- М-да... Давай я догадаюсь? По любовницам он бегал, а женат не был?
- Родители хотели ему партию получше. Первенец, любимец, знатная и богатая семья...
- Ясненько. Получается, что твой сын - законный наследник всего?
Ровена вздохнула.
- Или дочь - носительница крови.
- А дочерей там нет?
- Есть. Но одна уже замужем лет десять, а наследников все нет. Вторая же ушла в монастырь.
- И в любом случае, проще отобрать ребенка у тебя... а родители там старые?
- Родители Бернарда?
- Да.
- В полной силе. Разве что своих не сделают, а и сделают, так вырастить не успеют. Могут не успеть, отцу Бернарда почти пятьдесят, матери под сорок...
- Ну, в нашем мире и позже рожают, - хмыкнула неслышно Матильда.
- Так то в вашем. Вы и живете дольше, и медицина у вас лучше...
- А, на главное это не влияет. Почему-то родители забывают, что мало родить ребенка, его еще надо вырастить. Дождаться, пока у него мозг включится, чтобы он не спился, не скололся, никуда не влип... родишь в сорок, ему двадцать, а тебе-то шестьдесят!
- М-да...
Но долго девушки беседовать не стали. Ровена требовала внимания.
- Ро, я правильно понимаю, что родители Бернарда - из Аллодии? - уточнила Малена.
- Да.
- Они приняты при дворе?
- Да.
- И что ты хочешь от меня?
Ровена вздохнула. Глубоко, тоскливо...
- Я была женой Бернарда. Сейчас я в воле его родителей, как его вдова, понимаете?
Сложно было не понять. Действительно, вдову могли запереть в доме родителей мужа, могли вернуть ее родителям, выгнать на дорогу, отнять сына... да много чего могли сделать. И ведь все по закону! Все исключительно по закону!
- Что могу сделать я?
- Если вас признают наследницей рода, Домбрийской и прочая, вы можете принять опеку надо мной. Так делается, я знаю...
- М-да... дай мне пару минут на обдумывание, - Малена аж растерялась от такого заявления. Присела на кровать и сделала вид, что размышляет.
А на самом деле отвечала Матильде..
- Что значит - принять опеку?
- В вашем мире есть эмансипация. В нашем такого нет, но если бы ты жила в нашем мире, ты могла бы попросить достойного человека взять над тобой опеку.
- Это в каком случае? Давай, вспоминай все, что можешь, от ответственности освобождает только знание закона.
Малена была полностью согласна.
- Так делают, если кровная родня не справляется со своими обязанностями, вот, как у Ровены. У нее близких вообще нет, кроме матери, а родители Бернарда ее не видели несколько лет, доказать это, видимо, несложно. Если я принимаю опеку над ней, я полностью отвечаю за нее и ее будущего ребенка. Даю кров, пищу, одежды, работу, выдаю замуж или женю... и с меня можно спросить за неисполнение обязанностей. Это договор, в котором все прописывается очень четко.
- Угу... что в этом случае делают кровные родственники?
- Падают в ноги королю.
- Они могут это сделать? К ним прислушаются?
- Не знаю...
- Тогда уступи место, сейчас будем все разъяснять.
Малена повиновалась, и сквозь серые очи средневековой герцогессы на Ровену взглянула девчонка из двадцать первого века. Века крючкотворства и казуистики.
- Я правильно понимаю, Ровена? Тебе не под силу бодаться с родителями твоего супруга, и ты просишь, чтобы это сделала я?
Ровена потупилась.
- Примерно так.
- Ты получаешь помощь, поддержку и защиту. Что получаю я?
Как давно известно науке, если вам начинают говорить о всеобщем благе, доброте, кротости, смирении и добродетели, значит кто-то собирается крупно нажиться за ваш счет. А разговоры - это такая прелюдия перед крупным церебральным сексом. Поэтому Матильда всегда была сторонницей взаимной выгоды.
Ты мне - я тебе.
Это не означало отказа от бескорыстной помощи, Матильда помогала и не ждала ничего для себя, но! Не в ущерб себе и своим интересам.
Цинично?
Ну так выживите самостоятельно. В одиночку, в неполных восемнадцать лет!
Ровена вздохнула. Видимо, этот пункт был самым хлипким.
- Я отслужу.
Матильда молчала.
