Не в силах терпеть, сменяю палец на губы. Целую ее уже настойчиво, глубоко, хочу показать ей всю силу своего желания. Ей нравятся мои поцелуи, движения, оглаживания. Я чувствую, насколько горячие мои руки по сравнению с ее прохладной кожей. Она вся изгибается мне навстречу, плавится от моих прикосновений. Я прижимаю ее к себе, все ее изгибы так повторяют контуры моего тела, будто она создана специально для меня, а я для нее.
Заставляю ее сильно отклониться, почти укладываю ее на свои ноги. Слегка сжимаю ее грудь, спускаюсь ниже, большим пальцем нащупываю источник женского наслаждения. Обвожу клитор по кругу, легонько и дразня ласкаю ее, доводя до исступления. Она выгнулась, заметалась. Стонет уже в голос, никого и ничего не стесняясь. Да и когда она чего-нибудь стеснялась. Она вся настоящая и совершенно открытая.
Резко поднялась, снова сидит на мне. О, да, девочка моя, я чувствую. Какая же ты горячая. Глаза совершенно потемнели, я могу смотреть в них вечно, они поглощают меня, окутывают своей страстью. И нежностью. Маленькие ладошки гладят щеки, затылок, шею. А я хочу прижаться к этим зацелованным припухшим губам, прихватывая и возбуждая, провести языком по небу, щекам, стать с ней одним целым.
Она все ускоряется и ускоряется, выгибается назад, грудные стоны сменяются на вскрики, руки оглаживают мою грудь, путешествуя от середины по плечам и обратно. Я больше совсем не могу сдерживаться, из груди вырываются низкие стоны, переходящие во взрыкивания. Дыхание давно сбилось и сорвалось, и упорядочивать это упоение нет никакого желания.
Наконец она крепко сжала бедра, села поглубже, кончила. Несколько секунд замерев сидела на мне, и со стоном уронила голову мне на плечо. Я перекатываю ее на спину, прости моя маленькая, но я просто взорвусь сейчас, если не кончу уже. Крепкие ножки обвивают поясницу, бедра подаются навстречу. Сердце отстукивает в бешеном ритме. Я скольжу в ней, понимая, что я уже на грани. Перед глазами все плывет, легкие печет от поверхностного дыхания. Целуя ее, присасывая ее язычок, чувствуя маленький шарик, я изливаюсь в нее самым упоительным оргазмом, какой у меня был. Приподнимаюсь на руках, чтобы ей не так тяжело было. Она широко раскрыла глаза, наблюдает за мной, тянется ко мне, чуть улыбающимися губами целует мою колючую щеку.
Переворачиваюсь на спину вместе с ней так, чтобы она оказалась на мне сверху. Закрываю глаза. Маленькая моя…
Сильный толчок выводит из состояния безмятежности. Смотрю и не могу понять где нахожусь. Я что спал? Это сон все? Ну ни хрена себе, поспал, каждый раз бы так… И все-таки где же я? Место совершенно не знакомое, я лежу на чьей-то чужой кровати. В довольно светлой, но какой-то неухоженной комнате. В окно пробивается свет, но видно, что оно ужасно грязное. Рядом с кроватью — стол, на столе какие-то лекарства, шприцы, капельница стоит в изголовье. И самым странным в этом месте явился чуть попискивающий компьютер. Вот уж это совсем неожиданно. Черт возьми, что же происходит, где я?
Где-то в отдалении чувствую чье-то присутствие. Неторопливым, размашистым шагом ко мне подходит человек в оборванной одежде. Похожий на изгоя. Что-то в его облике кажется мне знакомым, хоть я могу поклясться, что первый раз вижу этого человека. Он подходит к кровати, берет мою руку, проверяет пульс. Трогает лоб. Я пытаюсь увернутся, человек едва заметно ухмыляется.
— Ну здравствуй, Расти. Вижу, что ты не узнал меня. Но это и понятно. Ведь последний раз ты видел меня, когда тебе было девять.
— Кто вы? — Мужчина вздохнул. Прищурился. Под тяжелыми веками и сеткой морщин угадывались яркие серые глаза. Воображение дорисовало синий костюм и очки. Бывший эрудит. Неужели… — Вы Мартин Корби? Вы работали с Джанин и ушли из Эрудиции добровольно. Вы занимались объектом А-238? Это вы?
