- Ты, говоришь, что вас с ним связывает любовь, что ж, придётся поверить, хотя я не
уверен, что ему там всю любилку не отбили...
И он криво усмехнулся.
- А, так, как кроме тебя у него есть только престарелый дядя, который, как я выяснил, уже
не может самостоятельно передвигаться, сам читать и прочее, то я беру на себя смелость,
всё же вручить это письмо тебе...
Следователь многозначительно посмотрел на взволнованную женщину и после паузы
продолжил:
- Оно, собственно говоря, тебе и адресовано.
Письмо открыто, я ознакомлен с содержанием, захочешь написать ответ, тоже приноси
открытым и сразу предупреждаю, что тщательно его проверю, не на ошибки, а на
содержание.
И, ещё, он получил также право на посылку в десять килограмм один раз в пол года, но
это уже твоя воля посылать или нет.
Вопросы есть?
Если у тебя вопросов нет, то у меня пока тоже, бери письмо и будь свободна...
Фрося всё простила неприятному следователю и резкий тон разговора, фамильярное
обращение на ты, каверзные вопросы, даже раздевающий взгляд... - у неё в руках было
письмо от Алеся.
глава 50
Фрося вышла за ворота комитета госбезопасности, облокотилась спиной о забор.
На морозном ветру листок письма трепетал и корчился в руках взволнованной женщины,
словно сопротивляясь открыть тайну написанного в нём.
Сердце гулко стучало в груди, отзываясь набатом в висках.
Фрося заставила себя успокоиться, с усилием растянула вырывающийся из рук на ветру
листок, вчиталась в строки, написанные любимым человеком, от которого все эти годы
разлуки ждала эту весточку:
- Здравствуйте, горячо любимая Фросенька, дядя и дети!
Трудно передать моё волнение, когда я взялся за написание этого письма.
Прошёл не один месяц и год, как мы расстались и всё это время я думал, волновался за
вас, не имея ни малейшей информации о вашей жизни.
Милая Фросенька, обращаюсь в первую очередь к тебе, потому, что отлично осознаю, что
мой дядя к этому моменту находится в весьма преклонных годах и мне хочется верить,
что ты вняла моему совету, обратилась к нему в трудный час, когда судьба нас развела на
долгие годы.
После того, как я отбыл... - дальше шли слова тщательно заштрихованные чёрными
чернилами.
... за хороший труд и примерное поведение, так гласит официальная формулировка, я
получил послабление и нахожусь сейчас в посёлке Таёжный, считаюсь
расконвоированным на вольном поселении.
Я снял комнату у одной бабки, которая взяла меня на проживание в счёт будущих
заработков, но работу пока найти не могу, но очень надеюсь, что в ближайшее время
смогу устроиться.
Мне очень не легко писать это письмо, отлично понимая... -
И опять шли тщательно заштрихованные строки.
... теперь мне положено одно письмо в месяц и посылка в десять килограмм раз в пол года.
Фросенька, мне очень неудобно обращаться к тебе с этой просьбой, зная, что на твоих
руках трое детей, но если ещё есть какой-то резерв, то вышли, пожалуйста, долго
хранящиеся продукты, а особенно тёплые вещи, в которых я очень нуждаюсь.
Я не хочу больше возвращаться к теме посылка, поэтому только одно последнее
предложение, если нет возможности собрать её, не напрягайся, я сумею обойтись, ведь до
сих пор обходился.
Фросенька, как бы я хотел в этом письме обласкать тебя хотя бы словами, но сдерживает
мысль, что ты за эти годы могла найти себе какое-то надёжное пристанище и если так, то
я ни в коем случае тебя не осуждаю, просто тихо уйду с твоей дороги.
В любом случае, напиши, пожалуйста, хотя бы одно письмо, в котором опиши вкратце
вашу жизнь, про моего дядю и конечно про детей, они уже такие большие.
