— Ты чего уставился? — подозрительно спросил тот.
— Если предположить, что я всё же… Что мы будем вместе. С Поттером.
— Ну?
— Тебя же тогда не будет?
— Размечтался! Я буду всегда, не сомневайся, — Ал выглядел оскорблённым. — Или, по крайней мере, очень долго. Пока не надоест.
— Не надоест?
— Не бери в голову. И не волнуйся на этот счёт. Гарри и Джинни не одни на свете; всегда найдутся хорошие ребята, у которых я рожусь. Рождусь. Ну ты понял.
— Джинни? Значит, у него будет… может быть семья?
Ал закатил глаза.
— И что? Слушай, пора бы уже перестать считать Гарри недоумком. Он прекрасно знает, чего хочет.
— Это сейчас. А потом всё может измениться.
— В конце концов, кто из вас Лорда победил??
— При чём тут…
— Вот и молчи. Просто доверься ему. И самому себе.
— Но…
— Насчёт риска я уже предупреждал, он есть всегда. Но если боишься, что можешь по-злодейски лишить Гарри семьи и счастья, то знай: это полная чушь, — Ал вдруг посерьёзнел. — Я говорил про хороших ребят, да? Но тут ещё такая штука… Детей, вообще-то, может делать любой дурак. По разным причинам, иногда просто, чтоб было чем заняться, или потому, что так заведено. Понимаешь?
— Не совсем.
— Ну, а любить-то многие не умеют. Или не хотят. Вот и получается: в мире слишком мало любви на слишком много человеков. Ты это на собственной шкуре испытал.
Снейп молча смотрел на него. Ал вздохнул.
— Я хочу сказать, когда есть выбор, что создавать — ещё человеков или любовь, то выбери второе. Не ошибёшься. И всем будет хорошо. Если, конечно, не станешь вести себя как придурок. Кстати… — он вскочил с кровати и подошёл к Снейпу. — Мне пора. Напоследок посмотри вот ещё, из разряда того, что может быть.
Ал резко вскинул руку и ткнул его пальцем в живот. Снейп вздрогнул (тычок был похож на слабый удар током) и заморгал. Он очутился в незнакомой комнате — то ли кабинете, то ли библиотеке. В доме хлопали двери, слышался детский смех; почему-то становилось ясно, что живущие здесь готовятся праздновать Рождество. У окна, в тени тяжёлой шторы стоял человек. Казалось, будто он внимательно наблюдает за кружащими за стеклом снежинками. Снейп не мог видеть его лица, но догадывался, кто это.
Скрипнула дверь.
— Гарри?
Ну конечно.
Поттер обернулся и улыбнулся красивой рыжеволосой женщине в вечернем платье.
— Готовы? — спросил он.
— Да, и в Норе уже заждались, — Джинни (само собой, это могла быть только она) поправила ему воротник и погладила по плечу. — Ты неотразим.
— Сама такая, — Поттер чмокнул её в нос.
— Погоди, вот приедут племяннички!
— Точно, этим лучше не попадаться — разберут на сувениры! — Поттер рассмеялся. — Слушай, Джин… Вы идите пока, а я приду минут через десять. Или двадцать.
Взгляд у него был странным, просящим и извиняющимся. Улыбка Джинни погасла. Она явно хотела что-то сказать, но вместо этого лишь качнула затейливой прической в знак согласия.
— Надеюсь, через час ты…
— Да, да, конечно.
Она вышла. Поттер уселся за стол и подпёр голову руками, лёгким движением превращая аккуратную стрижку в привычное гнездо. Минуты шли. Снейп не шевелился и старался не дышать, ему было не по себе от этой непонятной пантомимы.
Наконец Поттер отмер и, придвинув к себе пёстрый квадратик бумаги, старательно вывел на нём насколько слов. Снейп прищурился, и вдруг… Квадратик очутился в его руке. Это оказалась открытка — вроде той, которую он втоптал в снег пару дней назад. Снейп вновь стоял у своего дома, в третий раз преречитывая крупные угловатые буквы.
“С Рождеством, профессор.”
И закорючка подписи.
Со временем и пространством приключилось что-то совсем странное. Снейп всё ещё находился в кабинете, где Поттер каждый год писал своё послание (всегда одно и то же), и, одновременно, доставал открытки из почтового ящика, бормоча: “Опять… Да сколько можно… Что за чушь…” Он знал, что выбросит открытку. Вот только дойдёт до урны.
