«Брэдфорд бурбон» использовали те же штаммы, как и для No. Fifteen, Family Reserve, Black Mountain — пожизненных брендов Брэдфордов.
Но иногда внести изменения было тоже не плохо.
Когда умер его отец, Мак работал над новым штаммом дрожжей, очищая от плесени орехи и кору, слой земли Юга, выращивая драгоценные микроорганизмы в этой лаборатории, исследуя их состав. Полностью изолируя соответствующий биологический вид, он постоянно ковырялся с ним, добавляя его маленькими партиями в сусло, тестируя конечные результаты.
Была задержка в реализации проекта, когда он стал работать Мастером-дистиллятором, но за последние три месяца был совершен настоящий прорыв — наконец-то, после столького времени, он остался доволен полученным одним результатом.
Рассматривая все стеклянные контейнеры, накрытые фольгой, чашки Петри, различные образцы, микроскопы и компьютеры, ему трудно было поверить, что такая красота может родиться в таком неприглядном месте. И эта лаборатория была похожа на лабораторию ЭКО, где происходило чудо рождения человеческой жизни, получая немного помощи от науки.
Мак подошел к стойке и встал перед своим ребенком — бутылкой первого нового штамма, который должен был быть введен в процесс брожения Брэдфорд бурбон впервые за двести лет. Он был настолько хорош на вкус, настолько специфичен, беспрецедентно мягкий, совершенно без намека на запах серы. Ни один производитель бурбона не сможет предъявить ему претензии.
Он собирался запатентовать его.
Это была еще одна причина, почему компания «ББ» не могла потерпеть неудачу.
Чертовая компания должна была оставаться на плаву еще довольно долго, чтобы смогла выпустить его на рынок.
Выращенный им штамм дрожжей изменит все.
— Тебе надо поесть.
Было уже пять часов, когда полиция покинула дом, и первая мысль, посетившая Лейна, как только он вошел в кухню Истерли — ему надо выпить. У мисс Авроры, однако, были другие планы.
Как только она преградила ему дорогу, закрыв проход своим большим телом и разглядывая его своими черными глазами, он тут же почувствовал себя пятилетним. И было смешно, потому что она выглядела точно так же, как и тогда, с туго заплетенными волосами, в красном фартуке с эмблемой UC, завязанным вокруг талии, вокруг свободной белой одежды шеф-повара, говорившей, что с ней явно было лучше не шутить.
Учитывая ее болезнь, бессмертие было иллюзией, но на данный момент, Лейн больше склонялся к иллюзии.
И когда она заставила его пойти по коридору для обслуживающего персонала, он не боролся с ней. Не потому, что устал, хотя он действительно устал, и не потому, что хотел что-нибудь съесть, потому что он не мог вспомнить, когда ел, а потому что он никогда не мог ей ни в чем отказать. Она была словно реальный, действующий на яву закон физики, которому подчиняешь безропотно, как гравитации, вытащившей его из-под моста.
Трудно было поверить, что она умирает.
В отличие от гостиной и столовой, где проходили официальный семейный ужины и завтраки, а также ланчи, в комнате для персонала не было ничего, кроме белых стен, стола из сосны на двенадцать человек и деревянного пола. Здесь, правда, имелись еще пара окон, выходящих в темный угол сада, хотя окна были большие, сохраняя симметрию задней стенки особняка, нежели чтобы доставить удовольствие обслуживающему персоналу, которые здесь ели.
— Я не очень голоден, — сказал он, но она заставила его сесть.
Минуту спустя перед ним появилась тарелка, содержащая явно около двух тысяч калорий здоровой пищи. Он глубоко вздохнул и подумал: «Да. Мисс Аврора возможно права».
Лиззи опустилась рядом на стул со своей тарелкой.
— Выглядит потрясающе, мисс Аврора.
Его мама заняла свое место во главе стола.
— Через секунду будет горячее.
Возможно, жареная курица, приготовленная в чугунной сковороде с длинной ручкой. Капустные листья. Настоящий кукурузный хлеб. Бобовое Рагу. Бамия.
И знаете, что? После первого кусочка, Лейн почувствовал зверский аппетит, поэтому воцарилась долгая тишина, пока он заглатывал все, останавливая себя, чтобы не спешить, он все же был воспитанным парнем.
Зазвонил его телефон, пригвоздивший его задницу к стулу, словно электрический шок. В последнее время звонки больше приносили торнадо: одни плохие новости, которые продолжали путь разрушения компании.
Он ответил, послышался голос Рэмси, как из глубины, с протяжным акцентом.
— Тебе следует прибыть сюда в ближайшие сорок восемь часов. Даже несмотря на то, что мы нашли, патологоана́том закончила, ей больше не нужно тело.
— Спасибо. Ничего сверх ординарного нет в заключительном отчете?
— Она кинет мне копию. Как только я что-то узнаю, позвоню тебе.
— Убийство было установлено около получаса назад. Полиция же предполагает, что кто-то убил моего отца, не так ли? Детективы не сказали мне ничего, но я имею в виду, это чертово кольцо… моего отца.
Мисс Аврора резко прочистила горло, он поморщился.
— Простите, мэм.
— Что? — спросил Рэмси.
— Мама сидит напротив меня, — Рэмси произнес «угу», поскольку он точно знал, что слова Лейна оказывали на мисс Аврору такой же эффект, как и падение ядерной бомбы. — Детектив Мерримак сказал, что он по расспрашивает людей. Сколько пройдет времени, пока у них будет представление о том, что произошло на самом деле?
— Никто не знает, — возникла пауза. — Ты подозреваешь кого-нибудь, кто мог убить твоего отца?
Да.
— Нет.
— Даже никого не подозреваешь?
— Ты спрашиваешь меня как детектив.
— К сожалению, я профессионал. Возможно, ты знаете кого-нибудь, у кого мог быть мотив?
— Ты же знаешь, что представлял из себя мой отец. У него были враги повсюду.
— Это очень личное убийство, хотя бы взять отрезанный палец с кольцом, закопав его перед домом.
Под окном спальни моей матери, не меньше. Но Лейн не собирался этого говорить.
— Многие бизнесмены ненавидели его, — Боже, его голос звучал, словно он пытался оправдаться. — И он многим задолжал деньги, Митч. Большие деньги.
— Тогда почему они не сняли кольцо и не заложили его? Оно довольно-таки дорогое.
Лейн открыл рот, затем закрыл.
— Мне кажется, мы немного отвлеклись от темы.
— Я так не думаю.
— Что это значит?
— Давай честно признаемся друг другу, я всегда защищал членов твоей семьи. И не собираюсь менять свое отношение.
Лейн закрыл глаза, думая об Эдварде.
— Чем я могу отплатить тебе?
— Я возвращаю тебе долг. Но сейчас не время для этого. И есть еще одна причина, из-за которой я звоню. Розалинда Фриланд, ее останки забрали сегодня днем.
Лейн отодвинул тарелку.
— Ее мать?
— Ее сын. Ему только что исполнилось восемнадцать, поэтому все законно.
— И?
Установилась еще одна пауза, дольше, чем в первый раз.
— Я был там в тот момент. Ты видел ее сына когда-нибудь?
— Я даже не знал, что у нее есть ребенок.
— Его фотография будет на первой странице завтра.
— Почему? Я имею в виду, почему его фотография будет завтра в газетах, кроме того, что его мать покончила с собой, перед тем как погиб мой отец.
— Я перешлю тебе его фотографию, после нашего разговора. Я позвоню тебе позже.
Лейн отключился и посмотрел на мисс Аврору.
— Ты знаешь, Митча Рэмси, не так ли?
— Знаю, с малолетства. И если он захочет сказать тебе почему, он скажет. Это его дело, не мое.
Лейн положил телефон на стол и решил не продолжать этот вопрос… а разве был другой способ? Взглянув на Лиззи, он сказал:
— Как ты думаешь, можем ли мы устроить прощание с ним в четверг?
— Конечно, — кивнула Лиззи. — Сады и площадки в отличной форме после Derby’s Branch. Все остальное легко сделать за короткий срок. Что ты думаешь?
— С четырех до семи вечера в четверг. Мы можем устроить погребение частным образом и сделать это в пятницу или в субботу. Но я хочу, чтобы люди пришли попрощаться.
Мисс Аврора перегнулась через стол и пододвинула ему тарелку.
— Ешь.
Но он не успел. Прежде чем он стал спорить, в дверях появился мистер Харрис, дворецкий.
