– Но мой клиент не дал мне шанса. Я ведь говорил вам, что он очень трудный человек. Миссис Моллой была последним свидетелем обвинения. Я вызвал пятерых, но толку не добился никакого. Рассказать о них?
– Нет.
Вульф взглянул на часы. До обеда осталось двадцать минут.
– Повторяю: я прочитал отчеты в газетах. Мне хотелось бы знать, почему вы решили, что Хейз невиновен?
– Меня подвел к этому целый ряд наблюдений. Выражение его лица, тон голоса, реакция на мои вопросы и предположения, а также его высказывания, хотя они и были редкими. Но не это главное. Главное состоит в том, что уже в нашу первую беседу, на следующий день после ареста, у меня сложилось впечатление, будто он молчит из желания оградить миссис Моллой. То ли от обвинений в убийстве, то ли от всяческих осложнений или же просто от каких бы то ни было забот. Во время второй нашей беседы я добился некоторых успехов. Я сказал, что адвокат пользуется привилегией никому не раскрывать сведения, доверенные ему клиентом, и пригрозил отказаться от дела, если он и впредь будет утаивать от меня важную информацию. Он спросил, чт́о произойдет, если я откажусь от дела, а он не захочет брать другого защитника. Я ответил, что суд сам назначит ему защитника, потому что во время процесса его не могут оставить без защиты. Он поинтересовался, будет ли все, о чем мы с ним станем говорить, фигурировать на процессе. Я сказал, что фигурировать будет только то, на что я получу его согласие.
Стакан снова был наполнен водой, и Фрейер отпил из него небольшой глоток.
– Вот тут-то он мне и рассказал кое-что. Вечером третьего января он был у себя дома один. Стоило ему включить радио, чтобы послушать девятичасовые новости, как раздался телефонный звонок. Он снял трубку, и мужской голос произнес: «Пит Хейз? Это говорит друг. Я только что от Моллоев. Майк снова собирается избить жену. Вы меня слышите?» Хейз ответил, что слышит, и хотел кое-что спросить, но в трубке раздались гудки. Он схватил пальто и шляпу, выскочил на улицу, поймал такси и примчался к дому Моллоев. Открыл дверь подъезда своим ключом, поднялся на лифте на пятый этаж и, увидев, что дверь в квартиру Моллоев распахнута настежь, вошел. Моллой лежал на полу. Хейз осмотрел все комнаты, но никого там не обнаружил. Тогда он приблизился к Моллою и понял, что тот мертв. В пятнадцати футах от тела на стуле возле стены лежал револьвер. Хейз взял его и положил в карман, а сам стал оглядывать квартиру в поисках каких-нибудь улик, как вдруг в прихожей раздались шаги. Сперва он решил спрятаться, потом передумал и направился к двери. И тут вошел полицейский. Вот что рассказал мне клиент. Мне первому. Разумеется, я мог бы отыскать это самое такси, но вряд ли стоило тратиться. Ведь все могло оказаться именно так, как говорит Хейз, с той лишь разницей, что Моллой был жив, когда Хейз приехал на квартиру.
– Не думаю, что такой рассказ убедил вас в невиновности парня, – заметил Вульф.
– Не в рассказе дело. Я пришел к своему убеждению, задавая ему кое-какие косвенные вопросы. Я спросил, откуда у него ключ от подъезда. И он сказал, что, провожая миссис Моллой в тот новогодний вечер, взял у нее ключ, чтобы отомкнуть дверь, и по рассеянности забыл его вернуть. Не исключено, что и солгал.
– Это несущественно. Наша задача – раскрыть убийство, а не любовную интригу. Продолжайте.
– Я сказал ему, что его глубокая привязанность к миссис Моллой видна, как говорится, невооруженным взглядом, как и то, что он пытается любой ценой ее выгородить. Он бросился ей на выручку, когда позвонил неизвестный, спрятал в карман оружие, отказался давать показания полиции. И все эти детали дают основания предполагать, что он подозревает миссис Моллой в убийстве мужа. Он не стал этого отрицать, но и подтверждать тоже. И я понял, что попал в точку. В том случае, разумеется, если он сам не убивал Моллоя. Я дал ему также понять, что его отказ обсуждать случившееся даже с собственным защитником был оправдан до тех пор, пока не стала ясна полная непричастность миссис Моллой к убийству. Теперь же я жду от него откровенного сотрудничества. Я заверил, что дама его сердца вне всяких подозрений. Ведь женщина и двое мужчин, с которыми она была в театре, показали, что миссис Моллой весь вечер не отходила от них ни на шаг. У меня оказалась с собой газета, в которой говорилось об этом. И я дал ему прочитать статью. Он вдруг весь затрясся и стал просить Бога благословить меня. Я смиренно заметил, что в настоящий момент это самое благословение гораздо нужнее ему.