Всё же, в конце своего письма я не могу сдержать себя и не написать, что все эти годы со
дня нашего с тобой расставания, я думал о тебе дни и ночи, вспоминал все наши
счастливые минуты, смакуя по капельке каждый момент, проведённый нами вместе,
каждую клеточку твоего прекрасного тела, мысленно тону в твоих необыкновенных
глазах и ощущаю невероятно сладкий вкус твоих губ.
Надеюсь, что ты простишь мне эту допущенную вольность в словах, ведь это всё, чем я на
сегодня владею.
Моя память мой друг и враг, в зависимости, что она мне подкидывает.
Повторюсь, но всё же скажу опять, что мне очень трудно писать это письмо, ведь пишу
фактически в неизвестность и со слабой надеждой на ответ, но она всё же есть... И
поэтому буду ждать с нетерпением твоего ответного письма.
Обнимаю вас крепко, с надеждой на лучшее будущее, всегда ваш, Алесь.
глава 51
Фрося даже не заметила, как добежала до дома, открыв калитку, сразу устремилась в
кузницу, где жил Вальдемар.
Тот, как обычно в последнее время, сидел в своём любимом кресле, углубившись в
воспоминания или размышления.
Фрося зная о том, что он плохо слышит, громко поведала ему о вызове в органы и о
письме Алеся.
У старика от волнения задрожали руки и губы.
Он попросил, задыхаясь от нахлынувших чувств, прочитать ему, быстрее послание от его
любимого единственного племянника, весточку, которую уже и не ждал.
Фрося читала медленно, смакуя каждое слово, восторгаясь красивым стилем написания
письма её несравненным Алесем.
Она читала, совершенно не глядя на старика и когда дошла до конца письма, оглянулась и
увидела, как у Вальдемара перекосилось лицо, на губах выступила пена, он завалился на
бок, сползая с кресла.
Фрося закричала с воем раненного животного, сразу же уяснив всё горе происходящего.
Она подхватила безвольное тело на свои сильные руки, уложила на кровать.
Вальдемар был ещё жив.
Из перекошенного рта со свистом вырывался воздух, а в груди булькало и клокотало, но
он был без сознания.
Крайне расстроенная Фрося бегом помчалась за врачом, когда тот прибыл, и осмотрел
больного, то объявил вердикт: это тяжелейший инсульт, поразивший левую сторону и
исходя из возраста, физического состояния пациента, можно смело сказать, что жить ему
осталось считанные дни...
В один день к Фросе пришла радость и беда.
Она сидела у постели больного днями и ночами, только изредка её подменял кто-то из
детей.
Она не обращала почти внимание на хозяйство, вовсе забыла про базар, а только сидя
рядом с постелью умирающего друга, а именно им и являлся старый Вальдемар все эти
прожитые рядом годы, бережно смачивала губы, постоянно что-то ему говорила, гладя по
холодной руке.
Она его мыла и переодевала, чесала спину, что бы не было пролежней, терпеливо кормила
с ложечки, радуясь каждой капле еды попадающей в его организм.
Фрося сдерживала себя, как только могла, в его присутствии она не плакала.
Хотя в редкие часы, когда она отходила от ложа больного, давала волю слезам.
На пятый день после того, как его разбил инсульт, Вальдемар открыл глаза, а точнее,
правый глаз.
Он отыскал мутным взглядом лицо Фроси, пытаясь что-то сказать, но из перекошенных
губ срывалось только мычание.
Фрося сразу стала стараться угадать желания умирающего друга, но тот на каждый
Фросин вопрос закрывал глаз, и она вдруг догадалась, вынула из кармана кофты
зачитанное до дыр письмо от Алеся, глаз старика остался открытым.
Догадка Фроси намного облегчила общение, после этого Фрося и дети, когда сидели у
постели с пришедшим неожиданно в себя безнадёжно больным Вальдемаром, таким
образом, вели с ним беседы.
