- Режь сейчас и здесь... некогда мне.
Практически вслепую удалял ему из пятки металлические осколки.
Пока ехали, в уме прокручивал всевозможные варианты событий. Это, как в шахматах, когда раскладываешь комбинации. Редко, что попадаешь в точку, но иногда выручает.
У одного из бункеров УАЗик притормозил. Сопровождающий нас полковник, в столичной полевой форме, сообщил, что дальше надо идти пешком. После двух ворот остановились в подземном бункере. Внесли раненного мужчину в наручниках с чёрным мешком на голове, перевязанного бечёвкой. За ним двое мускулистых ребят, экипированных в американскую форму, с автоматами наперевес.
- Посмотрите его внимательно, доктор, говорит, что почки болят. Полевой командир... нёс "иглы"... сообщники в двухсотых... этого оставили для прессы... ненадолго... После осмотра вас отведут к командующему.
Попросил, чтобы сняли мешок с головы, наручники, и начал опрос, осмотр. Молодой жилистый парень, копна смолистых волос и борода, спортивные брюки и рваная футболка, - типичный чеченец, которого можно встретить в Грозном. Не только врачебное любопытство разбирает меня. Но пока всё по протоколу. Как зовут - Абдулла, сколько лет - двадцать четыре. Жалобы, анамнез, статус.
- Спина болит, ой болит... Вот здесь, доктор, болит, - проводит больной по пояснице.
- И давно?
- Лет пять. Хотел вылечиться... денег нет.
- А моча красная?
- Не знаю... Не видел.
Отеков, температуры нет, жалобы не соответствуют описаниям больного. Может, у них не так, как у нас, болезни протекают? Да и парень с виду крепкий, выглядит атлетически.
- Травмы были?
- Нет! Не помню...
- А за что делал противозаконное?
- Да так, переносил "иглы". Хотел на лечение почек заработать, да и дом построить надо было.
Подумал: "Да, теперь тебе эти деньги не понадобятся", но вслух сказал: "Надо в госпиталь ехать, кровь, мочу посмотреть в лаборатории..." Вердикт у меня готов, можно идти к командующему.
Кабинет просторный, размещен в металлическом бункере, накрытом маскировочной сетью, на две трети врытом в землю. В прихожей два охранника - автоматчика.
Интеллигентного вида генерал-полковник, разговаривающий одновременно по двум телефонным линиям, за спиной портрет Президента.
После моего типично армейского доклада о своём прибытии, он прекращает беседы и смотрит на меня.
- Присаживайтесь доктор, я вас слушаю...
- Сложно сказать пока, что у него. Необходимо сделать анализы, ультразвуковое исследование почек, органов брюшной полости. На время осмотра угрожающих для жизни симптомов не выявлено.
- Ему завтра журналистам по телевидению давать интервью, он должен выглядеть бодреньким. Вы сможете на санитарке его транспортировать?
- Конечно... Сейчас только доложу начальнику госпиталя, чтобы палату подготовили...
- Вот и ладненько... Везите, охрану я обеспечу.
Дежурство, казалось, не кончится. Забываешь, что хочется сделать что-то иное, кроме работы. Лишь к вечеру осознаёшь, что проделан титанический труд. Глаза слипаются, пока дописываешь истории инфекционных больных. Они уже в это время видят сны. И ты ориентируешься на записи первичных осмотров. Может, и я увижу сны, зарывшись от комаров поглубже в тёплый китайский спальник. Ухожу к себе в кабинет, расположенный в пятидесяти метрах от приёмного покоя.
В два часа будит телефонный звонок. Точнее, не будит. Только приготовился ко сну. Где-то в горах САУшки и миномёты ведут артподготовку.
- Из комендатуры привели на освидетельствование пять человек. Зайдите в приёмный, пожалуйста, Вячеслав Иванович. - Медсестра Женя, как всегда, учтива и предупредительна. Она ещё не ложилась, так как передавала телефонные сводки о раненых и травмированных в военную прокуратуру гарнизона.
- Хорошо, подготовьте акты освидетельствований, измерьте пока пульс, артериальное давление.
Возле приёмного - движение людей в камуфляжах, не характерное для столь позднего часа. Восемь автоматчиков комендантского взвода. Пятеро подозреваемых в употреблении спиртного, закованные в наручники. Кто-то с гематомой под глазом, кто-то в мокрых штанах, а кто-то не в себе. Объединяет их одно, на вопрос, что пили, отвечают - "ничего". Интересный ответ я услышал в клинике психиатрии: на вопрос профессора "Водку-то почему пьёте?", больной ответил: "Была бы твердая - грыз!".
