— Это еще почему? Я на отдыхе, Связерский. А он — отличный парень.
— Что лишний раз доказывает, что ты совершенно его не знаешь.
— Он забавный и красивый. Что еще мне нужно знать, чтобы решиться на ни к чему не обязывающую встречу?
— С ним не бывает ни к чему не обязывающих встреч! Да он же тебя взглядом уже тысячу раз раздел! Ты что, не поняла, чего он хочет?
Рита приподнялась на шезлонге, спустила ноги на песок и, отбросив очки, внимательно на него уставилась.
— Что смотришь?
— Да просто поверить не могу, что мне читает нотации Богдан Плейбой Связерский.
— Идиотское прозвище!
— Но, согласись, отражающее суть.
— Я просто не хочу, чтобы этот мудак причинил тебе боль!
— А я думала — он твой друг.
— Что не отменят того, что он мудак по отношению ко всем своим бабам.
— Вроде тебя?
Она его уела. Одним вопросом выбила из него все дерьмо. Он мог прикладывать сколько угодно усилий к тому, чтобы все исправить. Но это ничего… абсолютно ничего не значило. И ничего не меняло. Богдан ошибся. Просрал все еще тогда, когда, будучи восемнадцатилетним сопляком, бросил ее один на один с проблемой. Когда вместо поддержки и внимания — просто ушел. Когда струсил до такой степени, что не смог с ней даже просто поговорить. Когда доверил этот вопрос своему агенту и нанятым им юристам.
— Да брось, Бо. Я уже взрослая девочка. Иллюзий не питаю. У меня теперь пожизненный иммунитет против таких, как ты.
Маргарита улыбнулась, поднялась с шезлонга и пошла прямиком к Марку. А он… он старался не думать о том, что с ней сделал, не гадать о том, что бы было, если бы он тогда забрал Ритку с собой, не видеть, как сворачивают шеи мужики, пялясь вслед той, которую он навсегда потерял.
Не дойдя до сына совсем немного, Марго была остановлена каким-то испашкой. Она улыбалась, что-то говорила и между делом пыталась его обойти. Но тот не давал ей прохода. Еще бы. Богдан отставил пиво и пошел Рите на выручку. Обвил рукой тонкую талию, игнорируя то, как мгновенно она напряглась в его руках, и бросил на донжуана жесткий взгляд:
— Все в порядке? — мурлыкнул ей в волосы.
Мужик отступил, затараторив на своем, им непонятном.
— В полном. И станет еще лучше, если ты меня отпустишь.
Богдан нехотя отступил, что, наверное, было ошибкой. От ее близости и нежного, въевшегося в подкорку аромата член в его шортах заинтересованно приподнялся, и это не увидел бы разве что только слепой. Игнорируя Риткин изумленный взгляд, Богдан обошел ее по кругу и побежал к морю. Остыть. Ему нужно было остыть… Впрочем, вода была теплой, как парное молоко — не то, чтобы его план удался. Тогда Связерский решил вымотать себя физически. Быстрый кроль — это почти как бег. Здорово прочищает мозги.
У них с Измайловой был всего лишь месяц. От выпускного до драфта. И они решили выжать из этого времени максимум. Риткина мать бесилась. Богдан никогда ей не нравился. Она не считала его подходящей партией для своей дочки, и грандиозные перспективы, открывшиеся перед Связерским, нисколько не меняли её к нему отношения. Для этой женщины он оставался тем, кем, наверное, и был всегда. Неблагополучным сыном пропащих родителей.
Плевать… Им было плевать на запреты.
Богдан с замиранием сердца вспоминал то лето. Никогда до и никогда после он не был таким счастливым. А ему, уж поверьте, было с чем сравнивать… Но те невыносимо жаркие, пахнущие пылью и травами дни неизменно возглавляли его личный топ, что бы с ним ни происходило впоследствии.
По обоюдному согласию, они с Ритой не обсуждали будущее. Жили здесь и сейчас, наслаждаясь отведенным им сроком. И это был не всегда только секс, хоть и тр*хались они в то время, как кролики. Молодые, горячие, опьяненные открывающимися возможностями и широтой перспектив. Еще не обжегшиеся, еще доверяющие, еще способные на безоглядную безрассудную любовь.
— Мне на них уже плевать, понимаешь? Мне только Ленку жалко. Она же молодая совсем…
— Ты ей ничем не поможешь, Богдан. Пока она сама не захочет вырваться из этого круга.
