Да, потому что таблички на могилах и статуи святых, кресты показались ему очень даже сексуальными, когда рядом с ними находилась Джин.
И Джин, как и всегда было, могла быть где угодно, носить что угодно, но она все равно бы раскачала его мир. А как же его план мести? Как же его идея вычеркнуть ее за счет других женщин? Дело в том, что ни одна женщина и рядом не была похожа на Джин.
Это напоминало, словно вы хотели сравнить остатки филе миньон с бургер Кингом.
— Где твой муж? — Он услышал свой голос.
— Ты уже спрашивал меня об этом. — Она сделала еще глоток, ее губы задержались на краю бокала. — И я уже отвечала тебе — он работает. Ты опять хочешь быть моим защитником от него? Добровольно готов встретится с опасностью, чтобы меня спасти?
Жесткие, обидные слова. Но в ее глазах он увидел боль, несмотря на то, что она попыталась ее скрыть.
Господи, ему захотелось убить этого сукиного сына.
— Ну? — напомнила она.
Джин приподняла бровь так, как делала раньше и спросила его именно тем тоном, каким спрашивала раньше, он отчетливо осознал, что они оба окунулись в те воспоминания какими когда-то были. Во все то, чего сейчас уже не было, потому что ей не хватало сил противостоять ему, и он тоже теперь не испытывал склонность вступать с ней в бой, словно находясь на арене.
— Я всегда приеду, если ты позвонишь. — Он допил свой бурбон и поднялся на ноги. Вернувшись к бару, он налил себе вторую порцию. Порция по своему объему больше напоминала вторую и третью. — Ты это знаешь.
— Ты мог бы просто поставить здесь перед собой бутылку, — протянула она. — Мне кажется это более эффективно.
— Я все еще до конца не протрезвел с прошлой ночи.
— С кем ты был?
— Ни с кем. — На самом деле, это была не совсем ложь. Прентисс/Пибоди/кем бы она не была, она не имела для него никакого значения. — А ты?
— Ричард был в командировке. Он вернулся сегодня утром.
Самюэль Ти. подошел к дивану, но он не вернулся на свое прежнее место. А встал перед ней… а затем медленно опустился на колени.
Джин наклонила голову и посмотрела на него тяжелым взглядом.
— Ты хорошо смотришься, Самюэль Ти., на коленях передо мной.
Он выпил залпом почти половину бурбона из хрустального стакана, потом отставил его в сторонку и провел руками по ее ногам, двигаясь под подол ее платья.
— Я думала, мы больше не будем этим заниматься, — произнесла она хриплым голосом.
— Я тоже.
— Я пообещала мужу, что буду хранить ему верность.
— Ты соврала.
— Да, думаю, что соврала.
Она изящно выгнулась, расслабившись, расставила ноги, теперь он мог двигаться по внутренней стороне ее бедра. Ее глаза были смертью для него, такие синие, такие глубокие, он потерялся в них. И как только ее губы приоткрылись, он понял, что будет дальше.
Он хотел ее поцеловать и не собирался давать себе передышку, пока не окажется глубоко внутри нее.
— Я даю тебе шанс остановить меня, — глухо произнес он.
— Когда?
— Прямо сейчас. Скажи мне перестать, и я перестану.
— А ты хочешь, чтобы я это сказала?
— Нет.
— Хорошо. — Она поставила бокал в сторону. — Потому что я тоже этого не хочу.
Она не подвинулась к нему, поэтому ему пришлось наклониться к ее рту… и эта едва различимая непокорность с ее стороны, всегда сводила его с ума… он и так уже потерял рассудок из-за нее. Она была настолько непредсказуема, всегда недоступна, охотник, сидевший в нем, готов был постоянно преследовать ее, даже когда держал ее в своих руках. В этом и состояла разница. Все остальные женщины просили его остаться. Джин? Бросала ему вызов и удалялась, а он начинал выслеживать ее.
И, Господи, ее губы были такими же, какими он их помнил, такими же, что он не мог их никак забыть, мягкими и все же своевольными. Он целовал ее глубоко и долго, в конце концов, ему пришлось отодвинуться, чтобы глотнуть воздуха.
— Почему ты всегда на вкус, похож на бурбон нашей семьи, когда целуешь меня? прошептала она.
— Потому что обычно мы пьем его при встрече и у меня безупречный вкус.
— Ах. Это все объясняет. — Он нагнулся, желая снова ее поцеловать, но она остановила его рукой, опустив на его грудь. — Зачем ты сюда привел меня?
Он прижался к ней своими бедрами, чтобы она почувствовала его эрекцию.
— Я подумал, что это само собой разумеется.
— Мы могли бы поехать к тебе домой.
— Долго ехать.
— Мы могли бы поехать в Истерли.
— Там невозможно уединиться.
— В поместье моей семьи больше комнат, чем в большинстве отелей. — Она улыбнулась. — Почему ты не привел меня к себе в офис? У тебя там довольно занятно, и я знаю, что ты всегда держишь выпивку в нижнем ящике своего стола.
— Но не Krug, твой желудок не воспринимает дешевое шампанское. Кроме того, моя секретарша немного устала делать вид, что громко разговаривает с кем-то по телефу, пытаясь заглушить твои стоны.
Джин засмеялась.
— Она такая чопорная.
— Раньше ты никогда не беспокоилась об этом.
— Так почему же ты привел меня сюда, Самюэль Ти.?
Вместо того, чтобы ответить, он прошелся губами по ее шеи, одновременно передвигая свои руки дальше под ее юбку, он уже был на бедрах и двигался вперед, когда…
— Ты не надела трусики, — прорычал он.
— Конечно, не надела. На улице восемьдесят пять градусов и повышенная влажность, словно я вышла из душа.
Самюэль Ти. поднялся с колен, растеряв все свое самообладание, и отточенным движением расстегнул ремень с монограммой, спуская свои брюки, Джин казалось вполне ожидала этого, находясь в полном нетерпении. Переместившись на диване, она подвинула его к себе именно в тот самый момент, когда он направил свою эрекцию к ней.
Они оба вздрогнули от его проникновения, а потом он начал двигаться.
И когда Джин прикрыла глаза, потянувшись к бокалу, стоявшем на светлом ковре, она с трудом произнесла:
— Думаю, я знаю, почему нахожусь здесь, — ахнула она, — у тебя в апартаментах.
Сквозь зубы, он спросил, почему. Или, возможно, он выкрикнул свое собственное имя. Разве кто узнает? Она всегда для него была лучшей, всегда была для него самой изящной и превосходной, всегда самой милой и самой стройной, всегда…
— Напротив находится офис моего мужа… вон там. — Она взглянула на окна до пола и указала на них… пока он входил в ее киску.
— Фактически… напротив находится его кабинет…
Она начала задыхаться, так же, как и он, но она оказалась права.
Он специально привел ее сюда, чтобы трахнуть на этом диване… и видеть ее взгляд, как у нее дергается голова, когда он трахает ее, и она смотрит на окна кабинета своего мужа Пфорда, которые находились на верхнем этаже здания по соседству.
— Я не совсем понимаю, о чем ты говоришь, — хмыкнул он.
Чтобы удержать ее от размышлений, Самюэль Ти. накрыл ее своим телом и вошел в ее киску, давая ей полно освобождение.
Она кончила, ее бокал с Kir Royale упал, разлив содержимое по ковру. Но она не насытилась этим.
Глава 11
Звук от портативного УЗИ, а особенно экран напоминал машины Замбони, заливающие лед на катках, за которым внимательно следила врач. Когда подключали этот прибор, Лейну пришлось подняться со своего стула и подойти поближе, пока продолжался медицинский осмотр, он продолжал стоять рядом с Шанталь. Что он мог сказать наверняка о данной ситуации? У Шанталь началось сильное кровотечение. Время от времени, когда она двигалась и ее больничная сорочка смещалась, он краем глаза видел кровь, которой пропиталась даже простынь.
Очевидно от боли, Шанталь вздрогнула, когда на ее округлый живот выдавили гель и приложили какое-то устройство, передвигая. И периодически это устройство останавливали, и врач нажимала небольшой шарик на клавиатуре, чтобы получилась фотография, по крайней мере, Лэйн не видел ничего на экране, кроме серых и черных пятен.
— Врач придет через минуту, — произнесла она, вытирая гель бумажным полотенцем.
