- Единый все видит и покарает грешников, - убежденно произнесла Тень и покорно склонила седую голову. - А людям негоже судить других.
Я сцепила зубы и прошипела:
- Пошла прочь, дура блаженная.
Три дня подряд без сна сделали свое дело. Я уснула. И кошмар не заставил себя ждать, но уже был иным. Я бежала, бежала от ревущей огненной стихии, пожиравшей все на своем пути, бежала из последних сил. Ветер бил мне в лицо, в спину дышало жаром, легкие разрывались от едкой гари. И уже в следующий момент я в ужасе застыла над обрывом, лишь несколько камней полетели вниз, в бездонную пучину. Впереди перед моим лицом ревела громада морской воды, готовая обрушиться чудовищной волной и смести меня в единый момент. Я чувствовала ее леденящий страх одновременно с обжигающей злобой за спиной, не в силах вдохнуть, не в силах решить, утонуть или сгореть, не в силах изменить...
- Госпожа! Проснитесь! - Пиона немилосердно тормошила меня за плечи, и я наконец смогла вдохнуть воздуха, подскочив на кровати с бешено колотящимся сердцем и с трудом возвращаясь к реальности. Одной из возможных...
- Какого демона! Что тебе надо?.. - я осеклась, потому что рядом с Пионой стояла Тень.
- Пожар, госпожа, - с отчаянием прошептала женщина, в ее глазах стыл ужас. - Как вы и говорили...
- Где? - подхватилась я, пытаясь найти платье и неудачно наступив на больную ногу. - Демон, что за...
- Через два квартала от нас горит. Вон... - Тень кивнула на окно, и я только сейчас сообразила, что комната освещена ярким багровым заревом, хотя еще не начало светать. - В той стороне церковь и сиротский приют. А если пламя на них перекинется... Господи, там же дети!
- Хватит сопли развозить! - прикрикнула я. - Мы не горим, и хорошо. Чего истерику устраивать? Помоги мне одеться.
Нога за ночь опухла настолько, что не влезла в узкое голенище сапога. Я отшвырнула бесполезную обувь и велела Пионе подать мне туфли. Дрожащая девушка принесла мягкие домашние, но мне было все равно. Я даже в платье не переоделась, просто накинула теплый бурнус прямо на ночную рубашку. Надо попытаться успеть, может, поймаю след колдовства, остаток эмоций поджигателя или... чем Единый не шутит, самого колдуна.
Я торопливо шла по предутренней темной улице, чувствуя каждый камень ее мостовой через тонкую подошву туфель. Тень старалась идти рядом, едва поспевая за мной. Серое небо прорезал тонкий серебристый росчерк молнии, и я ускорила шаг. Не было ни дождя, ни облаков на горизонте, значит, это опять колдовская гроза.
- Господи Единый, помилуй нас и прости грехи наши... - Тень принялась на ходу шептать молитву.
- Замолчи! Про себя молись, если хочешь.
- В приют вчера девочку принесли... - вдруг начала Тень. - Несчастная, все в жару металась, косточки сквозь кожу просвечивали... За что же им напасть такая, бедные сиротки, за что, Единый?
Я уже хотела ей зло ответить про мудрость Единого и его дурные шутки, но Тень добавила:
- Господи, надеюсь сестры и господин инквизитор успеют вывести всех деток...
Меня словно обухом по голове стукнули, я неловко зацепилась за камень мостовой и полетела на колени.
- Дура! Что ты несешь! - накричала я на Тень, когда она бросилась помогать мне встать. - Откуда там инквизитор?!?
- Так это он вчера девочку принес... - растерянно сказала Тень. - Я столкнулась с ним, когда пришла помочь в приюте. На него напали, кажется... Госпожа, да куда же вы? Постойте, я не успеваю так быстро!..
Я летела вперед, не чувствуя боли в ноге, отчаянно ругая про себя придурошного красавчика и лишь надеясь, что Отшельник успел приставить к нему людей. В воздухе уже хорошо пахло гарью, а в лицо полыхало жаркими порывами ветра, что раздувал пламя. Одинокие прохожие, как и я, торопились к месту пожара, кто поглазеть, кто помочь, а кто поживиться на чужой беде.