Джинни Уизли оказалась хорошей женой: в Сочельник она всегда оставляла супруга на час в библиотеке. Снейп, щурясь от холодного ветра, наблюдал, как Поттер раз за разом выводит своё бессмысленное, никому не нужное поздравление. Почтовый ящик звякал жестяным флажком, извещая о прибытии открытки; Снейп доставал её.
Он знал, что так ни одной и не выбросил.
Ветер превратился в метель, крупные снежинки заплясали в воздухе. Они залетали в библиотеку, ложились Поттеру на волосы и не таяли. Подписав и отправив очередную открытку, он теперь долго сидел за столом, рассеянно щупая левую сторону груди. Снег повалил гуще. Снейп с трудом различал обстановку кабинета. Ветер швырнул в лицо горсть колючей пороши, от которой Снейп на миг зажмурился, а когда открыл глаза, ничего больше не было. Вообще ничего. Только бескрайнее дикое поле сливалось с заснеженной землёй. Неподалёку из сугроба криво торчал столб с уже насквозь проржавевшим почтовым ящиком. Будто дождавшись его взгляда, флажок медленно поднялся. Снейп двинулся к нему сквозь яростный ветер, увязая в снегу по колено. Когда он открыл дверцу, в ладонь будто сама собой скользнула открытка с глупой мордой новогоднего оленя — Поттер всегда выбирал на редкость дурацкие…
Почерк был другим.
Но тоже — всего несколько слов.
“Он умер, профессор”.
Метель тут же стихла. Снейпу показалось, что это он вдохнул её — нутро раздирала боль, резала ледяными лезвиями, и во рту было солоно — от ран? — нет, из-за прокушенной губы, а глаза жгла ослепительная снежная пустота.
Он опустил взгляд — просто потому, что надо было куда-то смотреть, — и вместо своей ладони увидел сморщенную птичью лапу, стиснувшую упругий комочек — руку глубокого старика, держащего смятую открытку.
Ледяные лезвия искромсали грудь и горло — не вздохнуть; Снейп пошатнулся, осел в сугроб. Попытался подняться, но рыхлый снег ускользал из пальцев, затягивал, словно болото. Снейп сделал последнее усилие, рванулся…
…и мёртвой хваткой вцепился в потёртый ворс ковра из своей спальни.
========== Глава 5 ==========
Снейп с трудом заставил себя разжать пальцы и сел, прислонившись спиной к кровати. Воздух по-прежнему застревал в горле — казалось, оно разорвано, как после укуса Нагини, в висках бился пульс. При воспоминании о снежной пустыне бросало в дрожь. Он нашарил в складках одеяла палочку, сжал в руке (от этого стало немного спокойнее) и попытался привести мысли в порядок.
Теперь многое стало ясно, но легче от этого не стало. Даже если духи были лишь игрой подсознания, свою миссию они выполнили: Снейпу пришлось принять некоторые вещи, которые раньше он отрицал. Или просто не позволял себе о них думать. Но что теперь с этим делать? Броситься в ноги Поттеру? Начать ухаживать? Невозможно. А как жить после того, что он увидел? Как сравнить дом, в котором были дурацкие часы и наряженная ёлка,
и Поттер
с бескрайним снежным полем, где умирал одинокий старик?
— Это просто нечестно, — простонал Снейп, ритмично стукаясь затылком о край кровати.
Правда. Нечестно так загонять его в угол, когда один путь — немыслим, а второй — ужасен.
Стоп. Это ведь лишь то, что может быть. Значит, можно и по-другому? Найти кого-то ещё, чтоб не быть одному или… Да какого чёрта, можно просто уехать туда, где нет полей и снега, в какие-нибудь тропики, наладить там жизнь, вычеркнуть из памяти все эти годы, воспоминания и ненужные привязанности, и…
И вот тогда-то ты точно свихнёшься, дорогуша.
Снейп вздрогнул, затравленно оглянулся, но рядом никого не было. За окном уже разлился мутный декабрьский рассвет, в комнате посветлело. Вместе с сумраком ушёл и ночной кошмар. Мало-помалу Снейп успокоился. Ему даже стало смешно: сидит тут, под впечатлением от нелепых сновидений, думает обо всякой ерунде. А это ерунда и есть, просто лёгкое помутнение рассудка. Небезосновательное, конечно, но от этих… оснований не умирают. А увиденные яркие картинки… Что ж, в Мунго говорили — многолетние нагрузки на нервную систему ещё аукнутся. Но это не повод, чтобы фантазировать неизвестно о чём.
