- Это не дырки, а алхимические блики. На жаргоне − "ожоги". Если вы так любите дешевые проявители, то берите хотя бы "Клатч" − его лучше очищают. И всегда подогревайте смесь до нужной температуры: ее указывают на бутылках.
- А почему все зеленое?
- Потому что такие кассеты нужно проявлять при красной лампе... Вот, тут же написано черным по белому: "ИО(К)-2Т". Искусственное освещение, красная лампа, второй тип. А если стоит "У" то это универсальные: можно вообще на солнце проявлять.
- Молодежь... − вздохнул следователь. − В такие моменты особенно сильно чувствуешь свой возраст... Ну а почему тут вот это... вроде как черный песок?
Смайл вздохнул, достал из кармана портсигар и зажигалку, откопал среди бумажных завалов пепельницу, и, присев на край стола, закурил.
- Тут, вообще-то, нельзя... − начал Фигаро.
- Бросьте, мне можно... И если нельзя, то почему в пепельнице столько окурков?
- Ну-у-у...
- И хватит про свой возраст. Я ненамного моложе вас... Так вот: в некоторых фотокассетах вместо серебра используются заклятья...
- Знаю.
- Отлично. Если кассета чисто алхимическая, то в местах резких контрастных переходов на снимках будут видны черные точки сернистого серебра − вот как здесь. А если кассета зачарована, то там будет градиент − вот как тут. Видите, вроде как теневая "лесенка"? Некоторые фотохудожники, кстати, любят именно зачарованные кассеты, говорят что снимки выходят более естественными. Почитайте "Фотографическую переписку", там настоящие баталии по этому поводу... Хотя, конечно, правильным считается использование исключительно алхимических реактивов. Поэтому некоторые фотомашины, например наш "Винтаж" или немецкий "Штайлер" вообще не предназначены для зачарованных кассет... У вас еще есть вопросы?
- А?.. Да, есть парочка. Я вас не утомил?
- Ну что вы! − Смайл засмеялся. − На эту тему я могу говорить часами... Не переживайте Фигаро, мы еще сделаем из вас настоящего фотохудожника!
- Да я, вообще-то... А вот скажите: почему тут все такое... м-м-м... расплывчатое? Башня ратуши, вроде, ничего получилась, а вот люди как простыни.
- Это зависит от выдержки. Вот смотрите: видите этот рычажок с циферками? Тут-то она, родимая, и выставляется... Хм, однако, не такой уж и плохой этот ваш "Флер": выдержка до один-шестьдесят включительно... В общем, если коротко: выдержка определяет время, в течении которого свет попадает на открытую фотокассету. Раньше на кассетах делали такие специальные шторки на пружине, а сейчас они стоят за объективом. Если шторка открыта долго, то движущиеся предметы получатся размытыми, потому что свет отраженный от них ляжет вдоль всей светочувствительной поверхности кассеты... Ну, знаете, если быстро махать факелом, то он станет похожим на огненную черту? Вот так и здесь, тот же, примерно, принцип.
- А если сделать эту вашу выдержку очень короткой? Снимок получится четче?
- Правильно. Но будет очень темным. Хотя это, конечно, зависит от освещенности.
- Ого! Занятно! А вот эти буковки на картонке? На обратной стороне снимка? Это проставляет сама фотомашина?
- Да. Там есть такой игольчатый валик, он-то их и ставит. Это нужно для профессиональных фотохудожников − очень удобно корректировать настройки если снимаешь тот же самый ракурс.
- А что они означают?
- Первые три цифры это режим в котором был сделан снимок. Три нуля − вот как у вас на этой фотографии − это минимальная выдержка, превосходная освещенность и максимальная дальность. Потом идут еще три цифры: марка фотомашины в международном каталоге. Кустарные машинки ее никогда не ставят: за подделку номера марки − сумасшедший штраф. И последние две: тип используемой кассеты: ноль-один − зачарованная кассета, десять − зачарованная высокого качества, один-один − чистая алхимическая кассета стандартного образца... Видите, вот тут на кассетах такие зубчики? Они попадают в пазы над валиком и он проворачивается на нужный оборот...
Фигаро молча кивал и что-то неустанно строчил в своем блокнотике. Закончив он благодарно взглянул на жандарма и сердечно пожал ему руку.
