– Как думаешь, сколько там народу может быть?
– От пяти до двадцати. В «Круппа» человек шесть влезает, а в «Блиц» и двадцать поместится, но хабар-то они должны куда-то грузить.
– Тогда ты с автоматом отсечешь их с тыла. Гранату возьми.
– На фиг, машины жалко.
– Нашел о чем жалеть.
– Ты только Тотена с поста не снимай, мало ли что.
– Не учи отца…
– Понял, командир. Разрешите идти?
– Давай, Тоха. Ты – наша главная огневая мощь.
Метнувшись в кусты, я выбрал позицию с тем расчетом, чтобы оказаться сзади от остановившихся машин. Краем глаза заметил Бродягу, который с двумя пистолетами в руках скрылся за сараем, что стоял ближе всего ко въезду на смолокурню. Фермер, невзирая на его почти двухметровый рост, бесследно растворился в зарослях.
Потянулись минуты ожидания. Наконец я услышал негромкий рокот моторов. Тотен не ошибся – впереди действительно ехал «передок «Круппа» – многофункциональный армейский автомобиль L2 с очень необычным покатым капотом. В машине, не считая водителя, сидело еще пятеро. «Ну, Бродяге это – секунд на пять работы с двух-то рук», – подумал я.
«А вот сколько гадов в «Блице»?» – На наше несчастье, легкий грузовик был тентованным.
Головная машина въехала на территорию смолокурни и остановилась почти точно напротив «штабного» сарая. Радостно переговариваясь, немцы вылезли и стали оглядываться. «Блиц» как раз затормозил, останавливаясь позади «Круппа». К сожалению, он закрыл от меня двух немцев. «Ну и фиг с ними, у меня другие заботы», – подумал я, поднимая к плечу «эмпэху», поскольку именно в этот момент из-под тента высунулись две пары рук и стали возиться с замками заднего борта. Нажав большим пальцем левой руки тангенту, я сказал в рацию:
– Здесь Арт. Я начинаю! – И двумя короткими очередями снял немцев, возившихся с замками. Практически в этот же момент за машинами часто захлопал «ТТ». Я перенес огонь в глубь кузова, целясь по верхнему краю борта. На смолокурне три раза выстрелили из винтовки. Тремя короткими очередями добив магазин, я поменял позицию, перекатившись через дорогу… В пару секунд поменяв магазин и взяв на прицел кузов «Опеля», я замер. Метрах в пяти от меня зашевелились кусты, и я, скосив глаза, увидел командира. Жестами он показал мне, что собирается «прогуляться» до грузовика. Ответным жестом я показал, что понял, и приготовился страховать его.
Согнувшись, Саня шустро преодолел несколько метров. И «крюком» забросил внутрь дымящуюся гранату, сопроводив это действие криком: «Гранатен!». Я вжал голову в плечи, ожидая взрыва. В кузове кто-то панически закричал, и практически одновременно с громким хлопком нашей страйкбольной гранаты в облаке шариков через борт выпрыгнул немецкий солдат. Быстрый шаг, и от удара прикладом немец рухнул на землю.
Сноровисто связав немца куском шнура, командир повернулся ко мне:
– Ну что, посмотрим, что нам бог послал?
– А то! – ответил я.
Кроме трупов пяти немецких солдат, подстреленных мной, в кузове бог послал нам несколько комплектов шанцевого инструмента, немного взрывчатки и – самое ценное – подрывное оборудование. Свалив тела на землю, мы с Сашей собрали стволы покойных и пошли посмотреть, что есть «вкусненького» в «Круппе».
Когда мы обошли грузовик, то застали следующую сценку: Бродяга деловито и, скажем так, не очень гуманно шмонал немцев, а ошалелые окруженцы стояли в сторонке, судорожно сжимая в побелевших от напряжения кулаках свои короткие карабины. На лобовом стекле грузовика, прямо напротив места водителя, белела аккуратная дырочка – явно Люк свою снайперку опробовал. Заметив среди окруженцев экс-майора, я кивнул ему:
– Боец Трошин, возьмите еще двоих и разгрузите грузовик! И поаккуратнее: там взрывчатка! – скомандовал я.
