С тех пор, думаю, я четко уяснил, что иметь свое мнение и быть уверенным в своих силах – это, конечно, хорошо, но иногда не мешает послушать старших людей, прислушаться к словам родителей.
Ах, если бы я тогда послушал папу!
КОНКУРС
Как-то раз меня пригласили на детский праздник на дачу к друзьям. Было много детей. Подготовка ко дню рождения была на уровне: пригласили аниматоров, которые наряду со всем прочим проводили один очень интересный конкурс. Я часто видел его в детстве, когда приезжал в деревню на традиционный праздник плуга Сабантуй.
Суть конкурса была проста. На деревянную горизонтальную перекладину, которая находится на высоте чуть выше роста самого высокого ребенка, привязывают на веревочку призы. Участнику конкурса завязывают глаза плотной тканью так, чтобы он ничего не видел, и дают в руки ножницы. Затем раскручивают вокруг себя и останавливают. Ориентация в пространстве сбита, и, чтобы добраться до приза, тебе нужно очень хорошо слушать голоса зрителей конкурса.
Однако в отличие от традиционного конкурса, насколько я помню из детства, здесь оказалась своя фишка. Если в традиционном конкурсе зрители как бы помогают тебе и оппонентом является ведущий, который как бы не хочет отдавать свои подарки, то здесь было все иначе. Ведущий задал такие правила: у зрителей есть свое задание – они должны всячески сбивать участника с правильного пути, запутывать.
Итак, на конкурс вышла моя дочь. И единственный человек, который по-настоящему хотел, чтобы она выиграла, был ее брат. Я остался в качестве стороннего наблюдателя.
Ей завязали глаза, дали ножницы, раскрутили, и конкурс начался. Толпа начала кричать «Вправо», «Влево» и в один момент наперебой закричала «Режь!». Однако дочь не торопилась. Она понимала, что толпа – это не ее друзья, что они совсем не заинтересованы ей помочь и поддержать. У них оставался свой интерес. Она внимательно слушала, чтобы услышать голос своего настоящего друга. И вот она в этом шуме начала различать его голос. Толпа торопила, не давала настроиться, однако она стойко держала удар. Тут брат начал давать ей четкие и верные указания.
И что же произошло? Люди, увидев, что она взяла правильный курс, тут же с еще большим неистовством стали кричать: «Развернись!», «Куда ты идешь?», «Это неправильный путь!» и т.д. Это был первый знак, если толпа кричит «Развернись!», это значит она на правильном пути.
И в один момент толпа затихла. Думаю, дочери в этот момент стало все понятно. Она максимально приблизилась к цели. Веревка, на которой висел ее приз, оказалась между лезвий ее ножниц. Кто-то из зрителей попытался еще сбить ее с толку, но она услышала тихий, но уверенный голос друга «Режь!», и ножницы сделали «чик» в полной тишине.
Брат подпрыгнул на месте и крикнул: «Есть! Ты победила! Ура!». Он подбежал к ней и обнял. «Молодец, мы сделали это! Ты умница!»
Что стали делать зрители? Кто-то быстро отошел, чтобы не видеть удачу победителя. Часть зрителей начала печально вздыхать, потому что думала, что вот он, счастливчик, забрал наш приз. Они даже и подумать не могли, что подожди они еще минутку, и ведущий снова повесит на веревочку прямо такую же игрушку. Они быстро уходили, чувствуя себя неудачниками. А ведущий без проблем снова вешал приз и ждал новых смельчаков, которые не боятся рискнуть и победить.
Была еще и такая часть толпы, которая начинала возмущаться, говорить, что судью, наверное, подкупили, что он подыграл и плохо завязал повязку, так что участник конкурса все видел и поэтому победил. Нечестно победил, получается. Они еще много чего говорили, дабы обличить победителя, ведущего, рассуждали, как неправильно устроен конкурс и что погода сегодня для такого дела неподходящая, и поэтому они сегодня не могут выиграть. Вот если бы солнце светило с другой стороны, тогда бы да, они бы точно все смогли.
