О боги, не носящие кеды, опять об этом. Ну ляпнул и ляпнул, теперь-то что? Сожрать меня за это? Выгнать? Не начав ничего, сразу бросить? Какие еще варианты?
А главное, никак не выходит понять, отчего же он так бесится. Пускай и тихо, кипит где-то внутри, даже голоса не повышает, только скулы выделяются чуть сильнее. Да пальцы, все еще кружащие по моим бедрам, жмут чуть сильнее.
Решаю пойти на мировую. Да и вообще пошел бы куда угодно, только бы он перестал так щуриться, зыркать и вообще расслабился бы немного. Он – мое ожившее наваждение, вполне себе реальный парень, которого очень здорово трогать, убеждаясь в том, что не приснилось все. Он, разговаривая с которым, да еще и так близко, да еще и на губы глядя, я неизменно начинаю нервничать и тараторить. И в итоге выдаю совсем не то, что собирался изначально.
– Это такая проблема, да? То, что я не могу рассказать об этом всему миру? Что я не готов выгребать кучу мусора из-под двери и получать по морде из-за своей влюбленности? Потому, что она неправильная? – Последний вопрос вроде как негласный. И вроде как должен был раствориться в потоке общего бреда, но напротив повисает в воздухе. Да и если бы только это… Нарывается на ответ.
– А на что ты готов ради нее?
Растерянно моргаю и даже подаюсь чуть назад, инстинктивно увеличивая безопасное расстояние. В последний момент вспоминаю о навесном шкафчике прямо за спиной и умудряюсь не разбить себе башку. Успеваю затормозить и спешно пытаюсь что-нибудь сообразить. И тщетно. В голове пусто, как у голодного воробушка.
– Впрочем, не отвечай сейчас. Подумай. Скинешь мне потом сообщением.
– Номер свой, может, тогда дашь?
Тянусь уже за мобильником, но перехватывает за запястье. Останавливает его, сжав, и, развернув кисть, перехватывает за разом расслабившиеся пальцы.
– И как ты меня подпишешь? Василисой?
Ну надо же. А я только расслабился.
– Очень смешно…
Морщу нос, и он, этот нелюбитель Владимиров и любитель господинов, фыркает и вдруг, подавшись вперед, прикусывает его за самый кончик. Замираю, как будто бы ужалили. Что делает, а? Ну зачем он это со мной делает?
– Да, очень… – кивает словно сам себе и задумчиво покусывает губу. Так задумчиво, что мне сразу тоже хочется. И непременно его. – Ну что? Вроде как пора двигать. Мне бы еще в душ перед работой.
– А может…
Робкая было надежда расцветает, и я живо представляю его, такого красивого и абсолютно голого, под горячими струями. Надежда, что так безжалостно оказывается забита лопатой.
– Нет, никаких «может». Тогда я точно опоздаю. Пошли. Ты – в коридор, я – под воду. Напишешь мне в бело-синей, как обдумаешь.
Глубокомысленно киваю, послушно спрыгиваю со столешницы. Жду, пока хлопнет дверью, скрывшись в выложенной кафелем ванной, и, услышав, что, гад такой, нарочно не щелкнул замком, чертыхаюсь и иду следом, стащив и оставив толстовку на вешалке.
Судьба у меня, видимо, такая. Догонять его. След в след.
***
Полночи я думаю. Благо, что в комнате один – броди сколько хочешь. Пей кофе, шуми чайником. Хлопай крышкой подзадроченного ноута. С десяток раз обновляй его страницу… Его, этого уже знакомого незнакомца.
Его, что в реале много лучше.
Висит в сети, с телефона.
Как есть – дежурит. Музыку, должно быть, слушает или переписывается с кем-то. Интересно, хотя бы половине из тех, кто у него в непрочитанных висит, ответил? А мне, если решусь и кину заявку в друзья?
А мне… с которым он вроде как встречается?
Или все-таки нет?
Барабаню пальцами по тачпаду, который скоро работать перестанет от такого обращения, и отхожу только за очередной кружкой кофе.
Еще бы сахар не закончился – и совсем хорошо. Но увы, чего нет – того в половине третьего у соседей не допроситься.
Пью так, почти не морщусь, задумчиво поглядывая на мигающий значок его онлайна.
На что же я готов? Ради тебя? Наверное, на многое. Да только где оно все? Где десятки вариантов на пересчет?