Похоже, что Трошин, невзирая на долгую службу, никогда не видел, как за примерно минуту три человека уничтожают отделение противника, и тем более не видел, как один человек за пять секунд убивает шесть человек, стреляя из пистолетов с обеих рук. Поэтому солдат-майор беспрекословно бросился выполнять мое распоряжение, поминутно уважительно косясь на нас.
– Так, Шура, – обратился Фермер к Бродяге, – давай на пару с Казачиной оприходуйте вражеское имущество, а мы пока машины в тенек отгоним.
Технический уровень доставшегося мне «Круппа» значительно превосходил таковой у полуторки. По крайней мере, электростартер у него был. Помучившись немного с тугим сцеплением, я с грехом пополам отогнал вездеход за сарай, где и принялся внимательно обыскивать трофей. Особенно меня порадовали офицерский планшет с крупномасштабной картой, найденный между сиденьями, и три круга домашней колбасы, которые я нашел в одном из ранцев, притороченных к борту машины. Сграбастав все сколько-нибудь ценное, я распихал добычу по ранцам и поволок в «штабной сарай».
В «предбаннике», где мы так удачно повязали окруженцев, я обнаружил пленного немца. Похоже, наш командир решил особенно не церемониться, поэтому фриц был подвешен на крюке, вбитом в стену. О нет, никакого анимэшного садизма! Просто наши зацепили веревку, связывавшую руки пленного, за крюк, так чтобы тот едва касался пола мысками своих сапог. Выражение лица, насколько я смог разглядеть под повязкой, удерживающей кляп, было далеко не радужное. Печаль, недоумение и тоска светились в глазах ефрейтора. Я его где-то понимал: резковат переход от героя-победителя к тушке, подвешенной на крюке. Так и катарсис словить можно.
Вежливо постучавшись в перегородку, я заглянул в «командный отсек». Командир и Бродяга сидели с одной стороны стола, удивленно-испуганный Сотников – с другой. Между ними высилась груда разнообразной взрывоопасной фигни, извлеченной из кузова грузовика…
– О, товарищ старлей к нам пожаловал, – радостно сказал Шура-Два, – сейчас с переводом нам поможет.
– Нашел чего? – поинтересовался командир.
Я поставил все три ранца рядом со столом и протянул ему карту:
– Вот, я быстренько глянул. Хотя бы понятно, в чьей полосе мы «танцевать» будем.
– А не все ли вам равно, кого резать и взрывать? – поинтересовался артиллерист.
– Конечно, нет. Есть цели стратегические, оперативные и тактические, – лекторским тоном начал Бродяга…
– Но о первых двух типах вам, товарищ лейтенант, – голосом выделил звание Сотникова Фермер, – знать не положено!
Лейтенант обиженно замолчал, но, видимо вспомнив, что все остальные в комнате, кроме него, старшие командиры, выдохнул и огрызаться не стал.
Бродяга протянул мне несколько коробок и, показав жестом, что, «мол, посмотри, что там», вместе с командиром углубился в изучение карты. Спустя пару минут оба начальника оторвались от этого увлекательного занятия:
– Да, говорила мне мама: «Учи иностранные языки, сынок. В жизни пригодится!» – сокрушенно проговорил Саша-Раз. – А тут, блин, сплошные немецкие сокращения.
– Давай я посмотрю, – предложил я.
– А ты с коробками разобрался? – поинтересовался Бродяга.
– Да, в этой – обычные детонаторы, – сказал я, протягивая ему две коробки. – Видишь, так и написано: Sprengkapsel № 8. Если мне мой маразм не изменяет, они и «аммиачку» «завести» могут. Плавленый тол – точно раскочегарят. А это – электровоспламенители, но у нас своих вроде хватает.
Взяв карту, я попытался разобраться с непривычными немецкими обозначениями.
– О, мужики, а тут смолокурня наша отмечена. Карандашом. И сноска на полях – «Teerbrennerei».
– Это что такое? – спросил Фермер.
– А Аллах его знает! О, а в скобочках пометка – «Terpentin». Уже яснее – это – «скипидар» по-немецки.
– Извините, товарищ старший лейтенант, а почему вы сейчас Аллаха упомянули? – влез в разговор Сотников.
