— Это друзья! — крикнул Франк, не дойдя метров сорока до самолета.
Бекки облегченно вздохнула, поставила затвор на предохранитель и положила винтовку на крыло.
Дакир — так звали незнакомца — с нескрываемым изумлением смотрел на Бекки. Франк, хорошо знавший тактичность и сдержанность индонезийцев, никогда не позволивших бы себе выказать такое откровенное любопытство, был необычайно удивлен поведением Дакира.
— Анна Коорен, — вдруг сказал Дакир, кивая на Бекки, и спросил: Почему она здесь?
— Нет-нет! — поспешно заявил Франк. — Это Том. Это юноша Том!
— Не говорите мне этого. Я вижу, что это девушка. Не надо говорить мне неправду!
Франк смутился.
— Да, это девушка, — наконец сказал он. — Мы хотели ее выдать за члена нашего экипажа, юношу Тома, но вас, я вижу, не проведешь!
— Это Анна Коорен! — твердил Дакир. — Она нас выдаст!
Франк недоуменно пожал плечами и потребовал объяснений. Разговор велся на английском языке.
Оказывается, дочь очень крупного голландского банкира в Индонезии Ван-Коорена попала в руки патриотов. Они послали ее отцу предложение обменять его дочь на десять захваченных патриотов и четырех летчиков, находящихся в тюрьме. Вот почему Дакир был так удивлен, увидев Анну Ван-Коорен здесь.
— Что же, сходства бывают, — согласился Франк и еще раз заверил Дакира, что перед ним не Анна Ван-Коорен, а другая девушка и зовут ее Бекки.
— Улыбнитесь! — попросил Дакир.
Бекки улыбнулась.
— Засмейтесь! — попросил Дакир.
Бекки засмеялась.
— Да, это не Анна Ван-Коорен, — согласился Дакир. — Когда Анна смеется, у нее в верхней челюсти слева видны два золотых зуба. Смех у нее резкий, неприятный. И, пожалуй, она старше года на три…
Дакир рассказал, что Анна Ван-Коорен, разведчица голландских войск, попалась возле дерева дуриан. Туда она приехала за плодами. Она такого же роста, как Бекки, и очень похожа на нее. Совсем не боится джунглей. Эта отчаянная разведчица даже охотилась на тигров. Очень любит об этом говорить и еще больше любит, чтобы другие об этом говорили. Любит показывать киноленты, где она заснята во всех видах, — это вместо фотоальбома. Резкая, злая и властная особа. Очень самолюбива. Не терпит ни слова возражения. Она вспыльчива и в пылу гнева может застрелить человека. Был такой случай с ее оруженосцем. Злость ее бывает ужасна.
У нее есть друзья среди Сарекат Ходзо — фашистского союза. Она дала им много денег из кармана своего отца — сахарного «короля». Анна хотела бы быть королевой на Суматре или Яве. Очень любит поклонение и лесть. Это ее слабая струнка. Покровительствует театру теней и марионеток в Сурабайе, где у ее отца дом и вилла в горах. Считает себя неотразимой. У Коорен такие же темные глаза с огоньком, как у Бекки. За это ее прозвали «мисс Матта-Апи», то есть «мисс огненные глаза», и ей нравится, когда ее так зовут…
В этих лесах Коорен ходит без страха и брезгливости, будто она выше всего этого. На прогулках Анна ВанКоорен ходит в бриджах, сапогах или в крагах, со стеком в правой руке. Если она не в духе, то хлопает стеком по краге или, полушутя, по плечам поклонников. На простых людей смотрит, как сквозь стеклянные предметы. Она их просто не замечает…
Бекки с нескрываемым любопытством смотрела на индонезийца. Он был очень хорошо сложен. Глаза темные, губы тонкие, а нос небольшой, короткий. Лицо смуглое, продолговатое, без усов и без бороды.
— Эрл прислал записку, — сказал Франк. Он шумно вздохнул, вытер потное лицо тыльной стороной ладони. — Вам, Бекки, надо сейчас же идти с Дакиром.
— Одной?
— Это наши друзья. Дакир — командир отряда патриотов. Они заметили свет фар нашего самолета и уже искали нас. Да вы не бойтесь! Эрл и Джим будут ждать вас в кампонге.
Бекки уже знала это слово, обозначавшее деревню.
— Откуда вы так хорошо знаете Анну Ван-Коорен и где так хорошо научились говорить по-английски? — спросила Бекки.
