— Нет. У тебя нет достаточно времени, чтобы ехать к морю: ты не успеешь вернуться к вечеру. Послезавтра у тебя будет новое задание, ты поедешь подарком, и тебе надо подготовиться. А сейчас ты выполняешь план по развитию твоей социализации и контактов с обществом.
Крошка смирилась, но всё-равно надулась. Подарок — это радость! Она поиграет с юбилянтом, создаст массу прекрасных эмоций, погрузится в чужую любовь и на время забудет о проблемах. Идти же в Лакстор — гадость!
— Ладно, но вглубь Лакстора я не пойду! Походим сверху.
Генри шагнул к лифту, но Хакисс потянула стюарда направо, в сторону гаражей. В город ходил поезд, а это значило снова лезть под землю.
— Генри, возьмем машину, так даже быстрее — не надо будет толкаться на вокзале!
— Это неэкономично.
— Перестань! Я же не полечу флаером. Поедем на колесной машине! А потом, я же заплачу за дорогу! Зайдем в информатику, я выберу книжку с помощью человеческого советника, а потом — в сафари? Это тоже общественное место!
— Хорошо, тебе надо учиться планировать расходы и свой день, — Генри повернул за Крошкой по узкому и солнечному коридору казармы.
Довольная Хакисс вбежала в гаражи и приложила ладонь на замок ближайшего автомобиля. Двухместная ультрамариновая машина мигнула габаритными огнями и съехала с зарядки, разворачиваясь в полупустом гараже на разноцветных бликах витражей. Полдень. Все местные ажлисс заняты: гвардейцы на учениях, лаборанты и техники на рабочих местах, а кто свободен и хотел уехать, давно разъехались. Работающие же на базе редкие люди ездили подземкой и в казарменных гаражах не бывали. База с лабораториями, как живая часть общей информационно-координирующей системы, пронизывающей Империю, реагировала на биополе и управлялась ментальными сигналами: никто не может обмануть её и пройти, куда не звали.
Хакисс запрыгнула с ногами на сиденье и ждала, а Генри с достоинством невозмутимого робота сел рядом и встретился с ней взглядом.
— Что? — Хакисс спустила ноги на пол, садясь «как человек».
— У тебя социализация, и ты должна проявлять самостоятельность.
— Пф-ф-ф, — прошипела Крошка и задала адрес стоянки надземной зоны отдыха Лакстора в навигатор. Машина плавно стартовала и, набирая скорость, выехала из гаража. Внутренняя дорога, пройдя силовые ворота, ныряла в туннель, бежала несколько километров рядом с подземкой и выныривала на трансконтинентальное шоссе. А там уже рукой подать до города.
Хакисс радовалась, что удалось уговорить Генри ехать индивидуальным транспортом. Хотя в городе люди всё равно будут таращиться на гуляющую молодую ажлисс. Когда она была ребенком, на нее особо не обращали внимания, хотя потом оборачивались вслед: почему андроид сопровождает дитя? Ведь андроиды служат только высокопоставленным ажлисс. А у ажлисс не бывает детей.
Маленькая, она не умела читать людей. Теперь она слишком хорошо проникает в чужие головы и часто натыкается на пакостные человеческие чувства: о них люди не говорят, но носят и лелеют в себе. Видит себя их глазами, видит, насколько она отличается от них, видит их зависть и злость. Она может закрыться, может туманить их восприятие: «Смотри в сторону, тут нет никого! Я серая моль и нос у меня набок!» Но это утомляет, и лучше вот так просто ехать мимо, скользить взглядом по полям карликового оливовника, не замечая работающих там людей, и знать, что и они не замечают, кто там пронесся по трассе. А вон тех, склоненных над кустами, почти слившихся с бурой листвой вдали, она даже и не чувствует, если не прислушивается. Это снова напомнило о неудачной проверке, и Хакисс включила погромче этническую музыку — пусть стюард отметит её стремление к народу! А сама растянула палочку комма в экранчик — лучше пока выбрать что-нибудь полезное с книжных полок инфоцентра.
— Видишь, Крошка, — Генри не удержался от урока. — Империя дает каждому возможность зарабатывать свой хлеб. Можно было бы сконструировать машины, но тогда люди остались бы без работы, а так разумное...