— Да, Расти, это я. Но давай сначала разберемся с тобой. Ты помнишь что-нибудь из того, что с тобой происходило последний месяц?
— Меня зовут Эрик. Эраст Эванс остался в прошлом, похороненном и забытом.
— Это вряд ли, Эрик. Прошлое можно забыть, но для того, чтобы оно не оказывало влияния на настоящее, прошлое должно отпустить тебя. Ты уверен, что все, что было у тебя в прошлом, не тяготит тебя больше?
— Я не хочу об этом говорить с человеком, которого я впервые вижу.
— И это не так.
Старик замолчал. У меня в голове вопросов больше, чем я могу выразить, но с чего начать, не знаю. И урод этот молчит. Попробуем выяснить откуда же он меня, все-таки, знает.
— Откуда вы меня знаете?
— Я работал с твоим отцом в Эрудиции. Честно говоря, Фредерик Эванс приходится мне родней. Наши бабушки были сестрами. Твой отец был моим кузеном. Я часто видел тебя, когда ты прибегал к нему в лабораторию. Меня злило, что он отрывается от работы и отвлекается на тебя, но потом я увидел твой потенциал и тоже стал привлекать тебя к работе. Странно, что ты меня не помнишь…
— Я плохо помню отца и все, что с ним связано. Он слишком рано умер.
— Да, твой отец был гениальным разработчиком. Мы вместе с ним создавали передатчики моделирования. Это был прорыв, просто грандиозная идея. Но Джени все испортила своим кривым видением мира.
— Джени?
— Моя жена. Джанин Метьюз.
— Ваша жена? Но ведь…
— У нас несущественная разница в возрасте, Эрик. Я старше ее всего на два года. Она просто очень хорошо сохранилась, ее разработки помогли ей в этом. У тебя с твоей девушкой разница больше.
— Я удивляюсь вашей осведомленности, но все же мне не понятно, почему вы ушли из Эрудиции?
— Джанин поняла, что я опасен, моя разработка должна была, по ее расчету, дать ей контроль над всеми, то, чего она жаждала всю свою жизнь. Она сначала избавилась от твоего отца, потом решила избавится от меня. Я решил, что живой я смогу помешать ей, и ушел.
— Мой отец умер от естественных причин. — Старик усмехнулся.
— Остановка сердца, та самая причина, наступила уж очень вовремя. Как раз тогда, когда твой отец захотел уничтожить все свои разработки и не дать ей использовать их против населения. Я, вот, не захотел, чтобы моя «естественная» смерть наступила столь же скоропостижно. И сбежал.
— Но вы не помешали ей. Она добилась своего, разрушила все, что только могла.
— Не в моих силах было это предотвратить. Но в моих силах многое исправить, — где-то я уже это слышал. Интересно. — И все же я не терял связи с Эрудицией все это время. У меня там есть свои люди. Их мало, но они есть. В частности, Гиль — сын еще одного моего коллеги. Я знаю об очень многих экспериментах Джанин. В том числе, и над тобой. Ты — самый перспективный, но провалившийся ее эксперимент. Пролонгнированное моделирование у нее не удалось. Да, я ушел, но уходя я забрал с собой все, что только можно было, особенно то, что касается моделирования.
— Я пока вообще ничего не понимаю.
Старик взял стул, перевернул его спинкой вперед.
— Ты себя нормально чувствуешь? Может, ты хочешь поесть?
— Я хочу получить ответы на вопросы, у меня сейчас голова треснет на х*й. Почему я здесь, как я тут оказался? Где Эшли, и откуда вы знаете про нее? Что за идиотские эксперименты? Что вообще происходит, бл*дь?
— Не надо нервничать, Эрик, все очень серьезно. Скажи мне, что ты помнишь, какое твое последнее воспоминание?
— Я помню, как закрыл Эшли собой, когда на нее направили оружие бесстрашные. Потом темнота, неясные образы и я очнулся тут. Совершенно ничего не понимая.
— Хорошо. Тогда, я начну по порядку. Джанин провела над тобой эксперимент. Ее мания все контролировать достигла апогея, когда пришло время тебе выбирать фракцию. Сначала она готовила себе приемника, но потом ее посетила гениальная мысль, что ей не помешает свой человек среди лидеров Бесстрашия. Твое желание стать бесстрашным было очень ей на руку. К моменту твоего 18-летия у нее была готова новейшая разработка долговременного моделирования. Примерно знаешь, что это значит?