У Фроси сразу намного развязались руки, потому что дети стали почаще задерживаться у
ложа больного, особенно проявлял любовь к дедушке Андрей, который мог часами сидеть
и беседовать при помощи вопросов и ответов с живым, пытливом глазом Вальдемара.
Любящие руки и души сделали невозможное. Они кормили больного с ложечки кашками
и супчиками, вели непрестанно разговоры, мыли и переодевали, подсаживали и выносили
на улицу... - и считанные дни растянулись на месяцы.
глава 52
Вальдемар пришёл в себя. Никто не знал надолго или нет, но на сердце стало полегче,
дети помогали старику скрасить неподвижное одиночество и Фрося смогла выдохнуть,
оглядеться вокруг.
Жизнь снова заструилась, стекая днями в месяцы.
Фрося наконец села за ответное письмо к Алесю.
Помня о вычеркнутом в весточке любимого, она тщательно подбирала слова в послании:
- Здравствуй, мой любимый, не на миг незабываемый, мой дорогой муж и верный друг,
Алесь!
Трудно передать ту радость, какую я ощутила получив твоё долгожданное письмо.
Всё это время нашей разлуки, когда на протяжении долгих лет от тебя не было никакой
весточки, ты всё равно продолжал жить в моём сердце и в моих думах.
Я отвергала все сомнения звучащие в словах добрых и злых людей, не допустила ни
одного мужчину не к своей душе, не к своему телу, я только твоя...
Фрося несколько раз перечитала написанное, и осталась довольна собой, до неё вдруг
дошло, что это первое письмо в её жизни, что пишет она, как и весточка от Алеся тоже
была первой полученной ею.
Она вновь обмакнула перо в чернила:
- Трудно описать все годы разлуки, но я кратенько всё же постараюсь.
Как ты мне посоветовал, я пришла к твоему дяде после окончания войны и он встретил
меня очень хорошо, помог не только советом, но и делом.
По его настоянию, мы с детьми переехали из деревни к нему в дом, где прошли твои
детство и юность, где многое напоминало о тебе.
В этом доме мы прожили почти четыре года.
Как раз тогда, когда мы проживали там, вернулся Степан и мы от него выяснили кое-что
неизвестное, досель произошедшее с тобой, это нас расстроило, но и вселило надежду.
Он не особо домогался меня, понимая отлично, что это бесполезно, хотя очень нуждался в
хозяйке и опеке.
Но даже если бы я поверила в твою погибель, то всё равно бы с ним не сошлась.
Милый Алесик, прости, что много пишу о Степане, но это необходимо для рассказа о
дальнейшей нашей жизни.
Он вернулся очень покалеченным телом и душой,
Совершенно не обращал внимания на детей, даже Стасик так и не узнал, что это его отец.
Пил беспробудно и казалось сгинет в какой-то канаве или убьют в пьяной драке, но слава
богу, нашлась какая-то женщина, не знаю каким образом, но притянула к себе.
Мы развелись, а за это он отписал нам свой дом, где мы благополучно живём.
Прости, что не пишу вначале своего письма о твоём дяде, ставшем в эти годы моим
другом, наставником, незаменимым помощником мне и детям.
Так вот, сообщаю печальную весть, что состояние его здоровья неважное.
Он итак был очень слаб, почти не ходил, очень плохо видел и слышал, жаловался на
сердце, а когда я читала ему письмо от тебя, ему стало совсем плохо, его разбил инсульт,
теперь он лежит неподвижно.
Но господь услышал мои молитвы и вчера он открыл глаза. Видно, что он понимает, что
мы ему говорим.
Мы стараемся понять, что он нам хочет сказать, закрывая и открывая глаза при наших
вопросах, и ответах
Врач сказал, что ему осталось жить считанные дни. Мы с детьми, которые очень любят
своего дедушку, постараемся скрасить их, но на всё воля божья...
Фрося вновь оторвалась от написания письма, на сей раз для того, что бы вытереть
набежавшие слёзы:
- Детки уже взрослые, старшим по четырнадцать с половиной лет, а младшему
тринадцать.
