Предатель Рекс ластился к Крису, тот подкармливал его салом, кошак не смог устоять. Только тентакула бдительно меня защищала от всего мира, пытаясь задушить каждого посетителя, посмевшего приблизиться на достаточное расстояние. Крис боготворил Дамблдора и симпатии у меня не вызывал. Недалёкий, крепкий, с богатой порослью курчавых рыжих волос и веснушек, он был мне абсолютно чужим. Мне не о чем было с ним разговаривать. Он мог часами рассуждать о преимуществах одной породы гусей перед другой, обожал петушиные бои и с упоением рассказывал о простонародных забавах. Ну не привлекала меня борьба пальцами ног в исполнении кузнеца и плотника. Метание живого угря* на дальность вообще вызывало у меня ужас и отвращение, а Крис хвалился, что победил в этом увлекательном виде спорта на ярмарке в прошлом году. Он тепло отзывался о моей работоспособности и неунывающем характере. Внешность мою он считал аристократической и ругал семью Блэков, ожидая, что мне это будет приятно. Я пыталась ему объяснить, что не страдаю и не нуждаюсь в утешениях, а он только сочувственно вздыхал и пытался поймать своей лопатообразной ладонью мои пальчики.
Я рявкала и убегала, а гриффиндорец хохотал и радостно скалился:
— Огонь-баба! Как для меня сделана!
Я включила тяжелую артиллерию и пообещала проклясть ухажёра, но даже это его не остановило.
— Декан расколдует, он всё может. А я не обижусь, из твоих рук всё приму. Проклинай.
Это вызвало у меня сбой парадигмы, я не нашлась, что ответить. Если я разозлюсь и услышу барабаны, а в этот момент чего-нибудь брякну, то вовсе не уверена, что «великий светлый» снимет мое заклятье. Даже курица-переросток не справится, пусть рыдает днями напролёт. Его вера была выше моего понимания, это немного пугало. К тому же, наивный Крис ничего плохого мне не сделал, таскался хвостиком, проклинать его не за что. Поэтому я просто старалась его избегать. К тому же, мне было некогда. Я страдала.
Мне было обидно, Том демонстративно пригласил красавицу Миллисенту с Равенкло. Она победно сверкала на меня глазами и рассказывала всем желающим, что Том сделал всё по правилам. Еще бы, Мария Долохова била его линейкой и вдалбливала этикет полтора месяца. Он сам её попросил, а потом жаловался, но зубрил куртуазные выражения и виды поклонов. Выпускница Смольного, получившая золотой вензель из рук императрицы, Мария Долохова ответственно подошла к обучению товарища сына. Я была уверена, что приглашение было обставлено по-королевски. Это мне в пику, естественно. Первый раз за три последних года я была в ссоре с Томом. Абраксас и Тони разрывались между нами, но я не хотела, чтобы наши дрязги отразились на друзьях, поэтому тихонько отсела на другой край стола. Тогда началась свистопляска. Со мной трапезничали по очереди то Малфой, то Долохов. Около Тома крутились многочисленные прилипалы. Несмотря на это, два места около Тома неизменно пустовали. Он никому не позволил сесть на моё место. На меня он не смотрел совершенно, я тоже отворачивалась.
Крис следил за ситуацией и бубнил всё настойчивее. Он не пытался приглашать меня на вечеринку, но предлагал провести вечер вместе, поиграть в снежки, закатить пирушку с домашним гусиком. Рекса он благодушно предлагал взять с собой.
Я хотела было его отшить, но Том придрался к гриффиндорцу, и они подрались. Отвратительно, по-маггловски, жестоко и бессмысленно. Крис попал в Больничное крыло с переломом носа, а Том щеголял синяком под глазом. Дамблдор взвалил вину на Реддла и назначил ему неделю отработок. Заживляющая мазь и костерост (магическое средство для очень быстрого лечения переломов) справились с травмами за сутки, но я разозлилась. Поэтому в день бала я сбежала от всех к тентакуле и мирно распускала старый свитер, когда меня нашёл Тони.
Он пришёл с заплаканными глазами и шёпотом позвал:
— Пошли, Хел. Пожалуйста…
Мой весёлый добродушный товарищ закрыл лицо руками и упал на колени:
— Пошли, Хел. Абраша не в себе. Его отца убили. Я не могу его найти… Он из замка выбежал, пока я письмо читал. Помоги, сестричка…
Я подняла Антонина с пола и потянула за собой. Мы выскочили из замка, во дворе дожидался Том с тремя мётлами. Он решительно протянул мне транспортное средство:
— Всё потом. Нужно его найти. Полетели.
