Крис рванул в раздевалку и застал ребят за сборами.
— Так… Чтобы ничего подобного больше не было. Хотя бы без моего ведома.
— С чего вдруг? Кэп, слушай, ты сам не свой, как связался с этим ботаником. Мы просто хотели как лучше. Ничего бы мы ему не сделали, так, припугнуть только.
— Замечательно просто, — вздохнул Крис. — А подумать о том, что это когда-нибудь может выйти вам боком? Нет уж. К тому же, я за вас вроде как отвечаю. Вы хоть понимаете, как это выглядит со стороны?
— Хреново это выглядит, кэп. Всё вообще хреново выглядит. Если так приспичило трахнуть его, так трахнул бы — и всё. Чего разводить церемонии?
— Заткнись, Микки. Кэп влюбился, — буркнул нескладный парень с ирландскими корнями. — Да поняли мы всё, кэп. Не бойся, ничего мы этому цыганёнку не сделаем.
— Как бы он сам вам чего не сделал, — фыркнул Крис и вымелся из раздевалки, удовлетворённый воспитательной беседой с командой.
К автобусной остановке он подрулил вовремя: увидел, как Чонин зашёл в автобус и сел у окна. Крис поехал за автобусом, убедился, что Чонин вышел недалеко от дома, заскочил в аптеку и после двинул домой. Крис торчал в машине на пятачке перед домом Чонина до позднего вечера, но так и не поднялся на второй этаж, чтобы забрать свои вещи.
На следующий день Крис в три часа сунулся в библиотеку и заполнил бланк, указав, что ему требуется преподаватель по истории Мезоамерики. Чонин смерил его мрачным взглядом. Крис невозмутимо подошёл, уселся за столом напротив Чонина и придвинул к нему талончик с отметкой о занятии.
— Очень смешно. На кой чёрт тебе история Мезоамерики? Ты на неё даже не ходишь.
— Хожу. С сегодняшнего дня. И какая тебе разница? Разве тебе не нужно всего лишь со мной заниматься?
— Можно подумать, ты намерен заниматься всерьёз.
— А ты проверь. Ты же всё равно будешь ставить мне оценки, ведь так? — Крис довольно улыбнулся, положил перед собой учебник и посмотрел на Чонина. — С чего начнём?
— С самого начала.
Через час у Криса пухла голова от огромного количества названий всевозможных племён, селившихся на территории Мезоамерики. И это были только цветочки. К концу недели, правда, стало попроще, когда названия у Криса худо-бедно уложились в голове. Только это не мешало ему сходить с ума от имён ацтекских богов.
— Как ты это запоминаешь вообще?
— Это науатль, — пожимал плечами Чонин. — Я сложил твои вещи в чемодан. Можешь заехать и забрать.
— Непременно, но чуть позже. Я скажу тебе, как со временем будет получше.
— Не обязательно. Можешь заехать в любой день вечером.
Крис кивнул и склонился над картой, пытаясь определить границы ацтекских владений в четырнадцатом веке. Он не соврал и в самом деле внёс курс по истории Мезоамерики в свой учебный список. И с завидным постоянством пропускал мимо ушей похвалы преподавателей по поводу своей успеваемости за последние пару недель. Просто с Чонином учёба превращалась в нечто приятное и неутомительное, даже увлекательное.
— Погоди, — притормозил Чонина Крис во время очередного объяснения, — ты говоришь, что для ацтеков в норме было после жертвоприношений пускать тела убитых в пищу? Но ты тогда говорил про анасази…
— Анасази и ацтеки — это не одно и то же. К тому же, части тел принесённых в жертву пленников раздавались нищим в голодные годы. В обычное время, когда еды хватало, этого не делали.
— Жуть, — заметил Крис и уставился на абзац, где говорилось о рабах. Заодно позволил себе помечтать. — Хотя я бы не отказался пожить в такое время. Купил бы тебя, и ты бы вёл себя хорошо, чтобы не быть наказанным или не угодить под нож в качестве жертвы.
Чонин отвёл глаза от книги, что лежала перед ним, посмотрел на Криса и слабо улыбнулся.
— Если бы тебе денег хватило купить такого раба. Образованные рабы стоили дорого. Да и в жертву приносили не в качестве наказания, как правило. Это считалось честью вообще-то. А ещё ты сам вполне мог угодить в ряды рабов. И тогда тебя купил бы уже я. Как тебе такая перспектива?
Крис на минуту задумался, потом весело хмыкнул.
— Мне нравится. Скорее всего, ты был бы добрым хозяином.