— Как ребенок? — Голова Шанталь ходила ходуном туда-сюда на тонкой подушке. — Как мой ребенок?
— Лечащий врач сейчас придет.
По мере того как врач по УЗИ собирала свое оборудование, готовясь уйти, он был удивлен, когда мимолетно встретился с ней взглядом, в котором читалось сострадание.
Возможно, Шанталь не врала. По крайней мере, о своей беременности.
— Больно, — застонала Шанталь. — У меня как будто начались схватки…
Лейн вернулся на свой стул, чтобы немного предоставить ей личное пространство, пытаясь сохранить ее достоинство, пока она сучила ногами, и он видел выступающую кровь.
— Лейн… Болит.
У нее побелело лицо и губы, она продолжала елозить и дергаться, словно кто-то старался ее согнуть пополам. В ней больше не было практицизма. Враждебности. Она больше была похожа на маленькую богатую девочку, которая столкнулась с существенными трудностями.
— Лейн…
Он выдержал полторы минуты, а потом рванул к занавешенным дверям, открыв стеклянную дверь. Высунув голову в коридор, он обратился к медсестре:
— Эй, — позвал он, — можно ей дать какое-нибудь обезболивающее? Ей ведь действительно больно?
— Мистер Болдвейн, лечащий врач идет. Поверьте мне. Вы следующие в его списке.
— Хорошо. Благодарю.
Вернувшись, он подошел к своему стулу и снова сел… Шанталь резко протянула к нему руку, он взял ее, поскольку не знал, как еще ей помочь.
— Доктор идет. Он придет сразу же, как только сможет.
— Я потеряла ребенка, — со слезами на глазах произнесла она. — Я не слышу его сердцебиения. А ты? Аппарат молчал. Когда я была на прошлой неделе у врача, то слышала…
Она начала плакать, и он не знал, что делать. И кроме того, за два с лишним года, пока они были, если можно так выразиться, вместе, он не мог даже вспомнить проявлению с ее стороны настолько настоящих, открытых чувств, настолько реальных, как сейчас.
— Я умру? — спросила она.
Где, черт возьми, был этот чертов доктор?
— Нет, конечно, нет.
— Обещаешь? Что я не умру и с ребенком тоже будет все в порядке?
Страх в ее глазах и ее голос открыли ему ее настоящую, ее сущность, и она уже не казалась ему врагом… и он почему-то вспомнил, как увидел ее впервые на той вечеринке в саду. Он пошел туда только потому, что там была выпивка, и он всегда чувствовал себя не алкоголиком с бурбоном в руке в два часа дня, когда вокруг была куча людей, предпочитающих выпить в это время.
Его внимание привлекло солнце, сияющее в волосах этой блондинки.
И он даже не мог подумать, что когда-нибудь сможет оказаться с ней в подобной ситуации.
— Ты не умрешь.
Молча она не отводила от него взгляд, несмотря на то, что ее тело выгибалось так или этак. Кто мог сказать, любила ли она когда-нибудь его или больше любила его отца. Возможно все это был определенный план искательницы богатого мужа, который реализовался не совсем так, как ей бы хотелось, да, она совершила ужасную вещь, прервав предыдущую беременность. Но, по мере того, как ее боль продолжала нарастать, мучения, которые она испытывала, превалировали над ее прошлыми проступками.
Лейн протянул руку и смахнул слезу с ее покрытой пятнами от туши щеки. Сейчас ее макияж размазался, оставив черные разводы под глазами.
— Мне очень жаль, — хрипло произнес он.
Шанталь отвернулась и содрогнулась.
— Это моя вина.
Открылись стеклянные двери и вошла молодая женщина во всем белом.
— Привет, вы вместе. Как дела?
«Глупый вопрос, — подумал он. — А вы как думаете?»
Лейн опустил руку Шанталь и вытер ладони о колени.
— Ей больно, вы можете ей помочь?
— Как же мой ребенок? — растерянно спросила Шанталь. — Где мой ребенок?
Лечащий врач подошла к постели и положила руку на плечо Шанталь.
— Мне очень жаль, но…
— Нооооо…, — Шанталь отрицательно стала трясти головой на тонкой подушке. — Нет, нет, нет…
— … мы не обнаружили его сердцебиения. Боюсь, что у вас случился выкидыш.