Я проталкивалась через толпу, бесцеремонно орудуя локтями и выискивая взглядом инквизитора или людей Отшельника. Старое двухэтажное здание приюта было объято огнем, языки пламени вгрызались в стены, отплевываясь россыпью искр, когда рассыпалось деревянное перекрытие или с треском лопались окна. На тесной улочке беспомощно толпились монахини, прижимая к себе плачущих и испуганных детей. Инквизитора нигде не было видно. Сверкнула злая вспышка, молния влупила по крыше приюта, стекая вниз жидким синим пламенем, раздался гром. Тень рядом со мной схватилась за цепочку со святым символом и принялась отчаянно бормотать молитву. Я наконец углядела отца Георга, который метался между пожарными, что слаженно разворачивали кожаные рукава от конного обоза и устанавливали заграждающие щиты для соседних домов.
- Где инквизитор? - подскочила я к церковнику и схватила его за рукав. - Где этот идиот?
У старика дрожали губы, он потерянно кивнул в сторону горящего здания.
- Там он... там дети еще остались. Господи Единый, сохрани и помилуй...
Я беспомощно застыла, отчаянно пытаясь что-нибудь придумать, но тут рухнуло одно из перекрытий, вызвав приглушенные вскрики и плач. К огню метнулась фигура мужчины - это был Дылда, бывший наемный убийца, а теперь подручный Отшельника. Головорез обмотал руки в тряпье и полез убирать обломки, что перегородили проход. Как раз вовремя, потому что в пылающем проеме появился Кысей, который прикрывал мантией голову и свою ношу. К нему бросилась одна из сестер, принимая спасенного ребенка и укладывая его на колени другой монахине. Кысей сбросил дымящуюся мантию, закашлялся и принялся сбивать с себя пламя, Дылда ему помогал. Грязные лохмотья, оставшиеся от рубашки, почти не прикрывали ожоги на груди и руках. Я заскрипела зубами от злости и подскочила к инквизитору, вцепившись в него.
- Какого демона вы творите! Жить надоело?
Кысей тяжело, со свистом дышал и, казалось, ничего не видел. Он упрямо двинулся обратно к зданию, грубо оттолкнув меня с пути. Я полетела на теплую мостовую и зашипела от ярости, почувствовав, что неудачно подвернула больную ногу.
- Какого демона ты стоишь? Дылда! - заорала я, ухитрившись перекричать рев пламени. - Немедленно останови его! Куда он поперся?!? Я тебе за что плачу?!? Быстрее!
Дылда перевел на меня растерянный взгляд, потом очнулся и кинулся за инквизитором, успев перехватить его в опасной близости от горящего пламени. Кысей попробовал отмахнуться, но Дылда ловким захватом за шею сзади обездвижил красавчика и подсек подножкой, заставив упасть на колени. Я грязно выругалась, встала на ноги и поковыляла к ним.
- Подними его, - приказала я Дылде.
Головорез ослабил захват, и Кысей принялся яростно вырываться.
- Там еще двое осталось! - прохрипел он. - Да пустите же! Там дети!..
- Прекратите! - заорала я, заглядывая ему в лицо. - Здание вот-вот рухнет. И я не собираюсь откапывать ваши...
Я не закончила фразу, потому что мне в спину ударила волна горячего воздуха от обрушившегося здания. Удар был такой силы, что я не удержалась на ногах и полетела на Кысея. Он устоял, замерев каменным истуканом. В его глазах отражалось ревущее зарево пожара и стыло страшное осознание потери. Меня же захлестнула чужая злоба, обжигающая ненависть ко всему живому, что съедала изнутри. Колдун находился где-то рядом, как же больно было его чувствовать...
- Пустите! - закашлялся инквизитор. - Я должен их спасти!.. Должен... Там дети...
Я вынырнула из омута колдовской злобы, чтобы сделать вдох, и не смогла отвести взгляда от глаз Кысея, которые стремительно пустели.
У меня никогда не было подруг. Нет, ну в самом деле, не считать же ею Альку, мою первую мару, из-за которой мне в пять лет сильно досталось от бабушки... Хотя именно тогда я впервые осознала, что отличаюсь от остальных, что вижу несуществующее, и что это плохо, постыдно и надо скрывать. И я никогда бы не подумала, что именно в подвале колдуна обрету ее. Мари...
