– Ну, врачевать себя могу…
– Ой ли? – с хитрым прищуром спросил Лукаша. – А ну! Глянь на руку свою! Глянь, глянь… А теперь ноготь свой толкай, чтобы вырос он длинным, с палец длиной… Толще делай его! Толще!..
Пест сначала не понял, чего хочет домовой, но потом… Ногти под взглядом Песта начали расти и утолщаться. И чем дальше, тем сильнее ноготь становился похож на хищный коготь.
– Эту, Пестушка, ворожбу метаморфизмом именуют. Маги, что им владеют, вперед своё тело меняют. Они из тела своего и оружие сделать могут, и другой артефакт какой…
– А ты откуда знаешь? – спросил Пест, не отрывая взгляда от своей руки, которая обзавелась мощными и хищными когтями.
– А я сдуру, пока ты учебой занят был в городище, в библиотеку нос сунул. Много книжек я перечитал, пока там ходил. Я-то думал, что найду там слово за поля и посевы, а там только за ворожбу, за цветки да травы, для волшбы пригодные. Там с мужиком бородатым и свел знакомство, – Лукаша усмехнулся, когда вспомнил библиотекаря, с которым они провели не один вечер в спорах и беседах. – Умный мужик, но дурак!
– Это как? – не понял Пест.
– Знает много и разбирается в том, что знает. Однако не разумеет, как хлеб печь или вкусную похлебку сварить, – домовой пожал плечами, словно объяснял элементарные вещи. – Он за ворожбу все назубок помнит, а сколько навозу коровьего надо на аршин поля – ведать не ведает!
Пест хмыкнул, представив ступор библиотекаря.
– Тот мужик меня сам учуял, когда я по книжным полкам шастал. Сигнализация бунтовать у него начала. Говорила, что в хранилище проникли, а там только я. Вот он с хитрым артефактом носиться по хранилищу начал, а потом давай звать меня, мол, «выходи, ворюга»!
– А ты?
– А что я? Я ему в ответ, мол, «Сам дурак!»
– А он?
– А он давай кричать, мол, «государев сыск позову! Выходи, ворюга!»
– Ну! И?
– А я что? Я ж чужого в жизни пальцем не коснулся!
– И ты вышел? Сам показался?
– Не, сначала я ему том «О влиянии созвездий и циклов Луны на процесс роста Солнечного Висима» скинул на ногу… По-моему, 7-й том… или 5-й? – задумчиво ответил Лукаша. – У того тома железом обложка обита была… Точно седьмой!
– Погоди, так тот погром в библиотеке…
– Не, то не я! То государевы сыскатели библиотеку разворотили, мужик тот меня не нашел и государев сыск позвал…
– Заварил ты кашу! А при чем тут метамофор…
– Метаморфы, – поправил Лукаша Песта. – А ты сам не понял? Ты из себя артефакт сделать попробуй! Ежели тебя не кусок кости ящерицы звать будет, а твоя плоть? Ежели ты своим же ухом слушать будешь или своим же глазом?
Пест начал разминать кисть. Воспоминания об отрубленных пальцах не оставляли его.
– Больно будет, но для дела можно и потерпеть…
– Ты бы с Чертом за такой артефакт поговорил. Он о таких делах больше меня знает, – Лукаша поднялся с крылечка и, сняв шляпу, собрался в дом. – Тут с кондачка не решить вопрос, тут надо все обдумать, но то, что артефакт из плоти своей делать – это к гадалке не ходи…
Восточные вольные земли
Село Куприян
– Ну, Черт! Не дай Единый не выйдет! – шевеля одними губами, говорил Пест. – Я тебя точно «Печатью света» приложу, раз пять, чтобы неповадно было…
Пест стоял перед огромной толпой. В передних рядах толпы стояли только мужики. Все как один были с большими густыми усами. Даже еще молодые парни щеголяли еще жиденькими, но усами.
Между Пестом и толпой вышел мужик в белоснежной рубахе и широких штанах.
– С чем пожаловал, Пест-ведун? – спросил он, подкрутив правый ус и уперев руки в пояс.
– За словом своим пожаловал я! – громко произнес Пест, так, чтобы его было всем слышно. – Слово дал я, что за оплату учебы в Академии мажеской быть мне магом наместным среди сел Ведичей, Куприян и Дорожичей! А нынче к вам я пришел, чтобы знак свой оставить. Тем знаком, коли беда случится, меня звать будете.