Фрейер прокашлялся и отхлебнул из стакана.
– Тогда он прочитал газету снова, на этот раз внимательней. И лицо его омрачилось. Он сказал, что женщина и оба мужчины – давнишние и близкие друзья миссис Моллой и что ради нее они готовы на все. Так что, если она и отлучалась из театра, они ее не выдадут. Я не уловил никакого смысла в этой его фразе. Разве только то, что он сам к убийству не причастен. Думаю, она вырвалась у него случайно. Ведь тем самым он ставил под сомнение алиби миссис Моллой, которое могло подвергнуться более тщательной проверке. Окажись оно сфабрикованным, эта женщина поменялась бы с моим клиентом местами. Поэтому я сделал вывод, что у него не все в порядке с логикой.
– Вы абсолютно правы, – кивнул Вульф.
– А я лишний раз убедился в его невиновности. Это почти истерическое облегчение, с которым он узнал, что у миссис Моллой имеется алиби, все его метания, то, как он помрачнел, прочитав газету более внимательно и поняв, что стопроцентной уверенности быть не может, – поверьте, он не мог все это разыграть. Я стреляный воробей, и если обманулся, пускай меня исключат из коллегии адвокатов в связи с профессиональной непригодностью.
– Я бы в любом случае не принял на себя роль арбитра в данном вопросе, – заметил Вульф, – так как вашего клиента в глаза не видел. Но кроме того, у меня имеются свои основания подвергать сомнению его виновность, так что я вашего вызова не приму. Продолжайте.
– Это фактически все. Позитивное. Осталось только негативное. Я пообещал Хейзу, что не стану подвергать миссис Моллой перекрестному допросу и что не откажусь от защиты. Мне, должен признаться, и не хотелось отказываться. Я вынужден был смириться с отказом клиента выступить в суде. Если его подставили, то прежде всего следует выяснить личность звонившего ему в тот вечер неизвестного друга, который фактически заманил его к Моллоям. Мой клиент сказал, что сам долго ломал голову, пытаясь сообразить, знаком ли ему аноним, но безрезультатно. Он слышал хриплый, гортанный голос, вероятно измененный, поэтому даже приблизительно не может сказать, доводилось ему слышать этот голос или нет. И еще два негативных момента. Он не знает никого, кто мог бы ненавидеть его до такой степени, чтобы подстроить столь ужасную ловушку, а также никого, кому бы мог мешать Моллой. Он фактически почти ничего не знает о Моллое. Если, конечно, говорит правду. А я думаю, что он не лжет. Конечно, было бы идеально найти человека, который домогался миссис Моллой и разработал план, позволяющий разом избавиться и от мужа, и от Питера Хейза. Однако последний уверен, что такого человека в природе не существует. Что касается миссис Моллой, то и от нее я ничего путного не добился.
– Вы и с ней общались?
– Трижды. Раз накоротке, зато в двух других случаях между нами состоялись обстоятельные беседы. Она хотела, чтобы я добился для нее свидания с Хейзом, однако он был против. Она сообщила мне не так уж много подробностей, касающихся их с Питером отношений. А я не видел смысла на нее давить, поскольку все, что мне было нужно, я уже знал. Главным образом я выспрашивал ее насчет занятий покойного мужа, его окружения и вообще всего, что касается убитого. К тому времени мне уже стало ясно, что клиента оправдать не удастся, если я не найду ему подходящую замену. Вдова рассказала мне все, что могла, и не так уж мало, однако ее все время что-то сковывало. И я без труда догадался, что именно. Она считала, что ее мужа убил Питер. Она была так трогательна в этой своей уверенности, что без конца выспрашивала у меня подробности относительно оружия. Я видел, в каком направлении работает ее мысль. Она старалась убедить себя в том, что Питер совершил убийство, находясь в ослеплении страстью. Но если так, почему он вооружился заблаговременно? Я спросил, не могло ли оружие принадлежать ее покойному мужу и находиться в квартире, но она ответила, что подобное исключено. Когда я сказал, что Питер отрицает свою вину и что я ему верю, даже пояснил почему, она страшно удивилась. Я спросил у нее, находилась ли она на самом деле все время с друзьями в театре и не отлучалась ли куда-нибудь. Она ответила, что никуда не отлучалась, но я почувствовал, что думает она о Питере. Подозреваю, она пыталась решить, на самом ли деле я ему верю или же только притворяюсь. Что касается сведений относительно ее мужа, то я не располагал средствами, чтобы проверить все должным образом и…
Он замолчал, потому что вошел Фриц со своим обычным: «Обед на столе, сэр».