- Смайл, вы меня спасаете. В этих журналах все такое... непонятное.
- А вы не с них начинайте, − посоветовал Смайл. − Прочтите для начала "Начинающему фотохудожнику" Штульфа или "Азбуку света" Винзеля. Я сам так начинал... Но я одного не пойму: неужели вы пригласили меня сюда поговорить в ваших успехах на ниве фотографии?
- Ну что вы! − следователь достал трубку и кисет. − Конечно нет. Хотя вы мне здорово помогли... У меня будет еще одна просьба...
- Опять?! − Смайл схватился за голову. − Вам мало этой комедии с охраной чертежей, которую я вчера устроил?!. Кстати, я хорошо сыграл, как вы думаете?
- Отлично, просто отлично, − заверил Фигаро. − Вы просто настоящий театрал. Не факт, конечно, что нас подслушивали, но такую возможность никогда нельзя полностью отбрасывать... Но то о чем я вас попрошу не займет много времени и не требует вашего личного участия... Ну, почти не требует.
Смайл закрыл глаза. На его лице проступило выражение глубокого страдания. Почти как при зубной боли.
- Чего вы хотите? − простонал он.
- О, сущие пустяки! Я хочу чтобы завтра вы явились на Пружинную и сделали публичное заявление. Суть такова: вам срочно необходимо проверить личные дела всех работников фабрики на должности не ниже старших мастеров. Никаких объяснений вы давать не намерены, дабы не нарушать секретность дела. Всем работникам фабрики запрещено покидать город до окончания расследования.
Смайл закрыл лицо руками и выглянул в щелочку между разведенными пальцами.
- Что-то еще?
- Да, кое-что. Около половины пятого вечера вы вызовите двух крепких жандармов из управы. Постарайтесь, чтобы они были одеты в штатское, но выглядели при этом как жутко официальные господа. Заявите − опять-таки публично − что вы конфискуете одно из личных дел до особого распоряжения а архив бюро по кадрам опечатываете, как минимум, до завтрашнего вечера. Возьмите с собой папку − любую папку − и унесите, но обязательно так, чтобы не было видно, чье именно это дело.
- Ага. − жандарм глубоко затянулся сигаретой и раздавил окурок в пепельнице. − Я, кажется, понял, чего вы хотите добиться. Вы думаете, что у предполагаемого шпиона и убийцы сдадут нервы и он, запаниковав, наделает глупостей? Бросьте. Если он профессионал, то это будет просто очередной дешевой комедией, а этот ваш шпион посмеется над нами в кулачок.
- Вы правы, Смайл. Но я не закончил. Господин Форинт попросит вас поместить его драгоценные чертежи в хранилище управы на время расследования. А вы откажетесь. Сперва. А потом попросите пару дней на получение разрешения от начальства.
...Кабинет Франсуа Форинта, ответственного директора и совладельца тудымской Пружинной фабрики располагался на пятом этаже административного корпуса номер два и одной из своих стен выходил прямо в цех окончательной сборки. Эта стена представляла собой сплошное стекло − Форинт в редкие свободные минуты страсть как любил наблюдать за работой отлаженного механизма сборочного цеха. Это успокаивало его нервы. Из тех же соображений на стекло было наложено заклятье полной звукоизоляции с пожизненной гарантией. Это, правда, не особо помогало: звуки прекрасно проникали в кабинет через камень стен и железную арматуру, но фабрикант не жаловался, похоже, воспринимая фабричный шум примерно так же, как механик воспринимает грохот парового двигателя: шумит − значит работает, значит, все хорошо.
Впрочем, сейчас, в самый глухой час ночи, когда пульс Пружинной замедлялся до едва слышного биения горячего воздуха за отопительными решетками и редких щелчков остывающего металла в цехах, в кабинете было тихо. Тихо и темно; только кое-где на громадах станков чернеющих за стеной-окном тускло мерцали зеленые лампы служебной сигнализации.
По длинному, полному теней коридору ведущему к дверям кабинета директора двигалась темная фигура.
