Действительно, ничто не может так упорядочить мысли и успокоить сознание, как горячая вода, в которую так и хочется погрузиться с головой. Хотя, сейчас ему куда больше хотелось утопиться, чтобы раз и навсегда избавиться от предсмертных воплей поглощенной души, раздирающих его сознание. Правда, в свою возможность утонуть Асмодей не верил совершенно, если уж грешников не наделили этим правом, то демонам и рассчитывать не на что, а вот уловка с купанием, чтобы восстановить эмоциональную стабильность сработала прекрасно. Спустя несколько минут тело его расслабилось, даже мысли немного прояснились, возвращаясь к привычному порядку.
Итак, не считая небольшой заварушки с исполинами, которая для последних обернулась весьма печально, затеянная им авантюра вполне могла претендовать на успех. Про себя демон отметил, что в отчете перед Люцифером сей факт стоит упомянуть, слегка подправив детали, чтобы в дальнейшем избежать ненужных конфликтов и лишить своих недоброжелателей козырных карт.
Откровенно сказать, демон даже не думал, что задание Люцифера приобретет такой неожиданный поворот. Владыка всего лишь отправил его на поверхность, чтобы привести в порядок дела Преисподней, встретиться с ведьмаками, занимающимися заключением договоров, и лучше ознакомиться с реальной ситуацией на Земле. Сначала все шло по вполне предсказуемому маршруту. Демон даже заскучал, позволив себе окунуться в бездну греха, который олицетворял, но потом дорога привела его в Рим, где вербовщиком оказался не просто колдун, а представитель правящей аристократии. Он-то и поведал Асмодею сведения, заставившие демона усомниться в правдивости предоставляемых Люциферу отчетов. В голове сразу созрел коварный замысел, но чтобы претворить его в жизнь, нужно было заполучить неопровержимые доказательства.
Первой его остановкой было Чистилище, которое с момента низвержения мятежных ангелов, стало местом распределения душ. Именно там принималось решение о том, куда отправится почивший. Безгрешные сразу получали билет в рай, не успевшие покаяться или не до конца очернившие себя при жизни – получали шанс на искупление, грешники же шли по проторенной тропе прямиком в бездну, сопровождаемые подручными рыцарей. Всякий, кто переступил порог Чистилища, заносился в специальную книгу учета, туда же записывались его грехи и конечная точка маршрута.
Эта диковинная книга и стала предметом охоты. Проникнуть в чертоги распределения оказалось нетрудно, намного сложнее было покинуть их вместе с книгой, ибо столь ценную реликвию сторожили представители независимого от Рая или Ада мира, но если разобраться с горгульями получилось быстро, то исполины встретили его во всеоружии. Пришлось, как много столетий назад, скрестить с ними мечи в кровопролитной схватке. Но и тут удача ему сопутствовала.
Проблемы начались после: не мог Асмодей не понимать, что пропажу подобной реликвии заметят быстро, а коль скандал поднимется, его следов может и не найдут, а соответственно не накажут, но и его враги затаятся, а значит, все усилия будут напрасны. Поэтому, чтобы шуму не создавать книга должна была в кротчайшие сроки на место вернуться. Найти колдуна, который с помощью магии ее раздвоит, труда не составило, а вот вернуть фолиант назад – задача самоубийственная, и главное, времени на маневры не оставалось, а потому действовать приходилось быстро и дерзко. На первых порах удача ему благоволила: книга свое место заняла.
Демон уже обрадовался благополучному завершению своей вылазки, но на обратном пути в исполинскую засаду попал, ибо новая мистическая рать на смену заступала. Тут-то его ранили, да так, что он едва повторно Дьяволу душу не отдал. Спасла его тогда лишь роковая для его противников случайность и хитрость. Признаться, в тот момент Асмодей, как никогда, был рад тому, что первый его опыт поглощения душ, оказался неудачным.
