Представитель ордена хмуро прошипел:
- Я выпью за успех нашего дела! Все равно ты не посмеешь меня отравить.
И хватил жадной, цепкой лапой золото бокала.
И красная пенистая жидкость потекла в иезуитскую глотку. Кубок был опустошен в один прием. Затем слуга вылил снова, король сделал предупредительный жест. Налито оказалось менее половины. Сигизмунд жадно выпил. Третьим осушил кубок Барбаросса.
Герцог закусил, оторвав крупным, острыми зубами кусок мяса с бычьей ноги.
После чего три негодяя, пожали друг другу руки. Иезуит шипучим тоном заявил:
- У нас есть еще один претендент на роль Лжедмитрия. Он при случае поможет поднять смуту на юге России. Но если Скопин-Шуйский умрет, то мы справимся и без самозванца.
Король Польши согласно кивнул.
Барбаросса, чей огромный живот не знал умеренности в еде, нетерпеливо предложил:
- Воссядем за стол и отдадим должное еде!
Иезуит, который тоже не отличался аскетизмом, проворковал:
- Кто ест, тот для Господа ест и благодарит Бога! Кто не ест, тот для Господа не ест и благодарит Бога! Каждый поступай по удостоверению своего ума!
Да весьма к месту нашел он строчку из послания апостола Павла к Римлянам.
Стол стоял под навесом. Уже жарился большущий вепрь, поливаемым соусом. Мальчики-слуги нарезали мясо кинжалами, и сыпали на него приправу. Уже готово дорогое и благоухающее вино. Хотелось его обильно залить в глотки вместе с мясом. Барбаросса первый закинул в глубокий рот кабанины и энергично заработал челюстями. Конечно, приятно вот так жевать жирное мясо, и запивать его сразу двумя-тремя разными винами. Золотые кубки светились при свете факелов. Все выглядело очень даже аппетитно. Иезуит - посланник церкви, видимо не признавал постов и пожирал мясо с настойчивостью, год не евшего питона.
Барбаросса как сильный и крупный мужчина привык поглощать еду в неумеренных количествах. Вместе и кабан, и бык, и косуля, и даже куропатка пихались в бездонный мамон.
Вино лилось в глотки под стать пожираемому мясу. А разговор не клеился. Все трое собеседников слишком скрытные и неискренние чтобы болтать о чем-то абстрактном. Иезуит впрочем, посетовал, что у Скопин-Шуйского появился молодой и энергичный помощник.
Змий в человеческом обличье шипел:
- Травить мы большого воеводу пытались, но... Давал ему Алексей Сотников противоядие. И не взял воеводу яд. Но теперь есть у нас убийца, что пришибет их обоих!
И для пущей убедительности, провел ребром себе по горлу.
Сигизмунд стукнул полупустым кубком по дубу стола и сердито заметил:
- А почему вы их раньше не пристукнули? И позволили стольким сильным воинам погибнуть?
Барбаросса угрожающе сжал пудовые кулаки.
Иезуит жадно, ненасытной ряхой хлебая вино, ответил:
- Потому, что из дальней земли мы привезли этого убийцу. И он большие чудеса может творить...
Король скептически покачал головой.
А Барбаросса удивленно воскликнул, сгибая в лапах вилку:
- Колдун что ли?
Иезуит кивнул:
- Вроде того! Так что теперь дело наверняка выгорит!
Сигизмунд негромко произнес:
- Дай Бог.
Немецкий герцог тогда предложил:
- Так выпьем за это!
И не дожидаясь согласия остальных, опрокинул вино из золотой, усыпанной изумрудами чаши в глотку.
Далее видение стало неразборчивым. Алексей очнулся... Теперь надо было действовать. Понятно, что Скопин-Шуйский находится в большой опасности. А вместе с ним и Российская держава. В реальной истории смерть Скопина-Шуйского привела к тому, что Дмитрий Шуйский имея сорок восемь тысяч солдат, умудрился потерпеть поражение от двенадцатитысячного войска. Тут сыграла свою роль не только потеря талантливого полководца, но и утрата русской армией большей части боевого духа.
Дух не имеет плоти и костей, но является костяком, любой даже самой сильной плоти!
Так что позволить себе обезглавить Российскую армию крайне опасно!
Князь встал, и быстро размялся... Кровь заструилась по жилам.
Затем Алексей подозвал Алену, и коротко рассказал о своем видении. Девушка нахмурилась, и шепнула:
- Я, кажется, догадываюсь, кто может быть этот убийца. Нам не следует терять ни секунды.
И красавица рванув, замелькала круглыми, розовыми как лапки утенка пяточками. Князь устремился за ней.
На своих белоснежных скакунах Алексей и Аленушка дали полный галоп. Они отчаянно старались поспеть вовремя в Москву.
Беспощадно лупили коней.