– Прямо так и звать? – с сомнением спросил староста Куприян. Он хмурился и накручивал правый ус в недоверии.
– Прямо так и звать, а когда надо будет – то и слово молвить. Коли придётся, то и казать знаку будете, как глазу моему… А уж как до вас добраться, то моя ворожба будет, – Пест протянул руку старосте Куприян, но тот не спешил ее жать.
– А что можешь, Пест-ведун? – с сомнением спросил староста.
– Ведовское дело мое… – начал перечислять Пест. – Врачевать могу, да с тварью какой справлюсь, ежели сами не сдюжите. Знак войны мажеский на мне есть. Третьего рангу.
Мужики за спиной старосты загомонили, а сам староста нахмурился, начав еще сильнее крутить правый ус, который уже и без того торчал почти вверх.
– Добре? – спросил староста, оглядываясь на мужиков позади себя.
– Добре!
– Добре, чего тут думать!
– Добре! Славный ведун!
После того, как гомон ответов мужиков стих, староста взглянул на Песта. Тот так же продолжал стоять и протягивать руку. Староста подошел к Песту и пожал руку, негромко произнеся:
– Добре, Пест! Под тобой ходить будем! – староста указал на дом с резными ставнями и наличниками. Но молодой ведун не спешил отпускать старосту. Наоборот, он ухватил руку старосты второй рукой. Подойдя вплотную к старосте, он прошептал тому на ухо:
– Сие есть плоть моя. От нее не отрекаюсь я! – Пест глубоко вздохнул, начав гонять магию жизни по своей руке, которую жала рука старосты. – Ежели худо станет – режь ее, как врага села своего. Боль ту я почую как свою, и знать буду, где меня режут. Тогда и помощи моей долго ждать не придётся… Коли беды не будет, но слово и совет с меня потребуется – ты знак мой погладь и слово ему молви…
Пест отстранился от старосты, и тот почувствовал, как мокнут штаны в районе колен. Староста опустил взгляд и увидел свои штаны, перепачканные в крови. Кровь брызгала струей из культи Песта. В руках старосты осталась его кисть. На тыльной стороне кисти красовалась ушная раковина. Ошарашенный староста взял кисть в другую руку. В ладони Песта сквозь разошедшуюся кожу стал виден глаз, который смотрел на старосту.
Послышался гомон мужиков, тихий стон женщины и неуверенный лай собаки где-то вдалеке. Бледный староста обернулся к сельчанам, держа в руках кисть Песта. На ладони был четко виден глаз.
* * *
Пест смотрел в глаза-блюдца старосты Воржских рыбаков. Эти глаза переводили взгляд с кисти Песта, оставшейся у него в руках, на самого Песта, который, закусив губу, затягивал магией рану культи. В этот раз крови было не в пример меньше.
Пест стоял почти впритык к старосте. Он приблизился еще сильнее и шепотом произнес ему на ухо:
– Сие есть плоть моя. От нее не отрекаюсь я! – Пест облизал пересохшие губы, начав уже как обычно гонять магию жизни по своей руке. – Ежели худо станет – режь ее, как врага села своего. Боль ту я почую как свою, и знать буду, где меня режут. Тогда и помощи моей долго ждать не придётся. Коли беды не будет, но совет или слово с меня потребуется – ты знак мой погладь и слово молви ему.
Рыбак сглотнул и начал что-то говорить, но Пест его не слышал. Все вокруг вмиг стало черно-белым и немым. Ни одного звука. Он сделал пару шагов назад, и его начала заполнять непонятная тревога. Глаза бегали по обеспокоенным лицам Воржских рыбаков. Староста продолжал что-то говорить, но потом начал хмуриться.
– Беда… беда дома, – начал бормотать Пест. Он еще ничего не слышал, но мысль, носившаяся в голове как шальная, не отпускала. Он посмотрел в лицо старосте и произнес: – Беда у Ведичей…
Староста сначала пытался о чем-то спросить Песта, но не получив ответа, принялся раздавать команды мужикам. Те стали срываться с места и разбегаться по селу, по одним им ведомым делам. За ними зашевелились женщины и старики, также пришедшие засвидетельствовать смену хранителя деревни. Спустя пару минут рыбаки начали возвращаться с короткими клинками, луками, пращами и колчанами стрел.
