ЭКСПЕДИЦИЯ
К тому времени, когда я разработал план экспедиции, мне стало ясно, что я люблю Мартину. Каждый вечер мы с нею поднимались к дому моего дяди, где вместе обедали. Иногда нас сопровождал Мишель, но обычно он приходил один, раньше. Я делился с Мартиной своими замыслами, и она мне дала немало полезных советов. Незаметно от деловых разговоров мы перешли к воспоминаниям. Я узнал, что Мартина в тринадцать лет осталась без родителей, их целиком ей заменил Мишель. Он был астрономом, а потому, когда выяснилось, что у девочки явная склонность к точным наукам, привлек сестру к своей работе. Я случайно был хорошо знаком с членами первой экспедиции Земля Марс (ее глава Бернар Верилак был моим двоюродным братом) и мог рассказать Мартине немало интересных подробностей об этом межпланетном полете. Какой-то восторженный репортер даже сфотографировал меня между Бернаром и Сигурдом Олесоном как "самого юного участника экспедиции", а потом на факультете насмешники не давали мне прохода. Тем не менее, когда мне предложили принять участие во втором перелете, я отказался, наполовину из-за того, чтобы не огорчать свою мать, - какое благородство! - а наполовину просто из трусости - вот тут уже благородством не пахло! Отыскав в дядиной библиотеке газеты того времени, я показал Мартине "знаменитую" фотографию. Она в свою очередь показала мне другой снимок: на докладе начальника экспедиции Поля Бернадака в пятом ряду слушателей слабой карандашной чертой были обведены головы юноши и девушки. - Это Мишель и я. Для меня это был торжественный день! - А знаете, в тот день я вас, наверное, видел! Я помогал Бернару демонстрировать диапозитивы! Через увеличительное стекло мне удалось рассмотреть на снимке тогда еще полудетское лицо Мартины. Так от вечера к вечеру мы становились друг другу все ближе и однажды, уже не помню как, перешли на "ты". А в один из вечеров, когда Мишель ожидал нас на пороге дома, мы появились перед ним рука об руку. С лукавой усмешкой он простер свои руки над нашими головами и торжественно произнес: - Дети мои, в качестве главы семьи даю вам свое благословение! Смутившись, мы переглянулись. - Что такое? Может быть, я ошибся? Мы ответили одновременно: - Спроси у Мартины! - Спроси у Жана! И все трое покатились со смеху. На следующий день я изложил на заседании Совета свой давно задуманный план экспедиции. - Сумеете ли вы, - обратился я к Этранжу, - переделать грузовую машину в своего рода легкий броневик с дюралевой броней и башней для автоматической пушки? Это необходимо для исследования Теллуса. - А для чего вообще нужно такое исследование? - вмешался Луи. - Очень нужно. Ты знаешь, что сырья у нас в обрез. Железной руды едва хватит на два года, и то если мы будем экономить. Нас окружают болота и степь, где рудные выходы искать очень сложно. Нам надо добраться до гор. Кстати, там мы, может быть, найдем и леса, которые поставят нам дешевую древесину, иначе мы скоро вырубим здесь все деревья, а их и так осталось немного. Может быть, мы встретим полезных для нас животных, может быть, отыщем уголь - кто знает! А может быть, найдем такое место, где нет гидр. Вряд ли они улетают далеко от своего болота! - Сколько тебе понадобится горючего? - А сколько берет лучший грузовик? - Двадцать два литра на сто километров. С грузом и по бездорожью будет брать до тридцати. - Скажем, тысячу двести литров. Тогда наш радиус действия будет две тысячи километров. Так далеко я не собираюсь заезжать, но надо учесть всякие зигзаги. - Сколько человек ты просишь? - Считая меня, семь. Я думаю взять Бельтера, он уже научился отличать основные минералы; Мишеля, если он захочет... - Конечно, захочу! Я давно мечтал изучать планеты на месте, а не только в телескоп. - Ты мне очень поможешь в определении топографических высот. Что касается остальных, то я еще не решил. План экспедиции был утвержден единогласно, если не считать воздержавшегося Шарнье. И на следующий день Этранж дал рабочим указания приступить к переделке грузовика. Мы выбрали машину со сдвоенными задними баллонами. Слишком хрупкие стекла заменили плексигласом, позаимствованным из запасов обсерватории, проверили все замки и поставили на стеклоподъемники листы дюраля, которые могли в случае необходимости наглухо закрыть окна. Перегородку между кабиной и кузовом мы разобрали, кузов расширили и превратили в каюту с полукруглой крышей, обшив каркас из прочных стальных дуг толстыми дюралевыми листами. Над крышей поставили вращающуюся башенку с автоматическим пулеметом двадцатимиллиметрового калибра; стрелок мог поворачивать ее с помощью педалей. Кроме пушки наше вооружение состояло из пятидесяти дальнобойных ракет длиной сто десять сантиметров, двух ручных пулеметов и четырех автоматов. Для пушки мы взяли восемьсот снарядов, для пулеметов - по шестьсот патронов, и для автоматов - по четыреста на каждый. Шесть дополнительных баков по двести литров вместили запас горючего. В кузове установили шесть откидных коек в два ряда, по три друг над другом, маленький складной столик и ящики с продовольствием, которые одновременно должны были служить стульями. Инструменты, приборы, взрывчатка, баки с питьевой водой и маленький приемник-передатчик заняли все свободные углы внутри, а то, что не уместилось, мы привязали снаружи на крыше. Там же, вокруг башни, легли шесть новых шин для нашего броневика. Каюта освещалась двумя лампочками и тремя закрывающимися изнутри окнами. Бойницы в броне позволяли вести круговой обстрел. Мы заново перебрали весь мотор, всю ходовую часть, и в моем распоряжении оказалась достаточно мощная боевая машина, которой не страшны никакие гидры. Горючего нам должно было хватить на четыре тысячи километров, а запаса продовольствия - на двадцать пять дней. Во время испытаний грузовик легко шел по дороге со скоростью шестьдесят километров в час, но по пересеченной местности нужно было рассчитывать самое большее на тридцать. Тем временем я продолжал подбирать экипаж. У меня уже был список на шесть человек. Начальник экспедиции и геолог - Жан Бурна; заместитель начальника Бреффор; зоолог и ботаник - Вандаль; штурман - Мишель Соваж; геологоразведчик - Бельтер; механик и радист - Поль Шеффер. Последний бывший бортмеханик - был другом Луи. Я не знал, кого взять седьмым. Мне хотелось пригласить Массакра, но тому нельзя было отлучиться из деревни, где его помощь могла понадобиться в любой момент. Оставив незаконченный список на столе, я куда-то вышел; а когда вернулся, внизу смелым почерком Мартины было приписано: "Санитарка и повариха - Мартина Соваж". Сколько мы с Мишелем ни бились, нам так и не удалось ее отговорить. В конечном счете я был даже рад, когда Мартина заставила меня сдаться: она была сильна, смела, превосходно стреляла, и, кроме того, я