Какого там? Место не самое приятное, особенно компания! Обезьянник есть обезьянник.
Надежда спустилась по ступенькам, отказавшись от лифта. И затопала каблучками по мостовой. У нее был выбор: воспользоваться общественным транспортом, или вызвать такси. Или прокатиться на велосипеде. Своей тачки у девицы не было. Что досадно.
Хотя ездить умела Надежда неплохо. Девушка прибавила шагу, может дойти пешком? Хотя нет, по Москве далеко. Лучше попользоваться метрополитеном.
Мальчику и в самом деле пришлось не сладко. Раздосадованный тем, что какой-то сопляк бьет полицейских глава РОВД распорядился отправить пацана в штрафной изолятор.
Вовку отвели в специальную комнату и приказали раздеться. Потом молодая женщина его обыскала, заглянула даже в рот, сунув руки в резиновых перчатках под язык.
Вовка ощутил себя этим униженным. Хотя женщина в белом халате и старалась касаться мальчишки осторожно.
Хуже другое, когда пришел парикмахер и обрил голову под машинку. Красивые, чуть золотистые волосы мальчика падали под шум. Вовка чувствовал, что с каждой прядью волос пропадает частица его самого. А его брили словно уголовника. Но таковы правила штрафного изолятора.
Затем вымыли в душе окатив со шланга водой. Отвели в помещение где сняли отпечатки пальцев, и ступней.
И лишь потом, наконец, выдали казенную одежду с номерком, и неуклюжие ботинки.
Конечно, неприятно когда тебя стригут, моют, словно котенка, снимают отпечатки пальцев - играть на рояле. И особенно когда пальцами в резиновой перчатке лезут в рот, а затем просят приседать голышом перед зеркалом. И молодая женщина на это смотрит.
Но признаться честно, полицейские хоть и покрикивали, но не били. Мало того даже дали чаю на ночь. Камера оказались чистая, хотя и с разрисованными стенами. Четырехместная, но в ней оказался только один мальчишка.
Вовка постелил себе матрас, и одеяло с подушкой. Подушка маловатая, казенная. На нарах не слишком мягко, пахнет хлоркой. Но, во всяком случае, в камере сухо, не подземелье, и наручники сняли. Мальчишка проснулся и молча, смотрел на Вовку. Тот уставился на сокамерника. Нет, пацан в камере не выглядел страшным уголовником. Тоже стриженный, несколько худощавый. На руке, правда, наколка. Но не старше Вовки, и несколько мельче.
Мальчишка с удовольствием сбросил казенную робу. Она жала в не погодам широких плечах Вовки. Пацан скинул ботинки, а также штаны, которые готовы слететь с талии. И ощутил облегчение, оставшись в одних трусах, единственная родная вещь, что на нем осталась. Все остальное было изъято.
Вовка поиграл мышцами, демонстрируя великолепный пресс и рельеф мускулатуры. А потом спросил у сокамерника:
- А ты за что сидишь?
Тот негромко произнес:
- Я за кражу... - И тут мальчик добавил. - Но обычно принято говорить не сидишь, а за что закрыли.
Вовка кивнул и прилег сверху на одеяло. Накрываться было немного брезгливо, да и явно еще пахло синтетикой. В самой камере, правда, слегка прохладно. Еще май и стены не прогрелись, как следует. Мальчишка-напарник заметил:
- А ты здоровый... Наверно забакланил кого-нибудь?
Вовка с гордостью ответил:
- Да двух ментов... Плюс еще несколько угонов машин!
Мальчишка-напарник присвистнул:
- О-о-о! Ты будешь в авторитете! За это уважают!
Вовка ухмыльнувшись, заметил:
- Зато ботинки не того размера! И рома серая!
Мальчишка шепотом заметил:
- Тут можно ходить в своем... Когда выпустят из штрафного изолятора. Но они на тебя злые!
Вовка шлепнул босой ногой по металлу и произнес:
- Да этого у них не отнять!
Наверху горела зеленоватая лампочка. Она успокаивала. Вовка не слишком был расположен разговаривать. Тем более день был тяжелый. После задержания мальчика допрашивали несколько часов. Бить правда малолетку не решились, с этим сейчас строго. Это взрослого еще могут отдубасить, и то, смотря кого. Но задавая сотню, раз одни и те же вопросы вымотали страшно.
