— А как мы будем разговаривать? — спросила девочка.
— Дай я тебя поглажу по головке.
— Ты меня обожжёшь.
— Не обожгу, не бойся.
И солнце погладило её по головке.
— А теперь дай поглажу щёчки.
И погладило девочке щёчки. Тогда Марийка попросила его:
— Скажи мне что-нибудь!
Солнце стало серьёзным и сказало:
— Ты знаешь, цветы сердятся на меня.
— Правда?
— Да. И бабочки сердятся.
— За что?
— Они говорят, будто я не хочу тебя вылечить.
— А разве ты можешь?
— Конечно.
— А как?
— Очень просто. Пускай меня каждый день к себе в окошко. Я буду тебе рассказывать про то, что я видело в далёких путешествиях.
— А вдруг не вылечишь?
— Тогда я больше не взойду на небо.
И солнце принялось рассказывать чудесные истории. Марийка опустила длинные ресницы и слушала. Солнце говорило про синие горы, про бурные моря, про людей и животных, которых встречало в пути…
Марийка уснула.
Она спала долго. А когда проснулась, то была уже здорова.
За окном кивали головками цветы, порхали бабочки. Они говорили:
— Слава солнцу! Слава солнцу! Оно вылечило нашу Марийку! Слава!
Леда Милева
Синяя сказка
Подул южный ветер.
Два цветочных семечка поняли, что весна близка — и пустили два тонких ростка.
Первый цветок увидел синего неба кусок, и цветочки его сразу синими стали.
Второй цветок с шейкою гибкой увидел солнышка золотую улыбку и надел золотую корону. И, умывшись туманом, он заявил, встав посредине поляны:
— Всё, что красиво — запомните это! — золотистого цвета! Пшеничное зёрнышко — золотое. Ясное солнышко — золотое. И хотя называюсь Одуванчиком я, золотом отливает корона моя. Я золотой — не то что этот синий цветок! А тебя как зовут, скажи нам, дружок?
— Не знаю… Мне никто не сказал…
Вечером к ним пришел Муравей:
— Ох, как я устал… Как мне ползти нелегко… А муравейник мой так далеко!
Ползти в темноте по корням не хочу я.
Можно я у вас заночую?
Золотой одуванчик сделал вид, что не слышит. А синий цветок прошептал:
— Ночь на небе уже зажигает огни…
Оставайся со мной, отдохни!..
И уснул Муравей под синим цветком. Это было чудесно! Звёзды горели синим огнём.
И всю ночь ему снились синие сны.
Снилось ему, что он в синем потоке купается и поток ему улыбается — синий поток. Снилось ему, что плывет он на синем листке по глубокой реке — по синей реке. Снилось ему, будто в синей ракете летит он к далёкой планете — к синей планете.
Утром сказал Муравей, что не сможет забыть эту ночь и что будет он рад как можно скорее вернуться назад.
Улыбнулся цветок:
— Загляни к нам хотя б на минутку. Прощай, Муравей!..
— Прощай, Незабудка!
Так синий цветок узнал своё имя.
Но Одуванчику не понравилось это.
Он начал расти и стал совсем золотистого цвета.
И однажды снова пришёл Муравей и Незабудку спросил удивлённо:
— А где же твой друг с золотою короной?
— Нет его больше… Он всегда говорил так неохотно со мной и раздувался от спеси, что весь золотой. Что случилось потом?
На это мне трудно ответить… Он вдруг побелел, стал лёгким — и сдул его южный порывистый ветер!.. Он ничего даже крикнуть не смог. Вот, остался на месте его лишь сухой стебелёк…
И сказал Муравей:
— Плохо тебе, Незабудка, одной. Если хочешь, я останусь с тобой. Днём я буду трудиться — мне иначе нельзя. А утром, как только открою глаза, я буду тебе рассказывать свои синие сны — они, как сказки, тайны полны…
— Чудесно! — И Незабудка, от счастья сама не своя, листочком погладила верного друга — умного Муравья.
Георгий Мишев
Как петухи научились кричать по утрам
Когда-то петухи были тихими, степенными птицами. На закате молча ложились спать, с восходом солнца молча просыпались, жили тихо и спокойно. Если бы не яркие гребни и пышные хвосты, их бы не отличить от кур.
Однажды в окрестностях птичьего царства появился ловкий вор. Это был смертньй враг куриного племени, а звали его странным именем — Кукареку.