был уверен, что в нашем броневике мы, в сущности, можем ничего не опасаться. Последние приготовления подходили к концу. Каждый как мог рассовал свои книги и личные вещи, каждый выбрал себе койку. Мартина заняла самую высокую справа, а я - слева. Подо мной были Вандаль и Бреффор, ниже Мартины Мишель и Бельтер. Шефферу предстояло спать на сиденье водителя: для его ста шестидесяти сантиметров кабина была достаточно широка. Боясь, что внутри будет слишком жарко, мы установили дополнительный вентилятор. Люк в крыше и лесенка позволяли выбраться наверх, но при малейшей опасности все должны были немедленно прятаться в кузов. И вот настало утро голубого дня, когда мы заняли свои места. Я сел за руль. Мишель и Мартина - рядом со мной, Шеффер, Вандаль и Бреффор вылезли на крышу, а Бельтер забрался в башню к пушке; со мной он был связан телефоном. Перед отъездом я убедился, что водить машину, исправлять обычные поломки и стрелять из пулемета может каждый из нас. Пожав руки друзьям и обняв на прощание дядю и брата, я тронул грузовик. Мы свернули на дорогу к замку. Бельтер из люка башни долго еще махал рукой Иде, которая в ответ размахивала платком. Я был взволнован, счастлив и распевал во всю глотку. Мы проехали мимо развалин, потом вдоль полотна узкоколейки и по новой, едва намеченной дороге, выбрались к руднику. Наблюдатели были на местах. Несколько рабочих прохаживались группами перед началом смены, другие закусывали. Дружески простившись с ними, мы двинулись дальше, в степь, прямо по серой теллусийской траве. Сначала то здесь, то там еще попадались земные растения, но вскоре они исчезли. Через час последняя колея, самая крайняя точка, куда мы доезжали во время наших разведок, осталась позади. Перед нами была неведомая планета. Легкий западный ветерок волновал траву, которая с сухим шелестом ложилась под колеса грузовика. Почва была твердой и удивительно ровной. Серая степь расстилалась вокруг, насколько хватал глаз. На юге собирались редкие белые облака, "обыкновенные облака", как заметил Мишель. - В каком направлении мы едем? - спросил он, раскладывая на планшете свои штурманские приборы. У Теллуса оказалось такое же постоянное магнитное поле, как у Земли, и наши компасы действовали превосходно, с той лишь разницей, что здесь все было наоборот и северный конец стрелки указывал на юг. - Сначала прямо на юг, потом на юго-восток. Так мы обогнем болото. Во всяком случае, я на это надеюсь. Потом прямо к горам. В полдень мы остановились и первый раз позавтракали "под сенью грузовика", как выразился Поль Шеффер, сенью, скорее воображаемой, чем реальной. Хорошо еще, что нас освежал слабый ветерок. Мы весело попивали вино, когда трава рядом с нами вдруг зашевелилась и оттуда выскочила плоская гадюка. Не дав нам опомниться, она ринулась вперед и впилась... прямо в левую переднюю шину грузовика, которая тотчас начала оседать с характерным шипением. - А чтоб тебя! - выругался Поль, прыгнул в кабину и выскочил обратно с топором в руках. - Не испортите ее, прошу вас! - кричал Вандаль, но Поль не обращал внимания; одним ударом он рассек змею, да так, что лезвие топора ушло в почву по самую рукоятку. Мы покатились со смеху. - Должно быть, эта добыча показалась ей суховатой, - проговорил Мишель, пытаясь разжать челюсти гадюки. Но для этого понадобились клеши. Размонтировав шину, мы убедились, что желудочный сок этой твари обладал невероятной силой: резина уже сморщилась, а корд вокруг прокола растворился бесследно. - Прошу прощения, - сказал Мишель, поворачиваясь к останкам плоской змеи. - Я не знал, мадам, что вы можете переваривать каучук! Мы поехали дальше, держа среднюю скорость двадцать пять - тридцать километров в час. К вечеру позади осталось триста километров. Несколько раз я пытался свернуть влево, но там все еще тянулось болото. Ночь прошла спокойно. Лишь на следующий день после трех часов быстрой езды мы смогли наконец изменить направление. По-прежнему вокруг шелестела серая трава, изредка попадались кусты да несколько раз нам пришлось объезжать овраги. Мы двигались к горам, возвышающимся на линии горизонта. Часов в десять погода начала портиться, и, когда мы остановились для полуденного завтрака, дождь вовсю барабанил по дюралевой броне. Поели, не выходя из машины, кое-как, в тесноте. Тем временем дождь превратился в ливень, видимость была отвратительной, и я решил переждать. Мы приоткрыли окна, чтобы в машине было свежее, и расположились кто как хотел - одни на койках, другие вокруг стола. Я полулежал на переднем сиденье, Мишель и Мартина сидели на пороге проема, соединявшего кабину с кузовом. Лениво текла беседа. Мы с Мишелем дымили трубками, остальные покуривали сигареты. Благодаря какой-то счастливой случайности в деревне помимо большого запаса табака у одного из жителей оказалась табачная рассада, и теперь мы сами выращивали табак, не опасаясь вмешательства акцизных чиновников. Дождь лил семнадцать часов подряд и, по словам дежурных, не прекращался ни на минуту. Когда мы утром проснулись, он все еще шел, хотя и не так сильно. Вся равнина была покрыта водой: плотный перегной медленно впитывал влагу. Мишель попробовал тронуться с места; грузовик забуксовал, но потом покатился, осторожно набирая скорость. К концу третьего дня пути мы проехали уже шестьсот пятьдесят километров и заметно приблизились к горам. Местность менялась: теперь вокруг были цепи холмов, вытянутые с юго-запада на северо-восток. Между двумя такими цепями мне удалось сделать очень важное, открытие. Уже вечерело. Мы остановились у подножия красноватого глинистого холма, на котором даже трава не росла. Захватив автомат, я вылез из грузовика и отправился прогуляться. Шел я не торопясь: поглядывал время от времени на небо и раздумывал над тем, можно ли применять на Теллусе законы земной геологии. Когда я уже склонялся к положительному ответу, мне почудилось в воздухе что-то странное, необъяснимое, но очень знакомое! Я остановился. Передо мной было небольшое маслянистое болотце со скудной растительностью: пучки рыжей, ржавой травы лишь кое-где торчали из воды, затянутой радужной пленкой. От неожиданности я чуть не подскочил: от болотца тянуло нефтью! Я приблизился. Там, где болото слегка вдавалось в берег, на поверхность вырывались пузырьки газа. От огня зажигалки они легко вспыхивали, но это еще ничего не доказывало - обыкновенный болотный газ тоже горит. Но радужная пленка... По всем признакам здесь была нефть, и, очевидно, на незначительной глубине. Я обследовал местность. Слой глины, из которой состоял холм, здесь переходил в темный сланец, а в ста метрах от болотца сланцевый пласт упирался в обрыв из белого известняка. Все признаки сброса были налицо! Это меня обеспокоило. В результате сброса нефть могла