Вовка все же накрылся казенным, еще относительно новым одеялом и повернулся на бок. Утро вечера мудренее. И меньше мыслей. Как-нибудь и тут проживешь.
Мальчишка провалился в сон. Ему снилось что-то такое...
Приют для детей располагался в промышленном районе столицы и впрямь напоминал тюрьму. Всюду решетки, камеры-бараки. Олег в реалистичном видении ночевал на деревянных плохо обструганных нарах. Рядом лежали другие мальчишки, как из рода людей так и инопланетяне.
Ни каких одеял, матрасов, подушек, натруженное и нередко избитое тело лежит на голом дереве. Причем на ночь ногу приковывают за цепь, чтобы не сбежали. В камере детей около сотни, очень душно, тела потные, избитые рядом в углу параша, нет даже канализации. И это в Державе, чьи звездолеты бороздят просторы галактики, а флаги венчают десятки тысяч населенных миров! Впрочем, ребята стараются справить нужду на улице, примерно две трети суток у них занимает работа. Самой тяжелой считается в цеху, пыльная и нудная. От нее ужасно устает спина и руки, а перед глазами начинает "глючить", операции простые, но трудоемкие требуют повторов. Более приятная работа, на свежем воздухе в поле или на стройке. Детей чтобы они меньше уставали и получали разрядку, стараются чередовать на различных трудовых процессах. Но все равно тело болит, многие мальчики, в приюте - людей почти половина постанывают во сне.
Владимир нервно ворочается, цепь звенит, кольцо растерло до крови ногу. Звучит сирена, это значит подъем, на работу. Детское тело еще не отдохнуло, прочие мальчишки - голые человеческой расы и мохнатые отпрыски других миров с трудом подымаются. Накопленная за месяцы рабства усталость отдается тупой болью в мышцах. Цепи, которыми управляет вмонтированный чип, слетают с ног автоматически, они сделаны из очень прочного сплава, который невозможно перепилить. Появляются надсмотрщики, звучат грозные окрики.
Мальчишек ведут мыться, это не займет много времени, вода из бачков ржавая. Вовка полощет рот, плескается, чтобы смыть пот. В камере нет вентиляции, и сон пропахшем потом помещении ни в состоянии освежить. После чего их ведут на завтрак, есть приходиться стоя, стулья малолетним зекам не зачем. Кормят хлебом и силосом, мясо дорогое и детям не положено, так что предпочитают сплавлять подножный корм. Впрочем, лошадь вегетарианка, а как работает, в то время хищники поев мяса, ложатся спать. Рядом с Владимиром его друг Руслан. Им обоим лет в этом видении по двенадцать, возраст для крепких мальчиков переломный, когда очень трудно смириться с рабской долей.
Руслан, попивая крапивный сок в плохо вымытом стаканчике, со стоном произнес:
- И что снова на работу в этот цех! Я не хочу!
- Так и не хочу стоять и десять тысяч раз повторять одно и, тоже движение. - Ответил, ежась от неприятных воспоминаний Вовка.
- Может, попросимся на полевые работы! - Руслан мечтательно посмотрел на небо, где на этой планете (Владимир видел сон)светило сразу три звезды. - В частности караси-персики убирать. Они такие вкусные, особенно те, что с золотистыми плавниками, а как надзиратель жадно не смотрит все равно кое-что сорвать можно, и в рот.
Вовка тяжело вздохнул:
- Я бы тоже предпочел именно такую на лоне ласковой природы работу. - И тут воплощенному малолетнему хулигану стало веселее. - Робота-наблюдателя можно обмануть, тут уже большую часть следящего оборудования раскрали!
Завтрак окончен, и их ведут на разводку...
Детей строят на плацу, мальчики человеческого рода стараются держаться вместе, иногалакты держат строй по росту. Их разделяют на отряды согласно возрасту и размеру. Тут мальчишки от пяти до шестнадцати лет, а так же мохнатые и в чешуе малолетки представители иных миров.
Объединяет их лишь одежда, или вернее ее почти полное отсутствие, лишь одни шортики с индификационным номерком на мальчишках.