Где перечень, в котором минимум сто сорок пунктов? Или сто сорок тысяч? Сколько я за тобой ходил? А ждал онлайн?
Раньше это было чем-то вроде наваждения, почти что мечты. Раньше это было желание хотя бы узнать что-нибудь еще, а теперь же ты меня наизнанку выворачиваешь.
Кусаю губы. Жалею, что в комнате нельзя курить. Жалею, что вякнул про девушку, не подумав, что вполне взрослый определившийся парень может так отреагировать. И вообще, определившийся ли? Может быть, он смотрит в обе стороны? Или только на девушек? Тут же резво мотаю головой, понимая, что в ней вертится уже полная ерунда. Какие девушки, если у меня задница до сих пор немного саднит? Какие девушки, если губы, закусанные-зацелованные, так приятно гладить пальцами, наслаждаясь слабенькой вяжущей болью?
Делаю глоток из кружки и, осторожно поставив ее на пол рядом с кроватью, быстро, чтобы не передумать, отправляю ему сообщение.
Короткое и так и не кидая заявку, не думая о том, что открыл сообщения потому, что ждет чего-то от меня.
Пускай сам, если хочет.
Мое глубокомысленное «на многое» сиротливо болтается непрочитанным на абсолютно пустом белом фоне. Болтается всего песню или две, что я успел прослушать и которыми так удобно отмеривать время.
Его ответ, такой же короткий, заставляет меня и улыбнуться, и шмыгнуть носом одновременно.
Кажется, это и вызов, и подначка. Это разрешение на какие-то действия или, может, вполне конкретный намек?
На что же только?
«Так удиви меня», и до самого утра больше ничего. До самого, хотя я пишу ему еще и еще. Так и не показывается больше в онлайне.
До семи не сплю.
Выбираюсь все-таки покурить в форточку и, в потемках еще, разбираю силуэты двух не сильно-то ровно идущих девушек. От нечего делать разглядываю их и с тоской думаю, что у той, что светленькая, плечи шире моих. Плаваньем она, что ли, занимается? Пальто, накинутое поверх длинного, прикрывающего коленки платья, совершенно не сидит. Или это пуховик? Или какая, к хренам, разница вообще?
Тяжка, одна, две… А в голове все вертится это странное «удиви меня». Девчонки уже скрываются за поворотом, а я все пялюсь на пустую вытоптанную дорожку.
Удивить, говоришь?
Бычок летит на улицу, а я падаю на кровать и, заложив руки за голову, пялюсь в потолок.
Удивить?
***
Заношу руку, чтобы, проигнорировав звонок, просто постучать о наличник. Отчего-то доводчик на подъездной, недавно установленной и по всем правилам оснащенной домофоном двери сломался, и мне не пришлось набирать номер квартиры. Уж не знаю, отсрочка это перед сокрушительным провалом или само провидение затаилось и выжидает, что же из всего этого выйдет.
Что из меня вышло.
Жмурюсь. Сжимаю губы так, что больно, и стучу еще раз.
Замерз, щеки и веки щиплет. Курить хочется адски. Сбежать – тоже.
Сбежать, но проклятое «удиви меня», загнавшее меня в этот злоебучий, не самый чистый подъезд, сильнее всего.
Удивить?
Открой дверь – и ты охуеть как удивишься. Зуб даю, да еще и любимые кеды в довесок.
Сердце в груди грохочет. Сейчас не откроет – и я позорно свалю курить, а после и вовсе, чувствую, сбегу. Совсем.
Но нет.
Смазанный звук шагов. Резво отступаю в сторону, чтобы через маленький глазок не разглядеть, и жду.
Жду, напрягшись так сильно, что чувствую, как спина мокнет.
Давай уже.
Пока я тут не умер.
Поворот ключа, шаг вперед, и первым вырывается клуб сигаретного дыма. После уже высовывается самопровозглашенный господин, который состоит в клубе ненависти к Владимирам.
Затягивается, но, замерев, не выдыхает дым.
Не моргает даже, так и застывает, почти раскрыв рот.
Глаза одни остаются живыми. Медленно, начиная с волос, оглядывает мое лицо, а после спускается ниже, заглядывает под расстегнутый пуховик и, закончив ногами, внезапно сглатывает, вместо того чтобы выдохнуть.
Давится и кашляет.
Долго и как-то не совсем нормально.