Лететь было холодно, я не успела одеться. Накинула полураспущенный свитер, да и только. Малфоя мы нашли на поляне в Запретном лесу, он щёлкал огненным хлыстом и гонял фестралов. Коняшки испуганно шипели, а Абраксас безумно хохотал. В руках у него была початая бутылка огневиски. Мы спустились на поляну и побежали к другу. Увидев нас, Абраксас начал кричать:
— Они пытали его три дня! Молодняк на нём Непростительные отрабатывал. Он жил три дня, Хел! Они отрезали ему руки, чтобы он не мог колдовать, а он держался, три дня держался! Сволочи! Гриндевальд и его банда убили моего папу! Они пообещали, что отпустят женщину и ребёнка, которых он пытался спасти, если он продержится три дня. Он сделал это! Эта ведьма нашла маму и рассказала все, воспоминания показала. У мамы удар был, она в Мунго...
Хлыст по-прежнему был у него в руке, но я добежала и сжала его в объятьях. Том аккуратно отбросил хлыст подальше, тот скрючился и превратился в еловую шишку. Мы все вместе обнимали Абраксаса, а он рыдал и рассказывал, рассказывал. О своем дне рождения в тридцать девятом, о балах в поместье Малфоев, об охоте на вепря, которого загнали два лучших друга, Филиус и Александр, о маминых улыбках, об отдыхе на Ривьере… Мы ревели все вместе, удерживая Малфоя. Том накрыл нас обогревающими чарами, Тони собрал мётлы, а я применила к Абраксасу медицинское заклинание наведенного сна. Его мне показала госпожа Хэлси, «Сомнолус» не входит в школьную программу. Действие заклинания похоже на зелье «Сон-без-сновидений», действует мгновенно и длится шесть часов. Долохов трансфигурировал носилки из сухих веток, а Том левитировал друга в Больничное крыло. Диппет лично встречал нас на крыльце, он даже баллы не снял, отправил всю нашу компанию в Больничное крыло.
Слагхорн суетился и предлагал любую помощь. Я попросила организовать нам переговоры с Марией Долоховой по каминной связи. Мария подтвердила рассказ Абраксаса, но добавила, что отложенные на медицинское освидетельствование деньги пришлось истратить на лечение Аманды. Теперь денег совсем не осталось, но зато миссис Малфой совершенно поправится, как уверяли целители. Через пару дней её обещали выписать. Хотя медицинская экспертиза снова автоматически отодвинулась.
Новости были неутешительными. Теперь разблокировать деньги до совершеннолетия Абраксаса представлялось сомнительным. Денег не было, и взять их было негде. Я постаралась успокоить миссис Долохову, за два летних месяца мы постараемся заготовить дров и пострелять дичь, устроим огород побольше, справимся как-нибудь. Подадим заявку в Попечительский совет, пусть выделяют деньги Абраксасу и Тони, как малоимущим студентам, посуду продадим, проживём. Я в деревне подработку найду, в паб устроюсь, мальчишки могут газеты разносить, не пропадём. Карточки на шесть человек будем отоваривать. Прорвёмся, обязательно.
Мария расплакалась и рассмеялась:
— Да, Хелена, с тобой мы точно не пропадём. Я и забыла, сколько всего мы можем сделать. Расклеилась. Понимаешь, мы его всё время ждали. Ждали, что Филиус вернётся и всё станет по-прежнему. А сейчас надежда умерла. Никогда не будет, как прежде. Никогда…
Я твёрдо заглянула ей в глаза.
— По-прежнему не будет. Будет лучше. Абраша построит новый дом, в саду будут кричать белые павлины, мальчишки женятся, а вы будете баловать внуков и жить счастливо. Главной вашей заботой станет выбор подходящей шали для вечернего чая на веранде и не слишком удачный рецепт пирожных.
Тони устало прервал меня:
— Ты не будешь горбатиться, как крепостная. Я сделаю то, что должен, и деньги будут. Я пытался этого избежать, но видно, ничего не поделаешь. Пиши дяде, мама. Я согласен.
Мария удручённо всхлипнула и прошептала:
— Напишу немедленно. Прости, сынок.
С этими словами она прервала разговор. Мы с Томом удивленно смотрели на Антонина. Он помотал головой:
— Не здесь. Я всё расскажу, вы же не отстанете. Пошли куда-нибудь в надёжное место.
