Я иду мимо Лиз по коридору к лестнице. На ее голове МакНимб, он сияет, как маленькое солнце.
– Как она? – спрашиваю я.
Лиз пожимает плечами.
– Понятия не имею. Сейчас не моя очередь проверять ее, и я не собираюсь лишний раз спускаться туда.
Я прохожу мимо Барб и Джо и не спрашиваю их ни о чем. Большинство ши-видящих думают так же, как Лиз. Они не хотят, чтобы Мак была здесь, им всем наплевать на нее. Внизу нет электричества. Как в средневековые времена. На стенах горят факелы. Ну, вы себе можете это представить.
Я бы сильно переживала из-за Мак, если бы не рассовала около пятидесяти светодиодов в ее камере и не следила бы за батарейками.
– Я не знаю, почему ты беспокоишься, – бросает через плечо Джо. – Она наполнила Сферу Тенями. Она флиртовала с принцем Видимых. Она сама напросилась. Люди не путаются с эльфами. Это – главное наше правило. Наши расы должны существовать отдельно друг от друга. Она получила то, что заслужила.
Моя кровь кипит. Я собиралась уже скрыться за дверью, ведущей в подземелье, но неожиданно прижала Джо к стенке, так что если бы не передние фонари наших МакНимбов, мы точно прижались бы носами друг к другу. У нее тот самый взгляд. Боится меня.
– Вот так, – говорю я холодно. – Боишься? Правильно делаешь. Потому что если что-то случится с Мак, ты будешь первой, кого я стану искать.
Она изо всех сил оттолкнула меня.
– Ровена забрала твой чудесный меч. Без этого меча ты совсем не такая уж страшная, Дэниэль.
Она издевается надо мной?
– Дэни. Я ненавижу это бабское имя, – я опять прижимаю ее к стене.
И не могу поверить, черт возьми: она отталкивает меня снова. Все еще напугана, но принимает вызов.
– Ты, может быть, быстрее и сильнее, детка, но если мы соберемся вместе, у нас хватит сил надрать тебе задницу, и мы уже начинаем очень хотеть этого. Ты заботишься о предательнице и становишься похожей на нее.
Я смотрю на Барб, которая пожимает плечами, как будто хочет сказать: «Извини, но я ее поддерживаю».
Сборище кретинок. Я несусь прочь, не оборачиваясь. Они не стоят того, чтобы тратить на них время. Я нужна Мак.
Первое ощущение, что что-то не так, настигает меня, когда я открываю дверь в подвал и оказываюсь в полной темноте. Я стою как дура в течение секунды. Факелы не могли погаснуть все сразу. Я не чувствую присутствия эльфов, хотя даже у самой слабой ши-видящей диапазон чувствительности может покрыть все аббатство.
Ни один Эльф не смог бы пройти мимо нас и погасить факелы. А это значит, что кто-то среди нас желает Мак смерти, и это самая настоящая попытка убить ее. И этот кто-то рассчитывает выйти сухим из воды.
Я включаю все свои лампы, вхожу в режим суперскорости, и бинго – я в ее камере.
Все еще хуже, чем я думала.
С тех пор как мы принесли ведра краски вниз, мы так и не нашли времени, чтобы убрать неиспользованные остатки, и теперь кто-то расплескал черную краску по всему полу и по стенам снаружи камеры Мак, уничтожив защитные руны.
Я дотронулась до следов краски носком сандалеты. Она влажная, совсем свежая.
Я нахмурилась. Какая-то бессмыслица. С потухшими факелами Тени, конечно, могли добраться сюда. С уничтоженной защитой они могли даже войти в келью, если бы не было пятидесяти огней, горящих внутри, но они есть. Так в чем же дело? Зачем совершать такое бессмысленное покушение, у которого нет ни шанса на успех?
– Вот дерьмо! – неожиданно до меня доходит. Это сделано явно не для Теней, а чего-то, что больше и круче и что не боится света.
Этого не может быть. Среди нас нет никого, кто был бы способен так предать нас.
Я размышляю над фактами. Разум советует мне: притормози, Дэни. Будь хитрее.
Мне не хочется оставлять Мак, но я не могу защищать ее без оружия! Все еще не чувствую присутствия эльфов. Это займет не больше сорока пяти секунд. Я должна рискнуть.
Стоп-кадр!
Двигаться так, как я, – круто. Это как быть невидимкой. Некоторые говорят, что чувствуют только дуновение ветра, которое разметает их волосы, когда я проношусь мимо. Я все еще изучаю свои возможности. Мне больше нравится бегать на улице, потому что там меньше шансов врезаться во что-нибудь. Мне не нужны синяки.
