Но когда Акулина остановилась её дернули, а охранник даже тряхнул красотку за плечи - мол иди, торопись.
Девушка тихо скуля продолжила путь скорбей...
В самом пыточном зале горело сразу три камина и было тепло. Слышались крики истязаемых. Какого мальчишку вздернув на дыбу секли розгами. Вроде бы он вел себя подозрительно и мог оказать русским шпионом. Пацан с разбитой спины и боков которого стекали струйки крови, внезапно затих уронив на грудь голову. Тут же помощник палача окатил его ледяной водой, а ведший допрос офицер, с криком требовал назвать помощников. А писцы с готовностью строчили, ловя каждое словно слетающее с посиневших губ мальчишки.
Акулина проходя мимо встретилась с ним глазами - истязаемый мальчик был славянской внешности, русоволосый и возможно поэтому и попал под подозрение в шпионаже. Его тело от тяжелой работы, было сухим и жилистым, со смуглой кожей... И уже изрядно избитым, плетка с крючьями распарывали и мускулистую спину и бока... Но пацан держался и не называл иных имен. Ведь понятно, что тех кого он назовет поволокут в этот подвал.
Тюремщики остановились, главный кат сделал им знак - чтобы княжна сначала посмотрела, и увидела что такое пытка на других. Такая вот предварительная психологическая подготовка, затем поймет - что будет с ней. Ну конечно лупить так, что рассекать кожу не будут. Такая красавица на аукционе сулит солидный куш. Но может даже и физическое воздействие не понадобиться.
А сам Орал-паша смотрел за пыткой из-за сплетенной стены, а для того, чтобы лучше было видно использовал подзорную трубу. Конечно мальчик на вид не старше четырнадцати лет с чистой, еще не успевшей покрыться противными волосами кожей приятен на вид. Особенно если его истязают и заставляют постанывать словно девчонка. Однако конечно, княжна куда прекраснее и ближе к нему по вкусам. Вот как у нее личико перекосилось от страха. Ну пусть продолжают...
Главный палач кивнул и из камина извлекли раскаленнее по красная щипцы. Лаконичный приказ:
- Касательно правую пятку!
Помощник палача аккуратно коснулся, мозолистой подошвы русского подростка. Тот не выдержал и снова вскрикнул - босые ноги впрочем надежно зафиксированы в специальной колодке, плюс еще вес выворачивает плечи от чего больно.
Бритый кат из Европы с удольствием ухмыляется. Офицер кричит на русском языке:
- Называй имена, или мы тебе оторвем яйца! Давай быстрее!
Мальчишка перекошенным от боли лицом хрипит, но произнести что-то членораздельное отказывается. Он чем-то напомнил пионера на допросе в гестапо ( хотя нет на оккупированных территориях действовали другие карательные подразделения, а гестапо играло роль внутренней полиции на территории непосредственно Третьего Рейха!). Свежее, без единой волосинки и даже пушка лицо перекошено от боли, и видно что мальчишка крепко сжимает челюсти чтобы сдержать стоны. Даже грудь от напряжения ходит ходуном, а жилы на вывернутых плечах набухли, когда дыбу подергивают раздается хруст суставов.
Главный палач приказывает:
- Теперь левую пятку пожестче!
И снова палач прижимается, стараясь выбрать место где мозоли пацана, который возможно даже зимой не надевал никакой обуви, не столь толсты и грубы. Пусть даже подошва юного невольника и стала толстой и набитой, но нервные окончания все равно прожигает, и боль от этого страшная... Видимо более сильная, чем от рассекающей кожу плетки.
Главный палач делает жест и помощник отнимает раскаленные клещи. Как раз момент опытный истязатель выбрал правильно - нет дать потерять крепкому мальчишке сознание от болевого шока. Тут нужен точный расчет...
Пацан впрочем твердый орешек, и это только усиливает в отношении его подозрения турок. Обычный невольник, давно бы сломался, и обговорил, для того чтобы прекратились муки кого угодно. А этот наверное действительно лазутчик если кроме мучительных стонов ничего не выдает.
Акулина словно зачарованная смотри на пытку. Она никогда такого не видела. Даже обычно крепостных пороли без её присутствия - девчонку баловали. Хотя нет - пару раз она за порками дворовых мальчишек подсматривала. Те обычно твердости не проявляли - кричали, скулили, просили прощение, и вопили что они не виноваты. Этот же молодец - не выдает друзей...