Во время скачки, Алексей с искренним сожалением произнес:
- Жаль что даже с моими познаниями, слишком сложно сделать такую вещь, как автомобиль!
Произнеся, юноша срубил на скаку ветку.
Аленушка согласно кивнула и показала язычок:
-Конечно! Это не щи лаптями хлебать!
И подобрала руками золотистые волосы.
Алексей с нарочитой капризностью заметил:
- А ты хоть имеешь представление об устройстве автомобиля?
Аленушка энергично напомнила:
- А ты мне рассказывал, особенно много про танки. Меня, например, позабавило сравнение "Тигра" и Т-34.
Девчонка, произнеся, надула щечки.
Алексей ухмыльнулся и заметил:
- Я попал в начало семнадцатого века, а не во вторую мировую войну. Так что бы я делал во время ВОВ, это слишком уж абстрактные рассуждения. Может, тогда бы и вторая мировая закончилась бы на пару лет раньше.
Юноша рубанул саблей по воздуху, видимо представив во плоти фюрера.
Аленушка подбросила босой ножкой кинжал, и ловко поймала его на скаку изящными пальчиками. Эта вечная девчонка была наиболее симпатичной в движении и вызывала нешуточную страсть, способность вскружить голову и заставить кипеть море.
Ее изумрудно-сапфировые глаза, такие жгучие...
Алексей, глядя на Аленушку, часто терял голову, и ему били в голову гормоны. Вот и сейчас хотелось на нее наброситься. Несмотря на недавнюю беременность у девчонки восстановилась тонкая талия, а цвет кожи был ровный, здоровый, загорелый, несмотря на прошедшую морозную зиму. Волосы у Аленушки сверкали, словно сусальное золото на солнце. А сильное тело едва прикрыто, коротенькой юбкой и узкой полоской вышитой жемчугом ткани на груди.
Зимы девчонка не боится, и в самый лютый мороз никогда не наденет сапоги или шубу.
При этом Аленку почти никто не пытался пристыдить за непристойную одежду. Даже наоборот, многие деревенские бабы стали подражать ей, предпочитая мини-юбки сарафанам. И действительно, почему женщина должна скрывать свои ноги? Особенно если они у нее стройные. Продолжительность жизни еще не очень большая, и старух в деревнях сравнительно мало. Большинство девушек юные, а юность за редким исключением всегда красива.
А красота радует глаз, и смягчает сердца даже самых консервативных и ханжески воспитанных мужчин.
И максимум открытого тела, всегда нравилось, так и не расставшемуся до конца с подростковым менталитетом князю.
Мало того, по мере того как тело попав в прошлое молодело, попаданец все больше и больше ощущал себя мальчишкой.
Алексей подмигнул свой любви и тоже подкинул ногой кинжал, демонстрируя чрезвычайную ловкость. Оба кинжала оказались подброшены возлюбленными и воткнулись - острие в острие! Затем пара развела свое оружие в разные места.
Аленка словно пачку мороженого, жадно лизнула лезвие.
Алексей усмехнулся и заметил:
- А мы с тобой даже думаем в унисон!
И тоже лизнул металл.
Аленушка презрительно фыркнула:
- Скорее движемся! И синхронные движения...
Девчонка закружила сильными бедрами.
Юноша представил себе синхронное плавание вместе с Аленой... Затем ему вспомнилась белокурая Елизавета. Девушка в конечном итоге попалась и оказалась в пыточном подвале.
Ее бесцеремонно ввели в помещение, где по стенам развешаны - клещи и крючья, пылали камины.
Там с нее сорвали одежду и вздернули на дыбу. Старший дьяк, видя, как зависла красавица, злобно прошипел:
- Назови сообщников шлюха!
А сам жадно смотрит на обнаженное прекрасное тело.
Елизавета гордо промолчала. Тогда дьяк сухим, лающим тоном приказал:
- В колодки ей ноги и повесить гири!
Палачи бросились выполнять приказ.
На босые ноженьки красавицы нацепили тяжелую колодку, а к ней железный вес. Возросшая масса заставила вытянуться на дыбе Елизавету и заскрипеть зубами от боли. Железные кольца зверски впились в лодыжки, и резали до крови кожу. Елизавета стиснула зубы и терпела. Они сохраняла выдержку при допросе.
Да это русская баба - что коня на скаку остановит.
Дьяк холодно приказал:
- Десять ударов кнутом со сбережением.
Рослый палач плотоядно ухмыльнулся.
Засвистела плеть, обрушилось жгучее и колкое, на спину девчонки. Елизавета, тяжело дыша, выдержала удары, без стона. На её белой спине набухли багровые полосы.
На жирном лице палача отразилось разочарование.
Дьяк повторил, чуть повысив вопрос:
- Назови сообщников воровка!
Пламя факела дрогнуло.
Елизавета ответила лишь презрительным молчанием.
Дьяк прошипел:
- Пять ударов без сбережения!
Палач вложил в взмах всю свою массу.