— Генри! — Хакисс закатила глаза в купол машины. — Каждый раз, как мы едем мимо, ты талдычишь то же самое! Моё теоретическое обучение уже кончилось, и я не хочу ничего такого больше слышать. Больше ни-ког-да! Я почти не работаю с людьми! Я не человек! Не хочу слушать про людей, мне это не нужно!
— Твоя работа — защищать Императора и управлять людьми. Люди обеспечивают...
— Джи сам себя защитить может! — взвилась Хакисс. — Он не обычный ажлисс, который может влиять на людей только прикоснувшись! Он как я — влияет на расстоянии! Ему никто ничего сделать не сможет и не захочет! Каждый его обожает! И заткнись вообще!
— Крошка, — сказал Генри, не повышая голоса, и повернулся к ней всем телом. — Крошка, экзекутор не кричит. Экзекутор громко не разговаривает даже со своим стюардом.
Хакисc отвернулась к окну. Всё идет безобразно! Что за день! И по расписанию у неё отдых в городе. Какой это отдых среди людей и с занудой стюардом?! После книжного или сафари они пойдут в кафе. А там опять люди. Еда в обществе. Жующие и пьющие люди. Поглощение — пищеварение — выделение. Омерзительно похожие на нее, восстанавливающую силы после тренировки или набирающую энергию и наедающуюся перед изменением тела.
Зато она может управлять кем угодно, и даже ни один ажлисс не в силах отбиться, хотя они учатся и тренируются сопротивляться фантомам много лет! Сотни лет! Ей же нет и двадцати! Или есть? А она уже сильнее всех. Она — экзекутор! Джи говорит, что когда она раскроет свой потенциал, то сможет находить живых и управлять людьми на расстоянии в несколько километров. Крошка закрыла глаза и попыталась найти Джи, но сразу втянула мысль обратно: глупо, если она дотянется и Джи почувствует. Ага, и это после проваленного теста!
Темно-синий автомобиль из императорского гаража на стоянке так и прыгал в глаза на фоне пастельных общественных машин. Авто мигнуло фарами, закрываясь, хотя кто бы его взял — люди не умеют пользоваться сенсорным управлением, а техника ажлисс не имеет коннектора для комма.
Дребезжащим трамваем доехали до центра и пешком ещё три квартала до информатики, мимо одно— и двухэтажных домов наземной зоны Лакстора. Муравейник Лакстора — мегаполиса с фабриками и жилыми кварталами, громадными заводами и стадионами, — пронизанный многоуровневыми дорогами, располагался под землей, чтобы не портить внешний вид планеты недалеко от резиденции императора. На поверхности, в зеленом оазисе лесопарка, бегало всего четыре кольца со слегка модернизированными вагончиками и ездило разрешённое количество такси. Никаких флаеров, никакого дополнительного транспорта. Но на любом углу можно было взять одно-двухместный байк и прокатиться в собственное удовольствие. Узкие и уютные зеленые улочки — идеальные для пеших прогулок. Магазины, игровые центры, рестораны и клубы по интересам, косметические салоны и куратории по развитию и воспитанию детей. Каждое здание построено в уникальном стиле, и объединяли их только большие, разной формы окна, витрины и часто прозрачные стены и двери. Подземные дома города почти не имели окон, как и помещения базы, зато в надземной части окна были везде.
Светило солнце. Пирамидальные деревья-горнисты росли рядами по центру улицы, их нижние ветви переплетались над бульваром, создавая крытую колоннаду. Ветер раскачивал желтые горны цветков над головами и разносил их сладковатый запах. В Ахае в это время среди цветов сновали бы блестящие юркие колибри. В Лаксторе эти красивые, как летающие ювелирные изделия, птички не живут — слишком холодно, и деревья-горнисты цветут совершенно зря.
Хакисс не стала просматривать весь инфо-магазин. Ей не нужны ни пластичный коммуникатор, который можно носить как браслет (Джи носит такой постоянно), ни энциклопедия «собачка-всезнайка — лучший друг вашего ребенка». Она сразу завернула на второй этаж и, старательно говоря вслух, выбрала с помощью советника бумажную книгу по истории этикета с репринтными гравюрами. Генри предусмотрительно держался в стороне, и каэр продавец ничего не заподозрил, даже когда каэра покупательница платила за покупку. По данным комма она — Хакисс Марк, сотрудница лаборатории морфологии Имперской базы. Даже если бы он и догадался, что она ажлисс, то пугать внеплановым визитом экзекутора никого не нужно.
