– Хочешь ещё печеньице?
Элоиза скорбно посмотрела на коробку и отвернулась, давая понять, что она бы с радостью, да не влезет. Ничего удивительного: с утра хозяин только и делал, что апатично валялся на диване в гостиной и закармливал её всем подряд. Вот и сейчас он повертел в руках печенье, зачем-то отгрыз кусочек и сплюнул.
- Ну и гадость.
Элоиза тут же сцапала печенье и через силу принялась клевать, обиженно кося жёлтым глазом – много, мол, ты понимаешь. А Гарри вновь уставился в потолок и растерянно пробормотал:
- Я что, скучаю?
С Люциусом они не виделись уже три дня, и в голову лезли странные мысли. О том, например, всё ли у него в порядке. И когда он уже разберётся со своими «родственными» сделками. И как бесит, когда девушка надевает утром твою рубашку. Можно было бы сходить в гости или ещё куда, выцепить в прожаренном Лондоне знакомых, развеяться. Да только не хотелось.
- Эй, обязательно обсыпать меня крошками? – он мягко спихнул Элоизу с коленей, и та, сыто переваливаясь, вползла на подлокотник, даже не делая попыток взлететь. Гарри подумал ещё немного и решил, что не будет большой беды, если он вызовет Люциуса по камину. До сих пор он этого не делал – мало ли кто может оказаться в кабинете. Но раз уж Люциус не пишет, то можно попробовать. Гарри уселся перед камином и в последний момент успел подумать, как будет весело, если он напорется на Драко; но было поздно – зелёное пламя взметнулось и зашипело, показывая ему кабинет в Мэноре(1).
Люциус сидел за столом и напряжённо вчитывался в длиннющий пергамент. Заслышав шум, он поднял голову и устало прищурился на камин.
- Гарри? – в голосе слышалось удивление.
- Привет, – тот нервно улыбнулся, радуясь, что застал его одного. – Я… Хм. Я просто хотел узнать, как дела.
Люциус отложил пергамент, вышел из-за стола и опустился в кресло, стоящее перед камином.
- Всё хорошо. А у тебя?
- Прекрасно, – Гарри помедлил. После этой фразы его светские беседы обычно заходили в тупик. – Ты закончил с родственниками?
- Да, только что. До последнего пришлось торговаться, заключил убыточную для себя сделку.
- Неужели?
- Ну, не совсем убыточную, – Люциус самодовольно улыбнулся. – В любом случае, хорошо, что дело сделано. Осталось разобраться с документами.
- Может, завтра разберёшься? – осмелел Гарри. Люциус вновь посмотрел на него удивлённо, а потом – неприязненно – на стол, заваленный пергаментами. Покачал головой.
- Хотелось бы сегодня закончить.
- Да ладно, до завтра никуда не денутся, – Гарри соображал, чего ещё такого сказать, чтобы не показаться соскучившейся капризной девицей. – Ты устал, надо отдохнуть.
«А почему бы мне не отдохнуть в собственном доме?» – мог сказать Люциус. Но не сказал. Вместо этого усмехнулся и легко поднялся из глубокого кресла.
- Ладно, сейчас приду.
Когда он через полчаса поднялся наверх, Гарри уже выволок на балкон второе кресло и как раз левитировал маленький столик. Он улыбнулся Люциусу.
- Красиво, правда?
Тот огляделся. К вечеру жара немного спала; с балкона открывался одинаково хороший вид и на город, и на полыхающее закатной палитрой небо.
- Правда.
Гарри призвал из спальни бутылку пива для себя и пустой пока бокал для Люциуса.
- Тебе чего налить, французской кислятины?
Люциус, с удобством устроившись в кресле, покосился на его запотевшую бутылку.
- Давай мне тоже пива. Тёмного.
Гарри чуть не выронил бокал, но, тем не менее, шустро метнулся на кухню. Люциус и пиво – чего только в жизни не увидишь! Его настроение стремительно рвануло вверх, хотя ничего особенного не происходило. Он любил иногда посидеть вечером на балконе, но сегодня впервые будет там не один. Странно. Но хорошо.
Поначалу они не говорили, и это молчание было вполне уютным. Правда, Гарри казалось, что Люциус напряжённо размышляет над чем-то – тонкие брови хмурились, пальцы мерно барабанили по подлокотнику.
- Всё нормально? – спросил он наконец.
- М?
- Ты выглядишь обеспокоенным.
- А, – Люциус отмахнулся. – Это всё идиоты из министерства.
