Грегор решительно встретил взгляд короля.
– Да.
– В его защиту, сэр, скажу, что это был довольно симпатичный паршивец, – добавил Максорли с ухмылкой. – И мы выяснили одну очень важную деталь.
– И что же это? – подозрительно осведомился король, ожидая подвоха.
– Слухи ошибаются: Стрела не только разбивает сердца, но и сам им обладает.
– Отвали, Ястреб! – выдохнул Грегор.
Но проклятый пират все ухмылялся.
Король, казалось, тоже сдерживал смешок. Репутация Грегора была всем хорошо известна. Но раз женщинам так нравится вешаться ему на шею из-за такой глупости, как внешность, то почему он должен их останавливать? Грегор и не собирался чувствовать себя виноватым за отсутствие взаимных чувств.
– И других проблем не было? Кэмпбелл и Дуглас доложили, что им удалось держать англичан достаточно долго, чтобы открыть ворота и сбежать. Но они опасались, что вы можете оказаться в ловушке.
Именно так все и вышло, но с присущим горцам даром все преуменьшать Макруайри просто сказал:
– Ничего, с чем бы мы не справились, сир.
Роберт Брюс получил корону не за глупость. Он, сощурившись, посмотрел на человека, бывшего когда-то одним из самых страшных пиратов на Западных островах.
– Однако вам троим на обратный путь потребовалась неделя. Мой лучший моряк хромает, лучник не может поднять руки, а твои ребра перевязаны, словно у мумии.
– Я же не сказал, что проблем вообще не было, – увильнул Макруайри. – Я сказал, что не было ничего, с чем бы мы не могли справиться.
– Мне кажется, ты слишком много времени провел рядом с моей милой свояченицей, Змей, и начинаешь говорить как чертов законник!
Джанет Мар, сестра первой жены Брюса, была замужем за Юэном Ламонтом, а эта девчонка могла заговорить до умопомрачения кого угодно.
Грегор стремительно терял терпение. Позорное пятно от провала не может быть хуже выгораживаний соратников.
Он вышел вперед и коротко изложил, как они отправились за Кэмпбеллом и Дугласом, опасаясь, что тех схватили, а вместо этого сами попали в окружение. Им удалось с боем прорваться через три десятка солдат, но его ранили мечом в руку, Макруайри сломал несколько ребер, когда его ударили молотом, а стрела попала в ногу Максорли, когда они удирали из замка. Из-за того, что остальным пришлось бежать, оставив их без лошадей, с англичанами на хвосте и истекающей кровью ногой Максорли, они решили, что будет лучше залечь в безопасном месте в деревне, пока англичане не бросят свои поиски.
– План неплохой, – сказал король, кивнув.
Грегор сдержал гримасу.
– Так оно и было.
– Но?
Черт, собственные зубы не так больно выдирать! – Но о нашем присутствии стало известно, и англичане окружили коттедж, где мы скрывались. К счастью, прежние постояльцы вырыли яму под полом, чтобы хранить припасы на зиму, и мы спрятались там, пока солдаты искали.
– Должно быть, вам было не слишком удобно.
Это еще слабо сказано. Три широкоплечих, хорошо за шесть футов ростом, воина, втиснутые в пространство не больше чем пять на пять футов в течение целого часа, – это был ад.
– Хорошо, что мой кузен так приятно пахнет от всех этих ванн, – сказал Максорли, намекая на всем известную тягу Макруайри к чистоте. – Все пространство благоухало, словно розы.
Макруайри одарил кузена холодным, я-воткну-тебе-нож-в-спину-когда-ты-меньше-всего-этого-ожидаешь, взглядом, за который он и получил свое боевое прозвище Змей.
– Вам чертовски повезло, что вас не схватили, – сказал Брюс.
Никто с ним не спорил.
Король откинулся в кресле и в задумчивости скрестил руки.
– А кто-нибудь собирается рассказать мне, как стало известно о вашем присутствии в деревне?
Грегор, не оборачиваясь, понял, что Максорли едва сдерживает смех и умирает от желания бросить какую-нибудь колкость – особенно учитывая, что это была одна из его любимых тем для шуток. Странно, что за семь лет она ему не надоела.