— Боюсь, в те времена и в тех землях добротой считали нечто иное. Нечто такое, что мы сейчас добротой бы не назвали. Например, добрый хозяин уговорил бы тебя лечь на алтарь под нож, чтобы пошёл дождик. И не считал бы при этом, что это плохой поступок.
— Может быть, но я говорил о тебе нынешнем.
— Очень мило. Но знаешь, из-за твоих склонностей у тебя были бы все шансы угодить на костёр. Особенно в том случае, если бы ты проявил их по отношению к хозяину.
— У ацтеков? — прищурив глаза, уточнил Крис.
— Разумеется.
— А у анасази?
Чонин осёкся и посмотрел на Криса с откровенным недовольством.
— Ну же. Это ведь занятие по истории Мезоамерики. Ты сам говорил, что ацтеки и анасази — это не одно и то же. Так что мне было бы за мои склонности?
— Ничего. Кроме смерти, — тихо ответил Чонин. — Анасази любили дарить влиятельным людям «цветы смерти». Из юношей и девушек выбирали самых ярких, красивых и талантливых, с детства приучали к разным ядам, пока выделения их тел не становились ядовитыми. Потом их дарили неугодным. Одна ночь с таким «цветком» стоила жизни. Некоторые могли убить просто одним поцелуем. И твоими склонностями воспользовались бы против тебя.
— Полагаю, мне подарили бы тебя.
— И оно того стоило бы?
— Жизнь за один поцелуй? Пожалуй. А что было дальше с «цветами смерти»?
— Ничего хорошего. Обычно их убивали, как только понимали, кто они. Или не убивали, потому что такие люди были обречены на одиночество. Кому нужна отравленная красота?
— А разве они не могли друг с другом, ну…
— Нет. Разные яды. Даже если им давали один и тот же яд, организм каждого по-своему приспосабливался. Каждый «цветок смерти» был уникален. И противоядия не существовало. Кстати, меня тебе не подарили бы — в те времена были иные стандарты красоты. Я в них не попадаю.
— Надо же, а я?
— Ты тоже, так что убери эту ехидную ухмылочку куда подальше и вернись к жертвоприношениям и календарю. Календарь довольно сложный.
— Отнюдь, — уверенно возразил Крис. — Я легко могу даже посчитать твою дату рождения по ацтекскому календарю. Хочешь?
— Рискни.
Крис весело хмыкнул, насмехаясь над недоверчивостью Чонина. Он придвинул к себе чистый лист и принялся выстраивать таблички в соответствии с циклом в пятьдесят два года.
— Откуда ты всё это знаешь? — заинтересовался Чонин, наблюдавший за бурной деятельностью Криса.
— Я же тебе говорил, что увлекаюсь гороскопами и астрологией, а в астрологии ацтеки и майя шарили будь здоров. У них было двадцать ключевых знаков, каждый включал в себя интервал до тринадцати суток. Если сравнивать с Зодиаком, то там двенадцать знаков. Ну и плюс число года с богом-покровителем. Если в Зодиаке четыре стихии, то у ацтеков двадцать знаков делятся по сторонам света: восток, север, запад и юг. У нас с тобой знаки в западной группе, кстати. Гармония.
— Уж конечно.
— Не сомневайся, — развеселился Крис. — Один год у ацтеков включал в себя двести шестьдесят дней, так?
— И?
— Каждый из двадцати знаков начинается с единицы и нового названия. Каким получался этот первый день, таким получался и знак. То есть, благоприятный, неблагоприятный или нейтральный. Итого — двести шестьдесят разных сочетаний. Это интересно. Если знать год, день и знак рождения человека, то легко можно определить его судьбу. Насколько помню, ацтеки верили в это. Так что роль астрологов в их жизни была огромной. Скажи, что я ошибаюсь.
— Не собираюсь, пока ты говоришь всё верно. Что с расчётами?
— Ага, тебе интересно? — довольно заулыбался Крис.
— Я не верю в гороскопы.
— В них верить и не нужно. Это факты. Голый расчёт. Ничего больше. Вот, твой год рождения получается годом южного бога Звёзд. Значит, у тебя не всё будет получаться сразу, но твоё упорство — залог успеха. Ключевое число — восьмёрка. Это нейтральное число. Смягчает плохое, но и ослабляет хорошее. Твой знак — Орёл. Это значит, что в любви ты требователен и переборчив, ищешь нечто конкретное, что тебе, как ты сам думаешь, нужно. Часто раздражаешь людей своей принципиальностью. Ты одиночка, плохо налаживаешь отношения, а ещё ты эгоистичен и высокомерен.
— Спасибо, — мрачно пробормотал несколько растерянный Чонин.
— Пожалуйста, но вспомни о восьмёрке и сделай поправку — несколько эгоистичен и высокомерен. Временами, я б даже сказал. Ты превосходишь многих умом и способен задавить интеллектом. Немного самовлюблён. И кто бы мог подумать…
— Иди к чёрту.
— А, да, ещё ты умеешь использовать всё к собственной выгоде и не размениваешься на мелочи. Теперь день… Твой знак — Смерть. Это значит, что ты «повенчан» с тем, чем увлекаешься, из-за чего можешь отказаться от всего прочего, и для большинства людей ты всегда будешь неразгаданной загадкой. Чтобы тебя любить, надо чем-то жертвовать. Ты точен, прямолинеен, смел, и у тебя аллергия на ложь и сплетни. Вот такая вот ты скотина, — подытожил Крис, пририсовав птичке на листе рожки чёртика.
— Орёл — это вроде бы птица, так что твой выпад в виде «скотины» несколько не к месту.
— Не вопрос, — Крис постарался мило улыбнуться. — Орлы очень целеустремлённые, собственники при этом, но ум у них хитрый и изворотливый. Вот такой вот ты засранец.
— А ты? — Чонин с преувеличенным интересом разглядывал получившегося у Криса птицечёртика.
— А что я?
— Один раз мог быть случайностью.
— Что мешает тебе проверить мои расчёты?
— Проще заставить тебя посчитать собственную дату рождения в ацтекском эквиваленте. Валяй.
Чонин опустил голову на скрещенные на столешнице руки и выжидающе уставился на лист, изрисованный Крисом. Пришлось считать снова.
— Ну и?
— У меня тот же покровитель года, что и у тебя, но ключевое число — четвёрка. Это плохо, потому что четвёрка — неблагоприятное число. Мой знак — Олень. Это значит, что я из тех, кто идёт в атаку с умом, поскольку не любитель кидаться в бой очертя голову. Слишком гордый, с горячим темпераментом. Ревнивый, зато влюбляюсь стремительно и навсегда. Предпочитаю тех людей, которые могут мне поклоняться и заботиться обо мне. Нуждаюсь в любви, зато и сам умею любить. Так, день у нас выходит… Знак — Змея. Любитель творить что-нибудь тихим сапом и под шумок. Поведение совершенно непредсказуемое. Я сам не знаю, что отмочу через пару минут. Ну и…
— Что? — с нескрываемым любопытством спросил Чонин.
— Ну… немного собственник.
— Точно «немного»? Напомнить тебе о четвёрке?
— Ну, много. Подумаешь. Сам-то… У меня собственничество хотя бы в качестве самозащиты идёт, потому что я очень обидчивый и тонко чувствующий…
— Вижу прямо воочию…
— Иди к чёрту! Ещё я типа дипломат.
— В каком месте? — Чонин выразительно вскинул брови.
— Не скажу. Завидуешь?
— Скорее, плохо верю.
— А зря. Ещё у нас обоих есть общая чудная черта. — Крис намеренно умолк и принялся складывать из изрисованного листа лягушку. Чонин выдержал две минуты, после чего всё же спросил:
— И что за черта?
— Ты же не веришь в это, сам сказал. Какая разница? — Крис усадил лягушку на стол и развернул мордой к Чонину.
— Раз уж начал говорить, договаривай теперь.
— Ага, интересно, да? — Крис придавил «попу» лягушки пальцем и резко отпустил, бумажная зверушка одним прыжком одолела разделявшее их расстояние и шлёпнулась на раскрытую книгу перед Чонином.
— Не испытывай моё терпение, если не хочешь, чтобы я тебе E поставил.
— Как это подло и низко с твоей стороны…
— Крис. — Чонин смахнул с книги лягушку и метко запустил её в мусорную корзину у стены.
— Пользоваться своим положением по отношению к бедному и беззащитному перед таким произволом студенту…
— Крис.
— Ни стыда, ни совести…
— Крис, так я ставлю тебе….
— Не надо, я скажу.
— Ну?
— Когда-нибудь я это скажу.
Чонин вскинул голову и смерил его сердитым взглядом.
— Ну ладно, уговорил, — вздохнул Крис и улыбнулся с нескрываемым чувством превосходства. — Так вот, общая черта такая: мы лучшие друзья, но худшие враги.