Вульф извлек из кресла массивную тушу.
– Мистер Фрейер, прошу вас разделить с нами трапезу. Пищи с лихвой хватит на всех. Цыплячья печень и грибы в белом вине. Рисовые оладьи. Фриц, еще один стул и прибор.
Глава шестая
В тот же день, в четыре часа пополудни, я отправился на Восточную Пятьдесят вторую улицу, в дом 171, где у меня при содействии Фрейера было назначено свидание с миссис Моллой.
После обеда мы втроем вернулись в кабинет и начали с того, на чем закончили. Фрейер позвонил в свой офис и попросил, чтобы прислали дело, которое мы досконально переворошили.
К шести вечера я вызвал Сола Пензера, Фреда Даркина, Орри Кетера и Джонни Кимса. Эти четверо были нашей надежной опорой и все скопом обходились нам в сто шестьдесят долларов ежедневно, не считая мелких расходов. Продлись наша работенка месяц, и за их труд пришлось бы заплатить четыре тысячи восемьсот долларов. Так что Вульф весьма высоко ценил чувство собственного достоинства, коль скоро не постоял за расходами, решив не отказываться от дела.
Сведения, которые миссис Моллой сообщила Фрейеру относительно своего покойного мужа, не были использованы должным образом, и неудивительно. Ведь их разрабатывали клерк из конторы Фрейера и какой-то неповоротливый выскочка из сыскного агентства Хэрленда Айда. Разумеется, кое-что они нарыли.
Выяснили, в частности, что Моллой арендовал двухкомнатный офис на двадцатом этаже муравейника на Сорок шестой улице, неподалеку от Мэдисон-авеню, с табличкой на двери: МАЙКЛ М. МОЛЛОЙ. НЕДВИЖИМОСТЬ. Весь его штат состоял из секретарши и посыльного. Ренту он уплатил по январь включительно – весьма похвально с его стороны, если учесть, что первое января – выходной, а третьего он уже имел дыру в виске.
Если Моллой и оставил после себя завещание, то его не обнаружили.
Он хаживал на бокс и хоккей. А в последние полгода дважды или трижды в неделю водил ужинать в ресторан свою секретаршу Делию Брандт.
Этим и ограничивались успехи клерка и детектива.
Миссис Моллой была не слишком-то осведомлена о бизнесе мужа. В бытность ее секретаршей он главным образом обделывал свои дела вне офиса. Не слишком обширную корреспонденцию Моллой всегда распечатывал сам. За неделю Сельма печатала под его диктовку всего десять – двенадцать писем, из которых на деловые приходилось меньше половины. Основной ее обязанностью было отвечать на телефонные звонки и записывать сообщения в его отсутствие, отсутствовал же он б́ольшую часть дня.
Судя по всему, Моллоя интересовали исключительно участки земли, а также домовладения в сельской местности. Что же касается Большого Нью-Йорка, здесь он ни разу не участвовал в сделках по переоформлению недвижимости.
Вдова не имела никакого представления о доходах и активах покойного.
Что касается людей, у которых могли отыскаться мотивы для убийства Моллоя, то она назвала фамилии четырех его недоброжелателей. Ими интересовались, но это практически ничего не дало. Один из них был зол на Моллоя за то, что тот отказался платить по заранее оговоренным условиям пари. Да и претензии остальных оказалась не серьезнее.
Наш же субъект должен был не просто убить Моллоя, но еще и подстроить все таким образом, чтобы за это убийство к ответственности привлекли Питера Хейза. Ловкий парень работал, весьма ловкий!
Если бы кто-то подсел в такси, на котором я ехал в сторону центра, и предложил поставить десять к одному, что мы взялись за дело не с того конца, я бы никак на это предложение не отреагировал. Да, я люблю полагаться на удачу, но только не вслепую.
Дом 171 по Восточной Пятьдесят второй улице представлял собой старое здание, прежде не имевшее лифта, которое, как и соседние постройки, подверглось значительной реконструкции снаружи и внутри. Все они были выкрашены в элегантный серый цвет, оживляемый где желтой отделкой, а где синей и зеленой.
В вестибюле я нажал на самую верхнюю кнопку рядом с надписью: МОЛЛОЙ, снял с рычага трубку, прижал ее к уху и, дождавшись отклика, назвал себя. Замок щелкнул, я толкнул дверь, вошел, сел в лифт и надавил на кнопку с цифрой «пять». Выйдя из лифта, огляделся по сторонам, высматривая, с какой стороны находится лестница. В конце концов, я был детективом, который оказался на месте преступления.
