Солдаты, одетые в белые костюмы с опознавательными знаками, обороняли условный городок от двигающихся со стороны гор противников, и бой уже подходил к концу: защитники выдержали указанное время, необходимое для подхода подкрепления, нападающие захватили несколько опорных точек, но вглубь городка продвинуться не сумели. То тут, то там за спиной его величества слышалось глухое рычание, когда отряд одного из линдморов выбывал из игры. Участвовала в учениях и королевская гвардия.
Первый гулкий взрыв за спинами заставил гостей командного пункта обернуться, и тут же вслед за ним загрохотали еще взрывы. В полутора километрах над площадкой в плотном слежавшемся насте вздымались снежные столбы: шесть… восемь… – эхо еще гуляло по долине, отражаясь от склонов, когда сияющий на низком солнце снег вдруг дрогнул, пошел горизонтальными сыпучими трещинами и медленно, словно неохотно, с утробным гулом двинулся вниз.
Долина замерла.
Лавина, ускоряясь и поднимая гигантское облако снежной взвеси, неслась вниз, и спастись собравшиеся на скальной площадке наблюдатели не успевали. Внизу звучали резкие, искаженные усилителями приказы солдатам отступать, укрываться в домах; придворный маг, присутствующий тут же, отчаянно пытался открыть Зеркало – но не получалось.
– Ваше величество! На снегоход! – рявкнул Свенсен. Нужно было попытаться выиграть время и жизнь короля. Хотя от лавины и на снегоходе не уйти.
Король, не слушая его, рванул к краю площадки, приложил руки к камню, прислушался. Драконий пик, который недавно не вышло расколоть даже при участии всех правителей, в отличие от этой горы, был монолитом. Здесь же – давно потухший пологий вулкан, и склоны состоят из базальтовых пород, пронизанных трещинами.
Лавина клубилась и ревела уже чуть ли не перед самым носом короля – и он, прошептав короткую молитву божественному покровителю, ударил в край площадки ладонями, вложив в удар всю силу, какую мог. Земля дрогнула. Зазмеились вдоль площадки глубокие трещины, взметнулись вверх острые скалы – но лавина была такой мощной, что перехлестнулась через препятствия, пусть потеряв в силе, и ударила по стоящим на площадке берманам. Все успели обернуться, включая короля, – и их смело и поволокло вниз по склону, пока лавина не затихла острым языком в долине.
Демьян пришел в себя с забитой снегом пастью, вверх лапами. Снег был рыхлый, тонкий – его величество забарахтался, выбираясь, недовольно рыкнул, оглядываясь и отряхивая лапы. То тут, то там выкапывались, так же раздраженно ворча, снесенные с наблюдательного пункта линдморы. Снежный туман оседал, к ним со стороны долины ехали снегоходы со спасателями.
Демьян обернулся в человека, оставшись нагишом. Но холод его сейчас беспокоил меньше всего.
– Все живы? – рыкнул он, осматриваясь.
– Живы, ваше величество, – довольно бодро ответил кто-то из ближайших баронов.
Бермонт поискал взглядом Свенсена. Тот мрачно шагал к нему, одна рука висела плетью.
– Бросился меня закрывать вместо того чтобы сгруппироваться, – раздраженно проговорил Демьян.
– Мне хватило одного убитого лавиной короля, – сухо ответил Свенсен. – Я счастлив, что вы целы, ваше величество.
– Это неплохо, – согласился Бермонт, рассматривая осыпавшийся склон. Перед учениями его, конечно, обстреливали пушками, и весь опасный рыхлый снег успел сойти. Но взрывчатка, судя по всему, была заложена в плотном насте, который и сто лет мог пролежать. – Хиль. Отправь наверх группу ищеек поопытней. Пусть посмотрят, какая была взрывчатка, и возьмут след. Просто так сюда переместиться никто не мог, даже с ориентирами, – все равно часть пути пришлось бы идти пешком или на снегоходах. Скорее всего, следы уничтожены лавиной. Пусть носами землю роют, но найдут хоть волосок, хоть плевок. И опросите жителей. Взрывы произвели дистанционно – значит, внизу, в долине, скрывается преступник. И, – он все-таки обратил внимание на переломанную руку Свенсена, – посети виталиста.
– Сделаю, ваше величество, – подполковник поклонился, чуть поморщился от боли и направился отдавать указания.
К попавшим под лавину подъехали на снегоходах, привезли одежду – и пострадавшие двинулись к мобильному телепорту, расположенному вне зоны горных стихийных искажений, чтобы вернуться в замок Бермонт. Все прекрасно знали, что совещание король отменит только в чрезвычайном случае. Попадание под лавину для его величества к таким случаям точно не относилось.
Инляндия
Луциус Инландер давно жил так, будто каждый день у него последний, а уж нехорошим предчувствием по утрам его тем более было не удивить. И сегодня он не удивился, хотя затылок сдавливало холодом: интуиция всегда загодя предупреждала о проблемах и опасностях. Жаль, что заодно не сообщала, откуда эти проблемы ждать. Но Инландеру было хорошо. Брачный браслет на руке Шарлотты Дармоншир немного притушил чувство вины, терзающее его величество долгие годы, а обряд в семейной часовне и вовсе ввел в невозможное состояние счастья и покоя.
За завтраком в Форштадте короля Инляндии ждала еще одна радость. За столом, помимо Лоуренса, присутствовали и старший сын с супругой. Оказалось, что кровь Василины действовала куда быстрее, чем можно было даже мечтать, и аура Леннарда сейчас сияла так ярко, что было понятно: его созревание займет не месяцы, а, скорее, какие-то дни. У наследника даже взгляд изменился – будто он замечал изменения в себе и прислушивался к ним.
Луциус посмотрел на младшего сына и едва сдержался, чтобы не поморщиться. Диана, жена Лоуренса, не вышла к завтраку, сказавшись больной, и сообщила, что на церемонию памяти Магдалены тоже не поедет. Вот еще одна проблема – и проблема, созданная Люком. Чтобы понять это, Луциусу не нужно было взламывать сознание милейшей невестки, хватило нескольких уточняющих вопросов. Вчера тихая Диана, всегда казавшаяся ему немного не от мира сего, с полными отчаянной решимости глазами попросила о приватном разговоре – и после потребовала обеспечить ей всю полноту власти в Форштадте. Иначе она подаст на развод и обнародует все скандальные выходки мужа.
Характера в Диане не было никакого, и то, что она все-таки решилась на подобный ультиматум, заставило его величество задуматься. Естественно, никаких обещаний он давать не стал, разбив требования княгини в пух и прах, напугав, насколько требовалось, и отправив ее обратно в покои. Не ей бодаться с потомком Инлия. И хотя шантаж звучал смешно и были тысячи способов заставить невестку замолчать, но Луциус все же решил обратить на Форштадт особое внимание. Вероятно, ситуация действительно серьезная, и нужно в ней разобраться.
Перед церемонией он еще успел поработать в своем кабинете, периодически спохватываясь, что застывает и с улыбкой смотрит в пустоту. Звонок Люка, прозвучавший около часа дня, и вовсе поднял настроение его величества до состояния глубочайшего удовлетворения. Теперь у него есть и основной вариант наследования, и запасной – чего еще желать тому, кто считал, что его род прервется вообще?
Луциус Инландер выкурил напоследок сладкую сигарету, удержавшись от звонка Шарлотте, – увидятся вечером, успеет еще и поговорить, и прикоснуться, а сейчас не время, – встретил перешедшего в Глоринтийский дворец Гюнтера с семьей – и на церемонию отправился совершенно счастливым.
Холм королей, место захоронения Инландеров, поднимался посреди низинного туманного Лаунвайта. Когда-то это был просто холм с плоской верхушкой, а сейчас на нем возвышался роскошный белый купол королевской усыпальницы. Туман не достигал вершины холма, и это место почти всегда было освещено солнцем. Но сегодня над усыпальницей висели плотные тучи, шел дождь, и – Луциус нахмурился, пригляделся – в туманных струях кружили десятки странных огромных теней, похожих на черных птиц с длинными шеями. Он моргнул, затылок сдавило сильнее – и тени исчезли. Показалось?
Могила Магдалены Инландер, урожденной Блакори, располагалась внутри, у стены огромного шестиугольного комплекса. Большой купол опирался на изящные колонны, множество высоких окон было украшено витражами, а белые ступени широкого крыльца с обеих сторон охраняли каменные полозы. Ходили слухи, что здесь, в центре, под мраморными плитами пола, находится и могила первопредка династии Белых королей, божественного Инлия. Но это было неправдой. Тело основателя страны было захоронено на продуваемой всеми ветрами высокой скале над морем, и только члены семьи знали, где она находится.