разлиться по поверхности - тогда месторождение было бы для нас потеряно, - но могла и остаться где-то совсем неглубоко. Одно, во всяком случае, было несомненно: нефть на Теллусе есть и так или иначе мы сможем ее добывать. Тщательно отметив на маршрутной карте это место, мы двинулись дальше, огибая с юга гряду гор, вернее, высоких холмов, так как они не поднимались выше восьмиста метров. Это была известняковая гряда, по-видимому, совсем недавнего происхождения: следы эрозии на ней почти не были заметны. В одной отвалившейся глыбе я нашел окаменелую раковину, похожую на нашу земную брахиоподу. Значит, на Теллусе кроме бескостных гидр есть или были существа с твердым панцирем. Растительность по-прежнему оставалась унылой и однообразной, серая трава да серо-зеленые "деревья", то бишь просто кусты. На остановках Вандаль превращал стол в лабораторию и склонялся над микроскопом, но до сих пор ему не удалось обнаружить ничего сенсационного. Клетки растений были такими же, как на Земле, если не считать того, что многие имели всего по одному ядру. У этих растений не было цветов: они размножались спорами, как на Земле в палеозойскую эру. Сразу же за цепью холмов перед нами предстала могучая горная гряда со снеговыми вершинами. Центральная была особенно хороша! Ее гигантские размеры поражали глаз. Черная как ночь, под ослепительной снежной шапкой, эта гора стояла на равнине огромным конусом с геометрически правильными очертаниями. Мы назвали ее пиком Тьмы. Теперь мы держали курс на черного великана. Мишель сделал прикидку, быстро вычислил его высоту и даже присвистнул от удивления: - Ого! Не меньше двенадцати тысяч семисот метров! - Двенадцать? Значит, это выше Эвереста на... - Да, на три километра с лишним. - Но почему так хорошо видно вершину? Ведь она должна быть выше облаков? - Потому, что как раз сейчас облаков нет. И вообще они на Теллусе, видимо, редкость. Зато когда соберутся!.. Помнишь позавчерашний ливень? - Надо полагать, дожди здесь идут не так редко, как ты думаешь. Без них вся эта растительность погибла бы давно. Мы двигались к подножию пика Тьмы без происшествий, как вдруг перед нами возникло почти непреодолимое препятствие. Местность резко пошла на уклон, и мы увидели внизу на дне широкой долины реку. Берега ее покрывали древовидные растения: из всего, что нам до сих пор попадалось, ничто еще так не походило на наши земные деревья. У них были даже соцветия, которые Вандаль сравнил с пестиками некоторых голосемянных. Но как переправиться через реку? Не очень широкая, всего метров двести, она была глубока и стремительна, с черной, жуткой водой. В память о родном крае я назвал ее Дордонью. Гидры вряд ли могли обитать в ее быстрых водах, но на всякий случай следовало держаться настороже. Мы двинулись вверх по течению, надеясь отыскать более подходящее место для переправы, и к вечеру неожиданно для нас самих достигли истоков реки: уже глубокая и полноводная, она вытекала из-под известнякового обрыва, поросшего кустарником. Нелегко было провести машину по этому скалистому мосту, заваленному крупными обломками и пересеченному рытвинами, но в конце концов нам это удалось. По противоположному берегу мы спустились немного ниже и повернули теперь уже прямо к пику Тьмы. Благодаря какому-то обману зрения нам казалось, что этот пик примыкает к горной гряде, но на самом деле он одиноко возвышался на равнине далеко впереди остальных гор. Базальт и черная лава сверкали на монолитном теле великана - еще одно доказательство недавней вулканической деятельности. Жидкие лавы обычно сглаживают неровности склонов, пока сами не начинают трескаться и разрушаться. Широкие потоки застывшего вулканического стекла - обсидиана спускались к самому подножию горы. К одному из них я подошел, даже не подозревая, что здесь меня ждет поразительная находка. Куча обсидиановых осколков лежала на выступе. Один из них привлек мое внимание. Казалось, ему была искусственно придана форма лаврового листа. Точно такие же наконечники для стрел делали наши далекие земные предки в эпоху позднего палеолита.
NNAENU
Я отозвал в сторону Вандаля, Мишеля и Бреффора и показал им свою находку. - А ты уверен, что это не случайная игра природы? - спросил Мишель. - Совершенно уверен. Взгляни на общую форму, на отделку. Это точная копия наконечника каменного века. - Или индейских наконечников из обсидиана, - добавил Бреффор. - Ты мог их видеть в Музее человека в разделе Южной Америки, если только туда заходил. - Значит, на Теллусе есть люди? - Не обязательно, - ответил Мишелю Вандаль. - Разум может обитать не только в человеческом теле. Во всяком случае, на Теллусе мы до сих пор не встречали ничего сходного с земными формами жизни. - Согласен! - поддержал его я. - Если мой кузен обнаружил гуманоидов на Марсе, это вовсе не значит, что мы найдем их здесь. - А что, если это такие же земные, как мы? - предположил Мишель. Может быть, у них не оказалось никаких других средств и они вернулись к орудиям каменного века? - Не думаю, - возразил Бреффор. - На Земле сейчас лишь очень немногие умеют так обрабатывать камень, как в доисторические времена. А изготовление такого наконечника, поверьте мне, требует высокого мастерства, которое можно приобрести только многолетней практикой. В любом случае нам надо предупредить остальных и смотреть в оба! Так мы и поступили. Я проверил фары и прожектор, связанный с вращающейся башней. Ночные дежурства были на всякий случай удвоены, первыми встали на вахту я и Мишель. Он сел на место стрелка, а я на переднее сиденье, просунув в бойницу дуло автомата и положив рядом заряженный магазин. Через несколько минут я сказал в телефон: - Слушай, Мишель, давай время от времени переговариваться, чтобы не задремать. Если хочешь, кури свою трубку, только чтобы свет зажигалки снаружи был незаметен. - Добро! Если что-нибудь увижу, я тебе сразу же... Внезапно страшный оглушительный рев прозвучал во тьме совсем рядом. Это был даже не рев, а какой-то трубный, клокочущий звук, переходящий в пронзительный визг, от которого сжималось сердце. Я оцепенел. Должно быть, у гигантских ящеров юрской эпохи были такие же душераздирающие голоса. Неужели мы забрались в царство тиранозавров? - Ты слышал? - прошептал Мишель в микрофон. - Еще бы! - Что это за дьявольщина? Может, включить прожектор? - Тебе что, жить надоело? Замри и молчи! Грозный крик прозвучал снова, теперь уже ближе. При бледном свете Селены я различил над стеной деревьев движение какой-то огромной черной массы. Еле дыша, я вставил магазин в автомат; легкий щелчок прозвучал для меня как гром. Надо мной, чуть скрипнув, развернулась башня: Мишель тоже увидел это и прицелился. В наступившей тишине слышалось только безмятежное похрапывание Вандаля. Здорово же они все