Когда я так двигаюсь, люди даже не видят меня. Разве человек может дотронуться до меня, когда я в режиме стоп-кадра? Конечно, нет.
В таком состоянии я воспринимаю то, что происходит вокруг меня, кое-что слышу, но в основном все это превращается в одно расплывчатое пятно движений и шума.
Я едва не выпрыгнула из кожи, услышав эти звуки – мужские голоса. Сердитые. Жесткие. Вообще-то всем мужикам в аббатство вход заказан.
Так всегда было. Никаких исключений. Мы все чуть не померли, когда Мак притащила сюда В’лейна.
Но они здесь. И они направляются в мою сторону. Их чертова куча!
Выстрелы! Твою мать! Какой идиот использует пушки в этой войне? И кого можно убить выстрелом? Ах, да, ясное дело – нас. Но почему?
Они прямо передо мной, двигаются быстрее, чем можно было ожидать…
УХОДИ! УХОДИ! УХОДИ!
Я взываю к каждой капле скорости и проворства, которые у меня есть, потому что происходит что-то чертовски странное, что-то происходит в моем пространстве, и у меня почти нет времени, чтобы избежать этого. Внезапно меня хватают за локти прямо в воздухе и с такой силой прижимают к полу, что я могу только скрежетать зубами от злости.
Поймали.
Меня!
Схватили, несмотря на суперскорость. Заставили остановиться.
Я не могу вырваться.
Я визжу.
– Дэни, – произносит мужчина.
Моя челюсть отвисла. Мак никогда не рассказывала мне, как он выглядит. Я не могу поверить, что Мак никогда не рассказывала мне о том, как он выглядит. Я не могу оторвать от него взгляд.
– Бэрронс?
Я выдохнула. Это должен быть он. Это не может быть никто другой. Так вот, с кем она жила день за днем? Как она выдерживала это? Как она могла ему хоть в чем-то отказывать? Откуда он знает, кто я? Мак говорила ему обо мне? Я надеюсь, что она рассказала ему, какая я потрясная! Я вот-вот умру от смущения. Мой голос похож на мышиный писк. Он занимает слишком много места. Он выдернул меня прямо из воздуха!
Я рывком отползаю назад. У меня такое чувство, что он позволяет мне это сделать. Меня это сильно напрягает.
Я смотрю мимо него и едва не визжу снова.
Восемь мужчин стоят за его спиной, образуя букву V, увешанные оружием с головы до ног, с какими-то пушками наперевес, они были похожи на «Узи». Здоровенные мужики. Некоторые из них больше похожи на животных, чем на людей. Один из них как сама смерть: белые волосы, бледная кожа и горящие темные глаза, которые неусыпно и настороженно наблюдают за всем вокруг. Эти глаза останавливаются на мне. Я съеживаюсь. Все эти чуваки двигаются изящно и причудливо. Высокомерные, как эльфы, но они не эльфы. Ши-видящие прилипают к стенам, стараясь не привлекать к себе внимание. Насколько я вижу, пока все живы. Я подумала, что выстрелы, которые я слышала, были предупредительными, в воздух. Надеюсь, что это так. Они излучают свирепую энергию.
Кем бы там ни был Бэрронс – ни за одно из своих предположений я не готова отдать руку на отсечение, но все равно ощущаю чертову исходящую от него примитивную мощь – эти чуваки были такими же.
От вида этой компашки в зале аббатства даже мне хочется побыстрее слинять отсюда.
Один из мужчин держит нож возле горла Ро.
Я должна подбежать и спасти ее. Она – наша Грандмистрис. Наш главный приоритет. Фишка в том, что я не уверена, что смогу проскользнуть мимо Бэрронса.
– Вон из моего аббатства! – кричит Ро.
– Где Мак? – мягко спрашивает БэрFронс, заставляя меня снова посмотреть на него. Мягкость в его голосе, словно хирургический скальпель, который режет самое чувствительное место. – Эта сука причинила ей вред?
Если бы взгляды могли убивать! Когда-нибудь кто-нибудь будет смотреть так из-за меня. Я не собираюсь посвящать его в свои мысли о том, что Ро была готова дать Мак умереть.
– Нет. С ней все в порядке, – объясняю я. – Ну, я имею в виду, с ней все так же, как в тот день, когда я принесла ее сюда.
Он бросает на меня взгляд и снова повторяет:
– Где?
Простая истина дошла до меня вместе с погасшими факелами и разлитой краской. Я не могу заботиться о Мак в одиночку. Даже я должна иногда спать. За исключением Кануна Дня Всех Святых, Бэрронс заботился о ее безопасности.