А вот пытку огнем Акулина еще не видела, запах паленого напоминает ей жареного поросенка, и от этого к горлу подступает голодный комок, а в животе словно пробуравили бездонный колодец. Мысли об еде отвлекают княжну и она не испытывает страха. Мысль что вот-вот и её так займутся испарились из головы.
Девушка вместо это вписалась глазами в увесистый бычий окорок, уже немного обрезанный по краям ножами - палачи время от времени перекусывали. У них ведь работа в ночную смену, а дело идет к рассвету. Отсыпаться придется днем. Никак не ранее.
У Акулины руки сзади связаны сыромятной веревкой и схватить ими ему - этот окорок пропитанный чесноком и перцем не реально. Но если попробовать по простому, а именно зубами?
Воспользовавшись тем, что палачи отвлеклись и снова аккуратно жарят подошву мальчишке, она стала потихоньку отступать к подносу с едой. А истязатель как раз взял горячими щипцами мизинец и стал его медленно поворачивать...
Акулина отступал все больше и уже резко наклонилась, чтобы схватить мясо, как жесткий удар опалил ей спину. Палач бил широким ремнем, да толстая дерюга не теле смягчала удар, но все равно крепкая руками била и девушка потеряла равновесие. В последний момент её едва успели подхватить... Поставили и встряхнули, а из голубых глаз Акулины стали литься слезы. Они словно сок сочились из дереве. Не привычное к боле тело ныло и тряслось. Орал-паша который тоже трясся еще сильнее от нетерпения приказал:
- Давайте её допросим... А мальчишка пускай пока отдыхает...
Главный истязатель осведомился у паши:
- На дыбу её или?
Орал-паша пару секунд подумал и принял решение:
- Нет в ложе... Но только нагую!
Дерюга без пуговиц и застежек срывалась просто - через голову, тем более она висела свободно, на несколько похудевшей в заточении Акулине. Да уже заорала во всю глотку. Оказаться голой в присутствии чужих мужчин, да еще и басурман. И княжна оказала отчаянное сопротивление, хотя у палачей и руки толще её ягодиц и много опыта усмирения строптивых. Акулина вырывалась, но держа её за лодыжки и кисти истязатели уверено ставили девчонки конечности в зажимы. Распяли в специальном кресле с тупыми шипами. В нем поверхность не прокалывала до крови кожу, но вызывала сильное зудение, которое усиливалось по мерее пребывания в "прокрустовом ложе". Специальная пытка для женщин - не повреждая кожу причинять сильную боль.
Акулина быстро ощутила это мучительный словно при чесотке зуб всей спиной, ягодицами и бедрами... Заерзалась от чего стало еще хуже и мучительнее... И опять красавица разревелась и наконец простонав:
- Ну чего вы от меня хотите?!
Главный палач сразу же взял быка за рога:
- Говори где твой отец спрятал сокровища царицы Тамары?
Акулина тяжело простонала:
- Откуда мне это знать!
Главный истязатель из Европы рассмеялся:
- А от верблюда! Не хочешь говорить - заставим!
Паша шепнул:
- Жаровню...
Старший палач кивнул:
- Конечно... Только будем делать интеллигентно.
Пока помощники готовили агрегат к использованию, старший палач подошел к связанной девушке держа в руках тазик с шампунем. Достав мочалку, он принялся водить её по почерневшей от хождения по тюремному полу подошве. Приговаривая:
- Не хорошо иметь княгине, ноги грязные словно у последней, крепостной крестьянке. Тебе нужно привыкать к чистоте в гарема!
Из-за сильного зуда и чесания в пяточном ложе Акулина даже забыла, что она лежит совершенно нагая. Но теперь стыд вернулся к ней и бледное личико покраснело. Палач у которого руки в крови, даже не по локоть, а по плечи лапает её изящные словно у принцессы ножки и еще ухмыляется. Хочется плюнуть в эту мерзкую харю... И страшно, ведь она совершенно беспомощная и скованная. Самый страшный кошмар, что может получится у девушки, да еще рода древнее чем царский.
