- Да именно для меня. Я великий и герой. А потому свищу первый.
Бандит положил в рот два пальца, и издал квакающий звук. Спьяну громила разучился свистеть, и лишь глупо булькал. Но Матфей Абакан сделал вид что восхищается:
- О да! Какая мощь! Просто бьет по ушам!
- А чего ты ждал малявка! Когда свищу сотрясаются скалы, когда хохочу, убегают амбалы! - Неожиданно невнятная речь сложилась в рифму.
- Да у тебя я вижу талант. Ну ладно давай сделаем так. Твой горящий взгляд смущает меня, у тебя такие страшные глаза! - Абакан вылупил, и сам свои зенки.
Тот постарался еще более набычиться:
- Конечно! Передо мной трясутся враги!
Матфей еще более левым тоном добавил:
- Так вот что нам всем не помереть, тебе следует завязать глаза.
- А это еще зачем? - Великан глупо захлопал веками.
- Как ты не понимаешь! Тут вокруг одни твои друзья. И им страшно и больно, видеть твой взор невыносимо так ведь. - Абакан завелся словно будильник. Вообще в том чтобы рубить армию супостатов в капусту большого ума не надо. А вот для того... Вот например как Лиса и кот Базилио раскрутили Буратино, без всякого насилия, интеллект нужен воистину высочайший. Или подлость ниже не куда! Даже высокий ум не спасет от нижайшей подлости, если мышление излишне возвышено и лишено приземленности!
- Да Хиви-мамонт завяжи! - Стали подтрунивать его собутыльники. - Ведь это слишком на тебя такого глядеть! - Пьяницам хотелось нового развлечения кроме некоторые чувствовали, что этот плотный юноша готовит очередную пакость, а великан достал своей грубостью.
- Ну ладно! Если вы так настаиваете то с удовольствием! - Громила чуть нагнулся и ставший чернокожим попаданец с легкостью и изяществом накинул на него платок. Затем взял в руку тяжелую дубину.
- А теперь слушай свист бога!
Крепкий, размашистый удар кованой железом дубиной пришелся встык между виском и макушкой. Великан по хохот собутыльников рухнул замертво, откинув крупные с подковами на сапогах ноги.
Полковник Матвей лишь чуть-чуть не дотянул до убийства, впрочем, тут дело было не жалости, а в брезгливости, не достоин громила чести.
- Ну, как? Вы хоть что-то поняли?
- Не такая уж у мамонта прочная голова. - Глупо икнул один из любящих бандитизм и разбой пьяниц.
- И это верно! Ладно, можете обшарить громиле карманы, а я пошел! - Полковник Матвей, раскачиваясь, удалился. Он направился прямо к шатру атамана.
Правда, у входа склонили голову и старались хоть как-то придать себе видимость бодрости, два охранника. Они были трезвые, но уставшие, безуспешно боролись со сном. Правда, зачем лезть через вход, это лишнее, можно просто прислониться ухом к шатру и если повезет услышать что-то интересное. Атаман впрочем, молчал, видно не в его привычках разговаривать с самим собой. Потом, правда, его словно прорвало, ругнулся:
- Это ноющая рана меня достала! Не стоила так быстро скакать на таракане. Вот это воин был, настоящий демон. Попал бы в мою банду, то сделал бы правой рукой, а так ускакал. Странно откуда он! Может быть нанят эмиром?
Впрочем, что мне до этого. Приедет колдун и приготовит из крысо-медуз такое зелье, что мои солдаты станут непобедимыми. Вот тогда можно будет спалить пару-тройку городов в султана. А то возомнил себя великим, хочет править! Не дам я ему!
Последние слова, заставили попаданца Абакана призадуматься. Значит у них общие враги! Так не предложить ли этому главарю союз. Ведь Китч довольно умная бестия! И предложить что более крутое и масштабное, чем просто набег на города.
Мысли прервало другое замечание.
- Нет! Что-то слишком уж больно. Помоги мне Витту, прошу я тебя! - Последовало икание с добавлением, разлива Спинозы. - Впрочем, равнодушие к страждущим первый признак божественности! Может принести жертвы всем богам пантеона, как черного доброго, так и белого злого!
Тут его голос прервался. Воскликнул другой караульный:
- Нечистый в трансе...
Главарь тут как заорет:
- Я же забыл у нас, есть красивая белокожая девушка. Она способна повлиять на злых богов и вернуть мне здоровье. - Его голос окреп, затем громыхнул:
- Привести ко мне рабыню цвета молока.
Стража ринулась выполнять приказание. Атаман, судя по звуку, налил себе из большого кувшина вина:
- Странно кажется, кислит. Налью лучше мускатного рома, говорят, он дает силу.
Полковник попаданец слегка отошел от шатра и стал всматриваться в сторону лагеря, где обитали несчастные невольницы.
Полунагую девушку, отковали не сразу, было видно, красавица прихрамывает. Возможно, стала ножкой на острую колючку. Какая она дивная, кожа так и светиться. Но почему белый цвет считается символом зла? Скорее уж красный, обозначающий кровь, а это наоборот вносит в душу умиротворение.
Тут Абакана уколола вполне понятная ревность, что хочет сделать мерзкий разбойник с такой хрупкой и вместе с тем сладкой девушкой. Надо ему помешать.
Рабыню ввели вовнутрь, оставили ее в обществе атамана.
Юноша наклонился и разрезал шатер, затем незаметно проник вовнутрь. Руки уперлись в диван, сильно пахло спиртным и пряностями. Сам главарь, был также полуголый, немногим выше воплощенного попаданца. На сей раз его лицо без платка, казалось уродливым. Ожоги и шрамы исковеркали плоть, придав страшный и мезкий вид.