– Удивлен? – Это вместо «привет». Это вместо всего и в отместку еще и сарказма сверху, горку – за то, что не отвечал мне и больше не появлялся в сети. Помахиваю в воздухе правой рукой, которую он тут же хватает и разворачивает к себе. Тыльной стороной. Пялится на мои ногти. Еще бы ему не пялиться! Я едва без пальцев не остался, когда мне их девчонки красили! Девчонки, к которым я сунулся с абсолютно безнадежной и глупой отмазкой про проигранный спор. Обещал освободить комнату, а той, что явно любит Саню, а еще больше любит пожрать, обещал устроить свидание с так и не явившимся в комнату, начинающим алкашом.
И, сука, я его удавлю, если не пойдет.
Своими же руками. Вот с этим маникюром.
– Ну, как бы это точнее… – Все вертит кисть, а после заглядывает в лицо. Отводит в сторону довольно длинную для мало-мальски подходящей для укладки челку и, не скрываясь, пялится в упор. О, конечно, тут тоже есть на что. Мне и в глаз-то ткнули всего два раза.
Как там было? Знакомьтесь – Лёха?
– Так устрою? Или я все еще не достаточно «твоя девушка»? – Приподнимаю нарисованную бровь и вытягиваю губы, как девчонки делают, перед поцелуем. Вытягиваю, улыбаюсь, а у самого глаз немного дергается и совершенно точно капля пота стекает по виску. Если сейчас ржать начнет или выгонит, то все, пиздец.
Не оправдал себя мой смелый шаг.
И тогда, реально, только вешаться останется. Можно на ебучих колготках, что так неебически давят, где давить не должно вообще. Но так, по крайней мере, можно не брить ноги, да тощие коленки в капронках – это пиздец. В черных, ноги просто кривые. Кривые и кривые – всем похуй.
Шерстяное платье прикрывает их почти до самых упомянутых колен, а ботинки, ненавистные мне, почти новые зимние ботинки, вполне тянут на унисекс. Пуховик только не в кассу, ну да его и снять можно. Все снять можно и прямо сейчас, если кое-кто, все еще порядком пришибленный, напиздел мне про друзей.
Но нет: когда, очухавшись, тянет за собой в квартиру, действительно вижу в узком коридоре разбросанные в беспорядке ботинки и сглатываю.
Вот тут – да. Вот тут, блять, страшно.
Но я же готов, правда? Кто я там сейчас? Люда? Люся? Лена?
Кто я там сейчас? Без сисек, угловатый и страшный, как чума египетская, в образе девчонки. Но ты же спрашивал! Ты хотел знать на что!
В квартире, к счастью, царит полный мрак и прилично надымлено. Но дым не противный сигаретный, а пахнет вишней или чем-то близким к ней.
Кальян вроде же, да?
Стаскивает с меня расстегнутый пуховик, терпеливо ждет, пока расшнуруюсь, и, взяв за локоть, тащит в комнату.
Кальян…
И я, уже было готовый зажмуриться и сбежать в ванную, чтобы засесть там предположительно до навсегда, выдыхаю.
Хотя бы потому, что всем присутствующим откровенно срать и на меня, и на то, как я выгляжу.
Два невнятного вида чувака азартно рубятся в «Мортал Комбат» и ни один из них даже не поворачивает головы.
Пара бутылок пива, ноут около дивана, крайне недовольный чужим присутствием рыжий монстр…
– Эй, черти, это… – начинает было мой почти официальный парень, но его тут же прерывают совершенно пустым и безразличным «ага». И все! Никаких тебе вопросов, ни единого взгляда! Ни-че-го! Чувствую себя так, словно меня только что круто на… бманули. Или даже не так. Раздели, поставили и не трахнули.
Утягивает за собой на диван, усаживает рядом, и я едва не сажусь как привык, поджав под себя ногу. Одернувшись, свожу коленки и скрещиваю руки на груди. На груди, которую можно использовать вместо бильярдного стола, к слову.
Смотрю на него так, как будто бы он мою почку продал, и получаю в ответ только такой же, как и на кухне, ехидный взгляд.
Вот же сучара, а.
– Ну? Как твое ничего? Соскучилась? – улыбается, а мне ему в зубы дать хочется. Первое удивление прошло, и сидит теперь, наслаждается вовсю. Глядит на меня, не отрываясь, и я даже начинаю краснеть в какой-то момент. Тупо чувствуя, как вспыхивают сначала щеки, а после и все остальное. Кажется, даже за ушами печет.