вымотались, если даже такой рев не смог их разбудить! Пока я раздумывал, не поднять ли остальных по сигналу тревоги, темная масса задвигалась и вышла из-за деревьев. В полутьме я с трудом различил увенчанную гребнем спину, короткие массивные лапы и рогатую плоскую голову с очень длинной мордой. Какая-то странность в походке чудовища привлекла мое внимание. У него было шесть лап! В длину чудовище достигало двадцати пяти - тридцати метров при высоте метров пять-шесть. Я сдвинул предохранитель, но не решился положить палец на гашетку, боясь, что нервы у меня не выдержат и я дам очередь. - Внимание! - сказал я. - Приготовься, но не стреляй. - Что это за мерзость? - Не знаю. Внимание! Чудовище снова зашевелилось. Теперь оно шло на нас! Голова его была увенчана плоскими развесистыми, как у лося, рогами, сверкавшими при лунном свете. Медлительно переваливаясь и чуть не волоча по земле брюхо, гигант протащился мимо, снова ушел за деревья, и я потерял его из виду. Это были страшные минуты! Когда чудовище снова вышло из-за деревьев, оно было уже далеко и скоро совсем растворилось в темноте. Облегченное "уфф!" послышалось в телефоне. Я ответил Мишелю тем же. - Оглядись вокруг, - сказал я. По скрипу педалей я понял, что Мишель разворачивает башню. И вдруг услышал его сдавленный возглас: - Скорей! Лезь сюда! Я вскарабкался к нему по лестнице и примостился рядом, по другую сторону от пулемета. - Смотри! Там, прямо перед тобой, вдали! Еще вечером мы заметили в том направлении скалистый склон; теперь на этом склоне мерцали огни, изредка заслоняемые чем-то темным. - Костры! В пещерах! Вот где живут те, кто делает наконечники из обсидиана! Мы смотрели на эти огни словно загипнотизированные, лишь изредка отрываясь, чтобы оглядеться вокруг. И когда несколько часов спустя занялась красная заря, мы все еще не могли оторваться. - Почему вы нас не разбудили? - возмутился проснувшийся Вандаль. Когда я еще увижу этого зверя! - Правда, это не по-товарищески! - поддержала его Мартина. - Я об этом не подумал, - ответил я. - Пока чудовище было рядом, я не хотел, чтобы вы вскакивали и шумели спросонок, а потом оно ушло. Сейчас мы с Мишелем поспим. На страже будут Вандаль и Бреффор. О том, что надо смотреть в оба, вы сами знаете. Стреляйте только в случае крайней необходимости! Ты, Шарль, - обратился я к Бреффору, - возьми второй автомат и поднимись в башню. Пулемет используйте лишь тогда, когда иначе будет нельзя: патронов у нас маловато. Но если понадобится - не жалей их! Выходить из машины запрещаю. Когда взойдет Гелиос, разбудите меня. Но поспать нам удалось только час! Выстрелы и резкие толчки рванувшейся с места машины прервали сон. В мгновение ока я соскочил с койки, и тут же мне на голову свалился полусонный Мишель. Я увидел Поля за рулем и спину Вандаля, припавшего к автомату; Мартина подавала ему перезаряженные магазины. Сзади со старым автоматом в руках Бреффор не отрывался от бойницы. Башня разворачивалась в разные стороны, и тяжелый пулемет бил короткими очередями по четыре-пять выстрелов. - Мишель, подавай ленту для пулемета! Я перебрался на переднее сиденье. - Что случилось? Куда мы мчимся? - Горит степь. - В кого стреляете? - В тех, кто ее поджег. Вот они! Над высокой травой я увидел, вернее, как мне показалось, верхнюю часть тела человека, скакавшего параллельно броневику, почтя не отставая. - Всадники? - Нет, кентавры! И словно для того, чтобы оправдать меткость определения Вандаля, одно из этих существ выскочило на открытый участок метрах в ста впереди. С первого взгляда казалось, что это действительно легендарный кентавр. Четыре тонких ноги несли его горизонтально расположенное туловище, а спереди поднимался на высоту двух метров перпендикулярно почти человеческий торс с лысой головой и двумя длинными руками. Коричневая кожа этого существа лоснилась, как только что очищенный индийский каштан. В левой руке оно держало пучок длинных палок. Схватив одну из них правой рукой, существо устремилось к нам и метнуло свою палку. - Дротик! - воскликнул я, не веря своим глазам. Дротик воткнулся в землю, не долетев до нас несколько метров, и с треском переломился под колесами. Взволнованный крик из кузова отвлек меня: - Быстрее! Быстрее! Огонь настигает! - Мы и так на пределе - пятьдесят пять километров в час! - отозвался я. - Пламя близко? - Метрах в трехстах, не больше. Ветер гонит его за нами. Мы продолжали мчаться напрямик. "Кентавры" исчезли. - Как это произошло? - спросил я Мартину. - Мы как раз говорили о чудовище, которое вы видели ночью, когда Бреффор заметил позади огонь. Он сказал об этом Вандалю. И тут же появилось штук сто этих существ. Они начали забрасывать нас дротиками. У некоторых, по-моему, были даже луки. Мы ответили очередью и пустились наутек. Вот и все. - Пламя догоняет! - крикнул Бельтер. Оно уже в ста метрах! Справа все уже было затянуто дымом. Искры проносились над грузовиком, зажигая новые очаги, которые приходилось объезжать. - Прибавь газу, Поль, - сказал я. - И так жму на полную - шестьдесят в час. И если полетит полуось... - Тогда мы изжаримся заживо. Но она не полетит! - Налево, Поль, налево! - закричал Бреффор. - Там нет травы! Шеффер круто свернул, и через несколько мгновений мы уже мчались по широкой голой полосе рыжеватой глины. Горы были недалеко, и Гелиос поднимался все выше. Я взглянул на часы: с того времени, как мы с Мишелем улеглись поспать, прошло всего полтора часа. Теперь наше положение было получше. Вокруг, может быть на несколько километров, расстилалось обнаженное пространство, лишенное всякой растительности. С нашим вооружением здесь нам нечего было бояться. Ни дротики, ни стрелы не могли пробить броню грузовика, единственным уязвимым местом были шины. Мы остановились. Скоро огонь подступил к нашему спасительному острову и обогнул его слева. Целый поток неведомых странных зверьков устремился к нам, спасаясь от пламени. Вандаль выскочил наружу, и ему удалось поймать несколько штук. Самых разных размеров: одни не больше землеройки, другие с небольшую собаку; все они имели по шесть лап и по три или шесть глаз. Справа от нас огонь натолкнулся на влажные заросли и начал угасать. Слева пламя ушло вперед. Оно достигло группы деревьев, которые затрещали и вспыхнули, словно облитые бензином. Раздался ужасающий рев. Огромное тело мелькнуло среди огня и устремилось раскачиваясь прямо к нам! Это было ночное чудовище или его собрат: очевидно, в роще находилась его лежка. Метрах в пятистах от нас, уже на голом пространстве, зверь остановился. В подзорную трубу я мог теперь рассмотреть его во всех подробностях. Если не считать шести лап, чудовище в общем походило на динозавра. Увенчанная гребнями спина, длинный хвост, утыканный колючками, морщинистая кожа, покрытая