— Я знаю. Но, похоже, у нее нет такой цели. — Нахмурился Богдан, съезжая к краю матраса. — Она вчера опять ко мне приходила…
— Пьяная?
— В лоскуты… И снова побитая.
Богдан поднял лицо к звездам, опасаясь, что просто не выдержит и разревется от собственного бессилия. От боли, что вспарывала ему кишки. В темноте Рита перехватила его ладонь, поднесла к лицу и поцеловала сбитые в кровь костяшки.
— Так вот с кем ты подрался. С Витькой? А я все гадаю.
— Могла бы спросить.
— Зачем? Если бы ты захотел — сам рассказал бы. А если нет… Зачем травить душу?
— Не знаю, почему она его не бросит, — закипал Богдан, — он же издевается над ней… Я просто не понимаю! Знала бы ты, как меня это все достало!
— Я знаю.
— Нет. Не думаю… Меня словно затягивает это болото, понимаешь? Я пытаюсь выбраться из него, рву жилы, но вязкая топь не отпускает. Мне осточертело с этим бороться! Просто осточертело!
— У тебя слишком сложная жизнь.
— Вот именно! Меня достали… достали чужие проблемы! Достало это давящее чувство вины… как будто я им что-то должен.
— А ты и не должен, Богдан. Они сами выбрали эту жизнь.
— Тогда почему я чувствую себя полным дерьмом?!
— Потому, что ты слишком ответственный.
— Знала бы, как меня достала эта ответственность. Вот где она у меня, — Богдан провел ребром ладони по горлу и снова уставился вдаль. — Господи, скорей бы свалить. Забыть этот ад и никогда о нем больше не вспоминать… Пусть как хотят живут, а я умываю руки.
Рита обняла его со спины и ласково погладила по волосам:
— Все будет хорошо. У тебя все получится.
Она всегда в него верила. Вот, что отличало Риту от всех остальных баб, которых даже в той его жизни хватало с избытком. Он обернулся, повалил её на матрас и оттр*хал так, что на время и сам забыл о своих проблемах. Как обычно, потерявшись в ее нежности.
Богдан вынырнул из воды и из своих воспоминаний. Вышел на берег. Марк перекочевал под навес и теперь валялся на шезлонге, воткнув наушники. Рита сидела рядом, пялясь в телефон и время от времени прикладываясь к коктейльной трубочке губами.
Связерский сел напротив и зачарованно на нее уставился. В какой-то момент он устал от своей ответственности. Он больше не мог быть сильным. Богдан хотел пожить для себя! Впервые… Наплевав на долг и прочую хрень, побыть чертовым эгоистом! И вот, когда его свобода была уже так близка, оказалось, что Рита беременна. А он не мог… просто не мог взвалить на себя новую ношу.
Глава 8
— Черт! Черт! Черт! — сокрушалась Рита, глядя в телефон.
— Что-то не так? — вскинул бровь Пит, возвращаясь за стол и протягивая Марго скромный букетик цветов, за которым, наверное, и отлучался.
Рита вскинула голову и вымучено улыбнулась. Ей понравился Ставински, но встретиться с ним она согласилась отнюдь не поэтому. Стоило признать, что ей просто захотелось утереть нос Связерскому. Вот такое детское, глупое желание.
— Нет, все в полном порядке. Если не считать того, что я вот уже второй день не могу купить обратные билеты домой. И не думаю, что в ближайшее время ситуация как-то изменится. Ума не приложу, что делать. — Рита растерянно пожала плечами и уткнулась носом в букет. — Спасибо, Пит. Цветы очень красивые.
Пит улыбнулся. Перехватил ее ладонь, покоящуюся на столе, и осторожно сжал:
— Почему бы тебе не задержаться? Море, солнце, пляж… Я! — добавил со значением, нахально сверкая глазами.
Рита рассмеялась такому ребячеству. Чем-чем, а комплексом неполноценности этот мужчина явно не страдал. Ей бы у него поучиться!
— Не могу. У меня бизнес, который в значительной мере привязан к сезонным работам. Я и так с трудом вырвалась. Если бы Марк не сломал руку, я бы, не поднимая головы, пахала до конца октября.
— И чем же ты занимаешься?
— Я — ландшафтный дизайнер. — Рита ткнула пальчиком в пышную грудь, и со вздохом убрала телефон обратно в сумочку.