Это был человек в черном плаще, больше, однако, похожем не на монашеские одеяния, а на маскировочные халаты армейской разведки: ткань плотно облегающая руки и ноги, широкий пояс со множеством пристяжных сумочек и высокий капюшон, полностью скрывающий лицо. Следователь ДДД Фигаро мгновенно опознал бы в этом наряде форму королевского спецотряда "Ночные Снайперы" − не хватало только винтовки класса "Осирис" за спиной.
Ковер на полу сам по себе глушил шаги, но человек двигался настолько бесшумно, что впору было заподозрить его в нематериальности: так мог бы двигаться призрак или иллюзия. Ну, или кто-то, кому хватило денег на персональный колдовской глушитель звука.
Фигура в плаще остановилась перед дверью директорского кабинета и некоторое время стояла неподвижно. Затем таинственный ночной посетитель положил руку в перчатке на дверную ручку и нажал на ее позолоченный рычаг отлитый в виде львиной лапы.
Ничего не произошло − дверь была заперта. Человек тихонько вздохнул и достал из внутреннего кармана длинный зеленый стержень, похожий на карандаш-переросток, которым затем слегка коснулся замка.
Что-то сухо щелкнуло; стержень заискрил и сменил цвет на красный. Человек в плаще чертыхнулся и спрятал странное приспособление в карман, достав вместо него похожий стержень, только потоньше, цвета графита, который сунул прямо в замок.
Раздалось шипение и замок мгновенно раскалился добела, а затем с печальным хрустом вывалился внутрь кабинета, оставив после себя огромную дыру в окованной железом двери. Запахло паленым ворсом. Ночной взломщик толкнул дверь − та даже не скрипнула − и вошел в кабинет.
Человек в плаще аккуратно прикрыл за собой дверь, потушил каблуком сапога тлеющий ковер, обогнул огромный стол для заседаний, попутно подвинув на место одно из кожаных кресел на колесиках, и, подойдя к висящему на стене портрету с которого хмуро взирал увешанный медалями господин с внушительным животом и обвислыми щеками, резким жестом толкнул позолоченную раму. Зашуршали по скрытым направляющим невидимые ролики и портрет, словно дверца шкафа, отъехал в сторону, открывая взору черный квадрат стенного сейфа.
Здесь, у дальней стены, было довольно светло: одинокая лампа в цеху посылала в кабинет тусклый электрический луч. Ночной посетитель провел пальцем по поворотному механизму замка, похожему на водяной вентиль, чуть слышно усмехнулся и принялся уверенно вращать пальцем кодовый диск. Вж-ж-жж! Пауза. Вж-ж! Пауза. Когда механизм прожужжал восьмой раз замок щелкнул и освободил стопорный шпенек. Человек в плаще крутанул ручку и, открыв массивную дверцу сейфа, достал из его недр длинный черный тубус.
В этот момент под потолком вспыхнул свет.
Человек в плаще резко обернулся.
У стенного выключателя стоял низенький человечек лет пятидесяти, одетый в черное зимнее пальто. На его голове красовался потертый котелок горчичного цвета, лихо заломленный за ухо, а на полу, у ног обутых в тяжелые коричневые ботинки, стоял саквояж, похоже, побывавший под колесами паровоза. Человечек усмехнулся и помахал ручкой.
Человек в плаще (теперь стало видно что его тело покрывает легкая черная дымка явно колдовского происхождения, полностью скрывавшая лицо и смазывающая контуры тела) молниеносным жестом схватил свободной рукой неприметный амулет болтавшийся на шейной цепочке и... исчез. Вот он только что стоял возле открытого сейфа а в следующий миг темная фигура с тубусом в руке словно растворилась в воздухе, оставив после себя только облачко дыма с сильным запахом озона. Раздался топот невидимых ног, дверь кабинета распахнулась сама собой а в следующий миг...
- Флафф! Куда вы так спешите?
Тишина. Одна длилась долго, очень долго, а затем человек в плаще материализовался в дверном проеме. Что-то щелкнуло и черный флер, скрывающий его фигуру без следа растаял в воздухе. Ночной взломщик откинул капюшон на спину и обернулся.
- Добрый вечер, Фигаро.
- Добрый вечер, господин Флафф. Или точнее сказать, ночь − первый час на дворе.