Оказалось, он никак не мог получить разрешение на ввоз партии хины. Его конкурентам бумажку выдали без проблем, а товар Люциуса скучал на таможне, подвергаясь всевозможным проверкам. Как понял Гарри, подобное случалось уже не в первый раз. Ну, понятно.
- Хочешь, я помогу? – предложил он. Люциус смерил его уничтожающим взглядом и ответил, что не стоит беспокоиться и что он, мол, вполне способен справиться сам, без помощи малолетних выскочек. Гарри даже не обиделся на «малолетнего выскочку». На самом деле он терпеть не мог козырять своим геройством, тем более в министерстве. Там все считали своим долгом свести с ним как можно более близкое знакомство, и поход к чиновнику по незначительному даже вопросу оборачивался многочасовой доверительной беседой или даже званым ужином. И ведь не пошлёшь, сам с просьбой пришёл. Можно, правда, потихоньку выяснить, кто там такой старательный на таможне… Потом как-нибудь. Гарри заметил, что неясный шум города отдаляется, а закат гаснет под прикрытыми веками. Он почти задремал. Ничего удивительного, если учесть, что последние ночи ворочался без сна.
- Почему не аврорат? – спросил вдруг Люциус.
- А?
- Почему ты не поступил в академию авроров?
Гарри, жмурясь, потёр глаза.
– Потому, наверно, что этого все ждали.
- То есть?
Гарри сообразил, что выдал не обычную версию «какая-разница-где-служить-обществу-и-государству», а свои настоящие мысли. Он смутился.
- Понимаешь… – он поёрзал, устраиваясь поудобнее. – Это как будто подразумевалось: победил Волдеморта – иди в аврорат, служи и защищай, а там и новым министром станешь. Никто даже не думал, что я могу хотеть чего-то другого.
- А ты хотел?
- Да нет, честно говоря. Я вообще мечтал, чтобы меня просто оставили в покое. Эгоистично?
- Вполне.
- Ну и пусть.
- Я не сказал, что это плохо.
Гарри рассмеялся.
- А после победы пошли все эти, знаешь, бесконечные церемонии, открытия каких-то зданий, где надо перерезать ленточку, балы и благотворительные ужины, после которых лицо прямо трескается от постоянной улыбки, а глаза слезятся от вспышек. И вопросы: ваши планы на ближайшее будущее? Каковы перспективы развития магического общества? – Гарри мастерски передразнил въедливые голоса журналистов. – И я однажды представил, как лет через двадцать – уже старший аврор или министр – стою под этими вспышками, такой серьёзный, с мужественно стиснутыми челюстями и с выражением лица, как при хроническом запоре, и отвечаю на те же самые вопросы. Ну и решил: к чёрту.
- Потрясающе, – по голосу было слышно, что Люциус улыбается.
- Да ничего потрясающего. Просто я так решил и не жалею. Хотя… Гермиона говорит, что я мог бы стать новым лидером, что за мной бы пошли.
- Безусловно.
- Ты тоже так думаешь? – Гарри повернулся к нему. – Считаешь, мне следовало ввязаться во всё это? Пойти в политику, сделать много полезного? По-твоему, я просто… – он припомнил рассуждения Гермионы, – …избежал гражданской ответственности? Думаешь, я мог бы стать хорошим лидером?
- Понятия не имею, – лениво протянул Люциус. – Хотя нет, имею: ты был бы не хуже всех остальных.
- М-м… Объясни? – Гарри едва ли признавался в этом сам себе, но мысли о том, что он многое мог сделать для магомира, не исчезли полностью и иногда всплывали непонятным чувством вины. Люциус глотнул пива, слизнул с верхней губы пену и начал:
- Думаю, ты был бы неплохим министром, но не очень хорошим Гарри Поттером.
- Понятней некуда.
- Не перебивай. Я пытаюсь сказать, что ни один политик не принадлежит себе. Всякое решение, которое они принимают, это не вполне их решение, но то, к которому принуждает махина политической системы. И справедливыми – в общепринятом, гриффиндорском смысле, они бывают редко. Идти наперекор невозможно, всё равно упрёшься лбом в стену. А если захочешь её проломить, то придёшь к тому, от чего бежал: революция или война. Видишь, как просто? Если только собрать вокруг себя единомышленников и попытаться изменить всё постепенно, но и это едва ли сработает.
- Почему? – Гарри напряжённо слушал.
- Потому, что система всегда изменяет или даже заменяет неугодные детали. И получается: ты стал другим, а она всё та же.
- О, – Гарри вновь откинулся в кресле. – Да ты прямо философ.
- Тебе и не снилось, – усмехнулся Люциус.
Они вновь замолчали. Не то чтобы Гарри понял в рассуждениях Люциуса всё. Вернее, он просто не мог представить себе всё, о чём тот говорил. Но он поверил ему. Поверил и успокоился. В своё время ему пришлось пройти через разочарование в глазах друзей – Кингсли и, особенно, Рона, но он по-прежнему не жалел ни о чём. Ведь куда страшнее однажды глянуть в глаза самому себе и найти разочарование там. От этого, правда, и так никто не застрахован, аврор ты или не аврор, но в любом случае очень важно знать, что свой выбор ты сделал сам, а не подчинился тем, кто постоянно ждёт от тебя чего-то.
С этими мыслями Гарри опять задремал. Закат, греющий лицо, иссяк, стало неожиданно прохладно. Каким-то образом он переплыл в постель и проснулся, когда Люциус скользнул под плед, устраиваясь рядом. Гарри тут же обнял его и пробормотал:
- А давай сейчас просто поспим, м?
- Только попробуй не дать мне выспаться, – проворчал Люциус. Гарри улыбнулся ему в плечо.
Утром его разбудил какой-то приятный шелест. Гарри поморгал и высунулся из шерстяного пледа. Вечерняя прохлада ему не почудилась: на улице лило. И не яростная июльская гроза, а добротный лондонский дождь льнул к стёклам, и казалось, что они сами вот-вот растворятся и стекут прозрачно-серыми струями. Хорошо, а то жара надоела. Он потянулся и перевёл взгляд на Люциуса. Тот, по обыкновению, спал на животе, обнимая подушку. Гарри чувствовал себя отдохнувшим и полным сил, и разбазаривать такое замечательное утро на один лишь завтрак ему не хотелось. Он приподнялся на локте и потянулся к Люциусу. Проворные пальцы легко тронули лоб, зарылись в волосы, проводя по голове вниз, туда, где густые пряди лежали на плечах. Ласкать пепельный шёлк было приятно, и Гарри повторил манёвр, но наоборот: от затылка и вверх, массируя кожу круговыми движениями. По изменившемуся дыханию он понял, что Люциус проснулся. Обычно он не любил, когда Гарри перебирал ему волосы, но сегодня не спешил вырываться. Гарри решил воспользоваться такой удачей. Он с удовольствием трогал стекающие по спине пряди: пропустил сквозь пальцы, коснулся шеи, поднялся выше и погладил бугорок за ухом. Люциус слегка подался вперёд, подставляясь под его ладонь. Гарри не выдержал и рассмеялся.
- Ну что?
- Ничего. Осознал, что чешу за ухом Люциуса Малфоя.
- Болван, – добродушно буркнул тот.
- Ах так! – Гарри попытался выпутать пальцы из шелковистых прядей.
- Я не говорил, чтобы ты прекратил.
- Не говорил он, – передразнил Гарри, придвигаясь ближе. Пальцы он всё-таки высвободил, и теперь они бродили по безупречной линии позвоночника, спускаясь ниже, к пояснице. Придвинувшись ближе, он склонился к плечу Люциуса и поцеловал разгорячённую со сна кожу, продолжая при этом гладить его по спине. Исследовав плечо, он отвёл в сторону волосы и потянулся к местечку между лопаток. Люциус приоткрыл один глаз и поинтересовался:
- Ты это просто так или с определённой целью?
- Э-э, – Гарри отстранился и облизнул вмиг пересохшие губы. – Ну, если ты выспался…
Вместо ответа Люциус отбросил плед и перевернулся на спину, открываясь взгляду. И Гарри смотрел. Он так до конца и не привык, что в его постели и в его распоряжении оказалось это большое красивое тело. Иногда накатывал восторг, сродни тому, что ощущает ребёнок, которому впервые показали ростовую куклу. Он улыбнулся.
- Что смешного? – с интересом спросил Люциус. Гарри помотал головой и молча уткнулся ему в шею, вдыхая любимый запах горькой древесины. Люциус слегка поёжился, но не стал его трогать, и от осознания того, что он позволяет действовать самостоятельно, захватило дух. Гарри поднял голову и попросил:
- Только давай, как будто ты ещё спишь?
Люциус усмехнулся, но глаза закрыл. Гарри посмотрел ещё немного, а потом оседлал его бёдра – так удобнее, и наклонился, оставляя на сливочной коже первый невесомый поцелуй.