И, тем не менее, ни один человек не способен поймать меня в воздухе. Кто он? Я не знаю, насколько Мак доверяет ему.
– Обещай, что не навредишь Ро, – говорю я. – Она нам нужна.
Что-то дикое, яростное промелькнуло в его глазах.
– Я решу это, когда увижу Мак.
Внезапно я тоже чувствую ярость.
– А где, твою мать, был ты, когда она нуждалась в тебе? – рычу я. – Я была там.
Не говоря ни слова, я перехожу в режим стоп-кадра.
Есть только две вещи, которым я доверяю в этих стенах: я и мой меч. Если мои инстинкты верны – а они еще ни разу не подводили меня – Бэрронс зашел не просто проведать Мак.
Я перебью их всех. Позволю древнему, расчетливому ши-видящему месту в моей голове вести меня. Я становлюсь мощью, силой, скоростью, свободой!
Дверь кабинета Ро разлетается в щепки. Теперь меч снова со мной.
Я в камере Мак, стою над ней. Она заворочалась, почувствовав жар моего тела. Она цепляется за мою ногу. Трется об меня. Стонет. Я делаю вид, что все в порядке. Прямо сейчас она ничего не может с собой поделать.
Я не смотрю прямо на нее. С того самого момента, как притащила ее сюда. Я мало что знаю о сексе, но точно знаю: то, что случилось с Мак, вряд ли является способом узнать о нем побольше. Я провела небольшое исследование. Это беспокоит меня. Нет ни одного известного случая, чтобы женщина, ставшая При-йей, потом стала прежней. Ни одного. Они становятся бессмысленными животными и делают то, что им говорят, пока не умирают. И все эти случаи рассказывают о тех, кого превращали в При-йю Видимые. И никогда не было никого, превращенного Невидимыми, а Мак получила тройную дозу от трех самых могущественных из них! Но Мак – крепкий орешек. Она выкарабкается так или иначе. Она должна это сделать. Она нужна нам.
Сюда перемещается эльф!
«Хочусексадосмерти» взрывает меня изнутри. В моем словаре нет слова «сомнение»! Я протыкаю мечом его кишки. Он смотрит вниз. Он ошеломлен, не может поверить в происходящее. Мы смотрим друг на друга. Невыносимое совершенство. Мои щеки стали мокрыми, как в тот раз, когда я смотрела на принца, и мне не нужно вытирать их, чтобы знать, что это – кровь. Если один только взгляд заставляет мои глаза кровоточить, как Мак пережила, когда трое из них прикасались к ней? Делали с ней все эти штуки? Даже смертельно раненный, он поставил меня на колени. Я хочу позволить ему делать с собой все, что он хочет. Я хочу поклоняться ему. Хочу называть его Хозяином. Ро говорит, что они вроде как Четыре Всадника Апокалипсиса, так кого из них проткнул мой меч? Смерть, Мор, Голод или Война? Чуваки, какая добыча! Я бы похлопала себя по спине, если бы мне не приходилось всеми силами бороться за то, чтобы не вытащить меч из него и не проткнуть им саму себя. Он играет со мной в свои гребаные игры. Пытается забрать меня с собой. Его переливающиеся глаза горят, и я уверена, что это его предсмертная попытка испепелить меня. Мы оба падаем на колени: он – потому что мертв, а я – черт возьми, стыдно-то как! – потому что, кажется, убивая принца Невидимых, я только что испытала свой первый оргазм. Это неправильно. Я ненавижу это. Я ненавижу то, что он заставил меня испытать это сейчас. Я думала, что это должно случиться по-другому.
Теперь в камере Бэрронс.
В тот же миг другой принц Невидимых оказывается позади меня. Он настолько силен, что мои чувства ши-видящей напрягаются до пределов прежде, чем он успевает появиться. Я поворачиваюсь, делаю выпад, но не успеваю проткнуть его, потому что ублюдок бросает один взгляд за моюспину и исчезает.
Я поняла. Я не дура. Его больше испугал Бэрронс, чем мой меч.
Я разворачиваюсь к нему лицом, чтобы потребовать ответы, потому что я не позволю ему забрать Мак, пока он кое-что не объяснит мне, но выражение его глаз заставляет меня заткнуться.
Уходи, Дэни, говорит его взгляд. Ты не ребенок, говорят его глаза. Ты – воин, и до чертиков хороший воин. Он окидывает меня взглядом, сверху донизу, я будто вижу саму себя в отражении его черных блестящих глаз. Я, черт возьми, единственная женщина на земле! Бэрронс видит меня. Он действительно меня видит!