Пест немного постоял, ошарашенно наблюдая за массовым движением народа, и вдруг подпрыгнул. Он подпрыгнул ровно вверх и приземлялся на прямые ноги. Только ноги не коснулись земли. Они провалились в тень, которая была под Пестом. За ногами и весь Пест исчез в собственной тени, словно провалившись в нее…
Глава 2
Земли села Ведичей
Ближнее поле
Справа от плеча Песта стоял брат Дым, а возле левого стоял его второй брат Огниво.
– Мы в поле были, когда они на нас вышли… – начал Огниво.
– …кто с чем был в руках, с тем и кинулись на них, – продолжал Дым.
– Кто ж знал, что эти трое конных – половина? Да и конные не простые… В латах, с мечами добрыми, со щитами, сталью окантованными… – Огниво говорил сбивчиво, сквозь зубы, крепко сжав челюсти.
– Батю сразу стрелой приложило в глаз, они с мечами наголо к мужикам нашим не ринулись. Сначала из луков постреливали. Прямо с коней, словно на охоту вышли, – продолжил Дым. Он говорил более ровно и по существу. – Потом уже, когда я с Огнивом да Пронька пращи достали и по ним камнями вдарили, они к нам поскакали. Отец не сразу слег, и с мужиками, пока мы камнями по конным били, с телеги жерди посрывали. Вот этими жердями, как копьями, они их с коней и посбивали.
Пест стоял и смотрел, не моргая, на труп своего отца Пода. В глазу Пода торчало короткое обломанное древко стрелы, а на шее зияла вывернутая рана. В ней виднелись мышцы шеи и хрящевые кольца трахеи.
– Отца один по шее рубанул, но не дотянулся… Только мясо перешиб, но батьке хватило… – Огниво начал сжимать и разжимать кулаки, периодически похрустывая суставами. – …Кровью истек…
Пест сел на землю посреди поля и поднял руками голову отца. Он положил ее себе на колени и просто уставился на него. Выдернул стрелу из глазницы и начал поливать рану на шее водой из кожаного бурдюка, который висел у него на поясе, стараясь смыть уже запекшуюся кровь.
– Ворожбе учился… бою мажескому учился… а отца родного не уберег… – Пест бормотал это себе под нос, не обращая внимания на Дыма и Огниво, что-то еще объясняющих и рассказывающих, ни на старосту, который прибежал из деревни в сопровождении нескольких отроков. За ними вдалеке плелись не поспевающие старики.
– И у вас… – с отчаянием произнес староста, когда подбежал поближе и увидел несколько тел мужиков, лежащих неподвижно в траве. Он обошел каждое тело, что-то шепча, пересчитал всех и подошел к Песту. – Шестеро мужиков…
Он вскинул голову к небу и еще раз произнес:
– Шестеро…
Староста опустил взгляд на Песта и уже более собранно добавил:
– В село зашли четверо конных. Мужиков не было, а они рубить с плеча принялись… Трое дворовых пацанов, две бабы, четверо стариков…
– Кто? – хрипло спросил Пест, продолжая рассматривать выражение лица собственного мертвого отца.
– Там двоих из седла отроки выбили. Двое ушли, – начал староста, посматривая на Огниво и Дыма. – Одного отроки насмерть тут же порвали, а за второго старики вступиться успели. Он и рассказал…
– Кто они? – повторил Пест свой вопрос. Он все так же не отрывал взгляда от лица отца. Его кадык носился вверх-вниз, словно пытался что-то проглотить. Глаза заволокла тьма. Непроглядная, чистая тьма.
Староста замешкался, и Пест обернулся к нему.
– Откуда конные? – спросил с нажимом Пест сбледнувшего старосту. По щекам Песта потекла черная, тягучая, как прошлогодний мед, тьма.
– Вои с Ультака… прознали, что Аккилура душу Единому отдала, – словно боясь Песта, произнес староста. – На щитах Ультака знак, того, что порвали, дед Хирон признал. В Ультаке старшого средний сын…
Пест отвернулся и снова уставился на мертвого отца. Огниво в это время начал скрипеть зубами от злости.
– Виру! – произнес Огниво. – Виру кровью хочу!
– Не будет виры, – тихо произнес Пест. – Резня будет…
* * *
После похорон, состоявшихся этим же вечером, в доме старосты собрались главы родов. Те роды, что лишились своих глав в результате налета воинов из Ультака, были представлены старшими мужиками или вообще отроками.