Они всячески оправдывали свою нерешительность и неумение слушать своего друга. Им было проще наблюдать из толпы, мешая другим, кто решился на серьезный шаг, достичь своей цели. Они сами всегда слушали толпу, и поэтому проигрывали. А ведь приз был вот, в метре от них, нужно было только решиться выйти на конкурс, перебороть в первую очередь себя и протянуть руки и взять его. Подарок жизни так близко висел на веревочке, которую надо было всего лишь отрезать, чтобы получить свой приз.
АППЕНДИЦИТ
Это началось ночью. Сначала Миша подумал, что у него обострился гастрит, заработанный им еще в студенческие годы. В те дни, оторванный от родительского дома, он, студент архитектурного института, плохо питался – сухомятка стала любимым и единственным блюдом в рационе. Все это усугублялось регулярными попойками с друзьями.
Живот все никак не унимался и продолжал болеть. Миша, чтобы не беспокоить свою семью – жену и сына, тихонько встал с кровати и вышел на кухню своей однокомнатной квартиры. «Попью чаю,– подумал он, – должно само пройти».
Время перевалило за полночь, но боль не уходила. «Хорошо. Тогда выпью лекарства, – с твердой уверенностью, что это-то точно поможет, подумал Миша. – Та-ак, а что пить-то?» Вспомнил о живительной силе «Рекицена». Принял несколько ложек.
Прилег. Подождал некоторое время. Нет, не помогло. «Надо выпить что-то из настоящих лекарств. О! "Альмагель". Точно, – наконец-то пришло к нему в голову отличное решение, – он должен успокоить желудок».
Он снова вышел на кухню, нашел лекарство, выпил. Как ни странно, легче не становилось. Все время были позывы в туалет «по-большому», но так ничего не выходило. Ни в прямом, ни в переносном смысле.
Не в силах больше терпеть в одиночестве тянущую, нудную боль, Миша решил разбудить жену и попросить помощи у нее. Ведь как-никак хоть и незаконченное высшее, но образование-то медицинское.
– Дорогая, ты не спишь? – тихо обратился он к крепко спящей жене.
– Что? – сквозь сон спросила она.
– Я говорю, ты не спишь? У меня живот болит уже полночи.
Ужасно болит. Как-то ноет, ничего не помогает.
Она проснулась.
– Как болит? Что? У кого? – отходя ото сна, встревожившись, задавала она один вопрос за другим.
Миша рассказал о своих мучениях последних нескольких часов.
– У тебя аппендицит вырезали? – сходу задала она неприятный вопрос, тем самым сильно удивив своего мужа.
– Что? Аппендицит? Да, нет! Ты чего? – напугано ответил Миша.
– Не надо аппендицит. Это просто гастрит обострился, наверное.
– Ляг, – спокойным голосом скомандовала она и, как врач, со знанием дела начала простукивать Мишин живот.
– Так болит? А вот так? – задавала она вопросы с серьезным видом. Мише казалось, что они сейчас, как маленькие дети, играют «в больницу». Вот сейчас он вскочит здоровый, и тогда уже жена его будет пациентом, а он сам доктором. Но закончив свои манипуляции, супруга заключила:
– У тебя, кажется, аппендицит.
– Что делать? Скорую вызывать? – с детским нотками в голосе спросил он. В этот момент от сильного и храброго мужчины не осталось и следа, на его месте возник маленький ребенок, который сильно не хотел в больницу.
– До утра дотянешь? – спросила Лена. – Если да, то пока постарайся поспать, или вызовем скорую помощь.
– Ладно, не надо скорую. Пока потерплю. Если что, утром поеду сам, – закончил Миша разговор и улегся на бок в позу, в которой болело меньше всего, и, тихо перебарывая боль, уснул. Похоже, лекарства подействовали, и боль немного улеглась, отступила.
«Только не аппендицит, только не он, – сквозь сон думал Миша. – Это же сейчас операция, потом после нее ничего делать
нельзя. Секцию по рукопашному бою придется на время оставить, а я ведь только начал приходить в форму, аж тринадцать килограмм сбросил. Да и дел ведь куча: на работе аврал, проекты, отгрузки. Дел столько, столько дел. Как некстати этот живот разболелся».
Утром, как только мелькнули первые лучи солнца, Миша собрался, взял документы, ключи от авто, поцеловал жену и, превозмогая боль, прямиком поехал в приемный покой районной больницы.