Шанталь начала рыдать, а врач еще что-то говорила о том, что нужно будет предпринять, Лэйн пытался вслушаться в ее слова.
Потом она сказала, что все напишет в заключении, пометив, что нужно сделать дальше.
Когда она удалилась, Лэйн достал телефон. Когда он переехал на Манхэттен (вернее, сбежал из Чарлмонта, кому как больше нравится) он не стал удалять все контакты из Кентукки из списка в телефоне.
Как только он отыскал нужный номер, нажал на звонок.
Женщина ответила с третьего раза.
— Вот это сюрприз, Лейн.
Он глубоко вздохнул. Лучшая подруга Шанталь ненавидела его, он тоже ее не особо любил. Но это было не важно.
— Послушай, мне нужно, чтобы ты приехала в отделение интенсивной терапии в Университетскую больницу…
Как только Лиззи вернулась в Истерли, она снова оказалась в ванной комнате Шанталь, но на этот раз, она намеренно туда отправилась, в отличие от ее предыдущего раза, когда ее ужасно тошнило.
Она начала рыскать по шкафам, ящикам и полкам, до сих пор не надеясь, что найдет именно то, что ей нужно. Но она не могла попросить полицейского штата заехать на своей полицейской машине в Райд Айд, чтобы прикупить себе тест на беременность.
Особенно, когда рядом на заднем сидении находилась Саттон Смайт.
— Господи, самая богатая женщина, — пробормотала она, отыскав такое количество ватных палочек, что можно было бы почистить уши всей средней школе. — Зомби-апокалипсис грядет, а мы будем вонять просто ужасно прекрасно.
Она нашла куски причудливого мыла и банки с кремами для лица с французскими этикетками, а также пакетики ватных шариков. Под раковинами она обнаружила ряды шампуней и кондиционеров, фены, палочки для завивки и выпрямители. За стеклянными дверцами она наткнулась на таблетки, слабительные и вяжущие средства.
Она надеялась, что случайным образом обнаружит что-то вроде Clearblue, теста на беременность, или «первую помощь» или как там назывались эти чертовы вещи. Конечно, у нее явно были такие тесты, ведь совсем недавно эта женщина задавалась вопросом — беременна она или нет.
Так нет же. Абсолютно ничего.
— Полный отстой.
Лиззи закрыла двойные двери под раковиной слева, и уже решила, что ей придется сесть в свой грузовичок и направится в супермаркет.
Она уже двинулась к выходу и проходя мимо, решила проверить высокий шкаф рядом с душем.
«Неиспользованные полотенца», — подумала она, рассматривая стопки.
— Конечно. Их такое количество, намного больше, чем в раздевалке NFL, если даже исключить оттенки розового… О, бинго.
В плетеной корзиночке рядом с туалетными принадлежностями, она нашла то, что искала, вместе с кучей тестов на инфекции мочеполовой системы и коробками Monistat для лечения молочницы, кандидоза и т. д.
Тем не менее, она не стала использовать эту чертову штуку в бывшей ванной комнате Шанталь.
Спрятав коробочку Clearblue в складки своего черного платья, она торопливо пошла к люксу Лейна, прикрыв за собой дверь. Ее первым желанием было сообщить Лейну, а вдруг, если она ошиблась и это была обычная желудочная инфекция? Или стресс? Она не только почувствовала бы себя тогда полной дурой, но и стала бы очень сожалеть, что заставила его переживать по пустякам.
Кроме всего прочего, она понятия не имела, обрадуется он или для него это окажется не очень хорошей новостью, если учесть, что сейчас происходило в семье. Они никогда не говорили о детях, сколько их будет и будут ли они вообще.
Черт, она даже не была уверена, захочет ли оказаться беременной, не то, что она бы сделала аборт, если бы уже была беременной, но…
— Хорошо, — сказала она вслух. — Давай просто выясним это, хорошо?
Пока шла в ванную комнату, она прочитала инструкцию, разорвала упаковку на одной из двух палочек. Она присела на толчок (и умудрилась не написать на руку, хотя так нервничала, поэтому мысленно похвалила себя), держа палочку за один конец, а потом положила ее между двумя раковинами на столешницу.