— Круто, — прокомментировал Пит, откидываясь на стуле и складывая мощные руки на груди. Рита улыбнулась. Он привел ее в довольно романтичное место — ресторан, расположенный у самого моря, и она ни на секунду не пожалела, что согласилась пойти. Тот, кого Связерский несколько раз обозвал мудаком — на деле оказался довольно приятным, открытым парнем. Может быть, у них бы что-то и вышло. Нет, правда! Иногда Рита задумывалась о том, чтобы завести ни к чему не обязывающий роман, и Пит мог бы стать достойным претендентом на ее внимание. Если, конечно, Ставински интересовала она сама, а не возможность насолить Богдану. Но, в любом случае, они с Питом жили на разных концах света, так что ничего им не светило.
— Сколько тебе лет? — вдруг спросил Пит.
— Тридцать один, — задорно улыбнулась Рита.
— Хвала господу! Я думал, Бо совратил тебя еще в средней школе.
— На самом деле это случилось на выпускном, так что ты не угадал…
Рита спряталась за огромным бокалом вина и сделала вид, что ее заинтересовали снующие во все сгущающихся сумерках чайки.
— Я влез туда, куда не следует? Тебе до сих пор больно?
— Не в этом дело. Просто… это не то, что я хотела бы обсуждать.
— Бо тебя бросил.
Пит не спрашивал даже, он просто констатировал факт. Рита пожала плечами и снова перевела тему.
Она не хотела об этом вспоминать. Но безобидный, в общем-то, вопрос Пита будто распорол огромный мешок, в котором хранились воспоминания из давно забытого жаркого лета.
Время неслось с неумолимой скоростью. Дни убегали, один за другим, и все, что ей хотелось, так это остановиться! Замереть в одной точке, застыв в счастье, как бабочка в янтаре.
— Я тебя совсем не узнаю! У тебя экзамены, Рита! Не поступишь, и что будешь делать?! Полы мыть пойдешь? — читала нотации мать.
— Я поступлю.
— Поступишь?! Да ты когда в последний раз билеты открывала? Не подскажешь?
— Вчера. Слушай, мам, все будет хорошо, правда.
— Не доведет тебя до добра этот Связерский! Помяни мое слово!
— Ты ничего не понимаешь.
— А ты?! Ты понимаешь, что творишь? Он уедет в свою Америку, а ты где будешь?
Рита сглотнула. Она не знала, где будет! Не знала… И будет ли вообще без него? Богдан ничего ей не обещал. Но как-то само собой разумелось, что они будут вместе. Наверное, он пообвыкнется немного, обустроится и заберет ее к себе. Никак иначе быть просто не может! Он ведь любит ее, любит! Не может не любить…
— Таскаешься с ним, как простигосподи… Позоришься, да и только.
— Я его люблю, — устало заметила Рита.
— Вот бросит он тебя — за помощью ко мне не обращайся! Я тебя предупредила.
Рита хмыкнула, натянула на ноги балетки и, не оглядываясь, вышла за дверь. У них с матерью и так были не лучшие отношения, но в то лето все окончательно разладилось.
Поступить Маргарите все же удалось. Слава богу, экзамены прошли еще до того, как ее стало тошнить. О своей беременности она узнала всего за несколько дней до драфта, но никак не могла найти слов, чтобы рассказать обо всем Богдану. Она ужасно… ужасно волновалась.
О том, что его выбрали под общим первым номером, Связерский узнал глубокой ночью. Бросил все, примчался к ней.
— Куда собралась?! Немедленно вернись!
— Мамочка, Богдана выбрали! Выбрали, понимаешь?!
— Ну, какая же та дура, Ритка! Уедет он, и думать о тебе забудет!
Рита замерла у самой двери. Медленно покачала головой:
— Не забудет, — и вышла за дверь.
Как и все более менее грандиозные события в жизни, свой драфт Связерский отметил затяжным сексуальным марафоном. О, да. Он был неутомимым изобретательным любовником… Немного грубоватым, но даже это ей нравилось.
— Что такое? Больно? — процедил сквозь зубы, ослабляя яростные несдержанные толчки. Рита покачала головой, хотя от четырех раз подряд внутри немного саднило…
— Нет… Я… просто боюсь, что мы навредим маленькому, — прошептала она, робко улыбаясь.