Подъехал. Припарковал автомобиль. С трудом, держась за бок, поднялся по ступеням и еле-еле, напрягая все оставшиеся силы, открыл тяжелую железную дверь. Здесь больных явно никто не ждал. По крайней мере, без сопровождения врачей скорой помощи, это уж точно!
– Вы к кому? – с недружелюбными нотками в голосе спросила то ли медсестра, то ли техничка. В полумраке холодного коридора, разобрать цвет ее халата было сложно.
– Я к Вам, – попробовал отшутиться Миша и как-то наладить контакт с первым человеком, которого он встретил в этом «чужом монастыре», куда он, кажется, не вовремя пришел со «своими правилами», точнее посвоим правилам – без направления, без скорой, без протекции, без явных признаков надвигающейся смерти, наконец. Он был удивлен таким вот приемом, но подумал, что, вероятно, человек всю ночь работал, устал, поэтому и не очень-то рад его видеть. Было видно, что пол недавно протирали и, по всей видимости, это была непосредственная заслуга его новой знакомой. Причину ее реакции он узнает чуть позже, а пока, не заметив другого сотрудника, к которому можно было бы обратиться, он продолжил:
– Вы знаете, у меня всю ночь болел живот…
– Пил, что ли? – снова огрызнулась медсестра-уборщица.
– Да нет. Я уже много лет не пью.
– Кодированный, что ли?
– Нет. Просто бросил. Ни к чему это. Только здоровье губить, а радости ведь от алкоголя нет.
– Понятно. На скорой тебя привезли, что ли? Где санитары-то?
– Нет, я сам приехал на машине. Не стал людей беспокоить.
– Беспокоить, – проворчала собеседница, – это их работа. Ну ты, и больные пошли, – как-то в нос усмехнулась медсестра, –
взяли моду в больницу ложиться сами приезжают. Умереть со смеху. Ладно, посиди вот здесь, сейчас хирурга позову. И смотри не топчи мне тут! Видишь, только все помыла, смену сдаю. А тут ты со своим животом. Как будто после смены моей приехать не мог, она ведь уж через 10 минут закончится! – и продолжая что-то ворчать и бубнить себе под нос, старуха-уборщица ушла куда-то в глубь коридора и скрылась в темноте.
Миша сел на кушетку. В длинном холодном темном коридоре было ужасно неуютно. Мрачно. Тоскливо. Пахло лекарствами и свежевымытым полом. Грустная, даже удручающая картина. Миша сидел и смотрел то в пол, то на стены и потолок. Врача все не было. «Не забыли ли они про меня, – вдруг мелькнуло у Миши в голове. – Может техничка просто ушла и уже на полпути к дому. А хирург сдал свою смену и тоже ушел. Что же делать?» Мимо прошмыгнули несколько человек в медицинских халатах, но никто даже не обратил внимания на скорченную от боли позу Михаила. Никому не было дела до него: ни его уставшее и измученное от недосыпа лицо, ни, тем более, его спрятанный под одеждой живот, разрывавшийся от боли, не вызывали ни малейшего любопытства у окружающих.
«Клятва Гиппократа – помогать людям», – вспомнилось вдруг Мише. Однако при одном взгляде на врачей после ночной смены складывалось впечатление, что им самим нужна серьезная медицинская помощь. Уставшие, озабоченные, ссутулившиеся. Тут его размышления прервал чей-то громкий голос, нарушивший тишину лечебного учреждения и звучавший как-то особенно громко в этот сонный утренний час:
– Вы, что ли, сами приехали? – перед Мишей стоял молодой мужчина.
Миша кивнул.
– Ну, раз приехали, проходите, вот сюда, – и мужчина указал рукой на дверь. – У нас смена скоро заканчивается. Это хорошо, что вы сейчас приехали, а то бы попали на обход, и, глядишь, еще пару часиков промучиться пришлось бы. А мы сейчас вас осмотрим, укольчик сделаем, если надо.
Этот, как потом выяснилось, хирург был не похож на других. Такой бодрый, веселый, шумный. Он производил приятное впечатление и вселял уверенность в том, что здесь помогут. Такие люди созданы, чтобы помогать, вселять надежду и веру, вылечивать.
– Давно болит? Сильно? – начал расспрашивать врач.
– Ага, с ночи, – только и смог ответить Миша.