— Я знаю, что моделирование — это управление человеком, посредством связи когнитивного передатчика, который вводится как сыворотка и программы управления, которая действует как внушение. Человек при этом остается в сознании, но отключаются мысли, чувства, эмоции, он становится биороботом, идеальная машина, которой можно внушить все, что угодно.
— Все верно. Но эта разработка была уже после того, как долговременное моделирование, протестированное на тебе, провалилось. Долговременное моделирование заключается в том, что передатчик вводимый в кровь, это нанокомпьютер, в нем уже содержится программа, которая находясь в организме посылает в мозг команды, изменяющие личность человека так, как прописано в программе. Действие этой программы — 8 лет. За 8 лет личность подвергается полному преображению. Если бы программа была закончена и ты так отчаянно не сопротивлялся, через два года, ты был бы идеальной машиной для убийства. Если бы этот эксперимент удался, Джанин получила бы армию абсолютно послушных, полностью в сознании и понимании происходящего людей, готовых убивать, потому что считают это единственно правильным. Но Джени не учла одного важного момента — природа человека противится долговременному вторжению из вне. Во всяком случае твое отчаянное сопротивление породило две противоположные сущности, которые непрерывно друг с другом боролись. Ты всеми силами пытался отгородится от программы, и тебе это удалось, но вывести передатчик из организма может только антидот. Который я же и разработал. Я вывел передатчик из тебя, но насколько программа успела изменить твою личность, я не знаю.
— Как я здесь оказался, как вы меня нашли?
— Это уже отдельная история. С момента, когда я понял, что вы собираетесь уйти за стену, я неотрывно следил за вами. За стеной очень опасно. Я объясню почему. Стену, мой мальчик, не просто так построили. Стена — это эхолокационный передатчик, который создан для подавления нейросимуляции, вызывающей кошмары.
— И кто же проводит эту нейросимуляцию? — спрашиваю осторожно, хотя уже почти знаю ответ.
— Тот самый объект А-238. Это животное. Мутант. Не знаю, когда и после чего появились эти животные, был ли это какой-то людьми созданный гибрид или он получился случайно в ходе эволюции или под воздействием радиации, не знаю. И не они ли стали причиной той самой войны, после которой погибло почти все население земли? Выжили только те люди, которые умели сопротивляться, умели подавлять и управлять своими кошмарами. Они объединились и ушли жить в город, построили стену-передатчик, который нейтрализует действие этих животных на человека. Грубо говоря, все люди в Чикаго являются дивергентами, только бесстрашные развивают данные природой способности и могут сознательно управлять страхами. Остальные тоже могут, но обучение и развитие управления страхами не может проходит в отрыве от физического развития. Если все люди будут развивать в себе эти способности всю жизнь, они просто не смогут выжить, потому что кому-то надо заботиться и о хлебе насущном. Так и получились фракции. Бесстрашные развивали в себе способности управления страхами и были призваны защищать людей от скримменов — так мы назвали этих животных.
— Вот откуда все эти кошмары… А почему одни умирают от кошмаров, и даже материализуют их, а другие могут справится? Как так?
— Мы не изучили до конца все, что связано с этими животными. И наши предки так, до конца, этого не поняли. Мы не изучили на сто процентов даже свой собственный, человеческий мозг. Разные люди по разному видят, воспринимают кошмары, кто-то сильнее, кто-то слабее. У кого-то сильнее развито воображение, кто-то лучше умеет держать себя в руках. Животные тоже разные. Когда нападает одно животное — эффект один, на группу почти не влияет, только на одного человека, на самого слабого и впечатлительного. Когда нападает группа животных, они могут вызвать целый пейзаж страха у группы людей, основанный на самом сильном страхе самого слабого человека в группе. Все, что я мог сделать — это создать портативный передатчик, который нейтрализует симуляцию животного и попытаться изучить его, насколько это возможно. Когда ты окрепнешь, я покажу тебе их. Самое опасное в них то, что они питаются человеческими страхами, при этом они растут. Чем больше страхов он вызовет и поглотит, тем больше особь. Сейчас они в своем нормальном состоянии, такие небольшие животные, чуть больше волка по виду. Они такими и остаются, когда их нейросущность находится в спячке. Но если они станут питаться страхами на регулярной основе, они начнут расти, и вырастают они до огромных существ. Самого большого, которого я видел за все эти годы, которого удалось вырастить Джанин, — это размером со слона. Однако подозреваю, что когда они появились и истребили почти все население земли, они вырастали до оглушающих размеров, весом в несколько сотен тон и величиной с небоскреб. Поэтому очень важно не давать им нападать на людей включая их нейросимуляционную сущность.
