— Для неё играл целый симфонический оркестр, а она сказала «нет», — мрачно усмехнувшись, изрёк Драко и поморщился: воспоминания, облечённые в слова, оказались горькими на вкус. Почти такими же горькими, как в миг, когда он много лет назад стыдливо рассказывал отцу, что его дружбу отверг Гарри Поттер. — Так что я бы поспорил, у кого оно было ужаснее.
— А что если я скажу, что уже присмотрела себе свадебное платье и даже оставила за него залог? — упавшим голосом выдала Мэри.
— А что если я скажу, что целый год посвятил отношениям с женщиной, которая, как оказалось, никогда и не думала выходить за меня замуж? — включился в спор Драко.
— А что если я скажу, что посвятила таким отношениям пять лет? — едко выпалила Мэри.
Драко нечего было на это сказать. Вероятно, он мог бы поделиться историей о нелёгкой судьбе оправданного Пожирателя Смерти, но вряд ли Мэри оценила бы его порыв.
— Так что, похоже, ты был прав: я величайшая неудачница, — спустя минуту заключила она. — А теперь я ещё и одинока.
— Да, ты неудачница, — устало согласился Драко. — Но и я неудачник. Так что теперь ты не одинока.
У него внутри что-то встрепенулось, когда её робкие нежные пальцы накрыли тыльную сторону его руки.
*
За четыре дня до Нового года
Гермиона была взволнованна. Причин для этого было немало: и отчаянные попытки Рона поговорить, и слёзные мольбы друзей дать тому шанс, а ещё внезапно свалившийся на неё отчёт, который необходимо было закончить до Нового года. И хотя попытки были легко пресечены, мольбы хладнокровно выслушаны, а отчёт почти доделан, тревога всё равно никуда не делась, по-прежнему легко пульсируя где-то в районе солнечного сплетения. А всё потому, что главным оказалось другое: Гермиону беспокоил тот факт, что она начала симпатизировать едва знакомому человеку. Да что там! Она даже не видела его лица, никогда не смотрела ему в глаза, и это пугало, хотя, положа руку на сердце, вызывало ещё больший интерес.
— Значит, тебе интересно, как я выгляжу? — в этот вечер спустя три часа непрерывных разговоров насмешливо спросил Крис, отставив бокал вина. — Что ж, могу описать: пять футов роста, длинная чёрная борода, игриво завивающаяся в районе колен…
— Очень смешно. А мне, между прочим, правда хочется хотя бы приблизительно понять, с кем я разговариваю, — покачала головой Гермиона.
— Значит, бородатый карлик — не тот типаж, на который ты рассчитывала? Жаль, а я надеялся, — невозмутимо отозвался Крис.
— Я знаю, что ты высокий, — упрямо скрестила руки на груди Гермиона.
— В самом деле? И откуда знаешь?
Она пожала плечами.
— Интуиция.
— Как насчёт того, чтобы проверить её, потанцевав со мной? — внезапно предложил Крис. В зале как раз заиграла медленная мелодия, а многие, как всегда, покинули свои места.
От его слов сердце Гермионы невольно стало биться немного чаще. Ведь если они будут вместе танцевать, то она действительно сможет хотя бы частично понять, с кем общается в полной темноте. Потому что прикосновения и слова — это всё, что у них осталось. Было бы глупо не воспользоваться этим.
— Я не танцую, — слабо попыталась возразить Гермиона.
— Я научу, — услышала она шёпот уже прямо над ухом, и это тут же отдалось странным волнением в теле. Смущённая своей реакцией, а может, и неожиданностью момента, Гермиона, неуклюже заправив прядь за ухо, вышла из-за стола и сразу же столкнулась с Крисом. Автоматически выставив ладони перед собой, она упёрла руки тому в грудь, а затем, пробормотав извинения, отступила назад. Этого случайного столкновения хватило, чтобы понять: Крис в отличной спортивной форме, а ещё от него потрясающе пахло.
— Чёртова темнота, — чувствуя неловкость, прокомментировала Гермиона, радуясь, что никто не может видеть, как румянец предательски залил ей щёки.