Желаю ему одними губами, без голоса, окурком подавиться и тут же вздрагиваю от неожиданности. Его чудовище, то самое, которое смотрело на меня как на содержимое своего лотка, вдруг спрыгнуло с подлокотника и забралось на колени. Теперь же с важным видом топчется и то и дело щекочет мое лицо своим пушистым хвостом.
Усаживается и бьет меня лапой по руке, когда пытаюсь осторожно погладить.
– Пальцы убери – укусит, – советует не менее озадаченный хозяин кота и тут же сам отводит мою руку. Подвигается ближе, коленом касается моего и по новой принимается изучать мои пальцы. Запекшуюся кровь около ногтевого ложа и неаккуратно обрезанную кутикулу, и будь я проклят, если не заставлю себя забыть, что это. – Больно было?
– Уж не больнее, чем в задницу еб… – Вспоминаю, что мы не одни, аккурат в момент, когда почти тишину нарушает недружный взрыв хохота.
Закусываю язык, несмотря на то что уже явно поздно, и гребаное ехидство проглатываю вместе с лезущей во все стороны кошачьей шерстью.
– А прикольная у тебя пассия. Где взял? – совершенно не отвлекаясь от экрана, спрашивает тот, что ближе к дивану, и я мысленно про себя называю его бритоголовым. Имен же мне никто не потрудился назвать.
Отмалчиваюсь, взглядом буравя явно большего, чем я еще вчера думал, придурка напротив, а он все никак не отпустит мою руку. Вертит ее и так и этак, то и дело сжимая пальцы. Понравилось ему, что ли?
– Да тут, неподалеку. Учится еще.
– А… Все старыми тропами ходишь? Посадят когда-нибудь.
– В этот раз мне ничего не грозит.
Вспоминаю его вопрос о возрасте и кошусь на кошачье ухо. Замечает это и с усмешкой добавляет:
– Ну, почти.
Совершенно безличный кивок в ответ – и снова тишина. Второй парень с джойстиком вообще никаких признаков жизни не подает, разве что только пальцы его движутся как-то слишком быстро. По уши в игре.
«Господин» наклоняется вниз, ставит бук на свои колени, утыкается в него минуты на две и включает музыку. Достаточно громко, чтобы просто для фона.
Потеряв всякий интерес, отставляет в сторону. Краем глаза успеваю заметить значок ВК и кучу непрочитанных сообщений.
И мое, наверное, потерялось в числе прочих. И как раз в этот момент в коридоре, в кармане куртки, оживает телефон. Одинокий звуковой сигнал извещает о новой смс-ке или одном из оживших мессенджеров.
– Посмотришь? – тут же предлагает мне этот на «В», имя которого нельзя называть, и я только отрицательно мотаю головой. Рот больше открывать не хочется вовсе.
Ну его, помолчу лучше. Да и голос у меня далеко не самый мелодичный – странно, но только сейчас об этом подумал.
– Пить будешь?
Демонстративно закатываю глаза и качаю головой снова. Ага. Да. Только нажраться мне не хватало. Залить чужое платье, смазать все это дерьмо на лице. Начать на него орать или обижаться. Не, спасибо. Бросит еще… до того, как мы начнем нормально встречаться.
– Ну тогда, может, хоть чайник себе поставишь?
Вот тут киваю и с готовностью вскакиваю на ноги, едва не запутавшись в непривычно узком платье. Нет, для девчонок, может, оно нормальное, а для меня, привыкшего к широкому шагу и джинсам, просто кошмар.
Да еще и эти ужасные колготки. Ужасные, ужасные, ужасные.
Вообще тихо тут у них. Я, признаться, ожидал чего-то более… трешового? А у них реально скучные взрослые посиделки с приставкой и всего шестью бутылками пива на троих.
Или им просто встретиться и помолчать хочется?
Сворачиваю в коридор, весь в своих мыслях и кошачьей шерсти, и до кухонной распахнутой двери не дохожу каких-то полметра.
Перехватывают за запястье, тащат назад, но не в комнату, а к входной двери.
– Эй…
Приставляет палец к моим губам и тут же, воровато улыбнувшись, обхватывает мое лицо второй ладонью. Прижимает ее к линии челюсти и большим пальцем проводит по щеке. Быстро, смазанно, украдкой.
Наступает еще, не глядя распинывая чужую обувь. Вжимает спиной в деревянную облицовку, едва не насадив боком на торчащий в замке ключ, и наклоняется.