— Полигоны защищены от нападения животных? Я видел на одном полигоне забор с решеткой, похожей на стену, которая проходила по верху. Это передатчик?
— Да, все полигоны защищены, включая лабиринт. Но некоторые изголодавшиеся животные могут пересилить передатчик. Поэтому и прорываются кошмары иногда.
— Их можно убить?
— Конечно, это же живые существа. Их невозможно увидеть без включенного портативного передатчика, потому что они практически на автомате действуют на человеческий мозг. Они чуют человека через его страхи и начинают симуляцию немедленно. В их мозгу есть железа, которая выделяет нейротрансмиттеры, биологически активные химические вещества, посредством которых осуществляется передача электрического импульса от нервной клетки через синаптическое пространство между нейронами. Существа выделяют эти вещества в воздух и попадая в организм человека, они воздействует на человеческий мозг, стимулируя отдел отвечающий за страхи. Джанин выделила это вещество и создала на его основе новую сыворотку для Бесстрашия. Гораздо более мощную, чем была до этого.
Мне стало казаться, что от всей этой информации у меня сейчас лопнет голова.
— Мартин, у тебя нет таблетки от головы?
— Таблетки нет, могу сделать укол.
— Сделай, иначе у меня сейчас голова взорвется.
Мартин делает мне инъекцию.
— Как ты меня нашел и почему я оказался здесь?
— На тебя напал скриммен во время пробежки. Он пытался воздействовать на тебя, но передатчик в твоей голове повел себя непредсказуемо и ты впал в состояние подобное коме, ты застрял в своем собственном мозгу. Я тебя нашел в ступоре, и принес сюда. Подключил тебя к программе симуляции, пока у тебя в голове был передатчик, он давал возможность выведения картинки твоих кошмаров на экран. Слишком резко выводить передатчик было опасно, ты мог не проснуться и навсегда остаться запертым в себе. Поэтому я выводил тебя потихоньку, осторожно. Я видел через программу все твои кошмары и борьбу со зверем. Ты что-нибудь помнишь из того что было, пока ты тут спал?
— Нет, я ничего не помню, я уже говорил, последнее воспоминание, как я закрыл собой Эшли.
— И ты не помнишь что делал весь последний месяц?
— Месяц? С момента, когда мы были на базе Фора прошел месяц?
— Ну вообще-то почти два месяца. В отключке ты был неделю. А до этого полтора месяца жил на полигоне, под моей деревушкой. Я следил за тобой, но боялся подходить в тебе, пока твоя вторая сущность лютовала тут.
— Что я сделал? Я кого-нибудь убил?
— Да. Я покажу тебе. Позже. Сейчас нам надо разобраться с твоей личностью. Перед тем, как я полностью вывел твой передатчик, я видел, что зверь все еще в тебе. Ты помнишь, убил ты его или нет?
— Мартин, я уже сказал тебе, я ничего не помню. Вот вообще. Как я могу тебе сказать что-то насчет зверя? Я даже не знаю кто это! Последнее время я сам себя так называл.
— Зверь — это твоя вторая личность. Сопротивляясь действию моделирования, ты разделил себя на две основы, ту, что исполняла приказы передатчика и ту что сопротивлялась ей. Когда ты был в относительно спокойном состоянии, ты не сопротивлялся личности-зверю, но в момент сильных эмоций — в бою или с девушкой, твоя человеческая личность доминировала. Ты почти победил личность-зверя, но сильный стресс может сыграть и плохую службу. Когда ты слишком сильно испугался за Эшли, личность-зверь поглотила человеческую личность, заперла ее в подсознании. Человек не может самостоятельно прорваться, запертый в себе. Как тебе это удалось?