— Мистер Болдвейн, к вам гость, ожидающий в передней. Я полагаю, вы его не ждете, но он отказывается уходить.
— Кто это?
— Мистер Монтеверди из трастового фонда перспективы и доверия.
Лейн поднялся, забрал сотовый, а также тарелку.
— Я уже иду.
Мисс Аврора забрала у него тарелку из рук.
— Она подождет тебя здесь. Ты не будешь есть, расхаживая по дому.
— Да, мэм.
Опустив поцелуй на губы Лиззи, Лейн направился по коридору для персонала, ведущего мимо комнаты мистера Харриса, офиса (в котором Розалинда Фриланд покончила с собой) и одной из трех комнат, где располагалась прачечная. Он проходил по официальным комнатам, когда его телефон сообщил о прибывшем смс.
Он, шагая по черно-белому мраморному полу фойе, ввел пароль и завернул в арку, ведущую в гостиную, открыв изображение, присланное Митчем Рэмси.
Лейн остановился как вкопанный.
Он не мог поверить своим глазам.
Сын, который забрал тело Розалинды… был точной его копией, близнецом.
Глава 13
Бумажные распечатки валялись везде. Несколько ноутбуков стояли полукругом вокруг на столе, с открытыми файлами Excel. Желтые стикеры и блокноты были испещрены черными куриными каракулями.
Для Джеффа Стерна, все это было обычным делом. На Уолл-Стрит инвестиционный банкир зарабатывал свой хлеб с маслом, выискивая дыры в корпоративных финансовых документах. Он был мастером своего дела, с одержимостью погружаясь в детали, своего рода скучной и нудной работы, находя необходимый смысл, часто взвешивая и обдумывая умышленно созданные препятствия подмасленной и плодовитой бухгалтерии, используемой для оценки крупных мульти-национальных компаний.
— Я пришла, чтобы обновить ваши ванные принадлежности.
Он не привык, чтобы его прерывали, когда работал, и тем более не привык видеть перед собой блондинку двадцати с небольшим в униформе горничной, стоявшей в дверях люкса Four Seasons, который теперь стал его офисом.
Ну, по крайней мере, эта женщина, которую некоторые женоненавистники мудаки находят в клоаке, работала не в службе эскорта.
Да, и у нее был сильный южный акцент, поэтому она растягивала слова: «Я приииишла, чтоообы оообновиииить ваашии вааанныыыеее приииинадлеееежнооостиии».
Она держала в руках стопку белых полотенец, как летнее облако, подхваченное с земли, и от нее исходил удивительный аромат, как только эта девочка прошла в комнату, словно ласкающий его. Выражение ее лица было таким — молодость была самым привлекательным атрибутом, а глаза были удивительного василькового цвета… и ее тело в униформе, двигалось так, что она хорошо бы смотрелась на Хэллоуин, играя непослушную горничную.
— Вы знаете, где ванная? — пробормотал он.
— Да, знаю.
Он наблюдал, как она поплыла, словно обнаженная… оставив дверь широко открытой, что-то поделала с раковиной… потом, низко нагнулась, выискивая что-то в нижнем шкафу. Ее юбка высоко задралась, сверкнули кружевные трусики, показывая ягодицы.
Изогнувшись, она посмотрела на него.
— Меня зовут Типфании. С «п» в середине и два «и» на конце. Вы уезжаете?
— Что?
Она выпрямилась и прижалась спиной к мраморной столешнице, обхватив руками свои бедра так, что верх ее одежды приподнялся.
— Ваши чемоданы уже собраны?
Джефф посмотрел на кровать. Чемоданы, набитые вещами, были широко открыты, одежда вываливалась в беспорядке. Но он считал, что с его одеждой все в порядке. Его больше волновали таблицы и столбцы чисел. И совершенно не волновало состояние его барахла, стоило ему только вернуться домой на Манхэттен. Он отдаст все в химчистку.
Джефф сосредоточился на горничной.
— Мне нужно вернуться к работе.
— Это правда, что вы с Манхэттена? Из Нью-Йорка?
— Да.
— Я никогда не была там, — она прошлась пальцами вниз по бедрам, а потом изогнулась и дошла до икр, словно показывая, чего бы ей хотелось и также хотелось, чтобы он узнал о ее желании. — Я всегда хотела там побывать.