блестящей зеленой чешуей. Огромная, длиной метра три-четыре, голова была усажена рогами, два верхних разветвленных рога нависали над тремя глазками - двумя боковыми и одним средним, на лбу. Когда "динозавр" повернул голову, зализывая ожог, я увидел ряд острых длинных зубов и красный язык, выскальзывающий из фиолетовой пасти. И тут появились "кентавры", вооруженные луками. На чудовище посыпался дождь стрел. Зверь бросился на охотников. Они увертывались от него с поразительной ловкостью, движения их были точны и грациозны, а в скорости бега они превзошли бы любого скакуна. Кстати, только это их и спасало: чудовище оказалось на удивление подвижным для своего веса. Затаив дыхание наблюдали мы за этой сценой эпической охоты, не решаясь вмешаться. Да и стрелять было рискованно, потому что охотники вихрем кружились вокруг своей добычи. Я уже собирался дать приказ продолжать движение, когда произошло несчастье. Один из "кентавров" поскользнулся. Зубастая пасть сомкнулась над ним и перекусила его пополам. - Вперед! - приказал я. - Изготовиться к стрельбе! Мы шли на средней скорости, чтобы можно было лучше маневрировать. Как это ни странно, "кентавры" заме гили нас лишь тогда, когда мы были от них всего в ста метрах. Но, увидев нас, они тотчас перестали атаковать чудовище и отступили группами по трое. По мере того, как мы приближались, они отходили все дальше, и наконец мы остались лицом к лицу с апокалиптическим зверем. Нужно было во что бы то ни стало избежать столкновения: этот гигант смял бы нас в лепешку. - Огонь! - скомандовал я. Чудовище ринулось на броневик. Казалось, ни пули, ни разрывные снаряды не смогут его остановить! Шеффер круто свернул налево. Мне показалось, что зверь скользит куда-то вправо, и тут удар хвоста вмял броню. Башня развернулась, и снова заработал тяжелый пулемет. Зверь преследовал нас. Но вот наконец он споткнулся и рухнул. Чудовище было мертво. "Кентавры" наблюдали за нами, держась в отдалении. Видя, что "динозавр" не шевелится, я вылез из броневика, не выпуская автомата из рук. Мишель и Вандаль последовали за мной. Мартина тоже хотела выйти, но я ей запретил. И оказался прав. Не успели мы сделать и нескольких шагов, как "кентавры" бросились на нас с пронзительным, свистящим кличем: "Ссв-и-и! Ссви-и-и!" Затрещал автомат и тут же умолк; очевидно, заклинило патрон. Пулемет из башни дал всего два одиночных выстрела: нападающие были уже слишком близко. Теперь мы стреляли в упор. Меткая очередь скосила сразу трех "кентавров", еще двое, по-видимому, были ранены и повернули назад. Остальные продолжали атаковать, осыпая нас дождем стрел, которые, к счастью, летели мимо. Еще миг - и началась рукопашная! Отбросив автоматы с расстрелянными магазинами, мы взялись за револьверы, но я своим не успел воспользоваться: кто-то обхватил меня сзади, оторвал от земли и понес. Могучие руки прижимали меня к маслянистому туловищу, от которого исходил резкий запах прогорклого жира. Кисти мои были притиснуты к бокам, и револьвер бесполезно болтался в левой руке. Я слышал за спиной выстрелы, но не мог обернуться. Сухая земля звенела под копытами моего похитителя. Я понимал, что медлить нельзя. Более тридцати "кентавров" уже спешили на помощь нападающим. Если я не вырвусь сейчас, потом меня уже ничто не спасет. Отчаянным усилием мне удалось на миг разжать объятия и высвободить правую руку. Перехватив револьвер, я нащупал дулом голову существа, которое меня уносило, и выстрелил пять раз подряд. Страшный толчок швырнул меня на землю. Когда я приподнялся, сильно помятый и еще наполовину оглушенный, "кентавры" были от меня всего метрах в трехстах, а с другой стороны ко мне на полном ходу приближался грузовик. Его автоматы и пулемет почему-то молчали. Почти ни на что не надеясь, я бросился к нему навстречу. Все мое лицо и тело были залиты оранжевой кровью "кентавра". Я задыхался, в боку у меня кололо, а галоп преследователей слышался все ближе и ближе за моей спиной. Мишель, высунувшись из люка башни, делал мне отчаянные жесты. "Поздно, - подумал я. - Стреляйте! Почему они не стреляют?" И только тут вдруг понял: друзья боятся попасть в меня! Я тут же бросился наземь, повернувшись лицом к врагу: в моем револьвере оставалось еще три патрона. В то же мгновение первые очереди пронеслись над моей головой, разом срезав десяток преследователей. Ошеломленные "кентавры" остановились; лишь двое продолжали скакать ко мне. Я уложил их двумя выстрелами на расстоянии десяти метров. Грузовик заскрипел тормозами возле меня. Дверца открылась, я одним прыжком вскочил внутрь и захлопнул ее за собой. Стрелы забарабанили по броне, царапая плексиглас смотровых окон. Одна из них влетела прямо в бойницу и воткнулась, дрожа, в спинку сиденья. Пришлось снова открыть огонь, и только тогда уцелевшие "кентавры" бежали. Поле боя осталось за нами, - Ну, старина, ты счастливо отделался! поздравил меня Мишель, спустившийся из башни. - Какого черта ты не лег раньше?! - Теперь-то легко рассуждать!.. Потерь нет? - Вандалю во время схватки попала в руку стрела. Рана пустяковая... если только стрела не отравлена. Правда, Бреффор осмотрел наконечник и уверяет, что бояться нечего. - Проклятые твари! - Что будем делать дальше? - Вернемся, посмотрим на поврежденного нами голиафа. Второй раз мы с Мишелем и Вандалем вылезли из грузовика, чтобы рассмотреть чудовище, а заодно и трупы "кентавров", оставшихся на месте схватки. Вандаль сказал, что броня голиафа, как мы окрестили шестиногого динозавра, напоминает хитин земных насекомых, но с рядом отличий: во всяком случае, она несравненно тверже. Для того чтобы отпилить один разветвленный рог, который Вандаль решил взять с собой, нам пришлось пустить в ход ножовку, после чего полотно совершенно затупилось. У меня еще было несколько пленок для "лейки", которые мы берегли как зеницу ока, но тут уж мы сфотографировали чудовище и "кентавров". Удивительные создания эти "кентавры", или ссвисы, как мы начали называть их позднее. Кстати, сами они называют себя точно так же. У них почти цилиндрическое тело, четыре тонких ноги с маленькими твердыми копытами и короткий чешуйчатый хвост. Спереди тело под прямым углом выгнуто вверх, образуя почти человеческий торс с двумя длинными руками. На руках по шесть пальцев неравной длины; два из них противостоящие. Голова круглая, безволосая и безухая - уши заменяют перепонки, закрывающие внутренние слуховые раковины. У них три глаза светло-серого цвета; средний, самый большой, расположен посредине лба. Широкий рот вооружен острыми, как у ящера, зубами, нос, длинный и мягкий, спускается почти до самых губ. Вандаль наскоро произвел вскрытие одного "кентавра". У него оказался большой развитый мозг, защищенный помимо черепа хитиновой оболочкой, и гибкий, но