Более надёжного места, чем оранжерея с тентакулой, я не знала. Тони мрачно шагал впереди, я семенила за ним, а Том сбегал куда-то и догнал нас около теплиц. Моя фасоль была очень умненькой, если я просила не трогать гостей, она нежно обнимала меня веточками и вела себя вполне респектабельно. Тони давно не видел тентакулу, поэтому отвлекся от грустных мыслей и удивленно рассматривал чудо-растение.
— Вот это да! Какая здоровая фасолина вымахала. Чем же ты её откормила?
Я погладила свою любимицу.
— Это она в благодарность в рост пошла. Я её люблю и хвалю, а ей нравится. Она же моя малышка.
Тентакула радостно застучала стручками, соглашаясь.
— А что она делать будет, когда ты через три года школу закончишь? Пропадёт без тебя, как думаешь?
Я счастливо улыбнулась.
— Мы с профессором Бири договорились, я росток заберу с собой. А к ней приезжать буду хотя бы раз в год. Я без неё тоже не смогу.
Том вытащил бутылку и бутерброды. Он сам разложил нехитрую снедь на моей парте и обратился к Долохову:
— Давай помянем Филиуса Малфоя, а потом ты нам расскажешь, что ты «должен» сделать. А мы все вместе подумаем.
Огневиски обожгло горло, но потом мягко согрело изнутри. Я не люблю алкоголь в принципе, но после грустных событий сегодняшнего дня не стала отказываться. Тони немного помолчал, а потом заговорил:
— У мамы есть дальняя родня, она его дядей называет. Неприлично богатый старик с отвратительным характером и ненормальной внучкой. Когда мы остались без дома и денег, мама ему писала, просила помочь. Он тут же ответил, что денег даст, если я женюсь на его внучке, как только школу закончу. Мама отказалась, конечно. Недавно он список приданого прислал, предлагал авансом денег подкинуть, если я Нерушимый Обет дам. Аннушка меня на десять лет старше, но совершенно ненормальная. Она — тихая, сидит да в куклы играет. Развитие у неё на уровне пятилетнего ребёнка, к счастью, она — сквиб. Ей три года было, когда дед с дочерью, зятем и внучкой из Крыма сбежал, вместе с белогвардейцами. Их Красные маги в угол загнали, а зять струсил и женой с дитём прикрылся. В них «Круцио» кинули, ещё чем-то, в ребёнка попали. Дочка сама мужа убила, но и сама погибла, а деда с внучкой Красные отпустили. Пожалели, подлечили даже. Только Аннушка так и не поправилась. Дед старый уже, его понять можно. Он внучку пристроить старается, боится за неё. Я, конечно, всегда мечтал по любви жениться, чтобы как у мамы с папой. Не повезло, видно, не судьба. Зато там дом в Швейцарии большой, дед обещал и подругу мамину с сыном у себя поселить. Летом отвезу туда маму с Амандой и Абрашей, не вечно нам у них кантоваться. После помолвки с барменом рассчитаюсь. Вас не смогу с собой позвать, простите.
Том решительно прервал Долохова:
— Ты об этом не беспокойся. Мы проживём, не волнуйся. Знаешь, ты — прав. Семья — это главное. Ради живой матери я бы то же самое сделал. Ты прав, Тони. Мы с тобой. Верно, Хел?
Я ласково погладила Антонина по плечу:
— Мы с тобой, что бы ни случилось. Ты сам принимаешь решение, а мы тебя поддерживаем. Знаешь, тебе не обязательно жениться на бедняжке. Поднатужимся и проживём все вместе, Тони. Подумай ещё. И помни, мы — семья. Можешь на нас рассчитывать. А если женишься, то я выучусь на колдомедика и вылечу твою Аннушку. Жилы порву, но вылечу. Мы с тобой, Тони. Навсегда.
Антонин немного повеселел, хлопнул еще стопку огневиски и хитро прищурился:
— А раз семья, миритесь! Надоело между вами разрываться. В семье обидам места нет. Ну? — он грозно нахмурил брови.
Том нерешительно прокашлялся.
— Прости меня, Хел. Только объясни, почему ты не захотела со мной на бал идти? Тебе Крис нравится? Я постараюсь понять, обещаю…
Я устало махнула рукой.
— Да ладно, я не сержусь. Кристофер мне не нравится, и бить его было не обязательно. Всё дело в платье, вернее, в полном его отсутствии.