Цитаты из Филатовского 'Федота-стрельца' все равно тут никто бы не понял. 'Оправдаю. Отслужу. Отстрадаю. Отсижу...', ага, оно и в другом мире такое... генеральское.
- Мой ребенок будет наследником состояния, а я - его мать. Это укрепит и ваши позиции. Сейчас, да и потом, когда он подрастет, мы сможем что-то придумать. У вас ведь тоже будут дети...
- Будут...
Долгосрочный союз казался интереснее. Что ж, посмотрим. Но...
- Ровена, а с кем я должна буду за тебя сцепиться?
Женщина замялась. Матильда ждала, молча и не подталкивая. Наконец, Ровена подняла голову, поглядела в глаза Малене и улыбнулась одними кончиками губ.
- Отец моего мужа - маршал Аллодии. Артан Иллойский.
- Б...
Матильда не ругалась. Но иногда неопределенные наречия из русского языка оказывались как нельзя более кстати.
- Иллойский? Маркиз Иллойский?
Ровена опустила глаза.
- Нет, - подумав, подвела итог Матильда, - это полный п...ц! Ро, как ты себе это представляешь? Ему под полтинник, он маршал, у него куча прихлебалов и лизоблюдов, а против него - я? Сопля восемнадцати лет без связей и со своим неотразимым обаянием?
- Может, еще и делать ничего не придется?
Жаль, что верить в это ни у кого из женщин не получалось.
- Ладно, - вздохнула Матильда. - Если его величество примет у меня клятву верности, и признает меня герцогиней, я приму над тобой опеку. А там посмотрим, у кого х... хвост длиннее. Но я тебя честно предупреждаю, моего влияния тоже может не хватить.
Ровена улыбнулась одними губами.
- А чьего еще, ваша светлость? У меня знакомых герцогов нет...
- А твоя мать?
- Моя мать... не думаю, что она поедет сюда из Саларина. Да она и не герцогиня, и никогда не была. Обычная шлюха, только не кабацкая, а придворная.
- Зато оплачивается не в пример лучше, - хмыкнула Матильда.
Женщины переглянулись - и принялись истерически хохотать.
- Ладно, - махнула рукой Матильда. - Не унывай, прорвемся. Может, ты еще и девочку родишь?
- Мне почему-то кажется, что будет мальчик. И живот огурцом, и на соленое тянет...
Ага, приметы.
Они такие приметы... живот, огурчики... УЗИ бы сюда, но где взять Рентгена? Или кто там его открыл? Матильда крайне слабо представляла себе и процесс и результат, но идея ей стала интересна.
А что, если...
Не надо изобретать порох. Надо просто перекатать несколько дюжин справочников по медицине. Убить-то каждый может, а вот вылечить... и опять же, пенициллин получить...
Фенол, он же карболовая кислота, стрептоцид, еще йод...
А ведь есть шансы! Надо, надо подумать!
- И это будет цениться? - задумалась Малена.
- А что может быть ценнее здоровья и жизни?
Что ж, сама по себе Малена вряд ли могла соперничать с маршалом. Но если доказать свою полезность королю? Тут еще вопрос, кого поддержат и на каких условиях будут договариваться. Так что - поборемся!
Через два дня, если море будет благосклонно, 'Веселый шервуль' причалит в Аланее.
Рид, маркиз Торнейский.
Порядок в крепости удалось навести только часам к девяти утра. К этому времени под стены уже пожаловал авангард кал-рана Мурсуна. Приветствовали их с искренней радостью. Со стен полетел разный мусор - кости, сапоги, камни, кто-то даже попал.
Степняки разразились негодующими воплями.
Бывшие пленники ответили им со стен, вразнобой, но однозначно, желая сдохнуть как можно более мучительно.
Рид даже не пошел смотреть. А чего он там не видел?
Степняки?
Да и шервуль с ними, со степняками, у него дел по горло.
Надо еще обследовать потайные ходы.
Но прежде, чем Рид распорядился найти Станса, тот нашелся сам - и не в одиночестве.
- Командир, можно?
- Можно, - согласился Рид. - А это кто?
Женщина, которую привел Станс, была устала, растрепана и грязна, но... Рид бы проставил свой клинок против тухлой селедки, что до нее степняки не добрались. Когда женщина подвергается насилию и ежедневно живет под угрозой смерти - просто так, из прихоти, когда теряет близких... появляется у нее нечто такое во взгляде. Страшное...