Он ласкал Люциуса неторопливо, старясь угадать, как именно ему нравится. Матовая кожа ключиц, мягкие волоски на груди, тёмно-розовые соски, которые сжимались от первого же влажного прикосновения, – Гарри нравилось всё, и сбившееся дыхание Люциуса подтверждало: ему тоже. Когда поцелуи добрались до напрягшегося живота, по его телу прошла лёгкая дрожь. Заметив это, Гарри едва не застонал от нетерпения. Его ладонь накрыла член Люциуса. Тот выдохнул и раздвинул ноги, давая лучший доступ. Гарри сполз ниже, устраиваясь поудобнее. Он провёл рукой по возбуждённому уже члену, наслаждаясь тем, как послушно отзывается чужое тело. Чувство было знакомым – он много раз трогал его. Но сегодня хотелось большего. Он наклонился, поймал губами гладкую головку и замер, прислушиваясь к своим ощущениям. Нежное, твёрдое, горькое – идеальное сочетание. Очень люциусовское. Гарри сжал губы, и терпкая горечь проступила сильнее. Он выпустил его и, медленно водя рукой вверх-вниз, слизнул прозрачные капли. Рваное дыхание Люциуса и еле уловимые движения бёдер доказывали, что он всё делает правильно.
Придерживая его, Гарри скользил губами по всей длине: прихватывал тонкую кожу, ласкал кончиком языка. На другую ладонь он принял тяжёлую мошонку и гладил, легонько сжимая, чем заставлял Люциуса вздрагивать и подаваться навстречу. Он по-прежнему не трогал его и молчал, а Гарри хотелось услышать знакомый низкий стон. Чуть приподнявшись, он увидел прикрытые глаза Люциуса, волнующий румянец на скулах и понял, чего хочет. Жаль, не получится взять его в рот целиком, но попробовать определённо стоит. Он дразняще поцеловал налитый жаром член и приоткрыл губы, принимая тугую плоть. Под натянутой кожицей упруго бился пульс, и сердце Гарри тут же зачастило в ответ. Он наклонился ниже, ощущая, как твёрдая головка упирается в горло, и прижал её языком к нёбу. Люциус застонал, коротко и глухо. Его ладонь легла на затылок Гарри, пальцы зарылись в волосы; но он не давил, лишь нежно поглаживал, чуть сжимая в такт движениям. Это прикосновение возбудило до крайности: Гарри взял его слишком глубоко и тут же выпустил. Кое-как прокашлявшись, он смущенно поднял глаза, но Люциус просто утянул его вверх и прижал к себе. Горячий рот нашёл его губы, ладони заскользили по спине широкими успокаивающими движениями. Гарри тоже обнял его, но когда поцелуй прервался, пробормотал:
- Я всё испортил?
- М-м… Я бы не сказал, – Люциус вжался в него бёдрами, доказывая правдивость своих слов. Гарри улыбнулся ему и сжал в руке оба члена. Поверх тут же легла ладонь Люциуса. Двойное прикосновение, двойная ласка – они плавно двигались навстречу друг другу. Гарри смотрел вниз, и когда их сперма, мешаясь, залила сплетённые пальцы, он решил, что это самое эротичное и желанное, из всего, что он когда-либо видел.
Так они и лежали – обнявшись, соприкасаясь лбами. Глаза у Люциуса были закрыты, но Гарри чувствовал, что в этот раз он не заснул. Говорить не хотелось. Влажный воздух прохладным шёлком льнул к разгорячённым телам, за окном умиротворяюще шелестел дождь, чьи-то коготки стучали по твёрдой поверхности…
Гарри встрепенулся, стряхивая дрёму, и поднял голову. По подоконнику прохаживалась Элоиза.
- Чёрт! – Гарри подхватил плед, стараясь укрыть и себя, и Люциуса. Тот недоумённо проследил за его взглядом и рассмеялся.
- Ты что, стесняешься сов?!
Гарри отмахнулся и возмущённо уставился на пернатую шпионку.
- И давно ты здесь сидишь?
Та лукаво склонила голову, всем своим видом показывая, что да, давно.
- Ну, знаешь ли, это уже чересчур! – Гарри, извиваясь под пледом, натянул пижамные штаны.
Элоиза в ответ подняла лапку, демонстрируя налипшие на когти коричневые пёрышки.
- И в чём смысл этой талантливой пантомимы? – полюбопытствовал Люциус.