– Кар!
«Тьфу, ты чертовка!» – про себя выругался Кондрат.
Ворона сидела в нескольких шагах от него, на детской качели.
– Кыш, дура! – замахнулся на птицу Леший. – Раскаркались, видишь ли.
И поторопился в подъезд. Прикрывая дверь, бросил взгляд на качели, вороны не было. Зато несколько других сидели на бордюре у тротуара, смотря на него черными круглыми глазами. Кондрат потер внезапно взмокшую шею. Нехорошо это, и дело не в похолодании и Ешевских приметах. Просто нехорошо. И на душе разом стало тоскливо и тревожно.
***
Дверь громко хлопнула, когда Кондрат вошел в квартиру. И тут же из кухни выглянула тетушка. Из-а её спины выпрыгнула Тайра и бросилась Кондрату в ноги крутясь и ластясь.
– Я её выгуляла, – сказала тётушка. – Но она ждёт тебя, ты бы её с собой брал. Весь день скулит. Кстати, подзабыла я с утра, вчера вечером помимо девушки, приходил мужчина, сказал с твоей работы.
– Кто? – спросил Кондрат, стягивая грязную обувь.
– Как же… – тётушка задумалась. – Да вроде Семён, часов в девять приходил. Я сказала, что ты задерживаешься. Он в комнате твоей подождал минут десять, но ему позвонили, и он ушел.
Кондрат откинул снятую обувку к выходу.
– Семён! Ко мне? – отчего-то перед глазами встало лицо Лены, жены дежурного. «Вечером он ушел, вернулся поздно». Значит, у него он был. Но не долго. Зачем он приходил? Никаких дел у Лешего с дежурным не было. И друзьями закадычными они не были. Однако ж, тот приходил к нему. Хотел что-то сообщить? Или наоборот узнать? Поделиться. Кондрат направился в ванную, на ходу снимая вещи. Сунул их в стиральную машину. Сам залез под душ.
Вода журчала, тепло и хорошо. Если нажать на кнопку панели душа, то и радио заиграет. Не до радио. Ни до чего. Как хочется, чтобы всё стекло с водой. Чтобы не было ни мыслей, ни воспоминаний.
Легкие капли, теплые струи домашнего дождя. Это ни холод осени, это ни напоминание о приближающейся зиме. Это тепло – домашняя, личная весна. И она пусть медленно, но смывала заботы дня, серость и грязь улиц. Струи весны – нежные, радостные. Кондрат плюхнул на руку гель, и во влажном воздухе запахло морем. Весенним ласковым морем. Вышел он довольный. Он был в своей квартире, в которой пахло жаренной картошкой и ещё чем-то вкусным. Пахло чистотой и уютом. Маленький уголок огромного мира, единственный, в котором Кондрат чувствовал себя защищенным. Вот только дверь заменит и будет совсем хорошо. Леший прошлепал в свою комнату, натянул теплую кофту, пахнущую лимоном. Тетушка всегда стирала порошком с этим ароматизатором.
Тайра потерлась о ногу и заглянула в лицо, преданно и сердито. Как же мог, хозяин, оставить её одну на целый день?
– Больше не оставлю. Завтра со мной на работу поедешь. Эх, животина, – почесал её за ухом Кондрат. Та взвизгнула и радостно кинулась из комнаты.
– Кодя, ужинать!
Леший улыбнулся. Вот оно счастье. Любимая квартира, тетушка, верная собака и жареная картошка в чугунной сковородке. И больше ничего. Ничего, что его не касается. Да, прав Митяй. Он, Кондрат такой. У него всё хорошо. И то, что там, на улице, чужое, холодное, и те, кто там, за стенами его дома, чужие – Лешего это не касается.
***
Тик-так. Тик, так.
Слишком громко. Будильник?
Откуда у него в комнате будильник?
Вчера спьяну казалось, что тикает, а сегодня?
Тайра сначала поворчала, а потом завыла, тихо и как-то беспомощно, тоскливо. К Кондрату прижалась сильнее. Он сквозь сон погладил собаку по голове и проговорил.
– Тихо, малышка, спи.
Тайра почувствовала спокойствие хозяина и тоже успокоилась, а через минуту заскулила и начала лезть под одеяло.
– Ну, нет, – возмутился Кондрат и открыл глаза.