Снейп поднялся, растирая затёкшую спину. Проблема выявлена, теперь её надо решить. Зелья он сварит сам, но в Мунго всё же стоит наведаться — может, скажут что полезное…
Странный звук заставил его замереть на месте. Послышалось? Но шум повторился: шорох, а потом что-то тихо звякнуло. Внизу, в холле. Снейп стиснул палочку, быстро обул мягкие шлёпанцы и неслышно вышел из комнаты.
В холле никого не обнаружилось, но он уже и так понял: взломщик орудовал в гостиной. Снейп нехорошо усмехнулся и скользнул по лестнице, держась у стены. Успел подумать, что в дом проник довольно сильный маг — раз взломал его Охранные. Это было даже к лучшему. Неизвестно почему, но Снейпу вдруг захотелось сцепиться с кем-то, отыграться за… Да за всё. Тем более, это и впрямь редкостное свинство — грабить людей в Рождество.
Взломщик был один и стоял спиной ко входу. Снейп неслышно встал в проёме двери, поднял палочку:
— Редкостное свинство…
Договорить не удалось: раздался тихий стеклянный звук, взломщик резко обернулся. Поттер. Снейп на миг закрыл глаза, открыл. Поттер стоял неподвижно, но исчезать явно не собирался.
— Так-так, взлом и незаконное проникновение, — услышал Снейп свой на удивление спокойный голос. — Могу я узнать, что вам понадобилось в моём скромном жилище? Неужели в Гринготтсе не дают на карманные расходы?
Поттер смотрел на него, открыв рот.
— Да вы что! Да как вы только… Я не воровать сюда, я… Я вот!
Он отошёл в сторону, и тогда только Снейп разглядел стоящую в углу наполовину украшенную ёлку.
Замелькали предположения, одно невероятнее другого: всё подстроено, на него насылали сны, а теперь вот заключительный аккорд розыгрыша… Да нет, чушь. Слишком бредово. Или это продолжение галлюцинации? Что, чёрт возьми, происходит??
Надо было что-то говорить, а от Поттера помощи ждать не приходилось. Снейп опустил палочку.
— Ты… Ты что, принёс мне… ёлку?
— Ещё игрушки, — буркнул Поттер и слегка лягнул большой ящик с эмблемой “Лавки Санты”. Тот знакомо звякнул.
Невероятно.
Влезть в дом, чтобы…
— Поттер, а ты в своём уме? — с искренним интересом спросил Снейп. Тот поднял на него злой взгляд.
— Никто не должен быть в Рождество без ёлки. Сэр.
Поттер, казалось, стал выше, окреп, но в остальном ничуть не изменился. Снейп всё смотрел на него: взлохмаченные, как и всегда, волосы; распахнутая куртка — из одного кармана свисает печальным самоубийцей пёстрая варежка, вторая наверняка потеряна; с тяжёлых ботинок на ковёр уже натекла лужа грязной талой воды. Ну и что с ним делать? Сдать в аврорат или сразу в Мунго с вердиктом “Не долечили”?
— Очаровательно,— Снейп подошёл ближе. — Просто… А это что? – взгляд зацепился за разбрызганные по полу осколки.
— Шарик разбил, — Поттер шмыгнул носом и добавил обвиняющим тоном: — Красивый!
— Вот как, — пробормотал Снейп. – Вот как…
И поднял палочку.
Поттер вздрогнул, но взгляда не отвёл.
— Репаро!
Шарик завис в воздухе. Теперь он напоминал нераскрывшийся бутон: чары вернули форму, но не целостность, осколки по-прежнему не желали соединяться.
— Не получится, стекло слишком тонкое, — сказал Поттер, почему-то шёпотом.
— Получится.
Ещё одно изобретённое заклятие, можно сказать – противоположность Сектумсемпре. Снейп применял его для восстановления хрустальных фиалов. Сверкающая сеть оплела шарик, вспыхнула, и стекло стало цельным. Красное и золотое, но не с узорами, с искрами. Снейп протянул руку.