К ним империя относится по принципу, больше выжать для себя пользы, с тех, кто перестал считаться гражданином! Экономия во всем, на одежде, обуви, впрочем, некоторые мальчики и в свободной жизни, никогда не знали башмаков.
Зато палками и резиновым стеком по босым пяткам получали нередко. Головы бритые, раз в две недели баня, где их шпарят. Потом тупой машинкой тут же сбривают, то не многое что успело отрасти. Пацаны маршируют босыми ногами по острым камням. Если Владимиру это привычно и его огрубевшая ступня не чувствует боли, то самые маленькие детки сбивают себе пятки и голые пальчики до крови.
Вся охрана состоит из инопланетян представляющих самые жестокие во вселенной расы, лишь начальник приюта пожилая фрау Фонтусс, смотрит своими зверскими глазами садиста.
Тигро-носорог исполняющий роль надзирателя дает поручения, где кто сегодня будет работать, точнее вкалывать до потери сознания. Олег, опустив костлявые, плечи, смотрит на второю половину двора. Там девочки, от маленьких до почти взрослых. Одеты как нищенки в дырявое рубище из самого грубо полотна. Лица высохшие, глаза кажутся большими и печальными. Рубище короткое, из-под него видны тощие, но жилистые ноги. Девочки тоже босы и все без исключения бриты наголо. Это видимо, сделано, для того чтобы их унизить, лишний раз показать, что они ничто. А ведь тут отнюдь не преступники собраны - несчастные брошенные дети.
Вот объявляют, что группе мальчишек идти в швейный цех, на работу самого нудного и изнурительного профиля. Тут Руслан не выдерживает и кричит с надрывом:
- Я не хочу так работать! Пошлите меня на плантации или в сад.
Мальчишки замерли, загорелые, худые тела напряглись.
Фонтусс явно обрадовалась, новому поводу для экзекуции:
- Вчера вы вели себя тихо, и я опасалась, что ваша семья останется без наглядного урока. Что же мальчишку прогонят пять раз через строй.
По рядам детей прошло волнение.
- Вот именно так. - Безапелляционным тоном произнесла надзирательница. - Раздайте всем розги.
Удары наносились специальными колючими прутьями. Их обычно сами мальчишки срывали из зарослей, в периоды, когда работы не было. Впрочем, действительно даже тогда детей заставляли, пускай даже без пользы для империи ишачить, например полдня копать яму и полдня закапывать.
Владимир посмотрел на свои руки, они были в мозолях пальцы сбиты.
Автоматически ребята разбирали прутья, Владимиру казалось, что они - орудия истязаний - обжигают пальцы, а ноги отяжелели. Ему не хотелось бить своего друга, но возразить не хватало мужества. Он почти ничего не видел и больно ударился большим пальцем ноги о лежащий булыжник. Как ни странно, но чувство боли помогло собраться и, туман перед глазами развеялся. Шаг стал тверже, хотя палец и посинел.
Их построили полукругом в длинную шеренгу. Руслана привязали руками за палки и вывернули плечи, чтобы было удобнее лупцевать провинившегося мальчика. Ребята жмурятся, и стараются отвести глаза. По приказу фрау Фонтусс плеснули рассола, посыпав тощую, но жилистую спину голубой солью. Судя по тому, как мальчишка поморщился его начало жечь.
Начальница приют причмокнула губами:
- Теперь вы все получите урок. Бейте сильнее, кто схалтурит, будет сам обречен на расправу.
Помощник в данном случае крыса-носорог оскалил клыки:
- Мы живо с ними разберемся! Пробормотал монстр.
Пацана двинули между рядами. Мальчики медленно подымали прутья и на спину Руслана обрушились первые удары. Судя по рубцам, на спине и боках мальчишку наказывали не раз, так что он только вздохнул, и тяжело задышал, как и все пацаны стараясь сдержать крики.
- Сильнее бейте! - Крикнула Фонтусс. - Пусть заорет.
Первыми удары нанесли самые маленькие мальчишки, которым просто не хватало сил, чтобы причинить серьезную боль. Но потом стали бить пацаны постарше. Спину ребенка рассекли красные полосы, закапала кровь. Боль усиленная голубой солью заставила Тимуру вскрикнут, он даже упал, внизу было вбита доска к гвоздями и уколола грудь.