Черт бы побрал всех и вся! Сердце стукнуло болезненно и тут же отразилось холодными мурашками по всему телу. Стремление Тайры спрятаться под одеяло передалось и Кондрату. Он был следователем, не опер, конечно, но предчувствие развито не меньше. И работало оно редко, не та специфика работы, но сейчас. Четкое понятие – одеяло не спасёт, пришло молниеносно, уступив место другому более сильному желанию. Убежать из комнаты. Подскочить и рвануть к двери. Но до неё не меньше трех шагов. И неизвестно, что сделает то, что раскачиваясь, маячило, высвечивая синим у самого окна.
И меланхоличное тихое: Тик-так. Тик, так.
Кондрат почти не слышал последнее. Оно просто эхом отстукивало где-то внутри. А за стеклом незашторенного окна, маячило синее.
«Пока проникнет, пока разобьет стекло. А нужно ли ему разбивать его? Это же свет. Окно ему не преграда. Живой свет! Может и преграда». И все же рискнуть. Собака скулит, тычется в пузо.
– Тайра, – медленно, садясь в кровати, шепнул Кондрат, не спуская глаз со света. – Сейчас я скажу и бежим.
«Ох, вот только ноги ватные и дышать тяжело. Сердце как колокол. Бум, бум. И навязчивое: Тик, так. Тик-так». И всё же, он вскочил. И тут же упал, ноги не держали. Собака рванула к двери. Остановилась. Развернулась к хозяину, призывно заскулила. «Ну что ты возишься? Вставай!».
Свет за окном колыхнулся, тонкими полосами начал проникать в комнату. Первые лучи скользнули по подоконнику. Тайра взвыла. Бросилась к Кондрату, лизнула в лицо и отбежала к двери. Остановилась. Снова завыла. Свет опускался всё ниже, скользнул по полу, просачивался сквозь занавески. Послышался топот ног тетушки.
– Кодя, почему Тайра воет?
Скрип открывающихся дверей и испуганный вскрик. Свет метнулся к Кондрату. Одновременно с ним, воя от ужаса, кинулась к хозяину собака.
– Тайра!
Страх заставил встать. Тётушка медленно оседала на пол, держась за сердце.
– Тётя Зина!
Кондрат смог подняться, схватил стул и швырнул в проникающий в комнату свет. Тот отпрянул назад. Тайра кинулась следом воя и скуля одновременно.
Помогло!
Слабость пропала. Свет сместился в сторону и начал приближаться по стене.
– Тайра! – Кондрат крикнул так, что у самого зазвенело в ушах. Подхватил тётушку на руки, бросился из комнаты, оглянулся. Под шкафом замигала чуть видная красная кнопка.
Тик, так, тик…
«Да ну, не может быть!» – ударила мысль в висок, но рассуждать не было времени. Кондрат уже бежал вон из квартиры. Схватив по дороге куртку, он бежал, шлепая босыми ногами по ступеням. Тайра неслась впереди. Они выскочили на улицу, и Леший успел сделать всего пару шагов, прижимая к себе безвольное тело тетушки.
От взрыва земля покачнулась. Со звоном вылетели окна соседских окон. Взвыли сигнализации машин и сразу раздались крики. Леший выдохнул, перекрестился и не чувствуя веса тёти побежал мимо соседского дома, в окнах которого уже зажигался свет. Кондрат бежал подальше от своей улицы, в темноту. Он остановился всего один раз, бросил взгляд на окна родной квартиры, на выкорчеванную раму спальни, на разбитые окна соседних комнат, из которых валил черный дым.
– Ссучара! – прошептал Кондрат и бросился бежать дальше.
Глава 18
Звонок мобильного телефона, заголосивший среди ночи, журналиста Марини Еши Юндун не разбудил. Молодой человек, сидел перед компьютером и в очередной раз забивал «Яндырь». Смотрел на ответы, усмехался и заносил что-то в блокнотик.
«Дзинь, дзинь! Аюверды, дзинь, дзинь», – именно так, слово в слово, сказало новейшее чудо сотовой связи.
– Да, – не отрывая взгляда от монитора, спросил Еши. Внимательно выслушал говорившего и тут же направился в коридор. Натянул сапоги. Посмотрел критически на вешалку, накинул на руку пару курток и вышел.
***
Кондрата трясло. Тётушка сидела бледная и не говорила ни слова, иногда всхлипывала. Кондрат не слушая её слабое сопротивление, надел на тётушку прихваченную куртку.