Рот Грегора сжался в суровую линию:
– Похоже, дочка фермера не смогла удержать язык за зубами и решила сообщить нескольким подружкам, где мы скрываемся.
– Нескольким? – произнес Максорли. – Предприимчивая девица продала больше дюжины билетов за возможность поглазеть на «самого красивого мужчину, которого ей доводилось видеть», – прибавил он нараспев мечтательным голосом шестнадцатилетней девчонки, от которого Грегору захотелось двинуть кулаком по его широкой ухмылке.
– Билеты? – спросил Брюс недоверчиво. – Ты ведь это несерьезно?
Макруайри кивнул, усмехаясь:
– Да, полпенни за штуку. И все эти годы нам удавалось глядеть на него совершенно бесплатно.
Грегор стрельнул в него взглядом. Теперь и Макруайри будит шутить? Господи, ад и вправду замерз!
– А я говорил тебе не снимать шлем, – сказал Максорли, по-прежнему ухмыляясь.
– Все три дня? – раздраженно ответил Грегор, запустив пальцы в волосы.
Все это чертовски нелепо. Столько проблем из-за этого проклятого лица!
Хотя, надо признаться, бывали времена, когда оно не всегда было проклятьем – прошлой ночью в таверне, например, с той хорошенькой резвой служанкой, которая залезла к нему в постель. Однако как можно воевать с таким лицом?
Хоть раз Грегор хотел бы встретить женщину, которая, бросив на него один только взгляд, не клялась бы ему в вечной любви. И он хотел отыскать такую не среди жен своих соратников.
Грегор молча выслушал, как Максорли и Макруайри обменялись еще парой шуток по поводу его внешности. Когда они закончили, даже король зафыркал.
Ага, это чертовски уморительно! Наверно, есть на этом свете вещи и похуже, чем вешающиеся на тебя женщины, но иногда их чрезмерное внимание сильно надоедало.
Через мгновение Брюс стал серьезным.
– И сколько, по-вашему, пройдет времени, прежде чем кто-нибудь совместит «самого красивого мужчину» из числа нападавших на Бервик со знаменитым лучником Грегором Макгрегором, «самым красивым мужчиной Шотландии»?
Грегор снова скривился. Черт, как он ненавидит это прозвище!
– Я не знаю, сир.
То, что теперь его анонимность среди гвардейцев была поставлена под удар, оказалось худшим из всего произошедшего в деревне. Они до сих пор оправлялись от предательства Алекса Сетона, переметнувшегося к врагу. Он предал их всех. Господи, помоги этому вероломному мерзавцу, если он встретится хоть с одним из бывших соратников во время битвы. И, хотя Робби Бойд был уверен, что Алекс раскроет англичанам их личности, пока этого не произошло. Но теперь Грегор точно знал, что это только вопрос времени.
Анонимность стала для Грегора одной из причин присоединиться к Хайлендской гвардии. Это маска, дарующая свободу. Макгрегор заработает себе имя мечом или скорее луком, и ничем иным. Не было никаких отвлекающих моментов как на Играх горцев. Никаких доброжелательных родственников вроде дядюшки Малкольма, главы клана, советовавшего Грегору помочь семье, женившись на одной из женщин, мечтавших заполучить его в мужья. Он победит англичан, поможет человеку, бывшему для него больше, чем отцом, заполучить свой трон, и по-своему выполнит долг перед кланом. Только делами и умением.
– И я не знаю, – произнес король. – Но думаю, тебе лучше будет какое-то время оставаться в тени. – Грегор начал возражать, но Брюс прервал его: – Всего на несколько недель. Все равно скоро Рождество. Я пошлю за тобой, когда мы будем готовы к захвату Перта. – Король собирался начать осаду замка Перт в начале января. Он ободряюще улыбнулся. – Господь свидетель, нам всем нужно немного передохнуть. Несколько недель, чтобы расслабиться и прочистить головы. После вас ждет очень трудное задание.
Слова предназначались всем, но Грегор чувствовал, что Брюс в первую очередь обращается к нему. Король знал, что в последнее время у Грегора появились проблемы, и решил, что воину необходим перерыв. Грегор подвел его. От стыда сжимались внутренности, но он был в состоянии лишь кивнуть.
– Кроме того, – Брюс передал ему сложенный лист пергамента, – это пришло от твоего брата несколько дней назад.
