- Приберите там в подвале. И сегодня никого к нам не пускать.
Взбежал вверх по лестнице, чувствуя, как закипает в венах кровь от мысли о том, что снова увижу Марианну.
Есть женщины на один раз, и неважно, чем он кончится - её смертью или оргазмом, лишь бы тебе было хорошо. А есть такие, каждая встреча с которыми вызывает не удовлетворение, а болезненное желание новой встречи. И сейчас я стоял перед дверью комнаты, в которой была именно такая женщина. Постучал в неё.
- Невежливо так надолго оставлять гостей одних, Марианна.
***
Я его шаги услышала еще до того, как их действительно стало слышно. Я ждала, что он придет сам. Так правильно дать ему это время прийти в себя, осмотреться в доме... и самому захотеть увидеть меня. Конечно, не потому что хотел именно этого, а, скорее, за очередными ответами, которые я ему обещала. Когда мне будет нечего рассказывать, придет ли он ко мне вот так непринужденно? И снова дикий страх, что я не справлюсь, что он никогда не полюбит меня так, как любил раньше. А мне будет мало всего остального, невероятно мало иметь несчастный клочок земли после того, как имел целую Вселенную.
Поправила юбку и блузку, застегнутую на все пуговицы и при этом подчеркивающую каждый изгиб тела. Я все утро выбирала одежду. Переодеваясь снова и снова. Потому что отчаянно хотелось увидеть мужской блеск в его глазах, и в тот же момент именно сейчас эта реакция была для меня самой ненавистной. Так как не выделяла меня из серой массы всех тех, кто сходил по нему с ума.
Выдохнула и распахнула дверь.
- Доброе утро, Ник. - на секунду перехватило дыхание от его взгляда, от присутствия, от близости и еще одного осознания - ЖИВОЙ! Здесь! Со мной!
Невольно улыбнулась ему, задыхаясь от счастья и сжимая до хруста пальцы, потому что так сильно захотелось обнять его, вот такого слегка заросшего, со взъерошенными волосами, в моей любимой синей рубашке с распахнутым воротом. Подавила порыв чудовищным усилием воли.
- Ты не гость в этом доме и свое одиночество ты мог прервать в любое время, что ты, впрочем, и сделал.
А потом я почувствовала этот запах...запах человеческой крови. Запах женщины и человеческой крови. Опустила взгляд на воротник рубашки, на котором виднелось очень аккуратное маленькое темное пятнышко. Медленно подняла взгляд и посмотрела ему прямо в глаза, чувствуя, как сердце бьется где-то в висках. От понимания и от того, как потянуло обратно в пропасть, окунуло в его прежний мрак. Словно везде внезапно выключился свет, и я стою в кромешной темноте с широко открытыми глазами.
- Я смотрю, ты уже даже позавтракал?
***
Какая всё же она красивая. Дьявол! А я ведь позабыл, насколько она яркая, за эти часы, проведённые с ищейкой. Настолько, что дух захватывает и хочется зажмуриться, чтобы не ослепнуть. Да, девочка, ты всё правильно поняла. Только не до конца, так ведь? И, наверняка, захочешь узнать больше. Если только всё это правда - твоя сказка про нереальную любовь ко мне.
Зашёл в комнату, не дожидаясь приглашения, стиснув ладони в кулаки, когда ненароком коснулся её груди рукой.
- Можно сказать, перекусил на ходу. Правда, это всё же лучше, чем то дерьмо, что предлагали мне. Ты реально питаешься этой гадостью?
***
Я очень медленно выдохнула, стараясь держать себя в руках...Он другой. Не помнит. Не виноват. И тут же ярость как хлыстом по нервам – это ничего не меняет. Его неведение ничего не меняет в глазах тех, кто живёт под одной с нами крышей. Только не здесь. Господи! Только не в нашем доме! И не смогла сдержаться, резко повернулась к нему:
- Ник, я понимаю, что ты не помнишь последние несколько десятков лет, - смотрю прямо в глаза и чувствую, как пересыхает в горле от этого наглого взгляда, и сердце сжимается от гнева, от мысли, что где-то в доме сейчас валяется бездыханный труп одной из прислуги, - но даже, если опустить, что ты привык жить по своим законам...Зачем нарушать наши в собственном доме? Зачем..., - я не могла подобрать нужного слова, а мне хотелось его выпалить..., - зачем разводить грязь там, где ты живешь? Это не трущобы и не подворотни Лондона, это не твое логово, где ты убивал смертных и бессмертных пачками - ЭТО ТВОЙ ДОМ. Люди, которые здесь работают, доверяют нам!