А потом она просто посмотрела на него.
«Это не хорошая идея», — подумал Джефф, вставая и шагая по восточным коврам. Это на самом деле, совсем неправильная идея.
Войдя в ванную комнату, он закрыл за собой дверь.
— Я Джефф.
— Я знаю. Мы все знаем, кто вы. Вы друг Лейна.
Он положил указательный палец на основание ее горла.
— Слухами земля полнится.
Он медленно вел пальцем, прочерчивая след на ее мягкой коже вниз к V-образному вырезу униформы. В ответ она начала тяжело дышать, и ее грудь приподнялась.
— Я здесь, чтобы позаботиться о вас, — прошептала она.
— Ты.
Униформа была серой, с белым воротником и пуговицами — белыми перламутровыми, он уперся пальцем в одну из них, его эрекция запульсировала. У него было адских семьдесят два часа, где кроме цифр, головной боли и плохих новостей не было ничего. С ее стороны это было очень ясное предложение, упавшее как дождь на жаждущую землю, насколько он обратил внимание.
Джефф расстегнул первую пуговицу. Вторую. Третью. У нее был черный бюстгальтер, равно как и чулки до бедра.
Наклонившись, он поцеловал ее в шею, и она выгнулась назад, он обхватил ее за талию. Презерватив. Ему необходим был презерватив… и зная давнюю распутную репутацию Лейна, здесь где-то должен был…
Он опустил с ее плеч верх униформы и расстегнул спереди бюстгальтер, ее жесткие соски оказались наружи, да, они были совершенны. И он огляделся вокруг и открыл первый ящик.
«Хорошая работа», — подумал он, найдя три ярко-синих пачки Trojans.
Потом он понял, что горничная уже была голой, за исключением чулок до середины бедра. Она была великолепна, вся настоящая — грудь, округлые бедра, податливые и мягкие. Он оставался одетым и натянул один из презервативов, не теряя ритма.
Типфании, с двумя «и» на конце, точно знала, как обернуть свои ноги вокруг его талии и скрестить лодыжки, и да, точно знала какой звук следует издавать ему на ухо. Уперев одну ладонь в стену рядом со старинным зеркалом, висевшем на стене, а другой рукой держа ее за талию, он начал толкаться в нее. Она схватила его за плечи, он закрыл глаза.
Это было так чертовски хорошо. Хотя и анонимно, очевидно, сказывался его статус иностранца, ему показалась она экзотичной. Иногда, правда, приходится воспользоваться тем, что попадается под руку.
Она кончила перед ним. Или, по крайней мере, она сделала вид, что кончила, а может и, на самом деле, он не был уверен в этом и его мало волновало, даже если она и притворялась.
Его оргазм был настоящим, мощным и быстрым, напоминая о том, что, по крайней мере, для него человеческая природа была лучше, чем альтернатива в любое время.
Когда он закончил, Типфании прижалась к его груди, он тяжело дышал.
— Ммм, — прошептала она ему на ухо. — Это было хорошо.
«Да, было», — подумал он, вытаскивая из нее член.
— Тогда давай сделаем это снова, — застонал он, подняв ее на руки и направился к кровати.
Внизу, в гостиной, Лейн позволил Рикардо Монтеверди говорить обо всем, говорить и говорить, несмотря на то, что знал, сколько именно не хватает, и чем может окончиться для Монтеверди эта безвыходная ситуация, если эти миллионы не будут возвращены.
Стакан Family Reserve помог скоротать время и сократить ожог сетчатки от фотографии сына Розалинды. Волосы, глаза, черты лица, фигура…
— А твоего брата это не беспокоит.
Итак, похоже, что речь заканчивалась.
— Эдвард больше не занимается семейным бизнесом.
— И он еще называет себя сыном.
— Следи за выражениями, — напомнил Лейн. — Любое оскорбление моего брата будет считаться, как оскорбление лично меня.
— Гордость может оказаться дорогой роскошью.
— Также, как и профессиональная честность. Особенно если она построена на лжи, — Лейн поднял бокал, как бы провозглашая тост. — Но мы отвлеклись. Я не был здесь два года и многое изменилось, но сейчас столкнулся с несчастной кончиной своего отца.