Сломанная ветка не срастается, а если и бывает такое, то след все равно остается.
Эту женщину - не ломали.
- Станс, кто это?
- А это, командир, Амира Рейль, жена десятника Рейля.
- Подробности?
Рид был краток.
Не помнил он никакого десятника, вообще не помнил. Но не показывать же этого?
Амира заговорила сама.
- Ваше сиятельство, когда в крепость ворвались степняки, мы были в замке. И успели спрятаться в подземелье.
- Кто открыл вам проход?
Не очень умный вопрос, но лучшего Риду в голову не пришло.
- Жена коменданта. Муж ее во все посвящал... она осталась прикрывать нас.
- Много вас?
- Десять человек. Четыре женщины, шесть детей, - просто ответила Амира.
Рид нахмурился.
- Как вы узнали, что крепость опять в наших руках?
- Потайные ходы, ваше сиятельство. Там и потайные глазки есть, и выйти кое-куда можно... у нас выбора не было. У нас дети, а провизии не было, и одежды, и даже дров...
- Как же вы выходили? - искренне удивился Рид. - Ключи же нужны...
Пара ключей звякнула в пальцах Амиры.
- Они были у жены коменданта. Она их отдала...
- И вы тут почти двадцать дней...
- Мы потеряли счет времени, ваше сиятельство, - по щекам Амиры все же потекли слезы. - Нас четверо, двое были постоянно с детьми, еще двое подглядывали и подслушивали, чтобы что-то украсть... иногда нам это удавалось. Еще крысы...
Женщина дрожала крупной дрожью.
Рид вздохнул, снял с пояса флягу и налил вина в подвернувшийся под руку кубок. Чуть покореженный, с вмятиной на боку, оловянный... Видимо, кто-то из степняков им гвозди забивал.
- Пейте.
Амира сделала глоток, второй, через несколько минут ей стало легче.
- Когда вы пришли... я решила выйти к вам, ваше сиятельство.
Рид почувствовал себя последней скотиной.
А кем еще?
Эта женщина так искренне верит, что пришли свои, и она спасена, и все теперь будет хорошо. Их защитят, о них позаботятся...
А он? Что может сделать он?
Станс бросил взгляд на Рида, поверх головы плачущей женщины. Но... что тут сделаешь? Что?
- У вас есть больные или раненые?
Деловой тон сработал. Плакать Амира окончательно перестала.
- Н-нет, ваше сиятельство.
- Тем лучше.
- П-простите?
- Этой ночью мы уходим из крепости, и здесь опять будут степняки, - открыл карты Рид. - взять вас с собой я по понятным причинам не могу, это обрекать вас на смерть. Вы останетесь здесь еще на десять-пятнадцать дней.
Амира поднесла руку к горлу. Она не плакала, просто смотрела широко раскрытыми глазами, и Рид чувствовал себя откровенным подонком. Но...
- Амира, нас двести человек, чуть больше. Плюс человек пятьдесят - те, кто был в плену у степняков. У меня ранены все, все измотаны и измучены. Завтра-послезавтра под этими стенами встанет армия в тридцать тысяч человек. Тридцать. Тысяч.
Амира молчала. Только смотрела так...
- Провизии здесь нет. Оружия, в необходимом количестве тоже, а и было бы - нас слишком мало. Нам эти стены не удержат, поэтому ночью мы уйдем. Вы останетесь в подземелье. Правда, я дам вам все необходимое, чтобы продержаться месяц. Мы оставим вам запас провизии, дрова, теплую одежду... я понимаю, что вам будет плохо, но выбора нет. Скоро здесь будет маршал Иллойский, он окончательно разобьет кагана, а до тех пор надо немного потерпеть.
- А если...
- Если нас разобьют? - Рид хмыкнул. Получилось даже весело, хотя причин для веселья, считай, что и не было. - Амира, я и пошел сюда в расчете на это. Кто ж знал, что у Хурмаха такая тупая армия! Нас было пятьсот человек, убито больше половины, а добить нас никак не могут!
Станс фыркнул.
- Но стараются.
- Поэтому мы уйдем из Дорана и оттянем на себя врага. Ночью...