***
- Если это действительно МОЙ дом, - я склонился к ней, усмехнувшись той злости, которой светились ее глаза, - если я действительно хозяин в нём, - смотрит, прищурившись, а мне впиться в её напряжённые губы поцелуем хочется, чтобы не о жалких смертных думала, а о том, что я могу сделать с ней, - значит, здесь должны быть установлены МОИ правила.
Обхватил ладонью её запястье, снова удивившись про себя тому, какая хрупкая у нее рука.
- Значит, я могу есть в своём доме ту еду, которую люблю.
Поднёс её руку к своим губам и царапнул зубами запястье, тихо зарычав от вкуса её кожи.
- Мы хищники, Марианна. К чему это лицемерие в нашем собственном доме?
***
Этот взгляд...как же я ненавижу его сейчас и люблю одновременно. Люблю до какой-то отчаянной одержимости, а у меня в голове те картинки, где он с другими…Снова и снова. Меня лихорадит от приступа панической ревности и одновременно бессильной ярости.
И в то же время от этой унизительной его власти надо мной. Потому что держит за руку, а у меня кожа дымится в месте прикосновения сильных пальцев, а когда поднес мою руку к губам, я в изнеможении закрыла глаза, и перед ними все поплыло, как от наркотического яда. Этот голодный рык, и я полетела в пропасть на такой скорости, что дух захватило.
И тут же распахнула глаза, накрыв его руку своей, судорожно сглотнув, а в горле так же сухо, и, кажется, я смогу дышать, только если жадно найду губами его губы. Смогу дышать только его дыханием. Какая разница, сколько их было там, в его прошлом до меня? Ведь я для него не существовала. Еще сутки назад меня просто не было. Они могли кричать под ним от наслаждения или в агонии ужаса, надрывая горло, но ни одна из них не сможет заглушить беззвучный шепот моего сердца...и он его услышит через все другие голоса, увидит в моих глазах. Должен услышать и увидеть.
- Ты уже установил правила и в этом доме, и в этом городе, и в своем клане. Идем, я хочу показать тебе...Не здесь.
Взяла за руку, выводя из комнаты. В кабинете в папках все бумаги, которые подписаны им лично. Им и предводителями других кланов.
- Я хочу показать тебе, какие правила установил именно ты.
***
Пока шёл за ней, думал о том, почему её реакция на меня вызывает не усмешку, не удовлетворение, не триумф, а одержимое желание большего. Шагнуть еще дальше. Не глядя под ноги - только в её глаза. И по хрен, где мы упадём, только бы вот так же видеть ту же самую одержимость по ту сторону отражения её глаз.
Чёртов Мокану! Что за задачку ты мне подкинул в виде нашей жены?
Чем дольше нахожусь рядом с этой женщиной, тем глубже нырнуть в неё хочется. Так, чтобы с головой. И задыхаться от нехватки воздуха под накатывающими волнами. Никогда море не любил, а сейчас до самого конца хочется. Чтобы дна рукой коснуться мог. И плевать я хотел, сколько толщ воды над головой!
Когда зашли в кабинет, пододвинул ей стул и начал разливать виски по бокалам. Потянулся к портсигару и вздёрнул бровь, заметив её взгляд.
- Закуришь?
***
Усмехнулась, когда предложил закурить, но сигару не взяла.
- Правило номер один - ты не разрешаешь мне курить. - бросила взгляд на бокал, - и пить виски тоже. Поэтому нет. Не закурю. Я уважаю твои правила.
От его удивленного взгляда снова потянуло рассмеяться, но в тот же момент было не до смеха. Словно я рядом с моим Ником и все же с настолько чужим, что от холода стынут пальцы. Я подошла к шкафу и потянулась за папками. Достала одну из них и бросила на стол.
- Здесь свод законов за последние двадцать лет. Самые первые бумаги, которые вы составляли с Самуилом, когда тебе была передана власть над братством, и последние, где ты стал Королем Европейского клана.