Во время небесной битвы, тысячелетия назад, он был сильно ранен. Рафаил не пожалел своего мятежного брата, обрушив на него весь гнев Господень, а потому пришлось ему в бездне искать быстрый способ исцеления. А что может излечить быстрее энергии души? Первой на его пути встал дух погибшего ангела, который вознестись на небеса не успел. Нуриэль был хоть и не самым могущественным из божественных воинов, но сильной волей обладал, а Асмодей в жадности своей, еще и вторую душу поглотил, только вот совладать с ними не смог: подчинил их волю, а вот «переварить» не сумел. Так и слились они в его теле воедино на веки вечные, оставив на челе его печать. Вот и расцвела на волосах цвета воронова крыла серебряная прядь ангела, и огнем запылал янтарный глаз демона.
Много раз он пытался поглотить эти ипостаси, да ничего не получалось, потому и носил Асмодей трехликую маску, где ангел человека олицетворял, а демоны – животных. Так что стала эта личина ему вечным напоминанием о глупости и жадности своей. Благо, хоть голоса их молчали, до тех пор, пока он сам к ним не взывал, но будучи от природы созданием расчетливым и практичным, Асмодей решил и тут свою выгоду извлечь: со временем научился их с собою разделять, волю подчиняя. Так и стали они собратьями по несчастью, обратившись в единое целое.
Так что, потерпев поражение в одиночку, призвал демон в помощь свои ипостаси, они-то и вонзили клинки в спины защитников Чистилища. Оставалось дело за малым: тела спрятать. Но и тут на помощь пришла первородная пустота, все следы скрывшая. Безусловно, пропажу стражников заметят, только вот шумиху поднимать побоятся, чтобы скандала избежать, а ему больше и не нужно было. В общем, считай, малой кровью отделался.
Растянувшись в довольной улыбке, демон закатил глаза, открыв рот. Секунду спустя у него в груди загорелось теплое сияние, которое поднималось по горлу, вырываясь на свободу в виде небольшой светящейся сферы.
– Даже знать не хочу о том, что за очередное безумие тебя одолело! – раздался спокойный голос за спиной.
– Ты зовешь меня безумцем лишь оттого, что я решился сделать то, на что у тебя никогда бы не хватило отваги, – с усмешкой возразил Асмодей.
– Я зову тебя безумцем потому, что нормальному подобное даже в голову не придет.
– Что ж, тогда сочту это за комплимент, – обернувшись на собеседника, произнес демон.
Перед ним стоял молодой высокий юноша с серебряными, словно лунный свет, волосами. Его бледная кожа будто светилась изнутри полупрозрачным сиянием, делая его больше похожим на бестелесного призрака, чем на живого человека, и лишь глаза, синие, как два сапфира, светились жизнью. Примечательным было то, что, несмотря на свою скорбную участь, этот небесный воин сохранил белоснежные, но сломанные, крылья. То была его вечная кара и вечное напоминание о том, что не сумев воспротивиться железной воле, несчастный отдал душу в безраздельную власть демона, а с годами сроднился с ним настолько, что уже не мог точно сказать, где заканчивалась душа Асмодея и начиналась его собственная. А потому, он считал крылья лишь грустной памятью и тяжелым бременем, желая сбросить их, как ненужный груз памяти и горечи.
– Итак, что за головная боль тебя одолела на этот раз? – невозмутимо спросил он.
– Сущая безделица… – отмахнула демон.
– И все же…
– Мне нужна книга Люцифера!
– Ну, так пойди и возьми ее. Насколько я знаю, любой рыцарь имеет право доступа к книгам учета. Не вижу никакого смысла в воровстве.
– Если я ее возьму, возникнут ненужные вопросы.
– О, поверь, если меня застанут там, этих вопросов будет еще больше.
– Тогда постарайся не попадаться, – холодно заметил демон, не повернув на своего собеседника головы. – Сними копию, точно так же, как в Чистилище.
Сказать по правде, не только Нуриэль уже не мог представить своего существования без вынужденного рабства, сам Асмодей тоже чувствовал некоторую пустоту, когда одна из его ипостасей покидала тело, а потому старался отпускать их от себя лишь с поручениями, которые не мог доверить никому другому.
– Ступай, – после некоторых раздумий произнес он, стараясь вложить в голос как можно больше участия. Будучи неплохим политиком, демон нашел ключ к гармонии, позволивший ему существовать в мире со всеми половинками своей души. Суть этого метода заключалась в грамотном практическом применении метода кнута и пряника, позволявшего добиваться поставленных целей путем незначительных уступок.