А потом она почувствовала, как Крис подошёл ближе и взял её ладонь в свою — от этого прикосновения Гермиона слегка вздрогнула. В молчании они прошли до танцпола семнадцать шагов, и за это время она сделала всего два выдоха и три вдоха, последний из которых задержала, ощутив, как Крис, плавно проведя по её руке вверх, мягко притянул её к себе за талию. Жар его тела вмиг передался ей, хотя не исключено, что всё было с точностью наоборот. Гермиону такая близость с кем-то, кроме Рона, пугала, но вместе с тем приятно волновала, а ощущения от соприкосновения тел без права увидеть друг друга невольно заставляли её дышать чаще. Это же было немыслимо — довериться человеку, которого она знала всего три дня, это же было странно — осознавать, что этот человек понимает её куда лучше, чем большинство друзей. Но первое место по части странного и необъяснимого всё же взял тот ошеломляющий факт, что Гермионе начал нравиться Крис, ведь, несмотря на очевидные различия, у них так много общего, а благодаря их разговорам она забывала обо всём. Им нравились одни и те же книги, у них были схожие взгляды на жизнь и интересы во многом совпадали. Иногда Крис начинал предложение, а Гермиона его заканчивала, и тогда ей казалось, что они уже очень давно знают друг друга, возможно, всю жизнь.
— Вот видишь, я угадала — ты высокий, — стараясь скрыть волнение и отвлечься от сумбурных мыслей, произнесла Гермиона дрожащим голосом. Она отметила: Крис, определённо, выше неё как минимум на полголовы. — Но мне по-прежнему интересно, как ты выглядишь.
— О, я невероятный красавец, Мэри. Боюсь, увидь ты меня на свету, ослепла бы от такой красоты, — с лёгким сарказмом отозвался он, покачиваясь в такт музыке и увлекая Гермиону за собой, в то время как она занесла умение танцевать в мысленный список его неоспоримых плюсов.
— Мне неважно, красивый ты или нет. Я просто хочу понять, какой ты, — откликнулась она, а затем, озарённая внезапной идеей, остановилась.
— В чём дело? — с лёгким недоумением поинтересовался Крис, когда Гермиона отстранилась от него.
— Позволь мне прикоснуться к тебе, — следуя необъяснимому порыву, заговорила она.
Гермиона ожидала, что сейчас он съязвит, скажет что-нибудь обидное, а может, и вовсе рассмеётся в ответ на её странную просьбу, но он молчал.
Музыка разлилась вокруг них томными нотами.
— Если я прикоснусь к тебе, то смогу понять, — не услышав ответа, уже увереннее сказала Гермиона, а потом, приняв молчание за согласие, сделала небольшой шаг вперёд, слегка соприкоснувшись с телом Криса. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, но она, отметая страх, не спеша потянулась в темноту и наткнулась на его шею. Естественно, ни о какой бороде и речи не шло — его подбородок оказался гладко выбритым. Сглотнув, Гермиона дрожащими руками практически невесомо провела вверх, очертив контур лица с выступающими скулами, и дотронулась до мягких тонких волос. Чуть осмелев, она легко пропустила их сквозь пальцы и двинулась по направлению к шее, что дало представление о его причёске. Крис слегка вздрогнул от прикосновений, и она уже хотела пугливо убрать ладони, как он тихо произнёс:
— Всё в порядке.
И тогда, глубоко вздохнув, Гермиона всё же опустила одну руку, а второй вернулась к линии лба, после чего пальцем аккуратно провела по идеально прямому носу Криса, замерев возле рта. Это вырвало её из странного наваждения, и в миг, когда она почти отняла пальцы, Крис вдруг перехватил её ладонь и еле заметно прикоснулся губами к запястью.
Гермиона громко вздохнула, ведь мимолетная ласка, едва ощутимая в кромешной тьме, отозвалась в теле одурманивающим трепетом. А в следующую секунду он мягко притянул её за талию и нежно поцеловал в шею, опалив кожу горячим дыханием.
Этого хватило, чтобы оживить в Гермионе такие эмоции, которые она уже и забыла, что может испытывать.
Это приводило в ужас!
Ей не положено чувствовать это к тому, кого она едва знает. Это неправильно, глупо, опрометчиво… И снова неправильно.
Не сказав ни слова, Гермиона отстранилась от Криса и сделала несколько шагов назад, пытаясь успокоиться. Кровь прилила к лицу, а кожа покрылась мурашками.