— О ее привычках много пишут в газетах. Она любит это. Потом я видел ее… несколько раз… Я студент, учился в Джакарте. Говорю, пишу и читаю по-английски, по-французски… Сейчас учу русский язык… Все, что вам интересно… пожалуйста…
Бекки покраснела от досады на себя за свое любопытство, могущее показаться просто невоспитанностью, и чтобы переменить тему разговора, спросила:
— Что я должна взять с собой?
— Вы пойдете в этой одежде и в шляпе, — сказал Франк.
— А может быть, надеть повязку на голову? — И Бекки кивнула на Дакира.
— У него голова повязана его синей кофтой. Так ходят в здешнем климате. С собой возьмете эту сумочку. Остальное — медикаменты, еду — я уложу в рюкзак, который понесет боец… ну, и резиновый плащ с сапогами туда же…
— А разве будет дождь? — спросила Бекки.
— Обязательно, как по расписанию. Каждый день в одно и то же время.
Бекки посмотрела вверх. Небо затянуло тучами. Пока Франк укладывал рюкзак в кабине, Бекки вошла к нему и шепотом спросила:
— Дакиру можно вполне доверять?
— Я думаю, можно, — так же топотом ответил Франк.
Он проводил Бекки до опушки и сказал:
— Я сейчас же улечу на разгрузку. — Цепкие пальцы Франка схватили Бекки за локоть и не дали ступить на свежеразрытую землю. — Викки, — тихо сказал он.
— Но почему же… почему нет даже насыпи? — с горечью прошептала Бекки.
— Если бы нас нашли враги, они разрыли бы могилу в поисках спрятанного оружия или денег… Ну, до свиданья, друг мой! Держитесь тактично, осторожно, дружелюбно. — Франк протянул девушке руку.
Бекки стало тоскливо. Франк был последним из всей компании, из старого мира, и ей даже захотелось его поцеловать, перед тем как остаться одной в неизвестных лесах с неизвестными людьми. Но она удержалась и только долго и крепко трясла руку Франка, не в силах выпустить.
«Ограничится ли все это одной могилой?» — невольно подумала она, шагая по берегу за Дакиром. Страха она не чувствовала. Но, только оставшись одна, без друзей, она вдруг осознала ответственность доверенного ей поручения: помочь спасти жизнь четырех летчиков. И то, что ей казалось вначале просто приключением в лесах Суматры, теперь приобретало характер героического подвига. Ею овладело чувство гордости за себя и за товарищей. Как у бегунов при длительном беге появляется второе дыхание, помогающее прийти к финишу, так и Бекки вдруг ощутила прилив неосознанных сил. Воистину прав был Джим, сказавший ей при отлете из Америки: «Прощай детство!»
6
Дакир шел, как казалось Бекки, лениво и вяло, и это ее раздражало. Она шла на героический подвиг. Все в ней кипело. А тут какое-то получерепашье движение. Она намекнула об этом Дакиру, тот повернул голову, улыбнулся чуть-чуть снисходительно и сказал:
— Битьяра. Запомните это слово! Вам часто придется иметь с ним дело, оно означает «терпение».
Он обстоятельно объяснил Бекки, что в знойном, тропическом климате всякое излишне быстрое движение изнуряет человека и кажущаяся медлительность местных жителей вызвана отнюдь не леностью, которую приписывают колонизаторы трудолюбивому народу, а длительным опытом поколений. Они шли вдоль опушки леса по песчаному берегу. Вернее — они шли по дну зеленого ущелья, вдоль отвесной зеленой стены. Близость реки не освещала. Потом река неожиданно повернула влево. Дакир поднял вверх палец и сказал: «Внимание, зыбучие пески». Осторожно ступая по настилу из веток, они подошли к самой реке. Здесь у берега их ждал плот из бамбуковых жердей, перевитых лианами. На плоту стояли два гребца, если так можно назвать людей, толкавших плот бамбуковыми шестами, упираясь ими в дно реки.
Плот доставил путников на другой берег. Дакир, а за ним Бекки и боец прошли линию песков и направились к лесу. Деревья и кустарники джунглей, окаймлявших берега реки, были густо опутаны сплетениями висячих и паразитических растений удивительного разнообразия и обилия. Папоротники и орхидеи свешивались со стволов, и ветки деревьев почти совершенно скрывали их.
— Пойдем без тропинки? — спросила Бекки.