Грегор испустил стон благоговейного ужаса, глядя на записку так, словно она заражена чумой. Черт бы все побрал, что она натворила на этот раз?
Он нерешительно взял письмо, не испытывая никакого желания его читать. Грегор был не слишком образован, но его младший брат Джон предназначался для церкви до того, как двое старших братьев погибли, и умел отлично читать и писать. Грегор понял только часть письма, но этого было достаточно, чтобы увидеть короткое сообщение: «Возвращайся, как только сможешь. Чрезвычайное происшествие».
Записка заставила Грегора выругаться.
– Проблемы? – невинно осведомился Брюс.
– Кажется, мне необходимо отправиться домой.
– Что-то случилось, Стрела? Только не говори мне, что твои золотые крылья, наконец, поблекли в обожающих глазах твоей воспитанницы? – произнес Максорли, как и король, догадавшись, что вызвало ругательство.
– Она не моя воспитанница, осел! – Грегор проигнорировал намек на то, что девчонка приняла его за ангела. Спасибо Господу за Хелен Маккей. Пока она не появилась и придумала ему прозвище, Максорли дразнил его ангелом.
– Тогда кто же она? – спросил Макруайри.
Черт, если бы он знал. Мегера? Наказание? Посланное Господом испытание его рассудка? Девчонка вечно влипала в какие-нибудь неприятности. С того момента как Грегор привез ее домой, она была причиной всех несчастий.
Как в тот раз, когда она, переодевшись мальчишкой, отправилась на местный турнир лучников и обошла всех местных парней, практически вызвав бунт. Черт подери, а ведь в этом Грегор сам виноват. Но он никак не думал, что малышка воспримет его уроки с таким энтузиазмом! Джон, который обучал ее, говорил, что девочка лучше некоторых мужчин. Братец, конечно, преувеличивал, ведь она только девчонка – и не слишком крупная к тому же.
Но его первое впечатление о ней много лет назад оказалось верным. Девчонка была с характером. Настоящий боец. Еще она была упряма, горда, своевольна, самоуверена и любила распоряжаться. Она собрала в себе все качества мужчины, а не юной девушки.
Но на нее было сложно злиться. Она была вовсе не красавицей, но в своем роде очень симпатичной. Пока не начинала улыбаться. Когда она улыбалась, то становилась дьявольски привлекательной.
А еще она обожала Грегора. От чего он чувствовал себя чертовски неудобно. Особенно в последнее время, когда она подросла. Она стала… отвлекать. И именно от этого Грегору надо было избавляться.
– Ну и когда мы встретимся с этой малышкой? – спросил Брюс.
«Теперь не такой уж и малышкой», – тяжко вспомнил Грегор. В последний раз, когда он был дома – в прошлом году, тогда умерла его мать – этот факт дошел до него весьма постыдным способом: Кейт разрыдалась и каким-то образом очутилась у него на руках. И у него на коленях.
– Как ее зовут? Катрина?
Грегор кивнул, удивленный, что король помнит ее имя. Шесть лет назад, когда они вернулись в лагерь, оставив девочку с его матерью, Брюс был в ужасе от того, что произошло с жителями деревни. Он, как и все они, был глубоко тронут трагедией малышки, и принял в ней личное участие.
– Да, Катрина Киркпатрик. – Хотя мать звала ее Кейт.
– И сколько ей теперь? – спросил Брюс.
Грегор пожал плечами.
– Семнадцать или восемнадцать.
– Черт, Стрела, – сказал Макруайри. – Если ты так хочешь от нее избавиться, почему бы тебе не подыскать ей мужа?
Если бы этот тип не был таким злобным ублюдком, Грегор бы его обнял. Ну разумеется! Замужество! И почему это раньше не пришло ему в голову?
Есть только одна проблема: где найти такого болвана, который согласится ее взять?
Глава 2
Данлион, Роро, Пертшир, Шотландское нагорье
На этот раз, когда Грегор вернется домой, Кейт будет готова. Она больше не собирается быть терпеливой.