Кортеж автомобилей остановился у ворот – и потянулись вслед за королевскими семьями придворные двух королевств, представители старшей аристократии, чьим долгом было участвовать в прощании с королевой. Шепотом обсуждались отсутствующие, в том числе и герцог Дармоншир, и слухи ходили самые разные: то ли он снова подсел на наркотики, то ли попал в опалу из-за замужества Ангелины Рудлог. Были здесь и леди Виктория, и барон фон Съедентент – они, как придворные маги, двигались сразу за королевскими семьями и охраной, накрыв их сферами щитов.
Под высокими сводами королевской усыпальницы, перед саркофагом с каменным изображением Магдалены Инландер, процессию ожидал священник. Начался обряд, и присутствующие затихли, склонив головы. Покойся с миром, Белая королева, пусть милостивы к тебе будут боги и светлым перерождение.
Луциус шевелил губами, повторяя размеренные слова молитвы, и от каменного спокойного лица бывшей супруги пробирал короля неприятный холодок. По разноцветным стеклам витражей непрерывно стекала дождевая вода. Сыновья стояли с тяжелыми лицами – к матери они оба были очень привязаны, – Гюнтер раскраснелся и шумно выдыхал, его дети расстроенно смотрели на могилу.
Закончилась служба, и Луциус склонился над саркофагом.
– Прощай, Лена, – сказал он вполголоса. – Хорошего тебе перерождения.
От могилы кольнуло холодом и смертью – и он поцеловал ледяную плиту, словно одеревенев, и отошел, глядя, как подходят к могиле его сыновья, как склоняется над ней Гюнтер. В ушах вдруг зазвенело.
За секунду до случившегося Луциус Инландер все-таки почуял, что сейчас произойдет, сдавленно крикнув, дернулся назад, накидывая щиты на сыновей, и даже успел усилить свой – и тут в глазах полыхнуло белым, он инстинктивно прикрылся рукой, и склеп взлетел на воздух.
Взрыв был такой силы, что огромный мавзолейный комплекс разлетелся, как карточный домик, а в домах вокруг Холма королей вылетели стекла. Звук прокатился по всему Лаунвайту – ухнуло гулко, тяжело, будто кузнец ударил по земле огромным молотом, – и, если бы жители могли видеть сквозь туманную дымку, они бы наблюдали, как падают на холм и вокруг него огромные куски стен здания, части саркофагов и статуй…
Мартин фон Съедентент единственный успел отреагировать на перекошенное лицо короля Луциуса: притянул ближе стоящую рядом Викторию, закрыл себя и ее мощным щитом… и только потянулся набросить дополнительный на его величество Гюнтера, как их защиту смяло, взрывом оглушило до звона, ослепило и откинуло назад, впечатав огнем в разрушающиеся стены склепа, – и понесло дальше. Барон, сжав зубы, крепко удерживал Викторию, укрепляя щит, волшебница пыталась стабилизировать полет, отправляя из-под щита в разные стороны «якоря», – но ничего не выходило, и она запустила заклинание левитации, подняв их двоих высоко над растущим огненно-дымным грибом, над разлетающимися в разные стороны обломками. Гриб, вспухший огнем и черной сажей дыма, так же быстро выдохся: на могильном холме гореть было нечему.
Маги медленно опустились вниз, в мешанину из камня, земли, стекла, обугленной плоти и клочков одежды.
Дождь закончился. Разошлись облака, и, словно в насмешку, засияло в окне голубого неба чистенькое радостное солнце.
Вики от шока слова не могла сказать. Они с Мартом молча и быстро шагали вперед под общим щитом, на который оседала каменная пыль, в надежде найти выживших – и понимая, что в этом пекле никто не мог спастись.
– Смотри в первом теневом спектре, – вполголоса сказал Мартин, – чтобы увидеть ауры. Если под завалами кто-то есть – только так сможем обнаружить. Но… вряд ли. Если бы я не успел укрепить щит, то и мы бы не выжили, Вик, а что уж говорить о других… секунды мне не хватило…
Она переключилась на магический спектр, огляделась – и, к ужасу и удивлению своему, обнаружила слева, в мерцающем от жара воздухе, мощное, судорожно подрагивающее белое сияние. Март уже шагал туда, Вики бросилась за ним по горячим камням – и остановилась, словно налетев на стену.