Шарик был ещё тёплым, искры вспыхивали на тонком стекле золотистыми брызгами. Он нетерпеливо толкнулся в ладони, словно вылупившийся птенец; не такой, как в детстве, но при этом – тот же самый. Снейп, затаив дыхание, повесил его на ёлку, и впервые заметил, как хорошо сочетаются красный и зелёный цвета.
Мир обрёл странную чёткость. Снейпу показалось, что раньше он смотрел на него сквозь пыльную марлю, а теперь её сдёрнули. От этой непривычной яркости внутри всё сжималось, и надо было срочно что-то сказать или сделать, чтоб не задохнуться. Снейп обернулся.
— С Рождеством, мистер Поттер.
И наклонился к нему. Хотел поцеловать в лоб, просто как старший младшего — всё-таки мозги ещё не окончательно отказали, но Поттер не понял, испугался его движения, дёрнулся, и получилось нелепо – в переносицу, прямо в дужку очков. Снейп успел заметить, как изумлённо расширились глаза за помутневшими от его дыхания стёклышками. Хотел отстраниться, но не тут-то было: Поттер вцепился в его мантию, уткнулся носом в шею и замер.
Снейп тоже стоял столбом. Его оглушило внезапное прикосновение, доверчивое тепло чужого тела, упоительный горько-сладкий запах — морозная хвоя и карамельное яблоко, которое Поттер, видимо, грыз по дороге сюда. Безобразие, кто же ест сладости с утра?..
Снейп зажмурился. Вот, значит, как это? Быть вместе, жить вместе, разговаривать и спорить, прикасаться. Любить его. Всегда…
Ему вдруг стало страшно. Так страшно, как не было никогда в жизни, даже под взглядом Лорда, даже после той просьбы Дамблдора, даже при нападении Нагини. В панике, Снейп попытался высвободиться, но Поттер прижался ещё теснее.
— Нет! — яростно прошипел он. — Ну уж нет!
Отцепить его было невозможно. Стоять, раскинувшись в позе пугала, — нелепо. Очень медленно Снейп опустил руки Поттеру на плечи.
Дальше было легче: скользнуть ладонями по тощей спине, ощущая, как расслабляется напряжённое тело; вниз и вверх, по шее, по затылку. Торчащие волосы оказались на удивление мягкими. Они лезли в глаза, щекотали нос, но это было даже приятно. Снейп чуть наклонился и ткнулся губами в лохматую макушку. Поттер вздохнул, как наплакавшийся ребёнок, глубоко и прерывисто. Словно в ответ по комнате прошелестел сквозняк, мягко качнул ёлочные ветви и висящие на них игрушки.
Краем глаза Снейп уловил какое-то странное движение. Красный шарик плясал на ветке вопреки всем законам физики. Снейп прищурился…
На гладкой поверхности отразилось знакомое лицо: тётя Тесс прижала к губам кончики пальцев и указала на него — обычная её манера посылать воздушный поцелуй. Тётя ласково улыбнулась, но тут же вскинулась, словно получила шлепок по заднице, и на её месте возник ухмыляющийся Блэк. Он нахмурился, глядя на Снейпа, выразительно погрозил кулаком, а потом склонил голову, то ли одобряя, то ли прощаясь. Его сменил смеющийся Ал: хулигански подмигнул Снейпу и растаял в круговерти золотистых искр.
— Куда ты смотришь? — тихо спросил Поттер. Снейп помотал головой и перевёл взгляд. Поттер перестал цепляться за него и теперь просто стоял рядом — смущённый, выжидающий. Кажется, он не знал, что делать дальше. Не знал этого и Снейп. Однако при взгляде на понурого Поттера он вспомнил кое-что. Сущая ерунда, но ведь надо с чего-то начинать.
— Пойдём.
*
— Какао?
— Да. Ты, кажется, любишь.
— Ага.
— У меня что, выросла вторая голова?
— Да не, я просто… Просто это так странно — ты и какао.
— Ничего странного. Подай кружку.
— М-м, как пахнет! Эй, а тебе?
— Здесь хватит… на двоих.
За окном маленькой кухни разливалось звонкое декабрьское утро. Морозный воздух полнился переливом колоколов, треском упаковочной бумаги, поздравлениями и рождественскими гимнами. Небесные жители пили сладкое вино, жаловались на отсутствие сигарет и сметали с облаков невесомый пушистый снег.
В город неслышной поступью вошло безгрешное Рождество.
Fin.