◄●►◄●►◄●►
Когда всё плохо, это значит,
что скоро будет ещё хуже
◄●►◄●►◄●►
Крис решил забрать свои вещи в воскресенье. Не без умысла. Он хотел взглянуть, как там Чонин. Пошла третья неделя, когда Чонину уже можно было расхаживать без повязки на ноге, но Крис решил убедиться, что нога Чонина в самом деле в полном порядке.
В гости Крис заявился вечером, раз уж Чонин сам сказал, что вечерние визиты более предпочтительны. Крис нажал на кнопку звонка, выждал минуту, затем нетерпеливо повернул дверную ручку. Как ни странно, та поддалась. Крис распахнул дверь, зашёл в тёмную прихожую и…
И всё. На этом его пребывание в реальности стремительно завершилось. Возобновилось оно под тихий гул и перепалку на английском.
— Откуда второй взялся? Я не нанимался в извозчики. Один пацан, один камень. Такой был уговор! А это что?
— Я откуда знаю? Припёрся вдруг. И что мне делать было? Отпустить, чтобы он крик поднял и полицию вызвал?
— А грохнуть на месте не мог?
— Так ты сам сказал, чтобы никаких следов! А труп — это тебе не кот начихал. Это ещё какой след!
— Да что вы орёте? Приводите придурков в чувство, разберитесь, который нам нужен, а второго — за борт. Мороки всяко меньше.
Крис с трудом моргнул, попытавшись понять, на каком он свете и кого за борт надо. Или не надо. Моргание ничего не дало, зато через минуту Крис осознал, что он отлично связан, на голове у него мешок, и он привалился спиной к чему-то горячему. К кому-то горячему и тоже отлично связанному.
Потом с головы Криса сдёрнули мешок. Он сначала прищурился от яркого света, затем огляделся и понял, что торчит в салоне небольшого самолёта рядом с Чонином, самолёт явно находится в воздухе, а на них таращится троица подозрительных типов. Один из типов был блондином с традиционной европейской внешностью, лет тридцати. Остальные — латиноамериканцы, может, даже мексиканцы, хотя по-английски все говорили без акцента.
— Так, кто из вас Ким Чонин?
Крис и Чонин гордо промолчали.
— Ну вообще, они ещё и не признаются! — возмутился один из предположительных мексиканцев, достал пистолет и принялся целиться то в Криса, то в Чонина.
— Что это за придурки? — тихо спросил у Чонина по-корейски Крис.
— Сам как думаешь?
— А ну молчать! — рявкнул на них блондин. — Мне наплевать, кто из вас кто. Мне нужен тот, кто сможет расшифровать это и это.
В правой руке блондина красовался чониновский булыжник с картой, а в левой какая-то книженция в потрёпанной обложке из телячьей кожи.
— Можно поближе глянуть? — хищно поинтересовался Чонин. — На дневник.
Один из мексиканцев возмущённо спросил что-то у коллеги по-испански. Испанского Крис не знал, зато, похоже, знал Чонин, который насмешливо что-то на этом грёбаном испанском им пояснил.
— Чего-чего?
— Просто сказал им, как на вид можно опознать дневники испанских исследователей шестнадцатого или семнадцатого века. Тогда хватало энтузиастов, которые изучали науатль и записывали индейские легенды, песни и стихи. Эй! — Чонин окликнул блондина и перешёл на английский: — Можно нас развязать? Лично я никуда убегать не собираюсь и заинтересован в поисках того, что вы тоже хотите найти. Без парашюта сигать из самолёта тоже смысла не вижу.
Блондин нахмурился, но кивнул одному из мексиканцев.
— Освободи руки этому умнику. Только ему. Второму пока не надо.
Чонина шустро освободили и разрешили взять дневник. Крис вытянул шею, чтобы заглянуть Чонину через плечо и полюбоваться на пожелтевшие страницы, исписанные изящным и вычурным почерком. На испанском, в котором Крис ни черта не понимал.
— Как будто женщина писала… — пробормотал он.
— Нет, мужчина, просто такой стиль был в моде.
— Ну? — требовательно вопросил блондин. — Что там? Ты понимаешь эти каракули?
— Как бы так сказать… Я понимаю отдельные слова, но всё вместе… ахинея какая-то. Или шифр, — ответил ему Чонин и перевернул страницу.
— Погоди, почему ахинея? — возмутился Крис. — Смотри, вот там что-то на испанском, потом идут градусы и минуты, вон дальше стояние Венеры, а ещё Меркурий в Весах. Ниже, кажется дома, на другой странице штука, похожая на карту гороскопа с домами, а ещё вон тот знак, если я правильно помню, это на науатль этот… Крокодил, да? Похоже на таблицу по расчёту календаря ацтеков. Или гороскоп. Или это шифр.