Дакир показал на свежие зарубки, сделанные на стволах деревьев, и пролез в проход, возле которого валялись обрубленные увядшие ветки. Стремящаяся вверх непроницаемая листва обступила путников со всех сторон, закрывая небо и солнце. Жара заставила замолчать даже обезьян и попугаев. По лесу разносился только звон цикад.
Дакир показывал Бекки деревья и называл их. Бекки несколько раз повторяла их названия, потом старалась найти их в лесу. Дакир показал Бекки гигантские фиговые деревья, дикие бананы, сахарную аренговую пальму с огромными перистыми листьями, из которой жители делают сахар, вино, веревки, кровлю. Он рассказывал о различных видах пальм: кокосовых, лесных, кариотах, имеющих листья, похожие на гигантский веер, а плоды — в виде гроздьев красного цвета. Потом Бекки узнала о породах дикого имбиря. Бекки шла, старательно вглядываясь в зелень, чтобы не наступить на змею. Это было очень утомительно.
Воздух в глубине леса был еще более тяжелый и душный. Они шли много времени. Горячая, парная духота мучительно сжимала грудь и мешала дышать. Если бы Бекки попросили сейчас назвать породы деревьев, вряд ли она могла бы это сделать. Больше других ей запомнился только древовидный папоротник с огромными листьями.
Вскоре Бекки уже не могла сдержать шумное дыхание; она дышала, широко открыв рот, ежесекундно отгоняла комаров и вытирала лицо платком. Ее шея, лицо и открытые руки горели от зуда. Бекки ощутила большую усталость, причем слабость накатывалась волнами.
Грохот грома донесся издалека. Бекки восприняла его с удовольствием, как обещание прохлады.
Дакир шел все так же не спеша, с коротким мечом — клевангом — в руке, и дышал легко. Он то и дело присматривался к зарубкам на деревьях. Иногда ударами своего короткого меча он отсекал куски лиан, и тогда ворох зелени сыпался на землю. Время от времени Дакира заменял боец, также ловко орудовавший своим клевангом.
Удары грома послышались ближе. Дакир остановился, сказал несколько слов бойцу, и тот подал рюкзак Бекки.
— Сейчас будет дождь, — пояснил Дакир.
Бекки вынула резиновый плащ и тонкие, как бумага, резиновые сапоги. Едва она успела их надеть, как тяжелые капли забарабанили вверху по листьям. Налетел вихрь, лес зашумел и зашатался. Дакир с опаской осмотрелся и, не объясняя причины, пошел быстрее. Хлынул дождь, да какой дождь! Это был даже не ливень, а сплошной водопад, в котором попадались прослойки воздуха. Из-за серой пелены воды не было видно дальше двух шагов. Бекки тотчас же вспомнила купанье под небольшим водопадом в Америке… Стало невероятно душно. Не лучше ли было не надевать резинового плаща и сапог? Ее широкая шляпа служила зонтиком, правда укрепленным на голове, и с краев ее свергались потоки воды, создавая перед глазами водяную завесу.
Ноги скользили. Ручьи текли всюду — по земле и по стволам. Бекки остановилась под большим деревом, чтобы переждать дождь.
— Надо идти! — сказал Дакир.
Но на Бекки снова накатила волна слабости, и она не двинулась с места.
— Надо идти отсюда! — настаивал Дакир.
В это время раздался характерный шум. Дакир испуганно взглянул в сторону, откуда он доносился, и, схватив Бекки за руку, потащил ее за ствол дерева, у которого она стояла. Рядом заколыхалась вся масса зелени. Впереди падало огромное дерево, увлекая за собой лианы, ломая ветки и круша деревья. Земля тяжело дрогнула. В лицо стоявшим брызнула вода. Почти тотчас же послышался человеческий вопль и стон. Еще листья, сорванные дождевыми струями, не успели достичь земли, а Дакир бросился на крик.
«Это наш боец», — подумала Бекки, но сейчас же увидела его позади Дакира. Бекки тоже двинулась за ними.
Из-под огромной груды зелени торчала ступня ноги. Человек, запутавшись в лианах, попал под ветки упавшего дерева, ствол его глубоко ушел в землю, а воронка, образовавшаяся на месте вырванных из земли корней, уже наполнилась водой.
Они с трудом извлекли безжизненное тело. Сук падающего дерева размозжил грудь малайца. Рядом с ним лежал карабин.