За вонзившимся в пол огромным обломком купола лежал, наполовину придавленный им, чудовищно обожженный и искалеченный король Луциус – но, несмотря на страшные раны, он был еще жив. Грудь мелко поднималась и опускалась, пальцы на руке сжимались и подрагивали от боли. Его невозможно было бы узнать, если бы не клочки рыжих волос и голубые глаза, устремленные в небо.
– Я сейчас обезболю, ваше величество, – с дрожью в голосе проговорила Виктория, запуская заклинание. Лицо короля чуть дрогнуло и расслабилось, он скосил на подошедших глаза, зашевелил губами, что-то пытаясь сказать и хватая ртом воздух. Вики стала перед ним на колени, на горячие камни, Мартин подошел с другой стороны, провел над Луциусом руками, поморщился. Глаза Виктории наполнились слезами.
– В стазис, – тихо предложил Мартин. – Попробуем вытащить.
Губы короля дрогнули.
– Не надо, – прохрипел он. – Я не жилец. Я это знаю… Гюнтер… сыновья?
Мартин снова осмотрелся, взглянул на Викторию, покачал головой.
– Все мертвы, ваше величество, – тихо сообщила волшебница.
Луциус с трудом сделал вздох. Глаза его туманились.
– Вот оно… – прошептал король… – Воздаяние… Виктория… наклонись… трудно говорить…
Вики послушно наклонилась.
– Письмо, – проговорил он, сипло выдыхая и вдыхая. Его голубые глаза наливались белым сиянием. – Отдашь… новому королю письмо… клянись… то, что найдешь у меня в кабинете… в сером конверте… до этого не открывать…
Он со стоном потянул воздух, захрипел, скалясь.
– …верю тебе, поставь защиту… если кто откроет раньше, чтобы сгорело… если попадет не к тому, чтобы сгорело…
– Все сделаю, жизнью клянусь, ваше величество, – со слезами пообещала Виктория.
– Шарлотта, – король задыхался, втягивая воздух обожженными легкими, – скажи… прости… скажи… я верил, что… не уйду…
Он сделал еще два выдоха, силясь что-то сказать, – и застыл, глядя в небо. Глаза его засияли белым.
Прямо над ним заворачивался иссиня-черный циклон из туч, распухший уже на полстраны. В центре огромного вихря светилось небесное окно, и там, паря в солнечных радостных лучах, ждал короля призрачный змей с сияющими крыльями.
Брат Гюнтер. Вместе по жизни – и в смерти вместе. Рядом парили тени его детей и детей брата – и они ждали, чтобы уйти туда, откуда нет возврата, и ему казалось, что он слышит их клекот и призывные тонкие крики. И Луциус Инландер, судорожно вздохнув последний раз, замер, вырываясь из искалеченного тела, и, расправив изорванные крылья, рванулся вверх, к родным.
Но оставались внизу еще несколько якорей. Посмертный его циклон закрыл уже, наверное, всю Инляндию, и призрачные змеи, облетев места, которые любили при жизни, начали подниматься ввысь, в иные сферы. А тот, кто был Луциусом, хотя и чувствовал уже непреодолимый зов небесного отца, нашел в себе силы вновь спуститься к земле и ураганным ветром полететь в Дармоншир.
В столовой, где сидели новобрачные и гости – принц-консорт как раз сообщил о покушении в Лаунвайте, – распахнулись от удара ветра окна, и занавески взлетели до потолка. Люди вскочили – а ветер, разметав все вокруг, ласково и строго потрепал герцога Дармоншира по макушке и плечам, стиснул его в крепких объятиях, погладил по животу испуганно сжавшую кулаки Марину Рудлог и, с невиданной теплой нежностью окутав бледную леди Шарлотту, скользнул поцелуем по ее губам… и навсегда унесся в зовущее его небо.
Маль-Серена
Королева Иппоталия, управляя колесницей с четверкой лошадей, медленно двигалась мимо бушующих от восторга подданных к месту проведения конных игр. Почти вровень с ней ехали колесницы ее дочерей, за спиной – мужей. Пахло свежескошенной травой, цветами и морем. Солнце радостно высвечивало мостовую под копытами жеребцов и пышные кроны деревьев, играло в иссиня-черных волосах царицы, касалось ее полных губ – и прекрасная дочь Воды величественно наклоняла голову в ответ на приветствия обожающих ее серенитов.