Как делала каждый день всю неделю, с тех пор как Джон отправил письмо, она нарядилась особенно старательно. Учитывая, что обычно она вообще не старалась, это было исключительной мерой. По-мальчишески короткие, чуть ниже плеч, темные волосы, обычно завязанные сзади кожаным ремешком или тем, что окажется под рукой, были расчесаны бессчетное количество раз, пока не стали блестящими, словно красное дерево, и свободно ниспадали по плечам.
Простая золотая диадема, подаренная Кейт леди Марион, прежде чем та слегла с лихорадкой, была водружена на голову и удерживала прозрачную розовую вуаль, которая покрывала – но не прятала – темные локоны. Волосы были ее настоящим украшением, а ей пригодится любое преимущество.
Кейт не нужно щипать свои щеки, как это делали некоторые девушки, они были достаточно румяными, так как она проводила много времени на свежем воздухе. Губы тоже не нуждались ни в какой краске, они от природы были яркого, темно-красного цвета.
Она наморщилась. К сожалению, с веснушками ничего нельзя было поделать. Кейт говорила себе, что они добавляют привлекательности, но ей так никогда и не удалось убедить в этом свою мать или леди Марион.
Девушка отступила от зеркала, извлеченного со дна одного из сундуков леди Марион, приподняла темно-розовые бархатные юбки своего платья и нервно прикусила губу, не зная, как оценить свои попытки. Она была неуверена насчет цвета – ей никогда не нравился розовый, но леди Марион настаивала, что ей этот цвет к лицу. И действительно, кажется, он выгодно подчеркивает ее черты. На покупке этого платья леди Марион настояла два года назад, на восемнадцатый день ангела Кейт.
– Ты теперь леди, милая, – сказала пожилая женщина с любящей улыбкой. – Тебе нужно, по крайней мере, несколько приличных платьев.
Для леди Марион это было так важно, что Кейт не смогла возразить, но надеть их все не представлялось возможности. Откровенно говоря, в таких роскошных вещах она чувствовала себя довольно глупо. Словно она притворялась тем, кем на самом деле не является.
Отец однажды подарил Кейт красивое платье. В нем она чувствовала себя принцессой. Но когда он ушел, она засунула его под кровать и больше никогда не доставала.
Ее сердце сжалось от тоски, которую она не желала признавать. Она не леди, кем бы там ни был ее отец.
Ее внимание вернулось к незнакомой женщине в зеркале.
– Мужчины хотят, чтобы женщина вела себя как женщина, милая. – Голос ее матери переплетался в памяти с голосом леди Марион – в какой-то степени они были для нее одним целым. Обе нежные, милые леди. Кейт на них ни капельки не похожа.
Она самоуверенно выпятила подбородок. Она будет мягкой и женственной, как бы трудно для нее это ни оказалось. Но всемилостивый боже, почему быть леди так чертовски неудобно?
Кейт потянула ткань лифа, стараясь поднять его выше. Два года прибавили непривычный объем к определенным частям ее тела, и платье стало туговато в груди. Но поскольку таков был фасон, Кейт надеялась, что никто не заметит.
Ей пришлось отказаться от штанов под юбками, когда леди Марион чуть в обморок не упала, увидев их впервые. Однако Кейт по-прежнему отказывалась носить обувь летом – надевала ее только зимой. К тому же простой наряд деревенского парня был самым удобным для тренировок.
Кейт только закончила критически осматривать себя, когда дверь позади нее распахнулась. Решив, что это Этти, которая собиралась помочь ей с волосами и вуалью, но потом оказалась занята успокоениями плачущей (вообще-то визжащей) Мэдди, Кейт даже не повернулась. И только когда тишина стала слишком явной, она оглянулась и увидела, что это вовсе не горничная, а Джон. Он таращился на нее, разинув рот, со слегка ошеломленным выражением на лице.
Кейт нахмурилась. И что с ним такое?
Она неожиданно побледнела, сердце учащенно забилось, скорее даже бросилось вскачь.
– Он уже здесь?
Джон, казалось, ее не слышал.
– Ты очень… ты очень красивая.
Несмотря на нелестную степень удивления в его голосе, на щеках Кейт разлился румянец, и она улыбнулась с неприкрытым удовольствием. Кейт не притязала на звание настоящей красавицы, но восхищение в глазах Джона было неподдельным. И это придало ей уверенность, столь необходимую, хотя она этого и не осознавала до настоящего момента.