Дакир спросил пострадавшего по-малайски. Тот был без сознания и дергался в предсмертной агонии. Дакир хладнокровно обыскал его. В широком матерчатом поясе он нашел пистолет, завернутый в прорезиненную материю, и маленькую деревянную коробочку в футляре из тонкой, прозрачной резины. Дакир подозвал бойца и, пользуясь его широкой шляпой, как крышей от дождя, стал под него открывать коробку. Он извлек из нее скатанную в трубку бумажку и развернул. Бекки подошла, чтобы прочесть, и ничего не поняла: она не знала голландского языка.
Дакир медленно прочел записку, сразу переводя текст по-английски: «Анна, не отчаивайся и не глупи! Меры приняты. Т. сообщил твое местонахождение. Если ты не сможешь освободиться с помощью наших людей, посланных к тебе, то мы обменяем тебя на четырех летчиков-контрабандистов и десятерых повстанцев. Доверься подателю сего. Посылаю твои яды. Ян на самолете разыскивает тебя. Условный знак ему: взмахи шляпы и затем лечь плашмя на землю, раскинув руки. Отец».
Бекки не надо было быть особенно проницательной, чтобы догадаться, кому написана записка. Все же она спросила у Дакира:
— Вы понимаете, в чем дело?
— Конечно, — ответил Дакир, но лицо его по-прежнему оставалось непроницаемым.
— Я передам эту коробку Эрлу, — сказала Бекки.
Дакир вынул из коробки одну из стеклянных ампул, завернутую в кусочек мягкой кожи, и, осмотрев, положил обратно. Бекки вложила коробку в сумку, чтобы не залила вода, и подвесила сумку тесемками на шею.
— Он шел по нашим следам, — сказала Бекки, кивнув на труп. — Если бы дерево не свалилось, он бы вас подстрелил.
Лицо Дакира не выражало ни испуга, ни радости. Он что-то сказал бойцу, и тот поднял карабин убитого. Но Бекки молча отобрала этот карабин и, освободив предохранитель, открыла затвор. В дуле был патрон, и магазин был также заполнен патронами. Это был карабин-тихострел, имевший особый дульный наконечник, чтобы заглушать выстрел.
— Пойдем, — сказал Дакир.
Бекки поспешила за ним, повесив карабин на плечо дулом вниз, чтобы не затекала вода. Под каскадами воды, скользя ногами по листьям и плохо видя окружающее, они прошли метров четыреста и вышли на полянку. Здесь папоротники доходили до груди. Посреди полянки стоял какой-то навес.
— Сюда-то я и хотел прийти до ливня, — сказал Дакир и пошел под навес на бамбуковых столбах. — В лесу главная опасность не тигры, а падающие деревья.
Очутившись под крышей, Бекки облегченно вздохнула, вытерла мокрое лицо и сейчас же сняла резиновый плащ, решив больше никогда не надевать его: все равно мокро. Гром гремел все реже и реже. Шелестели листья, булькала и шипела вода.
«Ну и дождь! Вот так дождь!» — мысленно твердила Бекки, беспокойно вглядываясь в окружающие деревья, не блеснет ли оттуда огонь выстрела, но, кроме темных дрожащих контуров, закрытых пеленой воды, ничего не могла рассмотреть.
Дождь перестал так же внезапно, как и начался. Часы на руке Бекки показывали половину второго.
Ручьи быстро уменьшались. С листьев все реже капала вода. Кругом стоял белесоватый туман. Стало свежее, но тело по-прежнему было в испарине.
Дакир молча пошел вперед. Бекки с карабином на плече шла по следам, внимательно всматриваясь в зелень. Так они прошли часа два с половиной и вышли в очень веселый лес. Здесь не вплотную, а на расстоянии друг от друга стояли темно-зеленые кудрявые деревья с блестящими листьями и не было бесчисленных лиан, похожих на канаты, переброшенные с одного дерева на другое.
— Кофейная плантация, — сказал Дакир.
Потом они опять двигались по лесу и пришли к густым зарослям травы, поднимающейся выше человеческого роста. Дакир и боец о чем-то тихо разговаривали. Они оглядывались во все стороны, как люди, сбившиеся с пути. Вместо того чтобы рубить проход в траве, Дакир просто полез на нее. Потом он объяснил Бекки, что это была трава лалак, которой зарастают заброшенные плантации. Они пошли по упругой траве, не касаясь земли. И опять начался лес.