достаточно прочный благодаря обилию минеральных веществ, костяк. Несмотря на значительные различия, анатомия "кентавров" несравненно ближе к человеческой, чем строение гидр. В вертикальном торсе у них расположены два могучих легких, похожих на наши, но более простых, да сердце с четырьмя отделениями; желудок, кишки и прочие внутренние органы занимают горизонтальную часть тела. Некоторые трупы были еще теплыми, из них сочилась густая кровь оранжевого цвета. - У этих существ много общего с людьми, - сказал в заключение Вандаль. - Они пользуются огнем, делают луки, обрабатывают камни; короче - это разумные создания. Какая жалость, что наше знакомство началось столь печально! Действительно, у "кентавров" кроме оружия - луков и дротиков с искусно обточенными обсидиановыми наконечниками - было даже нечто вроде одежды; вокруг верхней части туловища они носили широкие пояса из растительных волокон тончайшего плетения с подвешенными к нему такими же плетеными мешочками, в которых оказались самые разнообразные орудия из обсидиана. Все они поразительно напоминали орудия людей позднего палеолита. Покинув поле сражения, мы поехали дальше. На сей раз для ночлега мы выбрали открытое место, где не было ни травы, ни деревьев. Такие странные голые участки попадались довольно часто. Они подходили нам сейчас как нельзя лучше, и на одном из них мы остановились, развернув грузовик вниз по склону, чтобы его можно было завести с ходу, если вдруг откажет стартер. Впрочем, все эти предосторожности оказались излишними; ночь прошла спокойно, если не считать трубных криков голиафа, доносившихся издалека. Зато утром Мишель растолкал меня чуть свет. Вид у него был озабоченный. - Взгляни, - сказал он, протягивая мне барометр. Столбик ртути вместо уже привычного для нас девяносто одного сантиметра давления сейчас едва доходил до семидесяти шести. - Похоже, что скоро здесь будет веселая погодка! - Может быть, дело в высоте над уровнем моря? - Вчера на этом же месте барометр показывал девяносто. И потом, посмотри на горы! - Мишель потянул меня к левому окну. Цепь Неведомых гор, вдоль которых мы двигались последние дни, исчезла в тумане. На западе все было затянуто низкими темно-серыми, почти черными, тучами. - Здесь оставаться нельзя, - решил я. - Вперед! Надо найти какое-нибудь естественное укрытие. Поль взялся за руль. Усаживаясь, он окинул взглядом горизонт и только присвистнул с видом знатока. - Ну и ну! Такое я видел только однажды, во время циклона над Южной Атлантикой. На западе все закрыла стена зловеще свинцовых туч. Контраст был разительный: на востоке в сияющей лазури восходило солнце, а здесь из-за горизонта быстро надвигалась грозная мгла. - Правь левее, - приказал я. - Надо скорее добраться до возвышенности, - там нас, надеюсь, не зальет. Мы мчались по безжизненной равнине на юго-запад. Тучи закрыли уже почти половину неба. Внезапно первые тяжелые капли застучали по броне. Но ветра не было, он бушевал где-то в высоте, перемешивая громады туч, а здесь, внизу, нас обволакивала удушающая жара. Оставив Мишеля рядом с водителем, я вместе с Мартиной забрался в башню, надеясь оттуда заметить какое-нибудь убежище. Чтобы скорее добраться до гор, мы свернули на юг, потом на юго-восток. Местность постепенно повышалась. Дождь продолжал идти крупными, редкими каплями; гроза глухо ворчала где-то западнее. Мы приближались к скалам, в которых я с трудом различал многочисленные пещеры: свет мерк и становился все тусклее. До скал оставалось еще добрых два километра, когда буря обрушилась на нас. Страшный порыв почти развернул грузовик, и я услышал, как Поль ругается за рулем, стараясь взять прежнее направление. Хлынул ливень невероятной силы; длинные, жидкие стрелы косо падали с неба, и скалы казались нам то дальше, то ближе в зависимости от наклона колеблемой ветром водяной завесы. Оглушительно загрохотал гром. Нас окутала тьма. Лишь вспышки ярко-фиолетовых молний прорезали мрак, слепя глаза. Я поспешил втащить пулемет внутрь и заткнуть бойницу. И все равно даже в закрытом кузове приходилось кричать во все горло: гром грохотал теперь беспрестанно, заглушая голоса. Грузовик выбивался из сил. Шины, не встречая сопротивления, буксовали в разжиженной почве. Ветер то стихал, то снова обрушивался внезапными шквалами, снося автомобиль, и, чтобы не рисковать, мы едва плелись со скоростью около десяти километров в час. Молнии трепетали, казалось, целыми минутами; потом началась настоящая фантасмагория вспышек и мрака, из которого рядом со мной на мгновение возникало бледное и немного испуганное лицо Мартины. Когда я нагибался, я видел внизу под ногами кабину броневика: Бреффор у столика вносил записи в путевой журнал, Вандаль приводил в порядок свои заметки, и только Бельтера нигде не было видно. Наконец я разглядел его ногу, свешивающуюся с койки, - он спал. После безмятежного покоя кабины бушующая снаружи стихия казалась еще ужаснее. Ливень и шквалы состязались в ярости. При вспышках молний казалось, что капот машины с трудом разрезает морские волны. Вода низвергалась потоком, крыша дрожала, натянутая до предела антенна вибрировала, и я слышал ее жалобный звон в перерывах между раскатами грома. - Вот это гроза! - прокричал я. - Всем грозам гроза! - Великолепно! - отозвалась Мартина. И поистине это было великолепное, хотя и жуткое, зрелище. На Земле я не раз видел грозы в горах, но все они были ничто по сравнению с этим буйством разъяренных стихий. Молния сверкнула в каких-нибудь двухстах метрах от нас. Когда гром стих, я крикнул Мишелю: - Что с барометром? - Продолжает падать. - Уже близко! Вижу пещеры. Включите фары! И в самом деле, скалистая гряда была рядом. Несколько минут мы ехали вдоль нее, пока не отыскали возвышенную и достаточно ровную площадку, на которой мог уместиться наш грузовик. Скала повисла над нею, образуя укрытие. Опасаясь встретить здесь ссвисов или голиафа, я снова поставил пулемет на турель; сквозь открытую бойницу внутрь врывался холодный сырой воздух и шум дождя. К счастью, убежище оказалось свободным, и вскоре наш грузовик стоял уже на сухом месте, защищенном по крайней мере тридцатиметровой толщей каменного навеса. Мы развернули машину передом к выходу и вышли из бронированного кузова. У пулемета остался Бельтер - была его очередь дежурить. Наше убежище достигало пятидесяти метров в длину, уходило под скалу метров на двадцать, а свод поднимался метров на двадцать пять. Кое-где по нему стекала вода, продолбившая своего рода водостоки, но там, где пол повышался, было совершенно сухо. В одном углу мы обнаружили кострище, пепел, кости и орудия из обсидиана: здесь были ссвисы, и, по-видимому, совсем недавно. Значит, придется бодрствовать. Кроме того, мы нашли в расщелине заботливо припрятанные