В книжном было мало народа, но стоило забыться, как внутренние миры окружающих людей цветными осколками впивались в мысли Хакисс. Это утомляло. Зачем ей знать, что вон у той тетки неприятности на работе и она ищет новое место? Что у советника информатики нет бонусов на косметическую операцию, а его девушка удлинила себе ноги и стала выше его аж на два сантиметра? И теперь она даже знает, как выглядит его девушка!
Хакисс раздражённо закрылась — люди даже не представляют, как могут быть приставучи, даже когда молчат!
В кислом настроении прошлась по сафари, без интереса обходя безопасных биоживотных. Антилопы и кварги, газели и горные львы веселились в имитации природных биотопов. Подходили, если их позвать. Давали себя гладить, не выдергивали хвосты и уши из настырных людских рук и не огрызались на назойливых любителей живой природы. Послушно открывали рот. Разрешали пощупать зубы и возили на себе особо активных. По деревьям шмыгали белки и скакали маленькие оранжевые обезьянки с пушистыми хвостами. Между кустов, подстриженных в виде многоголовых и крылатых чудовищ, и по мозаичным дорожкам бегали с визгливыми криками стайки голенастых бело-коричневых птичек-дикусов. Хакисс дождалась, когда сгрудившиеся у ее колен дикусы опустили взъерошенные хохолки, не получив своей порции восторгов, переключились на другого визитера и решительно свернула к флагштоку с изображением машинки. Там, спрятанные за густыми зарослями вечнозеленого можжевельника, стояли четырехместные педальные байки. Чувствуя себя рядом с Генри, как социально-ненадежная особь в нейро-ошейнике под присмотром куратора, воткнула в панель управления комм и поехала в «естественную» часть зоопарка, где содержали настоящих животных. Генри стойко молчал, чему Крошка была очень рада.
*
В отделении диких зверей посетителей не было. Никому не нравилось бродить около полупустых площадок, пытаясь издали разглядеть скучающее или спящее "настоящее" животное. А Хакисс здесь нравилось! Оставив байк на ближайшей стоянке и отослав стюарда за обедом, она вприпрыжку добежала до скал горных львов — своих любимцев. Облетела сканом горку и забралась в пещеру. Днём львиная семейка, как всегда, спала во внутреннем деревянном домике. Хакисс закрыла глаза и переместилась в голову львицы, держась тонкой ниточкой сознания за свое тело.
Львица была сыта и на удивление счастлива. Хакисс, упиваясь ее спокойствием и довольством, разбудила зверя, оставаясь с ней, как незаметный пассажир. Львица неторопливо поднялась и лизнула супруга в морду. Хакисс почувствовала на своем языке гладкую и теплую шерсть и густой львиный запах. Самец снисходительно чихнул и улегся на другой бок. День — время сна! Хакисс пробежалась сканом по самцу и хихикнула. Здоровый и толстенный, как диван! И повела львицу на прогулку, впитывая мощную уверенность хищницы, которая с неодолимой грацией лавины взлетела на вершину скалы.
— Смотри, львица взбесилась!
Держась за сознание животного и продолжая играть с ней, прыгая с валуна на корягу, а оттуда на закрепленное торчком трехметровое колесо трактора, Хакисс слегка повернулась. Ну надо же, люди! Молодая крикливо одетая семья с двумя потомками. Буйные и чумазые от сладостей детки, по традиции верующих в культ бессмертного Императора были обвешаны браслетами и цепочками с денежными колечками. У старшего, как знак его великой ценности для родителей, болтались в ушах имитации темно-синих ленточек пятисотенных империалов. Коляска младшего топорщилась сетками с игрушками, едой, сладостями и бутылками с питьем — будто семейка едет на необитаемый остров...
— Да ну! Тут воняет! — Тощая мамочка сморщила раскрашенное косметикой крысиное лицо, поднимая звенящего младшего ногами на ограду. Старший отпрыск, хрустя пакетом, кинул шоколадное печенье в ров. Но вместо этого метко попал в столбик. Обиделся, насупился и просунул измазанный кулак с новой порцией раздавленных обломков между прутьев, пытаясь перекинуть еду львам.
Хакисс брезгливо отвернулась и подвела львицу к самому краю площадки, взревела и зевнула, показав огромные клыки.