- Это безумие... - женщина даже забыла добавить 'ваше сиятельство'. - Вы погибнете...
- Мы уже мертвы, - просто отозвался Рид. - Те, кто пошел со мной, изначально знали, что мы не вернемся.
Женщина вздрогнула.
- Мы...
- Я взял бы вас с собой, но это - верная смерть. Здесь у вас будет шанс.
- А я, если позволите, добавлю в него еще кое-что? - предложил Стивен Варраст.
Он стоял у двери, облокотившись на косяк, и улыбался. Так же шкодно, как и сам Рид.
- Что именно?
- Нас семнадцать человек, Рид.
- В смысле?
- Я стар и не смогу идти дальше, а еще есть те, чьи раны практически смертельны. Мы останемся в крепости.
- ЧТО?!
Вскрикнули все трое, но Стивен только улыбнулся.
- Я стар и не смогу двигаться дальше. Я понимаю это, Рид. Поэтому... ночью, в час волка, вы выйдете из крепости, и пойдете к Ланрону, а мы... мы останемся, будем перекрикиваться и как сможем, задержим врага.
- Ты погибнешь!
Стивен пожал плечами.
- Раньше, позже... это важно? Завещание я составил.
Рид встал из кресла и заходил по комнате.
- Дядюшка Стив... не надо!
Почти мольба. Почти стон...
Стивен непреклонно покачал головой.
- Как ты думаешь, когда под стены пожалует Хурмах или кто там еще... кому они поверят? Может, мне? Или кому-то простому?
Рид понимал, что дядюшка Стивен прав. Но...
- Я не могу!
Стивен пожал плечами.
- Нам все равно умирать. А я счастливчик - я знаю, как будет выглядеть моя смерть! И сам выберу ее момент.
- Степняки его выберут, - огрызнулся вдруг мрачный Грейвс. - Плохая это идея.
- Вот как?
- Арканы они бросать не разучились. Схватят - и готово. Хотите подыхать под пытками? Несколько дней? Они на это мастера.
Стивен побледнел, но не сдался.
- Зато вам выиграю время.
- Не такой ценой!
Амира вздохнула.
- Вы... вы можете отвлечь их, а потом спрятаться внизу? С нами?
- Не найдя никого, степняки начнут искать. Не надо считать их глупцами, - отверг идею Стивен. - Они не умеют воевать так, но они далеко не идиоты.
С этим были согласны все присутствующие.
Не идиоты. А жаль...
Рид вздохнул, и принялся распоряжаться.
- Станс, проводи Амиру к Эльтцу. Пусть снабдит ее всем необходимым. И Амира... никто из моих людей не должен знать, где расположены входы в подземелья замка.
Амира побледнела еще сильнее, и кивнула.
Поняла.
Все она поняла, эта женщина, потерявшая мужа в горниле войны, и отчаянно не желающая потерять еще и маленького сына. Если кого-то возьмут живьем...
Под пытками человек что угодно выдаст, хоть мать родную...
- Можно все принести в комнату, из которой мы уходили. Это комната госпожи...
- Покажете Эльтцу.
Рид мало в ком был уверен, но Хенрик Эльтц ему нравился. И мужчина готов был биться об заклад, что у Эльтца где-нибудь да припрятан яд... кстати?
- Дядюшка Стивен, если ты твердо решил...
- Абсолютно.
- Спроси у Эльтца, может, у него яд есть?
Лицо Стивена Варраста просветлело.
- Хорошая идея, парень!
И прозвучало это так...
Нет ни войны, ни степняков, ни крепости, ни безумной усталости, и Риду всего десять лет, и они втроем, он, Джель и дядюшка Стив собираются удрать на ночную рыбалку.
И так явственно ему это представилось, что даже летним ветерком повеяло, и камыши зашуршали над ухом, и...
Рид махнул рукой, отпуская всех, а когда за ними закрылась дверь, позволил себе миг слабости. Буквально пару минут...
Нет, он сначала встал, задвинул засов, а потом уже опустился на колени, сжимая зубами полу плаща и содрогаясь в рыданиях.
Боги милосердные, да за что?!
Есть предел всему, даже самым железным нервам и невероятным силам. И человек, который шел на верную смерть и шутил над собой, сейчас плакал, не стесняясь своих слез. Глухо, надрывно, как плачут иногда даже самые сильные мужчины.