— Мне нужно идти, — дрожащим голосом тихо сказала Гермиона и чуть ли не бегом направилась к выходу.
Сердце стучало как сумасшедшее.
Она страшилась чувств, эмоций, ощущений, которые рождались рядом с Крисом. А ещё ей было стыдно, что эти лёгкие поцелуи вызвали в ней намного больше вожделения, чем все ласки Рона, которыми он одаривал её во время прелюдий.
И смущённо осознав, что невесомые прикосновения вызвали желание близости с мужчиной, которого даже никогда не видела, Гермиона испугалась.
Она боялась перемен.
*
За три дня до Нового года
Драко не боялся перемен. Его странное знакомство с Мэри словно дало ему новый смысл существования после того, как он потерял прежний, так что перемены были лишь к лучшему. Он с легкостью велел домовым эльфам ответить отказом на все приглашения на предновогодние светские мероприятия, хотя раньше с удовольствием ухватился бы за возможность лишний раз проявить себя и укрепить свою, как он думал, «положительную репутацию». Раньше бы он, получив эти письма, рассыпался в благодарностях и лично ответил на каждое из них, но сейчас ему было всё равно. Все его прежние идеалы рухнули, когда Драко понял: он бессилен перед мнением толпы, и ему как-то придётся смириться и жить с тем, что для всех он по-прежнему хоть и оправданный, но всё ещё Пожиратель Смерти.
Для всех, кроме Мэри, которая воспринимала его таким, какой он есть. Она не знала, кто он, как выглядит, и, возможно, только поэтому была добра к нему. Общение с ней давало Драко возможность стать обычным парнем, а темнота, плотно окружавшая их, помогала ещё и ощущать себя настоящим: он не пытался произвести впечатление, выглядеть лучше, чем был на самом деле. Он просто оставался собой, со своими недостатками и дурным характером, со своими интересами и не всем понятными увлечениями. И как же это чертовски приятно: знать, что он общается с той, кто его понимает. И, когда они жарко спорили или же с упоением что-то обсуждали, ему хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось.
А вчера, в какой-то момент, внезапно пришла мысль, что он желал бы дотронуться до Мэри. Драко не задумывался, как она выглядит в реальной жизни, но как-то априори был уверен, что она красива. Просто знал, что человек с такой чистой душой не может быть уродлив, хотя раньше такая мысль никогда бы не пришла ему в голову, ведь он был уверен, что внутренне сам давно прогнил насквозь, в то время как свою внешность едва ли мог назвать заурядной. Когда-то он даже всерьёз считал себя красавцем, искренне изумляясь, почему девушки роем не вьются вокруг, а выбирают кого-то вроде Уизли. Сейчас прежние размышления казались бредом, и Драко был уверен, что за эти несколько дней после Рождества переосмыслил многие вещи, чего не делал несколько лет. Вероятно, он менялся? Или же менялись его чувства к Мэри?
«Просто она верит, что ты лучше, чем есть на самом деле, и тебе хочется соответствовать её ожиданиям».
Этот простой ответ на его мысленный вопрос одновременно обескуражил и странно воодушевил Драко, и он, следуя внезапному порыву, пригласил Мэри на танец. И когда она согласилась, когда их тела соприкоснулись, он понял, что ещё никогда танец ему не доставлял такого удовольствия. Было что-то чарующее в этом моменте: они вдвоём, в темноте, без права видеть друг друга, но с правом чувствовать, и Драко был бы последним кретином, если бы упустил шанс хотя бы тактильно понять, какая Мэри.
А Мэри оказалась хрупкой невысокой девушкой с длинными густыми волосами и нежными руками, от прикосновения которых Драко бросило в жар. Она так чувственно касалась его, что он просто не мог не думать, как, должно быть, Мэри умеет дотрагиваться до мужчины при иных обстоятельствах. Ему было до странности приятно ощущать её пальцы на коже, и каждое движение отдавалось всё нарастающим напряжением где-то в районе паха. Драко на полном серьёзе верил, что начал сходить с ума, когда почувствовал возбуждение от весьма целомудренных прикосновений практически незнакомой ему девушки. И хотя второе не было таким уж удивительным обстоятельствам: он ведь не святой, и в его жизни бывали связи на одну ночь, но первое точно настораживало. Но когда её пальцы едва дотронулись до его рта, он не думал ни о чём, а лишь испытывал потребность ощутить её кожу, прикоснуться к ней губами, поддавшись восхитительному тонкому аромату, исходящему от её запястий. И ему захотелось большего, гораздо большего.