— Не дразни льва, — равнодушно бросил папашка и прислонился спиной к ограде. Нервно заправил длинную радужную прядь с макушки за изменённое острое ухо. Остальная часть его головы была коротко пострижена цветными полосками. — А то ка-ак прыгнет и ка-ак укусит!
— Ва-а! Мам, смотри какие зубы!
— Да не видно почти ничего, — протянула мам, держа за ручки младшего и ведя его по ограждению. Ребенок, виляя огромным отвислым подгузником, бестолково шлепал ногами, то и дело промахиваясь по выпуклой верхушке заборчика. — Пойдемте лучше назад, там и потрогать можно. И так не смердит!
Старший сыночек за это время высыпал в ров ещё и сумку с игрушками и теперь с воплем бегал вокруг лавки, спасаясь от разгневанного отца.
— Боже! Берди! Серан! Что вы делаете?! Прекратите! Во имя Джи! Берди, не бей Серана! — всполошилась женщина, прижимая к себе расхныкавшегося младшего.
Серан споткнулся, упал и разревелся. Отец схватил его и отчитывая в голос, затряс так же, как его собственный сын совсем недавно тряс пакетом с печеньем.
— Берди, ты убъешь его! — завизжала женщина.
Хакисс облокотилась на ограду и с интересом смерила расстояние. Ров широкий, лев изнутри не перепрыгнет! Зато развесистая могучая магнолия нависает над половиной ямы. Снаружи внутрь прыгнуть можно! Хакисс закусила губу и склонила голову набок, влезая в сознание разошедшегося папаши.
Мужчина неожиданно уронил сына, развернулся и вскочил на метровое ограждение. Оттолкнулся, подтянулся на дерево. Пригибаясь и набирая скорость, метнулся по ветке и прыгнул! Хакисс рывком выдохнула, в мыслях вместе с человеком перекатываясь на бок и вставая.
— Боже! Берди! Берди! Что ты делаешь?! Вернись! Это же запрещено! Это же дикие настоящие животные! — всполошилась женщина, прижимая к себе плачущего ребенка. Старший сын радостно заорал и запрыгал, размахивая очередной хрустящей упаковкой еды. Веером летели куски и крошки.
Хакисс улыбнулась как Джи, одними губами.
Управлять двумя львами и человеком — это совсем несложно для императорского экзекутора!
Берди в ужасе хотел лягнуть подошедшую львицу, спрыгнуть в ров… Но вместо этого присел и обнял львицу за шею, почесал под выставленным подбородком. Львица зажмурилась и подняла морду выше, чуть ли не мурлыча… Человек поцеловал ее в нос и встал. Неторопливо похлопал по желто-пятнистому боку и ушел в пещеру — там был выход. Хакисс разглядела двери, ещё когда сканировала спящих животных.
Большеголовый лев сел, разбуженный появлением чужого, встряхнулся… Но, успокоенный ментальным сканом экзекутора, незаинтересованно проследил полуприкрытыми глазами, как чужак просунул руку сквозь прутья, нажал ключ, приоткрыл решетку и просочился в узкую щель, запирая за собой клетку.
Хакисс довела Берди во внутренний коридор и оставила шокированного нарушителя стоять на подламывающихся ногах перед торопливо подбегающими и не менее шокированными служителями.
Женщина продолжала визгливо причитать, тряся ребенком.
У обычно безлюдного вольера сгрудились невесть откуда набежавшие зеваки, галдели и таращились на совершенно пустую львиную скалу и скандальную тетку.
Хакисс незаметно напрягла и расслабила затекшие от неподвижности мышцы и накрыла всех фантомом спокойствия и безразличия. Люди внезапно замолчали. Перестали перевешиваться в ров, толкать друг друга. Энергия покинула их. Толпа потеряла интерес и с бессмысленными лицами начала расползаться от львиной площадки.
Старший мальчик, этот Серан, шмякнулся на попу и углубился в еду, горстями запихивая в рот «медовые хрустяшки».
«Крошка! Что происходит?» — вернувшийся Генри подхватил младенца, выскальзывающего из рук тупо застывшей мамаши.
«Ничего страшного не случилось! А они вели себя безобразно! Орали и дразнили животных. Я их немного успокоила. Заставила её мужа прыгнуть ко львам, но он уже выходит — он близко у служебного выхода. Я их успокоила!» — Крошка, довольная наступившей тишиной, убрала скан и направилась к лавке — вот теперь можно и пообедать, только придется найти безлюдный уголок!