Он поднимает Мак и отворачивается. Я мечтательно вздыхаю.
Однажды я отдам Бэрронсу свою девственность.
Глава 3
Я жар.
Я жажда.
Я боль.
Я больше, чем боль. Я агония. Я другая сторона смерти, которой отказали в милосердии эту смерть принять. Я жизнь, которой никогда не должно было быть.
Кожа – это все, что я есть. Кожа, которая живет, испытывает голод, болит, которая нуждается в прикосновениях, чтобы продолжать жить. Я извиваюсь снова и снова, но этого мало. От этого боль еще хуже. Моя кожа в огне, ее срезают тысячи раскаленных лезвий.
Я лежу на холодном каменном полу этой клетки столько, сколько себя помню. Я никогда ничего не знала, кроме этого холодного каменного пола. Я полая. Бесплодная. Пустая. Я не знаю, зачем продолжаю существовать.
Постойте! В моей статике что-то есть? Изменение?
Я поднимаю голову.
Здесь что-то еще, что-то не-пустое!
Я ползу к нему, умоляю прекратить мою агонию.
Не-пустое пытается что-то засунуть мне в рот и заставить меня жевать. Я отворачиваюсь. Сопротивляюсь. Это не то, чего я хочу. Потрогай меня. Сейчас!
Оно не трогает меня. Уходит. Иногда возвращается и пытается снова.
Время не имеет значения.
Я просто есть.
Одинокая. Потерянная. Я всегда была одинокой. Не было никогда и ничего, кроме холода и боли. Я трогаю себя. Я хочу. Хочу.
Не-пустое приходит и подходит ко мне. Кладет что-то с плохим запахом и вкусом мне в рот. Я выплевываю. Это не то, что мне нужно.
Я плаваю в своей статике и боли.
Погодите! Что это? Опять изменение? Я знаю что-то еще, кроме агонии?
Да! Я знаю это! Здесь Тот, Кто Создал Меня! Пришел мой принц. Вот он – конец моих страданий.
Подождите! Что это делает не-пустое?
Мой принц… нет, нет, нет!
Я кричу. Колочу кулаками не-пустое. Не-пустое причиняет боль моему хозяину чем-то длинным и блестящим. Он перестает существовать! Умоляю, возьми меня с собой! Я этого не вынесу. Я – боль! Я – боль!
Не-пустое падает на колени возле меня. Трогает мои волосы.
Моего принца нет.
Из-за не-пустого он перестал существовать!
Я проваливаюсь в пустоту. Я горе. Я отчаяние. Я скорбь. Я – скала изо льда, из которого пришли мои хозяева.
Опять изменение?
Пришел другой Тот, Кто Создал Меня? Неужели после всего этого я буду спасена? И руки моего хозяина даруют мне милосердие?
Нет, нет, нет! Он тоже уходит. За что меня мучают?
Я агония. Меня бросили. Меня наказывают, и я не знаю, за что.
Но подождите…
Надо мной кто-то склоняется. Он темный и могущественный. Возбуждающий. Он – вожделение. Он не один из моих принцев, но мое тело выгибается в истоме. Да, да, да, ты – то, что мне нужно!
Он трогает меня. Я горю! Плачу от облегчения. Он обнимает меня, прижимает к своей коже. Мы оба горим. Он говорит, но я не понимаю его языка. Я за пределами слов. Только кожа, только плоть, только жажда.
Я животное. Я бессовестно, бездумно хочу его.
И мне дали самый желанный подарок – наверное, мои хозяева мной довольны.
Его язык – пустые звуки для моих ушей, но плоть узнает его.
Создание, которое держит меня, не только утолит мою боль. Оно заполнит собой всю пустоту.
Он тоже животное.
Глава 4
Я жива. О боже, я жива. Никогда еще в своей жизни я не ощущала себя настолько живой. Я сижу, скрестив ноги, обнаженная, вокруг меня скомканные шелковые простыни. Жизнь – чувственный банкет, и я упиваюсь ею. Моя кожа блестит от пота и удовлетворения. Но мне нужно больше. Мой любовник слишком далеко. Он приносит мне пищу. Я не знаю, почему он настаивает. Мне нужно только его тело, его электризующие прикосновения, те примитивные, интимные вещи, что он со мной творит. Его руки на моем теле, его зубы и язык, и в особенности то, тяжелое, у него между ног. Иногда я целую это. Облизываю. Тогда уже он покрывается испариной, излучая голод и напряжение под моими губами. Я удерживаю его бедра и дразню его. Это заставляет меня чувствовать себя могущественной и живой.