Меня окликнули. Я обернулся – дама стояла на пороге своей квартиры.
Она была всего в восьми шагах от меня. Однако к тому моменту, как я очутился с ней рядом, во мне уже оформилось решение, которое с другими женщинами нередко зрело долгие часы и даже дни. Я решил, что не хочу владеть даже локоном с ее головы.
Почему? Просто мне хватило взгляда, дабы понять: завладев им, я неизбежно возжелаю всего прочего, а это было бы крайне нежелательно. И прежде всего, несправедливо по отношению к нашему П. Х., угодившему в пиковую ситуацию.
Поэтому я решил ограничиться сугубо деловым общением. Да, я улыбнулся ей, когда она посторонилась, пропуская меня в квартиру, но это была корректная улыбка профессионала.
После того как я снял пальто и шляпу и оставил их на стуле в прихожей, вдова провела меня в большую, прекрасно обставленную гостиную с тремя окнами. Именно здесь, если помните, Питер Хейз и обнаружил труп. Ковры и мебель наверняка подбирала миссис Моллой. Не спрашивайте, как я это определил. Просто я видел ее на фоне ковров и мебели, и этого было вполне достаточно.
Она села на стул возле окна, а я, подождав приглашения, занял соседний. Мистер Фрейер, сказала вдова, сообщил ей по телефону, что обратился за консультацией к Ниро Вульфу и тот высказал желание, чтобы с ней побеседовал его помощник, мистер Гудвин. Больше ей ничего не известно. При этом она не добавила: «И что вам от меня нужно?»
– Даже не знаю, с чего начать, – заговорил я. – Ведь мы с вами придерживаемся разных точек зрения на один очень важный вопрос. Мистер Фрейер, мистер Вульф и я, все трое, считаем, что Питер Хейз не убивал вашего мужа. А вы не разделяете нашей убежденности.
– Почему вы так говорите? – вскинулась она.
– Потому что не вижу смысла ходить вокруг да около. Вы думаете так, а не иначе, поскольку вам не приходит в голову ничего другого. Вы вообще сейчас не в состоянии думать. Вам нанесли удар, и вы впали в ступор. Но не мы. Наши мозги работают нормально, и мы стараемся использовать их с максимальной отдачей. Однако нам нужно знать наверняка: если мы докажем свою правоту – не скажу, что перспективы сильно обнадеживают, – но если мы все-таки ее докажем, вы будете рады?
– О! – воскликнула она и приоткрыла рот. И снова выдохнула еле слышно: – О!
– Я воспринимаю это как «да», – заметил я. – Тогда забудьте про разницу точек зрения, тем более что они в любом случае не идут в счет. Мистер Фрейер провел сегодня пять часов с мистером Ниро Вульфом, и мистер Вульф постарается отыскать доказательства невиновности Питера Хейза. Он просмотрел записи ваших бесед с Фрейером. Увы, от них нет никакого проку. Поскольку вы целый год прослужили секретаршей у Моллоя и три года были его женой, мистер Вульф надеется, что вы должны были – или, скажем так, могли – видеть или слышать что-нибудь способное нам помочь. Если вы помните, мистер Вульф предполагает, что Моллой убит не Питером Хейзом, а кем-то другим. Он уверен, что, коль скоро убийство Моллоя замышлялось заранее и явилось результатом каких-то его поступков, то вы, общаясь с ним, не могли не почувствовать неладного. По его высказываниям, по его поведению…
Она замотала головой, но адресовалась не ко мне, а к самой судьбе.
– Может, что-то и было, но я ничего не заметила, – уронила она.
– Разумеется. В противном случае вы бы сказали об этом Фрейеру. Но все равно мистер Вульф постарается что-нибудь раскопать. Он не пригласил вас к себе в офис, чтобы заняться раскопками самостоятельно, так как каждый божий день от четырех до шести тешится с орхидеями, а на шесть у него назначена встреча с четырьмя детективами, которым будут даны задания, связанные с расследованием этого убийства. Для начала он послал к вам меня. Приведу один пример таких его изысканий. Как-то он восемь часов подряд расспрашивал одну молодую особу обо всем и ни о чем. Он ни в чем ее не подозревал, просто надеялся вытянуть из нее какой-нибудь пустячок, с которого можно было начать. К концу восьмого часа он таки его вытянул: однажды ей на глаза попалась газета, с первой полосы которой что-то вырезали. Имея для начала всего один этот факт, мистер Вульф сумел доказать, что некто совершил убийство. Вот, пожалуйста. Итак, мы начнем с самого начала, с того времени, когда вы служили у Моллоя секретаршей. Я буду задавать вам вопросы до тех пор, пока у вас останутся силы на них отвечать.