Староста мельком оглядел мужиков, потом остановил взгляд на Огниве и Дыме.
– Верно Пест сказал. Резня будет, – староста потер руками лицо и добавил: – Как старшой в Ультаке узнает, что Аккилуры больше нет, что кровиночка его тут полегла от рук наших, так и придет к нам с воями. За кровь свою спрашивать…
– Так его кровь сама к нам с мечом пришла! – возмутился Огниво.
– А ты поди разбери, кто куда пришел и чья кровь вперед полилась! – тут же ответил ему Дым спокойным размеренным голосом.
– Верно Дым говорит, – кивнул староста. – Ультаку повод нужен, чтобы села свободные прибрать, дань с нас брать. А уж мертвая кровь отпрыска – повод немалый.
– Что же нам теперь? – спросил огромный мужик с пудовыми кулаками. – С воями из Ультака биться? Так ведь в Ультаке их не пара десятков! А ну как пару сотен пригонят? Что делать будем?
– Пест? – не обращаясь ни к кому конкретно, спросил Лык, мастер рыбного дела в селе Ведичей.
– С Песта толку будет мало, буде до битвы дело дойдёт, – на старосте скрестились непонимающие взгляды. – Рок у него. Как в смерти запачкается, так она его с собой и заберет…
Лица мужиков после этих слов тут же посмурнели. В доме старосты повисло почти осязаемое чувство отчаяния.
– Как бы то ни было, но биться все равно будем, – произнес староста, сжав руки, лежащие на столе, в кулаки. – До последней крови будем! Клич по сёлам соседним кинем. Кто воями богат – поможет.
– Пест тоже в бой пойдет, – четко объявил Дым. – Не удержишь ты его, старшой. А он подсобит в бою, как Аккилура нам подсобляла…
– Чем он подсобит? – спросил один из мужиков, сидящих по правую руку от старосты. – Он ведь сам слово молвил, что толку с него…
– Ты, старшой, сам видел тьму, что с глаз его текла! – вмешался в разговор Огниво. – Ту тьму, что Аккилуре подчинялась. Ежели Пест дело делать будет не как маг недоученный, а как ведун, за которым слово Аккилуры? Сдюжит он, и толк от него будет!
Староста взглянул на Дыма. Тот молча кивнул в ответ. Он переводил взгляд с одного главы рода на другого. Все молча кивали.
– Что же выходит? Хоть свет, хоть тьма, но села уберечь надо?
– Я так разумею, – кивнул Дым.
– Выходит, что так, – поддержал один из мужиков.
– Хоть с чертом бок о бок биться буду, но кровь свою под Ультак не пущу! – огромный мужик с пудовыми кулаками стукнул по столу, отчего тот скрипнул и слегка подпрыгнул.
* * *
В вечернем полумраке, который наполнял дом рода Подова, суетилась Лита. Она вертелась у печи, готовя нехитрый ужин. Ее мать тем временем сидела на лавке за столом и, не моргая, смотрела в небольшое оконце. За ним смеркалось, и света от лучины было больше, чем от окна.
– Мама, поешь! – обратилась к ней Лита, ставя перед ней тарелку с парящей ароматной кашей. Мать не прореагировала. Даже не моргнула. Лита принялась трясти ее за плечо, и та встрепенулась.
– А? Что?
– Мам, тебе поесть надо! Ты сегодня не ела совсем…
– Не хочу… – одними губами произнесла в ответ мать, бездумно глядя в тарелку с парящей кашей.
В это время из-за печи вышел Пест. Его лицо было бледным и осунувшимся, как и лицо матери, но его глаза… Они были полны решимости.
Он прошел за стол и сел, взглянув на уже подросшую Литу.
– Ставь ужин. Мне идти надо, – коротко бросил он ей. Лита метнулась к котлу и принялась накладывать в отцовскую миску кашу. Навалив с горкой, принесла ее Песту и поставила на стол. Сама же отошла к стене и спросила оттуда:
– А куда ты пойдешь?
– Ворожить…
– А что ворожить собрался? Дело к ночи же! Не видать ничего!
Пест не ответил и замер, перестав жевать. Он взглянул на миску и, проглотив, произнес:
– Смерть ворожить буду.
Мать подняла на него глаза и тихим шепотом произнесла: