, но он, как птица феникс, вдруг восстал из пепла и засиял новым опереньем!
- О да! - закивал головой Азуса. - Его триумфальное возвращение в свет! Это было похоже на чудо. И вся его история! Но я слышал, что он был Шаолиньским монахом? - Азуса посмотрел на Томо, тот вопросительно пожал плечами. - Омега в спецвойсках, тем более, портняжка. Это будет покруче нашего сюжета! А нельзя ли поподробнее?
- Нет! - Эмиль резко встал. - Если вы хотите говорить об Анджее, то я попрошу вас оставить мой дом!
- Нет, нет, - всполошился Томо. - Вы нас не правильно поняли! История вашего брата, конечно, интересна, но мы сюда пришли исключительно ради вашей музыки! Она прекрасна, мы бы хотели работать с вами. Нас устроит всё, что вы согласитесь нам дать! Давайте лучше обсудим детали?
И, правда, вопрос об Анджее больше не возникал. Разговор шел только о музыке, об оркестровке и о вариациях тех или иных мелодий. Сора попросил ноты. Эмиль отдал несколько выбранных мелодий. За нотами пьесы «Под зонтом» пришлось лезть в чемодан. Когда японцы увидели сокровищницу Эмиля, они в очередной раз изумились. Сора попросил разрешения взглянуть на ноты. Поскольку Эмилю надо было искать пьесу, которая находилась где-то «на дне», он пожал плечами и начал доставать папки и связки.
Сора бегло просматривал названия и ноты. Когда он наткнулся на толстую папку под названием «Романсы для Тео», он просто потерялся. Сев в кресло, он принялся внимательно ее изучать. Эмиль уже нашел необходимые ноты, а Сора всё не мог оторваться от папки. Эмиль писал мелодии на всем известные сонеты, и подстраивал их под диапазон голоса Теодора. Эти романсы были, скорее, вечерним развлечением братьев, единственной возможностью увильнуть от прополки сорняков на папиной клумбе!
Папенька замолкал с тяпкой в руках, когда Тео выводил рулады, и его голос рассыпался множеством хрустальных колокольчиков. Хотя по большей части они просто баловались за роялем. Тео брал в руки сборник сонетов, Эмиль задавал тему, а младший брат начинал попросту выделываться, выводя замысловатые музыкальные фразы. Неизвестно мог бы он повторить их ещё раз, но пока папа стоял, согнувшись над клумбой, Эмиль с Тео были согласны на все лишь бы остаться дома! Эмиль терпеливо записывал все за братом, а тот поверх нот писал тексты сонетов. Папочка никогда не забывал проверить, что же там такое пел младшенький! Под конец он хмыкал и отдавал ноты Эмилю, а тот складывал их в папку.
И вот сейчас эта папка оказалась в руках у Соры, вид у него был просто обалдевший, как у археолога, обнаружившего свитки из Атлантиды под кроватью соседа.
- Тео - это ваш младший брат Теодор? - внезапно проявил излишнюю осведомленность Сора. - И он все это пел?! Все эти технически сложные для пения сонеты?
Эмиль в очередной раз поджал губы и вырвал папку у Соры из рук. Томо опять почувствовал, что могут возникнуть сложности, и постарался отвлечь Эмиля разговором о предстоящей работе. Он сказал, что съёмки начнутся примерно через неделю, а поскольку весь фильм будет сниматься в павильоне на зеленом экране, то закончатся достаточно быстро. Им для начала съемок не хватало только толковой музыки. Ведь хорошая музыка крайне важна для фильма! Они смогут использовать в качестве рабочего материала то, что они уже записали, а ноты позволят оркестру начать подготовку к звукозаписи! Не желает ли Эмиль-сан в этом поучаствовать? Дать свои рекомендации по оркестровке, или подсказать, какая музыка им подойдет больше?
Эмиль загорелся идеей самому сделать оркестровку и расписать партитуры для оркестра. Он сразу стал расспрашивать о составе, в ответ на это Сора улыбнулся и сказал, что Эмиль может в этом вопросе не стесняться и потребовать любой состав оркестра! У омеги загорелись глаза, как у голодного вампира. Томо очень церемонно поклонился и сказал, что обязательно познакомит Эмиля с дирижером, вместе с которым они будут работать на этом фильме. Он приедет к началу сьёмок и займется подбором музыкантов.
Речь опять пошла о музыке, на этот раз о вальсе, Томо хотел сделать тему пары, разделенной условностями общества, основной для фильма. И он хотел вальс, но при этом необычный и обязательно трагичный! Эмиль сразу сел за инструмент и стал перебирать собственные вальсы, а потом другие танцевальные мелодии - танго и даже мазурки. В голове крутилась фраза, пока неясная, она звенела, как комар, вызывая желание почесаться.
Эмиль играл и играл, забыв о невольных слушателях. Музыка под его пальцами меняла форму и звучание. Она то взлетала в вихре снежинок, то замирала, испуганно озираясь по сторонам. Это звучало воистину волшебно, но Эмиль остался недоволен и отправлял пальцы в новое путешествие за магическими звуками. И рояль стонал и смеялся сквозь слезы в поисках несбыточного совершенства. Неизвестно, сколько бы все это продолжалось, если бы Азуса вдруг не разрыдался. Он старательно зажимал рот и пытался заглушить собственные звуки, но по его дряблым щеками растекались слезы. Он испуганно сжался, когда понял, что Эмиль остановился из-за него, и выскочил из комнаты, но омега остановил его перед лестницей, испугавшись, что пожилой мужчина, не заметив крутого спуска, попросту упадет.
- Я вас расстроил? - Эмиль попытался заглянуть в глаза пожилого человека. - Простите мне эту какофонию.
- Что вы, Эмиль-сан, - Азуса склонился в низком поклоне. - Я очень благодарен вам, что мне удалось присутствовать при рождении чуда! Я даже не рассчитывал, что когда-нибудь услышу что-либо настолько прекрасное!
- Перестаньте! - Эмиль совершенно смутился. - Я пока так и не нашел подходящей мелодии. Но я постараюсь!
- Простите мне мою несдержанность! - Азуса опять склонился в поклоне. - Разрешите умыться?
- Да, конечно, - Эмиль растерялся от того, что не подумал предложить этого сам. - Маленькая дверка у лестницы.
Японец опять склонился и побежал вниз по крутой лестнице. Эмиль сел за рояль и опять машинально сунул кисти рук под мышки, пытаясь согреть ноющие от усталости пальчики. Это увидел Томо и, к удивлению омеги, присел у его ног на колени, протянув вперед руку накрытую носовым платком.
- Разрешите помочь вам, - попросил Томо. Увидев недоумение на лице Эмиля, решил пояснить. - Я сделаю вам массаж пальцев. Мой младший муж пианист, и я знаю, как у него болят пальцы после концерта! Мы очень бережем его пальчики, он ходит по дому в пуховых варежках, и я ему обязательно разминаю пальчики после репетиции! Разрешите помочь, вам сразу станет легче!
Эмиль неуверенно протянул Томо руку, а тот перехватил ее и, завернув в платок, стал бережно массировать. Эмиль даже умилился такому. Как же это по-японски! Массаж через платок! Здесь даже папенька не нашелся бы к чему придраться! Все было очень целомудренно и невинно!