куски необработанного обсидиана и запас сухих веток. Может быть, с нашей стороны это было неосторожностью, но мы не удержались и развели костер позади грузовика. Здесь же мы и поели, выкинув банки из-под консервов в кучу мусора, оставленную ссвисами. - Представляю, какие глаза будут у наших приятелей "кентавров", когда они обнаружат эти странные сосуды, - сказал я. - Особенно, когда они увидят этикетки, - подхватил Мишель. На одной банке из-под сосисок была цветная картинка: "Тетушка Ирма" в виде толстенной поварихи. - Пожалуй, они получат не очень лестное представление о нашем искусстве, - заметила Мартина. Все эти реплики приходилось выкрикивать во всю глотку, перекрывая шум низвергающегося ливня. Когда к пулемету встал Мишель, я попросил освободившегося Бельтера помочь нам с Бреффором вырыть небольшую траншею. Мне хотелось узнать, кто и когда жил в этом гроте. Наши старания были вознаграждены: в песчаной почве мы обнаружили два слоя золы и всяких остатков толщиной по двадцать сантиметров каждый. В обоих слоях были одинаковые орудия; насколько мы могли судить, они сильно отличались от тех, которыми пользовались теперешние ссвисы. Все предметы были значительно примитивнее, наконечники стрел представляли собой просто заостренные с одной стороны осколки обсидиана, а не изящные "лавровые листья". Кроме того, мы откопали один скелет ссвиса, но так и не могли решить, был он здесь похоронен намеренно или нет. В тех же слоях оказалось множество различных костей; некоторые, по-видимому, принадлежали голиафам. Три живых представителя этого рода нанесли нам под вечер визит. Они были относительно невелики, самый большой достигал в длину метров десяти. Мы отказались их принять и довольно невежливо выгнали под дождь. Голиафы заупрямились; пришлось угостить их очередью, которая уложила одного наповал. Остальные обратились в бегство. Ливень продолжался еще двое суток с короткими перерывами. Все это время мы занимались раскопками, больше нечего было делать. Я углубил траншею. Вместо песка верхних слоев внизу лежал слой неровных известняковых обломков - след более ранней эпохи, когда климат был явно холоднее. Должно быть, на Теллусе, как и на Земле, был свой период оледенения, и я решил про себя поискать в горах древние ледниковые морены. Кучку костей и обточенных камней мы погрузили в машину; это была наша первая коллекция, основа будущего музея. Утром третьего дня солнце встало в безоблачном небе. Однако двигаться с места было еще нельзя: в низинах стояла вода, а местами почва настолько размокла, что превратилась в грязевые болота глубиной до четверти метра. К счастью, дул сильный ветер и все быстро просыхало. Мы воспользовались вынужденным отдыхом для того, чтобы связаться по радио с Советом. На вызов ответил мой дядя. Я рассказал ему о встрече со ссвисами и об открытии нефти. Он в свою очередь поделился новостями: последние дни гидры все время пролетают над "земной" территорией, но не нападают. Ракеты сбили уже штук пятьдесят. Я предупредил Совет, что мы намерены продвинуться дальше на юго-запад, а потом повернем обратно. Грузовик был в отличном состоянии, у нас еще оставалось почти половина горючего и вдоволь продуктов и боеприпасов. Пока мы проехали тысячу семьдесят километров. Едва почва подсохла, мы двинулись дальше. Вскоре нам встретилась еще одна река, которую я назвал Везер. Она была меньше Дордони и местами суживалась до пятидесяти метров. Однако пересечь ее оказалось нелегко, так как после недавних ливней река вздулась, течение было стремительное и глубина порядочная. И все же мы ее переехали, но об этой переправе я до сих пор не могу вспоминать без дрожи. Поднимаясь вверх по реке, мы доехали до водопада; здесь Везер низвергался с уступа почти тридцатиметровой высоты. Осмотрев местность, я решил, что этот уступ и скалы на берегу возникли в результате геологического сброса. На несколько километров выше нам посчастливилось найти подходящий для пашей машины пологий спуск, и грузовик осторожно съехал под прямым углом к речке до самой воды, чуть выше водопада. Но что было делать дальше? И тут в голове Мишеля зародилась отчаянная мысль, которая сначала привела меня в ужас. - Смотри! - сказал он, показывая на широкий плоский утес, выступавший из воды метрах в десяти от берега, и еще на два-три таких же камня, расположенных почти в одну линию с перерывами пять-шесть метров между ними. - Ты видишь? Вот быки моста. Остается только положить настил! Я уставился на него с открытым ртом. - Настил? А из чего? Каким образом? - Здесь рядом я видел деревья высотой от десяти до двадцати метров. У нас есть топоры, веревки, гвозди. Найдутся и кусты, достаточно гибкие для связок. - А тебе не кажется, что это, пожалуй, немного рискованно? - А вся наша экспедиция не рискованна? - Ладно, спросим остальных. Бреффору план Мишеля показался выполнимым. - Конечно, придется попотеть, - сказал он. - Но... бывало и хуже. Под прикрытием грузовика, посадив Мартину за руль, а Вандаля к пулемету, мы превратились в дровосеков. Свалив и очистив от ветвей стволы деревьев, мы грубо обтесали их, а потом грузовик оттащил бревна метров на пятьдесят выше водопада. Теперь нужно было занести конец одного бревна на первый утес. Я ломал себе голову, как это сделать, когда увидел, что Мишель быстро сбрасывает одежду. - Надеюсь, ты не собираешься перебираться вплавь? - Собираюсь. Дай мне конец веревки. Я нырну здесь, и течение снесет меня прямо на камни. - С ума сошел! Ты же захлебнешься! - Не бойся. Я был чемпионом по плаванию - сто метров за пятьдесят восемь и четыре десятых секунды. Скорее, пока сестра не видит! Я-то не боюсь, а ей волноваться незачем. Войдя в воду, Мишель сильными гребками устремился к середине реки, пока не отплыл метров на десять от берега, а потом отдался во власть течению. Мы с Бреффором держали веревку, второй ее конец опоясывал Мишеля. В нескольких метрах от утеса пловец бешено заработал руками и ногами, борясь с потоком, который увлекал его к пропасти. Без особого труда он ухватился за выступ, одним толчком подтянулся и встал на камень. - Бр-р-р!!! Водичка-то холодная! - заорал Мишель, стараясь перекричать грохот водопада. - Привяжите мою веревку к одному концу бревна, а ко второму - еще одну и спускайте потихоньку. Только держите! Вот так, так... Держите крепче, не давайте бревну сплывать вниз! Огромная балка уткнулась одним концом в камень, а другим, который удерживали мы, заскребла по мелководью. Не без труда занесли мы свой конец на берег, потом Поль, Бреффор и я переправились на камень: Поль и я ползком, оседлав бревно и спустив ноги в воду, а Бреффор прошел поверху, балансируя над потоком в пяти метрах от водопада. Он сказал, что не выносит, когда у него мокрые ноги. Вчетвером мы вытащили