– Сейчас в больницу тебя отвезём, – отстукивая зубами, говорил Леший.
– А ты? – тут же отозвалась тётушка, и посмотрела на племянника раскрасневшимися глазами.
– А я… мне нужно решить…
– Ты только в квартиру не возвращайся… ты слышишь! Не смей! Один! Своих вызови! Слышишь! Кодя… – она заплакала, прижимая ладони к лицу.
Кондрат подошёл, присел рядом на лавочку и обнял. Вздохнул.
«Куда там возвращаться! В развороченные комнаты? Ремонта, небось, теперь… ох… Ну, Семён! Ну, ссучара. Только он мог подложить. Приходил вечерком, десять минут в комнате подождал! Вот ссучара! Ну да Семёну уже не предъявить. А узнать бы хотелось. За что? Где успел Леший дорожку дежурному перейти? Не конфликтовали? Нет, – Кондрат прикрыл глаза. – А синий свет? Интересно, что с ним стало? Он взорвался? Уничтожился? Можно ли уничтожить свет тротилом?!»
По лицу скользнул луч света. Кондрат вскочил и тут же успокоился, увидав приближающегося мужчину с фонариком в руках. Леший постарался поприветствовать подходящего, получился вялый мах – руки дрожали, от страха, злости и холода. Если бы кто-то гулял в это время по парку, то крайне удивился. Двое полураздетых людей в обнимку с взъерошенной собакой, жмущейся к ногам пожилой женщины.
– На, – протянул Еши майору пальто.
– Возьмите. Простите, я холост, ничего другого не нашлось. – Он подал женщине сапоги сорок второго размера.
– Спасибо, – слабо кивнула тётушка обуваясь.
– Идёмте, – Еши тяжело вздохнул.
***
В коридоре приемного покоя больницы было светло и пахло лекарствами.
– Мы оставим её на недельку, – кивнул молодой врач. – Вы не беспокойтесь, майор… гмм…
– Леший Кондрат Разумович.
–… Кондрат Разумович. Ей сейчас нужно спокойствие, – врач задумчиво посмотрел на Кондрата. – Знаете, у неё очень сильное сердце.
Леший бросил взгляд на стоящего рядом Еши.
– Я могу сейчас зайти к ней?
– Ненадолго, мы вкололи успокоительное.
И ушел.
– Может ей охрану? – внезапно спросил Еши.
Леший вздохнул.
– Какую охрану? От кого? Я как это объясню своим. Меня и так большая часть уже помешанным считает. А тут… Боюсь, что нас обоих с тетушкой в психушку отправят… благо рядом с домом. Будем видеть окна родной квартиры, – Кондрат усмехнулся. – То, что осталось от квартиры.
Еши посмотрел на Лешего.
– Но ведь взрыв можно объяснить. Я видел ваш дом, проезжал мимо. Там рамы повылетали. Народу масса.
– Это можно объяснить, вот только скажи мне Еши, если взрыв устроил наш сотрудник, где уверенность, что кто-то из отдела не захочет закончить? Я… – он проглотил внезапно вставший в горле ком, – боюсь я теперь кому-то доверять. И синий свет! Мы оба с тётушкой его видели. Как это объяснять?
Глаза Еши сощурились.
– Синий свет? Рассказать не хочешь.
– Расскажу, – кивнул Кондрат. – Позже, – и вошёл в палату.
Тётушка лежала, прикрыв глаза. Но как только Леший вошел, открыла веки.
– Кодя! – еле слышно шепнула она. – Ты обещал. Не возвращайся туда… не возвращайся… он… там ждёт нас….
Кондрат присел на край кровати, взял тётушкину ладонь в руки.
– Всё хорошо, я всё решу, и всё будет хорошо.
– Не будет! – всхлипнула тетушка. – Он и тогда в страх меня вогнал. Сколько снился…
Кондрат нахмурился.
– Ты уже видела это?
Тетушка кивнула, сжала ладонь племянника.