Первым узнал про вора молодой петушок, который любил бродить по самым далёким уголкам куриного царства. И потому как-то ночью, когда он услышал сквозь сон крадущиеся шаги, петушок встрепенулся и закричал что было силы: — Кукареку-у-у-у!
Его крик перебудил всех соседей.
— Что случилось? — спросили они. — Что это тебя прихватило среди ночи? Ты почему горло дерёшь?
— Кукареку где-то близко. Я слышал его шаги.
— Ах ты, подлётыш, — заворчали старые петухи. — Раз тебе что-то приснилось, нечего всех зря будить.
И стали ругать петушка:
— Спи и другим не мешай, не то утром выщиплем тебе весь хвост!
В эту ночь Кукареку не посмел забраться в курятник. Он только ходил вокруг и высматривал, как бы пробраться к курам. На другую ночь пришёл на то же место. Петушок снова услышал его шаги сквозь сон и разбудил криком весь курятник:
— Кукареку-у-у-у! Берегитесь, братья! Кукареку ходит близко.
— Кто-кто-кто позволил этому мальчишке нарушать наш сон? — возмутились петухи.
— Завтра же вызовем в совет старейшин и хорошенько оттреплем за гребень!
— Почему вы мне не верите? — опечалился петушок. — Ведь может случиться беда!
— Какая ещё беда! Да тебе ли учить нас уму-разуму? Ты сам только вчера из яйца вылупился!
Вор услышал, что птицы не спят, и снова ушел несолоно хлебавши.
На третью ночь петушок, у которого был очень острый слух, снова услышал, что Кукареку крадётся к курятнику, и изо всех сил закричал. Петухи и куры слышали его крик, но сделали вид, что спят. «И зачем надрывается, — думали они в полусне. — Молодо-зелено, только и знает, что озорничать да шум поднимать».
И снова уснули.
Подождал Кукареку, пока всё стихнет, залез в курятник с огромным мешком и давай хватать сонных птиц. Свернёт шею — и в мешок, — птица даже крякнуть не успевает.
Петушок не знал, что делать, как разбудить своих братьев и сестер. Начал он хлопать крыльями и кричать. Захлопает крыльями и крикнет: «Кукареку!» Опять захлопает и опять крикнет: «Кукареку!»
Наконец, петухи проснулись, захлопали крыльями и закричали про вора. Поднялся страшный шум.
Серый полевой воробей, который прилетел к источнику напиться, распушил пёрышки, нахохлился.
— Раз ты такой храбрый, догони его и клюнь! — засмеялась быстрокрылая ласточка. Она сидела на дорожном указателе и вертела головкой, хвастаясь красным платочком.
— По-твоему, я не могу быстро летать? — пыжился воробей-забияка. — Догоню в два счёта и ка-ак клюну озорника в шею! Но как узнать, куда они повернули?
— Да, дорог на свете много, — согласилась ласточка. Она не любила спорить с воробьями.
— А есть ли на дорогах такие, как я? — спросил указатель.
— Да сколько хочешь, и у каждого по три-четыре руки. А у тебя две руки, и если надеть тебе на голову рваную соломенную шляпу, ты станешь похож на огородное чучело, — ответил воробей, который терпеть не мог огородные чучела.
— На любой дороге есть указатели, — отозвалась ласточка. — Асфальтовая дорога ведёт к морю. Там, на берегу, где она кончается, начинаются морские пути. Их прокладывают пароходы, оставляя на воде светлый след.
— Неужели в море тоже стоят указатели вроде него? — удивился воробей. — Да ведь он и в деревенском пруду утонет, а не то что в море!
— В море указателями служат компасы и маяки. Когда наша стая летит в тёплые страны, мы находим верный путь и по другим знакам — здесь скалистый островок в море, там пристань на берегу.
— Интересно, когда люди отправятся на Луну, поставят они указатель на краю Земли или нет? Должен же кто-то указать им обратную дорогу, — тихо сказала мудрая черепаха.
Она тоже приползла к источнику и, высунув голову из пёстрого панциря, смотрела на присутствующих. Черепаха была самая учёная во всей округе. Если люди выбрасывали газету на обочину у источника, она подбирала обрывки, утаскивала в кусты и прочитывала от корки до корки. Поэтому черепаха знала обо всём, что происходит на земле. Она первой сообщила новость о том, что люди собираются на Луну. Но ей, конечно, никто не поверил, даже птицы.