– Ложитесь во-от сюда, – хирург указал на кушетку. – Свитер поднимите.
Врач проделал те же действия, что еще недавно делала жена Миши в теплой домашней постели.
– Оформляйте его как со скорой – так быстрее место найдут.
Анализы пусть сдаст, кровь и мочу, для большей уверенности, – сказал доктор, обращаясь к медсестре, и, повернувшись к Мише, добавил. – Есть, кому привезти сменную обувь, чашку, ложку, полотенце?
– А что такое? Класть в больницу будете?
– Ну, батенька, аппендицит у вас. Сейчас кровь сдадите и мочу, еще раз убедимся. Но я-то знаю на 100 %, что диагноз подтвердится – не первый раз, как говорится, замужем. Это хорошо еще, что сейчас приехали. Сейчас дневная смена – свеженькая – быстренько вас и прооперирует.
– Что? – едва не задыхаясь, произнес Миша. – Что? – повторил он снова. – Как это прооперирует? Что прям сразу? Без всяких подготовительных процедур?
– С утра много ели?
– Не понял. Нет, вообще со вчерашнего дня ничего не ел.
– Ну, вот и замечательно. Что готовиться-то? Клизмочку сейчас сделают, и поедете себе преспокойненько в операционную.
Мише стало не по себе. Врач так легко рассуждал на тему операции, как будто это было то же самое, что покурить сходить. А Миша-то был в первый раз!
К молодому человеку подошла пожилая медсестра и проводила его до кабинета сдачи анализов. Через какие-то 40 минут Миша уже поднимался в отделение хирургии. Еще через полчаса Мишу уже готовили к операции.
Он только и успел позвонить жене, дать указания по поводу того, кто и как должен отогнать машину во двор, позвонить в офис и попросил жену привезти больничные вещи. Как сказал врач, ближайшие две недели Мишу ожидает «отпуск». Конечно, самого «отпускника» перспектива такого «отдыха» не радовала. Отделение хирургии был не намного лучше приемного покоя: обшарпанные стены, старая мебель, грязный туалет. Печальную картину дополняли перевязанные, перебинтованные люди, которые ходили по коридору или сидели, как зомби, в каких-то необычных позах.
Так как в палатах мест не оказалось, Мишу положили прямо в коридоре. Кровать ему заменила кушетка, на которой обычно сидели в ожидании начала обеда. Постель еще не принесли, и вот в таком непонятном виде Миша лежал и рассматривал белый потолок.
Почему? Зачем? Почему сейчас? Откуда вообще берется этот аппендицит? Две недели простоя! Кто мне за это заплатит? План не сделаю, премию не дадут! Миша лежал и размышлял.
Он и не заметил, как подъехала каталка. Медсестра, женщина средних лет с приятным лицом, сказала:
– Сам сможешь лечь? Или тебя поднять?
– Смогу, – тихо ответил Михаил и забрался на каталку.
– Ценные вещи в сейф сдали?
– Да.
– Ну, хорошо, тогда поехали?
Проехали через весь длинный коридор хирургического отделения. Пока катились, Миша ловил на себе сочувствующие взгляды других пациентов так, как будто его везут не на операцию, а в крематорий. «Ну, и что тут такого? Обычная операция, такие сотнями делают,– вспомнил он слова принимавшего его хирурга. – Для нас это, как зуб вырвать, проще простого». Жаль, не успел Миша спросить, бывают ли летальные исходы втакого рода операциях. И может, к лучшему, что не спросил, чтобы не расстраиваться, если и бывают. А с другой стороны, лучше бы знать.
Доехали.
Наркоз. Мысли спутались, и Миша погрузился в небытие. Сквозь свой искусственный сон он еще слышал болтовню хирурга с медсестрами, потом – резкий свет, смех. Он улыбнулся сам себе и всей ситуации и провалился в глубокий сон.
Очнулся. Глаза открывать не хотелось. Полежал, подождал, как будто собирая силы. Открыл глаза.
Это сон? Или нет? Боль в правом боку подсказала, что все-таки это реальность. «Похоже, и вправду мне сделали операцию. Так быстро. Сколько сейчас времени? Машину, интересно, отогнали во двор? Где я лежу вообще?» – Мишина голова продолжала генерировать вопросы.