– А мы с товарищем майором еще со Средней Азии вместе, вот и привыкли – там это быстро прилипает, – нашелся я. Все-таки тренированность в интеллигентских диспутах – великая вещь!
– Так, лирика – потом! Что ты еще там вычитал? – спросил командир.
– Судя по карте, мы уже во втором эшелоне немцев. Если исходить из тех сокращений, что я разобрал, то вокруг куча штабов и тыловых подразделений, типа саперов, артиллеристов, отдельных транспортных частей и немного пехоты.
– А подвижные соединения где?
– Уже за Березиной, дырки в нашей обороне нащупывают под Витебском и Оршей.
– Так, тылы – это самый цимес! – вступил Бродяга. – Нам бы групп пять толковых организовать – так половину Белоруссии перекроем.
Сотников с сомнением посмотрел на него:
– Что, лейтенант, не веришь? А ведь нам – только шоссейки перекрыть. Ну, и для профилактики – железку.
– Но почему?
– У немцев колея другая, и подвижного состава не хватает. Перегружать приходится.
Я вгляделся в карту:
– Здесь есть несколько мостов: у Боубли, Прудища и Аароновой Cлободы, если их взорвать, то на недельку шоссе от Рогово на Минск мы заблокируем. Если я правильно определился, мы сейчас здесь, – я ткнул пальцем в карту, – между Колоницами и Кутой. А это значит, что это самое шоссе проходит чуть юго-западнее «нашего» леса. Далее, мост у Прудищ является ответвлением шоссе на Заславль. Так?
Командиры, внимательно следившие за моим пальцем, согласно кивнули.
– А потом я предлагаю пошалить на трассе, идущей от Радошковичей на восток. Если получится, то сможем создать некоторые проблемы с переброской войск и снабжения к Березине. И еще, я считаю, что надо определиться, остаются ли уровцы с нами или идут на соединение к фронту. Вы что скажете, лейтенант?
Фермер задумчиво посмотрел на Сотникова, потом на меня:
– Ты, Антон, иди пока, а мы с товарищем лейтенантом побеседуем.
Выйдя на «двор», я обнаружил, что окруженцы, видимо, уверовав в наши боевые качества и почувствовав себя в полной безопасности, с комфортом расположились на солнышке и предаются, как писали в старину, «томной неге». «Непорядок!» – подумал я, к тому же для реализации одной идеи, пришедшей мне на ум буквально десять минут назад, требовались рабочие руки.
– Сержант Несвидов!
– Я!
– Отберите еще двоих. У меня есть для вас задание.
– Понял, товарищ старший лейтенант.
К моему удивлению, он выбрал Трошина, хотя, казалось бы, мог дать отдохнуть пожилому, по армейским меркам, бойцу, и одного из молодых.
– Так, товарищи, первая часть задания не очень приятная – надо раздеть немцев. И рассортировать их форму. Без следов пуль и пятен крови отложите в сторону. Остальное отнесете к штабу. Задача ясна?
– Да. – По лицам всех троих было видно, что мое предложение их не радует.
– Боец Трошин, вы собрали металлические обломки?
– Нет. Так немцы же приехали…
– Сержант, придется изменить наши планы. Боец Трошин будет выполнять другую работу… А я ему помогу.
Отправив Трошина копаться в сараях, я пошел к «Опелю» в раздумьях, как его можно каннибализировать. И первое, что я увидел, были противогрязевые цепи, закрепленные на бортах машины. «Вот и славно, трам-пам-пам…» Притащив цепи к сараю, я помог Трошину с поисками металлического хлама, заодно собрав валяющиеся в траве гильзы. Вся эта суета заняла около получаса. Сержант и бойцы как раз закончили обдирать немцев и подошли к «штабу» с охапками окровавленного сукна.
– Так, боец… Хотя нет, тут двое нужны. Вы двое, – я ткнул рукой в «молодых», – принесите из сарая кадушку с «живицей».
– С чем?
– Городской, что ли? – спросил я.
– Да. Из Москвы.
– Это хорошо, земляк, значит. Сержант, покажите им кадушку, – это уже Несвидову.
Когда бойцы под чутким руководством сержанта притащили не такую уж и легкую кадушку, я взял один из «попорченных» мундиров и расстелил его на траве.
– Так, лейте смолу на него. Тонкой струей.