Дальнейших споров и препирательств не было, обратившись в светящуюся сферу, посланник растворился в воздухе, оставив после себя едва уловимое дуновение ветра. Немного понежившись в горячей воде, Асмодей все же решился вылезти из купели, брезгливо откинув залитый кровью халат в сторону.
Дела не ждали, а потому, облачившись в чистую одежду, демон зажал кровоточащую рану рукой и устало опустился на стул, пододвинув к себе ветхий фолиант. Особой любви к чтению, в отличие от Азазеля, он не питал, да и в точных науках силен не был, а потому от одной мысли о том, что придется потратить несколько недель, а то и месяцев на изучение и расчеты, ему становилось не по себе.
Один вид этого фолианта вызывал в нем какое-то неприятие. Имевший дело с черной магией, демон всегда с осторожностью относился к оккультным предметам, а здесь, каждая страница была пропитана древними заклинаниями света и тьмы – губительная смесь. Оплетённая в переплет из человеческой кожи, книга писалась кровью умерших. По сути, эта была даже не книга учета душ, а история смерти. На пожелтевших от времени листах имелась информация о каждом духе, переступившем врата Чистилища; о том, где несчастный погиб; о том, в какой мир отправился после суда. Все было записано с великой точностью в хронологическом порядке с момента сотворения мира. Сказать по правде, Асмодей даже не знал, с какой стороны лучше подступиться к этому расследованию.
По логике вещей, нужно было смотреть с начала… но не с момента же сотворения мира? На такой подвиг он был не готов даже для того, чтобы уничтожить Мамона и остальную троицу фаворитов. Подумав некоторое время, демон перелистнул несколько последних страниц. Из всего этого многообразия взгляд остановился на Франции тысяча шестьсот пятьдесят девятого года. В принципе, дата в истории ничем не примечательная, а значит, и работы много быть не должно.
Как оказалось, в том году около пятисот двадцати тысяч человек королевства предстали перед судом Всевышнего из них: чуть более двухсот пяти отправились в Рай, еще девяносто тысяч гнили в Чистилище, остальные пошли прямиком в Ад. Весьма внушительная цифра.
Определенно, люди предпочитали жить во грехе, лишь перед ликом смерти задумываясь о собственной душе. Интересно, а сколько из них достигло конечной точки? Ответ крылся на страницах учетной книги Люцифера. Сколько часов прошло с тех пор, как Асмодей отправил Нуриэля в замок Владыки? Час? Два? В ожидании, казалось, что целая вечность, да и боль в боку хорошего настроения ему не прибавляла. Даже вся радость от триумфа испарилась. Вот и метался он, подобно раненому льву, заточенному в клетке, в ожидании добрых новостей, пока слабость вновь не окутала его своей паутиной, утаскивая в объятия сна. Дважды за сутки вторгаться во владения первородной пустоты он не решился, а потому, так и остался танцевать по лезвию ножа между мирами, погрузившись в какое-то лихорадочное оцепенение, принесшее лишь временное облегчение.
***
Казалось бы, с возвращением Асмодея, жизнь должна была возобновить течение по привычному руслу, но вместо этого его владения поглотила пугающая неопределенность. Ни демоны, ни души не знали о том, что творится по ту сторону господских дверей, мучаясь от любопытства, но не решаясь потревожить покой хозяина. Лишь на третий день своего добровольного заточения он, раненый и озлобленный, потребовал накрыть в его опочивальне стол к ужину.
Это желание ввергло всех обитателей его пещерной резиденции в суету: кухарка принялась за готовку, по коридорам разнеслась тихая музыка, служанки принялись заполнять серебряный поднос любимыми угощениями хозяина. Вот только переступить порог его опочивальни не решался никто. Всеми душами овладел какой-то суеверный страх перед древним злом, затаившимся за массивными дверьми. Разгневавшись за такую нерешительность слуг, Алекто даже всыпала всем по доброму десятку плетей, однако решимости у страдалиц не прибавилось.
– Довольно, – прорычала она. – Пойдешь ты, – женщина указала на белокурую грешницу, по имени Адель, прибывшую во владения Асмодея вместе с Авророй, – и еще ты! – повелительным жестом указав и на саму Аврору. – И только попробуйте чем-то прогневить хозяина – шкуру спущу.