Девушку ввели в шатер, она замерла в растерянности.
- Иди ко мне не бойся! - Сказал Китч.
Покачивая бедрами, рабыня приблизилась к атаману. Она или не испытывала страха или хорошо владела собой. Губы растянулись в улыбке, а нагая с алыми острыми сосками грудь стала еще выше!
- Что прикажете господин?
- У тебя такая дивная фигура, столько грации. Знаешь ты, не рождена рабыней, кто твои родители? - Предводителя разбойников внезапно потянуло на лирику.
- Не знаю! Я с раннего детства была подкидышем. Потом произошел чудовищный набег, и я еще маленькой девочкой попала в плен.
- Интересно, тебя не пытались продать в сераль. - Прищурился Китч, его торчащие из-за рта, кривые клыки шевельнулись.
- Почему пытались! Но я в первую брачную ночь сильно испугалась и полоснула ножом эмира. Слишком еще маленькая была и дикая. За это меня должны были бы убить, но характер моего властителя не такой что лишить мучений. Поэтому меня отправили перемалывать муку на кухне. Рядом со мной трудилось три мальчика, мы беспрерывно крутили тяжелое колесо, за малейшую остановку нас били колючей проволокой. Шло время, мальчики не выдерживали жестокого практически без сна труда, плохой кормежки объедками, издевательств и умирали, на их место пригоняли других. Я же почему-то выдержала, и даже умудрилась вырасти. Потом я стала обычной служанкой, эмир забыл обо мне. Вместе с другими рабынями я вкалывала как муравьиный пони. Так и безрадостно и текла моя юная жизнь!
Девчонка говорила спокойно и даже почти веселым тоном, явно не желая чтобы к ней пробудилась жалость. Чувствовался характер - крепость души и тела.
- Мне это не интересно! Ты слишком красива, чтобы хранить невинность, теперь будешь моя. - Атаман бросился на девушку. Не помня себя от ярости, Абакан подскочил сзади и со всего размаха ударил Китча ладонью по шее.
Атаман зарычал как дикий зверь, шея толста, Но тогда Победоносцев всадил ему полусогнутым кулаком в сонную артерию, попадание оказалось точным, и его противник затих.
- Что хотел заглотнуть сверх меры. - Огрызнулся Матфей
Девушка поднялась и отряхнулась. Она лишь улыбнулась в ответ, даже казалось, во взгляде читается некоторое сожаление.
-Какая она красавица. - Произнес вслух Полковник в теле героя. - Великолепная штучка. - Оглянулся, не поднялся ли шум, но видимо разбойникам не привыкать, что атаман по-тихому с женщинами обходиться не может. И добавил:
Китча можно понять и пожалеть.
Рабыня подняла брови:
- Мне от этого не легче. Впрочем, если бы не ты я бы справилась с ним и так.
- Каким образом? - Ухмыляясь, спросил Абакан.
- Задушила в объятиях, потом коленом в "яблочко". - Хихикнула девушка и прорисовала зубы.
- Какая ты шустрая! Думаешь, что все тебе легко дастся? Особенно попытка убежать от многочисленной оравы. - Матвей несколько удивился.
- Тут есть шанс! Надо уверенно выйти из шатра, принять вид королевы и любовницы атамана. Больше наглости и они тебя выпустят.
- Это тоже сильный ход! Хотя, не видя рядом с тобой главаря, могут заподозрить неладное. - Заметил Абакан.
- А ему не обязательно со мной быть. Я его вполне могла заездить. Ведь мы женщины от любви приобретаем крылья, в то время как мужчины увядают и опадают как огурцовый одуванчик. - Хихикнула девица. И игриво посмотрела на героя.
- Смотря, какая женщина. Иная может так вдохновить, что вознесешься выше звезд. Вот ты, например твои глаза, горят как изумруды! Вернее они что-то среднее между изумрудом и сапфиром. В них хотеться смотреть и трудно оторваться! - С жаром произнес Абакан.
- Я вижу, ты искренне в меня влюблен. Но заниматься любовью, когда тебя со всех сторон окружают сотни врагов, это слишком. Так что давай сначала покинем лагерь. - Предложила гордая рабыня.
- Нужно освободить и остальных пленных девушек. Иначе это свора зверски расправиться с ними. - Лихой попаданец сорвал с морды главаря и стал натаскивать на себя цветную повязку.- Я этого никогда себе не прощу.
- Что ты задумал!? - Удивилась красавица
- Уйдем все вместе! Интересный у него талисман, толи насекомое, толи рептилия. - Попаданец поднял золотистую увесистую причудливой формы вещицу.
Девица-рабыня объяснила:
- Это специальный символ, благодаря которому злые боги покровительствуют разбойникам. Он говорят, делает своего хозяина неуязвимым. Во всяком случае, некоторые этому верят.
- Вот один верующий лежит! - Ткнул пальцев в сторону неподвижного тела Матвей.
- Жрецы обычно продают такие продают, да тут может и не целиком золотой. Царапни пальцем. - Предложила хитрая невольница.
Попаданец так и сделал, внимательно посмотрел на полоску. Презрительно бросил:
- Легче слепить снеговика в пустыне, чем найти бескорыстного священника.
- Красивая фраза, но лучше замени, пустыню на ад. - Предложила прекрасная незнакомка.
- Да и еще прирежь Китча, отправь его к Вирту. - Добавила она.
- Зарезать бесчувственного, не этому меня учили лес, поле, и горы! Тем более что я не собираюсь его жрать. - Неожиданно в Абакане прежний владелец пробудил Маугли.
- Не дури мой рыцарь. Ведь это наш общий враг. Его щадить: это также глупо как не резать свиней. Сдохнет и распространит вокруг себя вонь. - В невольнице неожиданно оказалось много злости.