Когда смола тонким слоем покрыла сукно, я остановил бойцов. Трошин задумчиво глядел на все эти непонятные манипуляции. Взяв пару горстей ржавых гроздей, я высыпал их на смолу, а потом добавил и все собранные гильзы. «Хм, маловато будет», – подумал я.
В этот момент Трошин, видимо, решил, что с него хватит:
– Товарищ старший лейтенант госбезопасности, а зачем все это?
– Это, товарищ Трошин, осколочная матрица.
– Что?
Я добавил еще металлических обломков, после чего сложил мундир пополам, так, чтобы смола и металл остались внутри. Повернувшись к бывшему майору, сказал:
– Смола немного подсохнет, и матрица будет готова.
– Да, но зачем?
– Накладываем получившийся пакет на любой заряд взрывчатки и… Дальше рассказывать надо?
– Нет, не надо, – ответил экс-майор, рассматривая меня с каким-то новым выражением на лице.
– Да, кстати, оторвите у мундиров рукава – они для накладных зарядов подойдут. И пуговицы спорите – как шрапнель будут! – Подумав, я усмехнулся. – А представьте, найдут они немецкого солдата с немецкой пуговицей во лбу. Сюрреализм, да и только!
Все рассмеялись, а Трошин посмотрел на меня с еще более удивленным видом. Наверное, я его «сюрреализмом» так зацепил.
Подождав, пока бойцы отсмеются, я направил двоих за кадушками, а сержанта – за взрывчаткой. Когда четыре единицы бочкотары были доставлены, я велел рядовым проделать отверстия в днищах кадушек, причем точно по центру:
– А как это сделать, вам расскажет боец Трошин, он в тригонометрии дока!
Тут один из солдат, принесших деревянную тару, спросил:
– Товарищ старший лейтенант госбезопасности, а там немец на стене висит, вы что с ним делать будете?
– «Выпотрошим».
На лице бойца явственно отразился испуг.
– Тьфу ты, это жаргон такой, разведывательный. «Выпотрошим» означает, что мы его допросим в быстром темпе.
– А, тогда понятно… – неуверенно протянул боец.
Очень удачно в этот момент на дороге показался Тотен, только что сменившийся с поста. Увидев меня, он радостно замахал рукой. Когда Алик подошел к нам, то сразу же начал расспрашивать, как прошел бой.
– Нормально. Они и дернуться не успели. Всех положили, кроме одного. И ты нам нужен. Сейчас допрашивать будем.
Заглянув в «штаб», я попросил Бродягу продолжить изготовление фугасов, а сам вместе с Фермером и Тотеном пошел за выгородку к немцу. Тот по-прежнему висел на крюке, правда, судя по тому, как его скособочило, мышцы спины у него уже болели не по-детски.
– Guten Tag, – поздоровался вежливый Тотен.
«Он бы ему еще располагаться поудобнее предложил», – подумал я.
Немец презрительно посмотрел на нас. Ну еще бы, ведь в плен он попал по чистой случайности, хитрые азиатские недочеловеки обманули арийца.
– Sprechen sie Russisch? – начал Тотен.
Ответом была презрительная улыбка.
– Woher kommen Sie?
Та же реакция.
– Тох, объясни клиенту, что он неправ! – Похоже, командиру быстро надоело хамство пленного.
– Грубо или больно?
– Больно.
Подойдя к пленному, я хлестко, с оттягом, расслабленной кистью ударил немца по ребрам. Он взвыл и попытался брыкнуть меня ногами, чем еще больше усилил боль в напряженных межреберных мышцах. Глухо охнув, он повис на крюке. Кивком предложив Тотену продолжать, я отошел на пару шагов.
– Woher kommen Sie? Nennen Sie das Dorf, die Stadt?
Немец продолжал молчать.
Еще один хлест по ребрам. Вой.
В задумчивости отойдя на пару шагов и разглядывая немца, я машинально начал напевать одну из своих любимых песенок:
Komm schließ die Augen glaube mir Wir werden fliegen ubers Meer Ich bin nach Deiner Liebe so krank Die sich an meinem Blut betrank.
Пленный вздрогнул и пристально уставился на меня. Не знаю, что он там подумал, наверное, решил, что я кровавый маньяк.