Богдан замер на вытянутых руках. Прозрачная капелька пота стекла по виску и затерялась в отросшей за несколько дней щетине. Он непонимающе моргнул.
— Я беременна, Богдан… — пробормотала, прижимаясь губами к его колотящемуся в груди сердцу.
Он застыл. Заледенел. Будто бы льдом покрылся. Ей казалось, еще чуть-чуть, и у него пойдет пар изо рта…
— Ты… не рад?
— Что ты сказала? Ты… что?
— Я беременна. У нас будет ребенок.
Стоявший по стойке смирно член обмяк. Богдан скатился с Ритки и замер на краю кровати, обхватив голову руками.
— Эй… Я знаю, что это неожиданно. Признаться, я тоже немного в шоке…
— В шоке?!
— Да! Я, конечно, такого не планировала, но…
— Мы ведь предохранялись.
— Но не в первый раз!
Он обернулся, полоснул по ней взглядом. И тогда… наверное, уже тогда Рита поняла, что все идет совсем не так, как она думала. Горло сковал страх. Марго подхватила простынь и, только завернувшись в неё, решилась снова заговорить:
— Послушай… мы со всем справимся, честно. Богдан? Что ты… что ты делаешь?
— Мне нужно пройтись, — прохрипел он, одеваясь.
— Ладно…
— Захлопни за собой дверь…
Это были последние слова, которые она от него услышала. Хотя довольно долго потом Рита еще надеялась, что Богдан одумается. Даже когда на связь с ней вышел его агент. Даже когда он предложил ей оплатить аборт. Даже когда посулил ей за это несколько тысяч долларов отступных… Она рыдала в подушку, но, затыкая собственные страхи, без конца повторяла — это ничего, он опомнится! Но… не случилось. Не одумался. Не пришел.
Один господь знает, чего Рите стоила та беременность. Никогда в жизни ей не было так плохо. Во всех отношениях. Физически и морально. Никогда еще она не подвергалась такому чудовищному давлению. Со стороны агента Связерского, со стороны своей матери… Она, может быть, и выжила только потому, что из-за чудовищного токсикоза большую часть времени проводила в больнице. В отличие от соседок по палате, Рита домой не рвалась. Она вообще не была уверена, что у нее остался дом. Мать уже несколько раз угрожала, что если Марго не избавится от ребенка, то к ней может не возвращаться. Правда, у Риты были деньги, которые всунул агент Связерского, и она, наверное, могла снять квартиру. Вот только… страшно ей было оставаться одной. Она бы в петлю залезла…
Мысли Риты прервал подоспевший официант. Она моргнула, с удивлением осознав, что практически сама прикончила бутылку Кавы. Вкус вина смыл с губ горький привкус болезненных воспоминаний.
— Нет-нет… Я, пожалуй, не буду.
— Да брось, детка! Расслабься. Обещаю, что не воспользуюсь твоим состоянием! — подмигнул Пит. — Мы просто повеселимся!
Рита покачала головой и медленно убрала руку с бокала. Черт с ним! Ее жизнь скучная, как исповедь монашки. Почему бы ей и правда не оторваться, как следует? Пока она размышляла, Питу кто-то позвонил. Он достал телефон, проверил номер и, хитро улыбаясь, сунул трубку обратно в карман.
— Пойдем. Самое интересное мы увидели. А теперь можно и немного потанцевать. Как ты на это смотришь?
Сквозь призму хмеля она на многое смотрела положительно. Уж лучше плясать до упаду, чем снова маяться от бессонницы и… К черту! К черту Богдана. С чего он опять так сильно ее взволновал? Знала ведь, что он за фрукт. И его настоящую цену знала. Но глупое тело все равно предавало… опять предавало, отзываясь острой болезненной тоской по нему. Тому единственному, кто заставлял Ритино тело петь. Не иначе, она сходила с ума. Даже ее ненависть смиренно опускала голову, стоило включиться в дело гормонам. А те, будто взбесившись, кружили голову. Восемнадцатилетний — он был хорош, а после тридцати стал просто неотразимым.
Рита пыталась себя убедить, что все дело исключительно в биологии. Самка в ней уже однажды выбрала самого подходящего для продолжения рода самца. И то желание, которое ее пробирало в последние дни — было всего лишь зовом природы. Подумаешь! Не велика проблема. Кивнув своим мыслям, Рита осушила бокал и двинулась на танцпол вслед за Питом.