Обернулась к нему.
- Ты ведь не знаешь самого главного, Ник. Тебя приняли в семью. Самуил Мокану...мой дед, признал тебя своим сыном.
***
Схватил её за руку и притянул к себе так, что она нависла надо мной. Марианна охнула, но сейчас мне была абсолютно безразлична её боль.
- Кто твой дед, ты сказала? - Прошипел ей в лицо, чувствуя, как зашумело в висках и снова загудело в голове. Мне показалось. Мне должно было показаться это.
***
Я была готова к этой реакции, и все равно сердце гулко забилось в горле.
- Самуил Мокану - мой дед, а Влад Воронов - мой отец. Еще незадолго до моего появления тебя приняли в семью, Ник. Ты стал одним из Черных Львов.
Я не пыталась освободиться, я просто смотрела ему в глаза и медленно перехватила его запястье, потому что резонансом почувствовала, как Ника накрыло...Невольно провела большим пальцем по его ладони. Успокаивая. Как всегда, когда чувствовала, что он нервничает.
- Ты уже давно не предводитель Гиен. Ты - князь всего Братства и король Европейского клана. Твой отец дал тебе это право.
***
Она снова не лгала, но сейчас...сейчас я, блядь, хотел её лжи. Хотел видеть, что обманывает, но чуял, каждое слово - правда. Отчаянно некрасивая, уродливая правда, от которой внутренности узлом скручиваются и позывы к рвоте появляются. Нет на дне сиреневого взгляда мерзких щупалец лжи. Отпустил её руку и залпом опрокинул в себя виски, отворачиваясь от неё и думая. В голове по-прежнему гудело так, что боль отдавала в зубы.
Признал, значит, старый чёрт. Проявил своё гребаное благородство - пожалел ублюдка - сына, которого веками не замечал, которого держал возле себя, будто пса цепного, изредка обглоданные кости ему кидая, чтобы и к другим не ушёл, и сытым не был. Голодный пёс - злой пёс. Сделает, что прикажет хозяин, лишь бы кормил.
А потом узнал, что и не пса столетиями палкой гнал, а собственного сына? Вину решил титулами искупить всемогущий король? И вот уже не жалкий предводитель Гиен, а князь Братства, король Европейского клана. То, о чём грезил всю жизнь, вдруг таким незначительным показалось. Богатство всё это, статус. Ненастоящим. Бутафорским, отдающим противным резиновым привкусом.
Твою маааать...почему я не помню ни слова из разговора с ним? Почему не помню, каким стал его взгляд, когда узнал всё? Почему не смакую минуту своего триумфа? Проклятье! Я шёл к нему сотни лет, и теперь у меня даже не осталось воспоминания об этой ничтожной победе.
И вдруг как обухом по голове - дочь Влада. Моя жена - дочь Влада. Дочь моего, чёрт бы его побрал, брата! Развернулся к ней, жадно рассматривая уже другими глазами, выискивая его черты в ней. Сжимая ладони в кулаки от желания встряхнуть её, заставить говорить без этих пауз, без деликатности, чёрт бы ее побрал. Она мне время свыкнуться с этой мыслью даёт, а меня накрывает от понимания, что она - моя кровь.
Грёбаный извращенец, ты трахал собственную племянницу? И в голове всё ровно выкладывается в картину единую. Вот как я решил брату насолить - отымев его дочь?
Склонился над столом, ощущая, как снова начинает раскалываться от усилий вспомнить голова.
- Ты дочь Влада, - не глядя на неё, рассматривая своё отражение на поверхности стола, чувствуя, как подкатывает к горлу тошнота и сердце трещинами покрывается.
Я знал себя. Я всегда мразью был конченой. Я мог соблазнить племянницу собственного отца и, отымев накануне помолвки, убить несчастную. Я мог так же соблазнить Марианну...мог убить её, чтобы заставить взвыть от горя Воронова. Но сделать своей женой? Сделать матерью своих детей?
- Ты дочь моего брата...и моя жена?!
А в голове мысли о том, что убью на хрен Зорича.. Не мог не знать, подлец. Намеренно промолчал. Увёл тему, когда я начал о происхождении Марианны рассказывать, а я и не настаивал. Меня больше заинтересовало то, что он начал говорить о ней нынешней.