Колдун называл меня контрольным пациентом в исследовании природы безумия. Он ломал свои х жертв и превращал их в живые куклы со стынущей серой пустотой в глазах. Я видела их тысячи раз... Пустые оболочки без души. Без желаний и чувств. Мари держалась дольше всех . Ее не сломали ни страшные пытки, ни боль. Она мужественно терпела, даже когда колдун каленым железом выжигал причудливые узоры на ее животе, даже когда он ломал ей кости, даже когда заливал в горло кислоту. Чтобы на следующ и й день повторить снова, ведь сила колдуна была именно в даре врачевания. Он мог излечивать самые страшные раны, которые сам же и причинял, но вместо этого отчаянно стремился врачевать души . Это стало его навязчивой идеей - поймать душу человека, погружающегося в пустоту душевного небытия, чтобы изучить и вылечить . А тем временем его собственное безумие развивалось и крепло в течени е многих лет с равнодушного попустительства церковников, а может и с их благословления...
А Мари... Ее тихая поддержка, когда она шептала слова утешения из соседней камеры, робкая улыбка, когда она просила молиться вместе с ней, невероятная стойкость, с которой она прятала от меня слезы боли... Откуда это взялось в ней, в безграмотной крестьянск ой девчонке? Этот вопрос не дает мне покоя до сих пор. Я смеялась над ее слепой верой в Единого, а потом начала завидовать . Потому что она все еще могла улыбаться , а я... Меня от пустоты удерживали только ненависть и упрямство... С ее появлением я позволила себе поверить, позволила себе надеяться на что-то , позволила молиться . Но потом колдун сломал и Мари, мою первую и последнюю подругу, просто разыскав ее семью. Когда четверо голодных детей появились в подвале, я впервые увидела в ее глазах настоящий ужас. А когда колдун небрежным жестом свернул шею младенцу, самому м ладшему из братьев, ее голубые глаза навсегда потеряли свет, превратившись в серое безжизненное ничто. Колдун сокрушался , что она оказалась настолько слабой, что он не успел подготовиться, а потом пообещал найти мне новую подружку , чтобы в следующий раз непременно успеть поймать душу . Только тогда он еще не знал, что это было последней в его жизни ошибк ой . Потому что я успела...
Пустое выражение лица и помертвевшие глаза инквизитора так больно напомнили мне Мари, что я не смогла сделать вдоха. Его губы еще шевелились, когда он бормотал, давясь от удушливой гари:
- Там дети... Они там...
Я влепила ему пощечину такой силы, что у него дернулась голова, и заорала, срываясь на хрип:
- Дети?!? Дети тут! - и развернула его от пожарища в сторону спасенных погорельцев. - А там нет ничего, слышите! Там пепел, только пепел! А они живы, слышите! Им нужна ваша помощь! Да очнитесь!
Я уже орала ему на ухо и колотила его в грудь. Его взгляд дрогнул, когда один из спасенных мальчишек вдруг громко разрыдался, глядя на нас и размазывая слезы по покрытому сажей лицу.
Инквизитор перехватил мою руку, занесенную для очередной пощечины, и отвел ее в сторону. К нему уже спешил отец Георг, который сразу налетел на меня с упреками:
- Оставьте Кысея в покое! Уходите отсюда! И своего головореза забирайте! - церковник кивнул в сторону Дылды. - Мы сами справимся. Святой Престол сам сможет защитить своих слуг! Уходите, прошу вас, госпожа Хризштайн. Пойдем, Кысей...
Старик обнял инквизитора за плечи и повел к монахиням, бестолково утешая и причитая. Я стояла, стиснув кулаки, меня колотило от злости. На глаза стремительно накатывала кровавая пелена бешенства.
- Госпожа, у вас кровь из носа идет, - осторожно сказал Дылда. - Мне оставить инквизитора или продолжать?..
- Ты идиот? - прошипела я, вытирая тыльной стороной ладони кровь. - От него глупостью заразился? Ты хочешь, чтобы в следующий раз запылал весь город? Глаз с него не своди!
Дылда сглотнул и уточнил:
- Это правда колдовство?