Дети у нас хорошие, уважительные, мне во всём помогают.
В следующий раз я тебе напишу обо всём поподробнее.
Так много хочется написать, а мысли разбегаются, я ведь никогда раньше не писала
писем, а за эти годы нашей разлуки произошло столько событий, хотя в основном они
связаны с детьми.
Боже мой, как я по тебе соскучилась, по твоему голосу, рукам, губам...
Будь моя воля, я бы сегодня бросила всё и поехала бы к тебе, но состояние здоровья
Вальдемара, и дети сдерживают меня.
Но ты всё равно напиши мне, возможно ли это, хотя я и сама узнаю, где надо.
Вместе с письмом я тебе вышлю посылку, ты не волнуйся, мы живём хорошо. У меня
большое хозяйство.
Я продала дом в деревне, ты о нём знаешь и купила корову, и другую живность.
У меня большой огород, а справляться на нём я умею, ты же это знаешь.
Излишки я продаю на базаре, это тоже является хорошим подспорьем.
Дорогой мой муж и отец наших детей, я пишу это письмо, а думаю уже о следующем, и
конечно о нашей встрече, как только я смогу, то приеду к тебе, что бы мне это не стоило.
Целую тебя всеми недоцеловаными поцелуями, я очень, очень, очень люблю тебя!
Фрося несколько раз перечитала своё письмо, и осталась довольна, придраться, пожалуй,
тут не к чему, обцеловала листок с двух сторон и вложила в конверт.
Завтра она отнесёт письмо и посылку к тому молодому начальнику в то мрачное
заведение...
глава 53
Душа Фроси рвалась к любимому человеку и неважно, что между ними лежали огромные
просторы необъятной страны.
Осуществить желаемое, мешали два обстоятельства и каждое из них лежало неподъёмным
грузом, не давая сдвинуться с места.
После того, как Вальдемару стало лучше, Фрося вплотную занялась комплектованием
посылки для Алеся.
Нет, у неё не было трудностей, чем заполнить ящик, а проблема заключалась в том, что
послать в первую очередь, что самое необходимое выслать, что бы облегчить
существование любимого в тяжёлых условиях Сибири, безденежья и отсутствия
необходимых продуктов питания, а в последнем он, по всей видимости, очень нуждался.
Боже мой, сколько ему пришлось пережить, наголодался, небось, сердечный!...
С этими мыслями она ходила с утра до вечера, доводя себя до слёз. Дети, видя мамино
состояние, старались быть с ней поласковей.
Ограниченность веса доводило Фросю до отчаянья.
Она тщательно продумывала всё до мелочей, а куча вещей и продуктов росла, и росла.
Накануне, перед тем, как начинать комплектовать посылку, Фрося собрала всех детей
вместе, попросила отнестись серьёзно к тому, что она им сейчас поведает, и не задавать
много вопросов, а принимать сказанное на веру, потому что не всё она имеет право
открыть им, это не безопасно:
- То, что я сейчас вам сообщу, имеет для вашей дальнейшей жизни наиважнейшее
значение.
Милые мои детки, мне трудно было решиться на этот разговор, но откладывать уже
некуда.
Вы у меня достаточно взрослые и я очень надеюсь, что поймёте меня, и не осудите.
Несколько дней назад пришло письмо от вашего отца, который является и племянником
вашего дедушки Вальдемара.
Он отбывает длительный тюремный срок очень далеко от дома.
Вы должны мне поверить, к сожалению так бывает, но он не в чём не виноват, ни перед
страной, ни перед людьми.
Даст бог, справедливость восторжествует и его оправдают.
Сколько времени ему отбывать ещё там, я не знаю, но знаю точно, что обязана поехать к
нему, что бы скрасить его одиночество и в чём только сумею, постараться оказать ему
помощь.
Сейчас ему вышло послабление, он уже не живёт под конвоем, а может в предписанном
для его жительства месте работать и заниматься своими обычными житейскими делами.