Лихорадочно ухватив подносы, бедняжки побрели по коридору, сопровождаемые звоном дрожащей посуды. С каждым шагом решительности становилось все меньше, ноги будто увязали в болоте собственных страхов, а сердце колотилось так, будто вот-вот готово было выпрыгнуть из груди. Даже с трудом верилось, что за пределами этого потустороннего мира несчастные были лишь эфемерным сгустком материи, в то время как здесь, все казалось таким реальным. От волнения Аврора даже начала с вожделением поглядывать на хрустальный штоф, где плескалась янтарная жидкость. Что это было? Коньяк? Бурбон? Виски? Или какая-то демоническая настойка? Сейчас для нее это не имело ровным счетом никакого значения. Хотелось просто утопить свой страх в этих медовых водах и будь, что будет.
Остановившись у самой двери в покои Повелителя, идущая впереди блондинка с мольбой посмотрела на свою спутницу, которая сейчас была бледнее белоснежной простыни. Нет, они не были подругами, напротив, находясь на более высокой ступени обучения, Адель относилась к Авроре с некоторым пренебрежением, но перед страхом неизвестности готова была упасть перед ней на колени, чтобы только первой не входить в клетку к голодному и израненному зверю.
Тройной стук, разнесшийся по пещере, как барабанный бой, возвестил об их присутствии, но ответа не последовало. Напротив, воцарившаяся вокруг тишина стала еще гуще, даже заунывное пение арфы остановилось в молчаливом ожидании. Переглянувшись, девушки осмелились постучать еще один раз.
– Входите, – раздался почти рычащий голос демона, Аврора от напряжения едва не выронила свой поднос. – Сюда, – концом пера Асмодей указал на край письменного стола.
Молчаливо поставив поднос на угол, девушка окинула взглядом покои, да так и застыла на месте. Каменные плиты были сплошь заляпаны кровью, белоснежные простыни больше походили на заляпанное тряпье, изодранная в клочья одежда разбросана по полу, многие свечи прогорели, залив канделябры восковыми слезами. Одним словом, зрелище было печальным, если не сказать устрашающим.
Аврора, с детства привыкшая к порядку, бросила многозначительный взгляд на Адель, которую, казалось, куда больше заботило то, как бы поскорее покинуть покои, пропитавшиеся запахом крови, смерти и обреченности. Видимо, если такой плачевный вид опочивальни не волновал ее хозяина, то служанкам до этого подавно не было дела. Даже грустно как-то стало. Прислуги в доме в избытке, да только очевидно, что выполняли они приказы не от большой любви да преданности, а скорее из страха, а значит, работа их не была напоена теплом и настоящим желанием порадовать хозяина. Вот и итог: покои грязные, одежда испачканная, раны необработанные, оттого и вид у демона такой, будто набросится на любого, кто его покой потревожит. Складывалось такое ощущение, что за сыном Ада вообще не ухаживают. И главное, ведь не дурён он был собой, да и положением в адских чертогах наделен был не малым, так почему ни одна демоница, кроме Дэлеб, не спешила ему свою заботу подарить? Да и та, в свете недавних событий не спешила помощь своему Владыке оказать. Невольно в мыслях возникал вопрос: что скрывают души, прожившие здесь не первое столетие?
Как бы то ни было, Аврора Д’Эневер, очевидно, принадлежала к той породе женщин, которым жизненно необходимо кому-то дарить свою заботу. Видимо, в том они находили какое-то скрытое удовлетворение и возможность реализовать себя. Однако вручить этот дар в Преисподней кому-то, кроме своего Господина, возможности не представлялось, а потому пришлось Асмодею, пусть и без ведома, превратиться в предмет ее участия. Едва ли он поблагодарит девушку за проявленную инициативу, но если не накажет – уже хорошо. На том она и порешила.
С выдохом оглядев масштабы предстоящей работы, Аврора молчаливо притворила дверь за своей спутницей и принялась за уборку. Асмодей, погруженный в свои расчеты, казалось, даже не замечал ее присутствия, зато она получила возможность исподлобья рассмотреть своего хозяина, стараясь ничем не обнаружить своего присутствия.