второй конец бревна на огромный камень и укрепили стальными скобами. Первая балка моста была положена. Чтобы положить вторую, все пришлось проделать сначала. К вечеру мы поставили на место третью. Ночь прервала работу. Я устал, Мишель и Поль измучились основательно, и только Бреффор был еще довольно свеж. Вместе с ним я встал на первую вахту, до полуночи. Во вторую смену дежурили Вандаль и Бельтер, в третью, уже после восхода Соля, одна Мартина. С утра работа возобновилась. На следующий день мы уложили балки через все пролеты между каменными опорами и добрались до противоположного берега. Еще четыре дня ушло на то, чтобы положить настил. Наша стройка имела самый живописный, хотя и странный вид. Погода стояла ясная, чуть прохладная, воздух был по-молодому свеж и прозрачен даже в сумерках, настроение у всех веселое. Последний день во время полуденного завтрака я откупорил пару бутылок старого вина, которое вдохнуло в нас безграничный оптимизм. Расположившись на серой траве подле грузовика, мы благодушно смаковали последнее сладкое блюдо, когда в воздухе засвистели стрелы. К счастью, никто не был ранен, только шина грузовика оказалась пробитой. Схватив лежащий рядом со мной автомат, я приник к земле и начал щедро поливать очередями полосу деревьев, откуда летели стрелы. До рощицы было метров сорок, и пули достигли цели. Из-за деревьев сразу выскочила группа ссвисов - многие были ранены - и обратилась в бегство. Уже не так весело - ведь все могли погибнуть! - поспешили доделать настил, и Поль сел за руль. Грузовик осторожно въехал на мост. Наверное, ни один инженер, даже построивший величайший в мире мост, не испытывал такой гордости и... такого облегчения, как мы, когда все наконец перебрались на противоположный берег! День закончился без происшествий. Перед закатом я наметил маршрут на завтра. Мы решили ехать прямо на юг, держа курс на гору, которая хоть и была много ниже пика Тьмы, но все же достигала добрых трех тысяч метров. В полночь - была моя очередь дежурить - я заметил на вершине этой горы светящуюся точку. Что это, вулкан? Но свет скоро погас. Истина предстала передо мной, когда огонек зажегся снова, но теперь много ниже, на склоне. Это была световая сигнализация! Я оглянулся. Позади, на холмах по ту сторону реки, вспыхивали ответные огни. Не в силах скрыть беспокойства, я поделился своими опасениями с Мишелем, который меня сменил. - Да, приятного мало, - согласился Мишель. - Если ссвисы объявят всеобщую мобилизацию, нам придется худо, несмотря на превосходство вооружения. Ты заметил, что они не боятся огнестрельного оружия? Да и боеприпасов у нас негусто?.. - И все же я хочу добраться до этой Сигнальной горы. Ведь только в горах или у их подножий можно надеяться найти руду. Мы сделаем быстрый рейд. Утром перед отъездом пришлось сменить проколотую стрелой шину: пробоина расширилась. Наконец мы двинулись в путь. Местность незаметно повышалась, потом стала холмистой, изрезанной ручьями, через которые машина не всюду могла пройти. В одной маленькой долине я заметил в скалах зеленоватые прожилки: это был гарниерит - довольно богатая никелевая руда. И вообще долина оказалась настоящей рудной сокровищницей. К вечеру у меня уже были образцы никеля, хрома, кобальта, марганца и железа, а главное великолепного каменного угля, который мощными слоями выходил прямо на поверхность. О такой удаче можно было только мечтать! - Здесь будет наш металлургический центр, - сказал я. - А ссвисы? - возразил Поль. - Будем жить, как американские пионеры героических времен. Почва здесь, по-видимому, плодородная. Будем распахивать целину, добывать руды и сражаться, если потребуется. Во всяком случае, здесь нет гидр, они исчезли на второй день нашего путешествия, и это одно стоит всего остального. - Да будет так! - согласился Мишель. - Ура! Да здравствует Кобальт-Сити. Но как мы перетащим сюда все наше оборудование и машины? - Как-нибудь перевезем. Сначала надо запастись нефтью, а это не так-то просто. Мы свернули на север, потом на запад. В шестидесяти километрах от долины я обнаружил залежи бокситов. - Да ведь здесь сущий рай для геологов! - не выдержала Мартина. - Нам повезло, - отозвался я и добавил, уже думая о своем: - Надеюсь, повезет и дальше... Все это утро я ломал себе голову над одной задачей: нельзя ли как-нибудь заключить союз со ссвисами или хотя бы с некоторыми из них? Вероятно, здесь обитало множество враждующих между собой племен. Нельзя ли привлечь хоть часть ссвисов на свою сторону? Но для этого прежде всего нужно было завести с "кентаврами" какие-то иные отношения - помимо обмена выстрелами. - Если мы еще столкнемся со ссвисами, - проговорил я, обращаясь ко всем, - надо захватить хотя бы одного живым. - Это еще зачем? - удивился Поль. - Попробуем узнать язык ссвисов или научим их нашему. Это может пригодиться. - Вы полагаете, что ради такого опыта стоит рисковать жизнью? осведомился Вандаль, хотя сам только и мечтал о подобной возможности. Я изложил свой план. А вскоре случай помог его осуществить. На следующий день, едва тронувшись с места, мы вынуждены были остановиться из-за неполадки в машине. Пока Поль возился с мотором, на наших глазах произошла короткая схватка между тремя красно-коричневыми ссвисами, каких мы уже встречали, и десятком других, меньшего роста с черной блестящей кожей. Красные защищались отчаянно и уложили пять нападающих, но сами пали под градом стрел. Победители, не подозревая о нашем присутствии, принялись терзать поверженных. Я дал по ним очередь из автомата, трое черных ссвисов упали, остальные обратились в бегство. Тогда я вышел из-за деревьев, которые нас скрывали. Один из красных ссвисов попробовал подняться, но тут же упал: в его конечностях сидело пять стрел. - Вандаль, дружище, постарайтесь его спасти! - попросил я. - Сделаю, что могу, но не ручаюсь, я ведь очень плохо знаю их анатомию. Впрочем, - добавил Вандаль, осмотрев ссвиса, - ранения, кажется, легкие. Ссвис лежал недвижимо, все три его глаза были закрыты, и только по тому, как ритмично поднималась и опадала грудь "кентавра", можно было понять, что он жив. Вандаль начал извлекать стрелы. Ему помогал Бреффор, который, прежде чем стать антропологом, изучал медицину. - Анестезии не даю, - проговорил Вандаль, - не знаю, выдержит ли он. В течение всей операции ссвис не шевельнулся, лишь короткая дрожь временами пробегала по его телу. Бреффор наложил повязку, на которой быстро проступили желтые пятна. Потом мы перенесли раненого в грузовик (он был не очень тяжел: пожалуй, килограммов семьдесят, как определил Мишель) и уложили на импровизированное ложе из травы и одеял. Все это время ссвис не открывал глаз. Зато когда поломка была устранена и мотор завели, он заволновался и... впервые заг