Представитель следственного комитета при патентном бюро Серафим Флафф улыбнулся и, сделав шуточный реверанс, подошел к столу для заседаний, где уселся в одно из кресел, положив ноги на стол. Тубус, только что украденный им из сейфа, Флафф по-прежнему держал в руках, перебрасывая его из ладони в ладонь, точно горячую картофелину.
Старший следователь Департамента Друг Дел Александр Фигаро подхватил свой любимый саквояж и сел в кресло напротив Флаффа. Пружины кресла негодующе взвизгнули − несмотря на свой рост весил следователь немало.
Некоторое время они молча рассматривали друг друга: Фигаро задумчиво-иронично, а Флафф слегка улыбаясь кончиками губ. Больше всего следователя нервировало выражение лица Флаффа − на нем решительно ничего нельзя было прочесть. Это было лицо профессионального игрока в покер.
Наконец Флафф сказал:
- Ладно, Фигаро, рассказывайте как вы меня вычислили.
- Ну, − хмыкнул следователь, − мне, можно сказать, помогла ловкость рук и старые связи... А все-таки хорошо, что я получил доказательства раньше, чем вы влезли в этот сейф. Я так и знал, что у вас будет что-то вроде невидимости... Черт, да у вас с собой мог оказаться персональный блиц-заряд! Увидеть как вы растворяетесь в воздухе перед толпой вооруженных жандармов так и не показав лица − ох и идиотом же я тогда бы выглядел!
- Это точно. − Флафф хохотнул. − Но вы не ответили на мой вопрос. Как вы выяснили что именно я таскаю эти чертовы бумаги?
- А я бы до сих пор это выяснял, если бы вы не попытались направить меня на поиски несуществующей секты подсунув поддельные фотографии.
- А с чего вы решили что они поддельные? − Брови Флаффа полезли на лоб. −А, так вот оно что! Это вы их стырили... А я все думал − и куда это я мог их засунуть?
- Я. А вы и не заметили! − похвастался следователь. − Я показал ваши снимки с "сектантами" одному... специалисту с фабрики. И он объяснил, что на них нет ничего криминального. Так, обычные моменты из жизни Пружинной. Странными были только символ на агрегате и эфирный вихрь.
- О! А вам не приходило в голову что они могли отпечататься на колдовских кассетах? А, точно − вы же не специалист...
- Я − нет. Зато, как оказалось, эта фототехника за последнее время стала просто-таки повальным увлечением и теперь специалистов по ней можно найти чуть ли не за каждым углом. А уж сколько книг и журналов понаписали − за всю жизнь не прочесть!.. Так вот, Флафф, ваша фотомашина вообще не предназначена для съемки на колдовские кассеты. Если такую кассету вставить в ваш "Пентаграмм" то задняя крышка просто не закроется. Там есть такая иголочка...
- Да знаю я. Но вот вы, похоже, не знаете, что машинка легко переделывается под любые кассеты обыкновенной отверткой.
- ...что автоматически снимает ее с пожизненной гарантии. Нет, Флафф, не стали бы вы ковырять свой дорогущий "Пентаграмм" всякими отвертками. Но дело не в этом. Вот, взгляните. − На стол полетел снимок где над пылающей жаровней закручивалась светящаяся спираль. При такой выдержке все движущиеся предметы размыты, а эфирный вихрь − самая быстрая штука на снимке! − кажется неподвижным. А уж какая невероятная четкость!
- М-да, − Флафф вздохнул, − об этом я как-то не подумал.
- ...а для правки снимка вы использовали специальную пасту для ретуши − про нее я сам в журнале вычитал. Она просачивается под защитную поверхность. Аккуратно так рисовали − точечка к точечке − загляденье! Только вот эта паста под красной лампой флюоресцирует.
- Неплохо. − Флафф кивнул. − Признаться, я сам виноват: не ожидал такой прыти от провинциального следователя, привыкшего гонятся за приведениями. Привык, понимаете ли, иметь дело с местной жандармерией и расслабился. Я потому-то и принял весь этот спектакль с жандармом и "перепрятыванием чертежей" за чистую монету − ну не мог я поверить в то, что это все чья-то придумка... Но вы не договариваете, Фигаро. Сами по себе поддельные фотографии − никакое не доказательство. Ну подсунул я их вам − что с того? Это не делает меня преступником.