- Да! - заорала я, чуть не плача от бессилия. - Это клятое колдовство! Сколько еще должно сгореть, чтобы дошло до самых тупых?!?
- Я думал... Ведь вчера на него напали люди вояга...
- Что? - я налетела на Дылду, схватив его за ворот рубашки и едва доставая макушкой до его груди. - Почему я узнаю об этом только сейчас? Когда это произошло?
- Вчера вечером, уже поздно было, я подумал, что завтра...
- Думал? Я тебе плачу за то, чтобы ты думал? Для дум я найму ученого из Академии! - я отчаянно пыталась взять себя в руки и успокоиться, получалось с трудом. - Значит так. Люди вояга мертвы, надеюсь?
Дылда кивнул с виноватым видом.
- Пусть Отшельник даст еще больше людей. Ни на шаг от инквизитора не отходить.
- Если вояг наймет кого-нибудь из гильдии, то...
- Я позабочусь, - отсекла я. - Кого-нибудь заметил перед поджогом? Где твой подельник?
- Макс погнал отсюда бродяжку, скоро вернется...
- Бродяжка? Как выглядел?
- Да я не разглядел, но Макс...
- Ко мне его пришлешь. Сразу же, как вернется.
Я выдернула Тень из вороха тряпок, которые сердобольные горожане сносили для погорельцев. Погода стояла по-осеннему холодная, а многие из монахинь и детей были в одном исподнем.
- Госпожа, пожалуйста, можно я останусь? Им сейчас нужна помощь и лишние руки...
- Заткнись и слушай меня внимательно. Ты сейчас поспрашиваешь здесь всех - монахинь, отца Георга, инквизитора, даже детей. Может, они видели кого-то постороннего в приюте этой ночью или накануне, может, заметили что-то странное. Особенно меня интересуют бродяги. Если вдруг вспомнят, нарисуешь с их слов, поняла?
- Госпожа, можно потом? У многих деток ожоги, их надо...
Я сгребла женщину за шкирку и встряхнула.
- Ты хочешь, чтобы твои детки сгорели все до единого? Если сейчас не остановить колдуна, то в следующий раз ты уже не ожоги мазать будешь, а их пепел совочком собирать!..
Тень побледнела, тяжело сглотнула и кивнула:
- Хорошо, госпожа, я поняла, - она беспомощно оглянулась в сторону монахинь. - Пусть хотя бы Пиона придет сюда, ведь надо же помочь!..
- Пиону пришлю. С карандашами и бумагой. А помогать найдется кому.
Мне точно не следует здесь оставаться, иначе окончательно сорвусь. Я запрокинула голову и похромала прочь. Прочь от тлеющего пепелища и навстречу новому дню, чей багровый рассвет уже занимался на небосводе. Слишком много надо сегодня успеть сделать.
Мартен порывался идти вместе с Пионой, но я не пустила.
- Каждый должен заниматься своим делом, - отрезала я. - Вы должны вовремя открыть пекарню и...
- Но т-т-там наверняка н-н-нужна моя помощь!
- Мартен, - проникновенно начала я, беря юношу под локоть. - Вы сами подумайте, бедные детки, на улице, голодные, замерзшие... Кто-то же должен приготовить для них хлеба, правда? А если все побегут топтаться на пепелище, то...
- Д-д-да, вы правы, - воодушевился Мартен, - Я испеку для н-н-них самые вкусные б-б-булочки...
- Вот и чудно, - кивнула я и отправилась к себе в кабинет.
И только закрыв за собой дверь, я позволила себе сорваться, запустив в стену вазу с цветами, потом без сил опустилась в кресло, яростно сдирая повязку с ноги. Кажется, вывих. Я прикрыла глаза, мечтая забыть. Забыть все и всех. Ничего не знать, не помнить, не чувствовать. Всего лишь один шаг - и я получу забвение... Вечное, такое манящее, холодное ничто бездны... Но стану колдуньей. На мгновение мне стало интересно, каким будет мой демон? Всего один шаг - и больше не будет боли. Я с сожалением прогнала эти мысли. Когда-нибудь это произойдет, но сначала я должна отомстить врагам и позаботиться о будущем Антона. А потом... потом уже будет неважно.