А в следующую минуту Мэри сделала то, что он ожидал меньше всего: она ушла.
И Драко вмиг почувствовал себя полнейшим придурком. Конечно, он мог бы догадаться, что Мэри не из тех девушек, что при первом же желании мужчины преступить черту бросаются тому в объятия. Она недавно рассталась с парнем после пятилетних отношений, а потому неудивительно, что он спугнул её внезапным грёбаным порывом.
Идиот!
Поэтому сегодня Драко почти не надеялся, что она вновь придёт в клуб.
Но она пришла, села напротив и, прежде чем он смог что-то сказать, произнесла:
— Извини меня.
Драко даже слегка приоткрыл рот от изумления. Он не ослышался?
— Я поступила глупо. Мне не нужно было уходить, хотя, наверное, не стоило и вовсе прикасаться к тебе… — смущённо продолжила Мэри.
— Всё в порядке. Это я повёл себя как…
— Ты повёл себя как любой мужчина на твоём месте, — твёрдо сказала Мэри. — Я сама перешла дозволенную грань и из-за своего любопытства спровоцировала тебя на… неправильные вещи.
Её слова больно кольнули Драко, но он сделал вид, что всё в порядке.
— Всё в порядке, — озвучил он свою мысль. — Если ты не против, я закажу вина.
Музыканты играли исключительно рождественские песни, ёлка так же была освещена неяркими огнями гирлянд, а народа в клубе словно стало больше. Казалось, Рождество задержалось в этом месте ещё немного, щедро даря своё праздничное настроение всем вокруг, и постепенно неловкость в общении Драко с Мэри сменилась на привычную непринуждённую атмосферу. Они избегали тем, связанных со вчерашним вечером, и не пытались узнать больше о внешности друг друга. Лишь периодически бой часов извещал о том, что в беседе незаметно проходит час за часом, бокал за бокалом пустеет, и в какой-то момент Драко пришла мысль, которую он как на духу озвучил:
— Знаешь, Мэри, мне давно не было так хорошо.
Слова сами вылетели изо рта, поразив искренностью и прямотой даже самого Драко, и он уже почти пожалел о сказанном, когда Мэри внезапно нашла его руку в темноте и несмело её сжала:
— Мне тоже. Иногда мне кажется, что я знаю тебя целую вечность.
Драко смотрел перед собой, думая: как бы они ни пытались делать вид, что их отношения не более чем приятельские, всё же то странное чувство, возникшее между ними, никогда не вернёт их общение в былое дружеское русло. Просто что-то неуловимо изменилось в миг, когда они впервые ощутили друг друга в танце, когда поняли, что они оба не бесформенные существа, скрытые тьмой, а молодые мужчина и женщина, в дружбу между которыми Драко всё равно никогда не верил.
— Хотя, знаешь, я бы не хотела, чтобы вдруг оказалось, что мы знакомы, — нарушила затянувшееся молчание Мэри, и её пальцы исчезли с руки Драко, что отдалось в его душе лёгким разочарованием.
— Почему? — пытаясь скрыть досаду, спросил он.
— В реальной жизни я далеко не всем приятна. В своё время я выслушала много слов ненависти в свой адрес из-за того, что даже никогда от меня не зависело, — искренне призналась Мэри с ноткой горечи, и Драко задумался, в чём же могла быть причина этого.
— В этот раз я беру первенство на звание «главного неудачника»: я никому не нравлюсь вообще, и, хотя в лицо мне мало кто говорит, как презирает меня за поступки, недобровольно совершённые в прошлом, я всё вижу по глазам. Только раньше предпочитал не замечать этого, а совсем недавно… мне помогли осознать всю дерьмовую правду: люди не умеют прощать.
— Но ты же совершал те поступки не по своей воле? Это же был не твой выбор? — тоном, полным возмущения отозвалась Мэри. — Никто не смеет судить тебя за то, что ты был вынужден делать!