***
Я до боли в суставах хотела обнять его сзади, когда он опрокинул в себя стакан с виски и стиснул челюсти так, что хруст и я услышала. Давала ему время на ярость, на осознание...Ведь я скоро ударю его еще раз, а потом еще и еще. Сколько всего он не знает. Сколько горя и потерь пережито нами, сколько боли и отчаяния.
Мы многое прошли вместе когда-то, а сейчас он будет в этом один. Вариться заново, а я...я даже помочь не могу. Потому что стена между нами. Я выдергиваю из нее даже не по кирпичику, а по крошке.
Протянула руку, чтобы положить Нику на плечо и тут же отдернула, когда он вдруг задал свой вопрос, от которого у меня по коже пошли мурашки. Я знала, о чем он думает и в чем сейчас обвиняет себя. Захотелось закричать, чтоб не смел считать себя мразью, чтоб не смел опять ненавидеть.
- Я не родная дочь. Меня удочерили, когда мне было два года. Я не твоя племянница, Ник.
Все же положила руку ему на плечо и сжала пальцами. Сильно. С трудом сдерживаясь, чтобы не обнять его рывком. Но он не даст. Ему не нужно сейчас мое сочувствие. Жалость не нужна. Она лишь унизит и оттолкнет от меня. А я делаю свои первые шаги по знакомому лабиринту, но в кромешной тьме и по памяти, и мне страшно, что вдруг я что-то забыла или в лабиринте изменилось расположение тупиков и смертельных ловушек.
- Мы назвали нашего старшего сына в честь твоего отца. ТЫ хотел, чтоб мы его так назвали.
***
Облегчение. Оно позволяет выдохнуть. Позволяет проглотить ком, застрявший в горле и вдохнуть полной грудью. На автомате повернул голову и взглядом в ее руку тонкую впился, в то, как сжимает моё плечо пальчиками. А я не чувствую ничего. У меня тело окаменело, и сердце всё еще по швам трещит, потому что она не улыбается. Потому что в ее голосе тревога. В нём молчание. То, которое перед взрывом бывает. Когда на осколки разлетается весь твой мир. Только что она сделала пробный выстрел. И даже несмотря на то, что я выстоял на ногах, всё еще не убирает руку, неосознанно готовя к чему-то еще.
- Отец...Расскажи мне о нём. Ты сообщила ему, что я жив?
И вдруг резкое понимание - его я не видел на похоронах. Влад был там, а отца не было.
***
Я невольно сжала пальцы еще сильнее и уже сама стиснула челюсти.
- Самуила нет больше, - голос сорвался. и я отвернулась...не могу смотреть ему в глаза и говорить это, - его убил Берит. Уже больше двенадцати лет назад, Ник.
Снова повернулась и встретилась с его взглядом. Я должна была увидеть, что он чувствует. Должна была поймать эту волну боли. Она была мне необходима, чтобы схлестнулась с моей...чтобы понять - там под этой отвратительной маской циничного мерзавца тот самый Ник, которого я разглядела сердцем еще много лет назад... И я его увидела. Он смотрел на меня расширенными зрачками, в которых поднялось цунами всепоглощающей тоски, от шока дрогнули уголки чувственных губ и пальцы стиснули бокал с такой силой, что, мне кажется, я сейчас услышу треск стекла.
***
Я мечтал об этом столько лет. Изо дня в день, из года в год несколько столетий подряд. Я жил только своими планами о мести. О том, как сообщу ему всё о себе, как ткну в лицо письмо матери...а потом вырву его сердце, потому что простить не смогу. Я знал, что не прощу. Ни за трон, ни за титулы, ни за богатство, ни за официальное признание перед всеми теми ублюдками, кто смел смотреть на меня свысока.
Я настолько сильно ненавидел его. И не только за то, как он поступил с моей матерью. Дьявол, я со многими женщинами поступал гораздо хуже. А за то, что не узнал меня. Не почуял кровь свою, за то, что другого сына приблизил к себе, а меня, словно прокажённого, не замечал в упор, отворачивался в сторону Влада от меня...Я так сильно ненавидел его, что и представить не мог такой боли. Когда потрескавшееся сердце разбивается на осколки и падает вниз, царапая острыми краями грудную клетку.