– Давно. Я на Зилу работала. Из города по поселкам продукты развозила. Раньше всё довольствие из центральных универмагов шло. Вот я и… деревенька по дороге была –Дивная. Припозднилась я, получилось так, когда выехала, уж темно было. По трассе на перекрестках фонари горели, а тут подъезжаю к тому месту, где перекресток должен быть, а там тьма…понимаешь?.. И машина ведет себя странно, как будто кто в сторону её тянет. Я-то помню, вот он перекресток, еле вырулила. И чую, по камням машина пошла, вроде как. Остановилась, под фары смотрю, нет дороги. Неужели думаю, заплутала, не туда вывернула. Перекресток проехала и по буеракам теперь еду? Компас вытащила, всегда с собой возила. Нет, вроде все верно. Определила куда ехать, ну думаю, меж деревьев к деревне проеду, а там, на трассу выйду.
И выехала. На деревню. Стоят дома, света в них нет. И НИИ огромное, что при деревеньке то было и то во тьме. Я остановилась, а сама мотор глушить не торопилась. Не к добру, нутром почуяла. Назад сдавать начала. И вот тут увидела его. Сначала приняла просто за другую машину, вроде как из одного дома отделилась и ко мне движется. А потом слышу, воет оно…словно живое. А после и из других домов, как фонариками светят. Смотрю, будто люди идут, только… Потом появился он. Как огромный зверь кидался он на тех, кто выходил из домов. Рвал их в клочья. Снопами синими рассыпались те люди. А свет меж ними, словно дьявольский зверь. Я по газам ударила. Машина рванула. По камням, меж деревьев. Несусь, назад не смотрю. Выскочила на центральную трассу, по тапочке и вперед. Взяла отпуск на неделю. Носу из дома показать боялась. В Севольном тогда всякие слухи начали ходить. Вроде как в Дивном зараза какая-то завелась и деревеньку на карантин закрыли. А я то, видела ту заразу, людей синих и зверя синего. Но ничего никому не говорила, так как боязно было. Через неделю вышла на работу, выдали мне путевой лист, я смотрю, а Дивного в путевом то нет. Ну, думаю, и слава Богу. Села и поехала. Доехала до того перекрестка, что на деревню шел, а дороги то в Дивное нет. Значит, правильно я в ту ночь ехала, меж деревьев и буераков. Не было дороги, словно корова языкам слизала, Кодюшка. Деревья многолетние на месте неё да кусты. Занесен лесом да бурьяном путь к Дивному. Перекрестилась я, да дальше поехала. А через неделю приехали в наши больницы новые врачи, провели рейд против гриппа и ОРВ. С тех пор про Дивное никто не вспоминал, деревенька как в воду канула, все разом о ней подзабыли. Месяца не прошло, как за Севольным, в киллометрах двух от аэропорта началось строительство. Быстро строились. Через полгода возникла здание огромное за высоким забором, новое НИИ. Аллею к нему сотворили красивую, широкую с ивами, березами и лавочками. Только не ходит туда никто, потому что не помнят и не знают, что рядом с поселком институт. А те, кто из поселковых в постройке участвовал, пропали.
– Ты никогда не рассказывала мне эту историю.
Тетушка вздохнула.
– Так и я не помнила. А как сегодня увидала зверя того синего, дьявольского, вот тут память и выдала. И про Дивное, и про НИИ, и про то, как дорога пропала, и про людей синих. Всё вспомнила. И так мне теперь страшно стало, Кодинька.
Леший вздохнул, погладил ладонь тетушки.
– Не бойся. Ничего не бойся. Я тебя в обиду не дам. Ты спи, здесь тебя никто не тронет. Спи.
Она недоверчиво посмотрела на Кондрата. Но в глазах уже появилась сонная дымка, натянутая вколотыми препаратами. Леший сидел пока тетушка не заснула. И только потом, осторожно положив её руки под одеяло, тихо вышел.
***
Лампочки коридора помигивали, и Кондрату, когда он вышел из палаты, на секунду показалось, как будто он находиться на борту огромного космического лайнера. Темные, ночные окна. Желтоватые двери палат. Тонкая, нечеткая линия плинтуса на стене. Синяя линия. Синий цвет. Синий свет. Наверное, при взгляде на синее у Кондрата теперь всегда будет ёкать где-то в глубине живота, и сердце начнет отстукивать бешеный ритм. Леший прошел по коридору, по дороге сказал тихое: «До свидания», девчонке в больничном халате, сидящей у самой двери, за высоким дежурным столом. Та кивнула, не отрываясь от книжки в ярком переплете. Внизу у выхода стоял Еши, мрачно тыкая в кнопки сотового телефона. У его ног сидела Тайра, слегка помахивая хвостом.