Невольно снова ревешь и просишь пощады... Главный палач и сам чувствует, что вряд ли девчонка что-то ценное знает, но... Раз Орал-паша хочет получить удовольствие, то со своим начальником лучше не сориться. Сам же старший палач не находил в своей работе особого удовольствия, но и жалости к жертвам не испытывал. Ну как опытный мясник на бойне - вряд ли он с азартом и радостью крушит коровам головы и перерезает шеи, но лить сентиментальные слезы не идиот.
А вот Орал-паша иной человек... Ишь каким сладострастным блеском горят его черные глаза, как причмокивает губами. Он словно пожирает взглядом её сочное тело, так что даже по подбородку стекают сладкие слюни. Нравиться этому извергу боль, чужая боль, особенно прекрасной женщины... Ну, Орал-паша достаточно богат и влиятелен чтобы позволить себе это.
Немало есть палачей, что любят свою работу - причинять боль. Есть и такие которых мучает совесть, и колет жалость, но нет другого способа заработать на жизнь. Но подлинный палач, палач по призванию в первую очередь профессионал, и он никогда не мучает ради муки - выполняет поставленную цель - разузнать или наказать.
В данном случае надо разузнать и довести дело до конца. Вот например тщательно втираешь в подошвы девушки-княгини кокосовое масло. Теперь они не подгорят, не почернеют от огня. И пытку можно будет потом повторить не раз.
Жаровню ставишь на расстоянии, и регулируешь высоту и жар пламени краниками, плюс её можно приблизить и отдалить огонь. Сначала конечно же жар на минимуме.
Зябнувший в последние дни босые ножки княжны поначалу ощутили блаженное тепло и Акулина даже заулыбалась, зуд в спине слегка отступил.
Но затем стало понемногу припекать, а чесотка усиливаться. Хотя внимание все больше и больше привлекал жар нежный подошвах девчонки. Главный палач не спешил установив пламя на одном уровне, но теплота накапливалась и княжна не выдержав истошно завопила. При этом можно было разобрать:
- Ой не надо! Я все скажу! Ой не надо!
Главный палач чуть отодвинул нажатием педали жаровню и спросил Акулину:
- Так где твой отец спрятал сокровища царицы Тамары?
Девушка дергая покрасневшими от жара ножками, они были похожи на пропаренные в чане с горячей водой простонала:
- В горах, в горах пан...
Орал-паша злобно проскрипел зубами:
- Это не ответ! Пали её снова!
Пламя жаровни стало больше и плита пододвинулась ближе. Но все равно огонь пока не причинял серьезных повреждений и не грозил спалить хорошо помасленную кожу. Но Акулина опять заорала, и кричала:
- Я все скажу не надо! Все расскажу! Не надо!
И залилась слезами, я её белое( поскольку княжне загорать нагой не престижно!) тело стало покрываться росинками пота и само напоминала натирания маслом. Крепкие от природы, но не тренированные мышцы Акулины судорожно напрягались, стараясь вырваться из оков, даже ложе из отличной, закаленной и нержавеющей стали содрогалось и скрипело от её скоков и плача.
Мальчишка которого сняли с дыбы, но еще не увели обратно в камеру, попытался вскочить, и не обращая внимания на ожоги и волдыри на ногах подбежать к княжне. Его остановили крепкие руки палачей, но мальчик вцепился зубами, и лягнул второго помощника в пах. Зубы у юного невольника крепкие, ни одной дырочки, хотя понятия не имели об пасте. Не щадя обожженной пятки мальчика долбанул в палача в достоинство. Затем с разбегу лбом в подбородок третьему. И так удачно, что палача тряхнуло и опрокинуло на спину. Пацан схватил раскаленные щипцы и по морде четвертому. Первый палач не смотря на боль схватил пацана за расцарапанные плечи и получил кончиком щипцов прямо в глаз. А когда так бьют по зенкам, болевой шок сильнейший. И снова ногой в живот "инквизитору". Даже странно откуда взялось столько сил в мальчишке которую за раз прописали более двух сотен плетей, и успели раскаленным железом погладить пятки. Но пацан закалился физически работая наравне со взрослыми рабами, достраивая стену Карса, возводя плотину, перетаскивая множество тяжелый каменей и работая молотом. Плюс еще ярость.