Дорожный указатель хотел спросить её о чём-то, но черепаха подобрала клочок газеты и медленно уползла в кусты.
После этого разговора указатель долго молчал. Он всё думал о дальних краях и подрагивал от волнения. Мимо него проносились машины, проходили пешеходы. То весёлая свадьба промчится на разукрашенных повозках, то озабоченные люди остановятся у источника. Указателю очень хотелось знать, выздоровела ли маленькая девочка, которую увезли в город, выиграл ли заезд гонщик в жёлтой майке, который летел впереди колонны, но никто ничего не мог сказать ему.
— Все уходят, все уезжают, один я стою на месте, как прикованный! Тяжёлая у меня работа! Махнуть бы на неё рукой и отправиться путешествовать.
— Как только подуют большие ветры, отправляйся, отправляйся, — отвечала говорливая вода. Она принимала решения быстро и думала недолго.
Пробежали летние дни. В каменных корытах источника плавали виноградины. С поля поднимались струйки дыма — подпаски разводили на стерне костры и варили кукурузу.
Однажды ранним утром к указателю прилетела ласточка. Она села на его левую руку, где любила отдыхать.
— Я прилетела попрощаться. Заморозки сковали поле. Мы улетаем в тёплые страны.
Наша стая готовится в дальний путь.
— Передавай привет моим морским братьям-маякам, — сказал указатель.
— Весной вернусь и расскажу тебе про маяки и про морские пути, — чирикнула ласточка.
— Как долго придётся ждать весны! Как сильно я буду скучать по родному гнезду!
«Может быть, весной меня здесь уже не будет», — хотел сказать указатель, но побоялся опечалить ласточку.
Улетели ласточки, улетели аисты и журавли. Мокрые, взъерошенные воробьи прятались под широкими листьями тыквы. В плохую погоду листья были им вместо зонтов. Вода застаивалась в колеях дороги, что шла с полей. Тополя вдоль асфальтовой ленты стали похожи на высокие жёлтые свечи.
— Идут большие ветры, идут, идут! — пела вода в источнике.
Указатель вздрагивал и думал: какой путь выбрать, чёрный или белый? Лучше всего чёрный.
Он идёт до самого моря.
Скоро налетели большие ветры, засвистели широкими крыльями, завыли. Деревья гнулись под их напором. Указатель понатужился раз, другой, хотел сойти с места, но земля крепко держала его. Ветры засвистели сильнее, и он почувствовал, что летит. Его поволокло по чёрному асфальту, ударило, перевернуло.
Он уткнулся головой в глинистую канаву.
На этом и кончилось его путешествие по широкому миру.
Подъехал доверху нагружённый грузовик, шофёр огляделся, но поскольку указателя не было, свернул не на ту дорогу. Подъезжали и другие машины и тоже не могли попасть куда нужно. Люди возвращались на перекрёсток и сердито ворчали: «Неужели трудно поставить на перекрёстке указатель!» А указатель лежал неподалёку в канаве не в силах подняться и сгорал от стыда.
На следующий день дорожный обходчик нашёл указатель, поднял его, отнёс на место и врыл поглубже в землю. И снова встал указатель как вкопанный. Краска на нём облупилась, но зато сам он стал умнее.
Источник весело приветствовал его:
— Вернулся, вернулся! Куда ни ходи, на своём месте лучше!
— Одни уезжают, другие приезжают, а моя работа — показывать дорогу!
На этом указатель замолчал. Он стоял на месте и слушал болтовню белокаменного источника.
Эмилиян Станев
Медвежонок-лакомка
Когда подошло время появиться на свет медвежатам, старая медведица перевалила хребет и стала спускаться по его северному склону. Тут лес был густой и непроходимый, кое-где торчали скалы.
Медведица помнила укромное место, где не раз отдыхала во время долгих осенних скитаний. Оно находилось над крутым обрывом у узкой долины, из которой утрами и вечерами выползали голубоватые туманы. Там, среди невысоких скал, поросших геранью и папоротником, была маленькая пещера.
Когда медведица добралась до пещеры, красное мартовское солнце уже садилось, и его алый свет заливал коричневую стену леса.
Через три дня ветреной ночью довольная медведица лежала в пещере, а в её косматых объятьях копошилось двое медвежат. Они были маленькие, слепые и тонули в густой шерсти, покрывавшей грудь матери.