Но сейчас не до юмора. Включаю "сортировочный глаз": прапорщик, лет сорока, с потным загоревшим лицом и инъецированными склерами. Он тревожно озирается по сторонам и похлопывает себя по обмундированию.
- Что случилось, товарищ старший прапорщик?
- Как что, не видите что ли, горю! Ой, спасите, доктор, скорее!
- Не волнуйтесь, спасём. Женя, внутримышечно сибазона четыре кубика, измерьте пульс, давление, и в отделение. Позвоните, пусть готовятся принимать тяжёлого. Историю болезни допишу в отделении.
- А что с ним?
- Delirium tremens, или по-простому "белая горячка". То есть алкогольный делирий. Где вы его нашли? - обращаюсь я к офицеру из комендатуры.
- По плацу босиком бегал. Мы думали, спортсмен, но вёл себя как-то странно, руками махал, да и время уже не для спортивных занятий. Решили, раз в госпиталь идём, захватим по дороге, пусть доктора посмотрят. Документов при нём никаких нет.
- Как вас зовут, назовите номер части, год рождения? - но на вопросы ответ следовал один и тот же: "Спасите, горю!", сопровождающийся похлопыванием себя по плечам.
- Ладно, оформляйте, Женя, на него историю болезни на фамилию Неизвестный. Утром его начнут искать представители части, прокуратура, сразу станет ясно.
Через час заключения освидетельствования были готовы. Борьба с прапорщиком, разбудившим половину отделения, продолжалась ещё полтора часа, пришлось прибегнуть к оксибутирату и вязкам.
Пять утра, светает, можно поспать полтора часа до обхода командира в реанимации. У них сегодня завал. Эвакуации не было, развернули вторую палату интенсивной терапии.
Шесть тридцать... подъём с больными из команды выздоравливающих, которые выходят на уборку и полив прилегающей территории. Иду в приёмник заполнять журнал дежурного врача. Медсестра так и не ложилась, пока передавала сводки по поступившим по всем инстанциям, заполняла журналы.
- Кофе хотите, Вячеслав Иванович?
- Да, спасибо, не откажусь.
Утром всё повторяется. Некоторые считают, что в Чечне "День сурка". Для кого как... Но для меня динамика жизни здесь ощущается гораздо острее. Тем более, когда видишь иную её сторону.
Девять тридцать. Пятиминутка в холле приёмно-диагностического этажа. Докладывает капитан Славин В.И.
- Дежурство с... на... дежурный врач Славин, хирург Тан, анестезиолог Локтева. Состояло сто шестьдесят один, поступило двадцать шесть, выписано десять, умер один, состоит сто семьдесят шесть. В отделении реанимации находятся девять, из них двое на ИВЛ. На эвакуацию подготовлено шестнадцать человек, шесть носилочных.
...Освидетельствовано на предмет алкогольного опьянения... Отказы в госпитализации... Чрезвычайные происшествия... Указания и распоряжения начальника госпиталя выполнялись в рабочем порядке. Дежурство передаётся дежурным врачам...
Доклад на госпитальной врачебной конференции продолжается инструктажем командира и разбором справок-докладов. Замечания по историям болезни, которые имели исправления, не всегда отображали врачебные мысли (это у кого почерк был читабельным). Доклад по поступившим, эвакуированным, выписанным, происшествиям, разбор недочётов работы госпитальной столовой. Всё обошлось. Иногда он скрупулёзно изучает каждую буковку, и тогда - словесный расстрел! Но сегодня не до этого. Ожидается проверка.
Жаль, поспать не удастся. Подправляю справку-доклад. Через час встречаю проверяющих, приземлившихся на госпитальной взлётке. Главный психиатр Северо-Кавказского военного округа и замначальника кафедры психиатрии ВМедА.
- Ну, как тут, Иваныч, какие новости? - спрашивает Сергей Викторович, тепло пожимая руку. - Как психиатрия на переднем фронте? Что новенького в госпитале? Где разместился? Как обстановка в республике?
- Психиатрия справляется. Много реактивных состояний. Строительство психоневрологического отделения законсервировано. Больных до моего прибытия без историй болезни отправляли во Владикавказ, "по документам". Теперь же заводим истории болезни. Солдат разместил в госпитальном отделении палатки УСБ медбата, вместе с соматическими больными. Офицеры же лечатся на базе терапевтического отделения госпиталя. Но и оно не имеет своего места и базируется на основе травматологического. Но в целом все довольны. Начальник отделения ещё не прибыл. Живу в кабинете, отдыхаю в "Титанике" на старой квартире. Обстановка в республике жаркая. Много подрывов и обстрелов колонн. Вот подготовил вам справку-доклад.
- Это хорошо, почитаю на досуге. А вообще - как, не жалеешь, что в академию не поступил в этом году?
- Что вы, Сергей Викторович, здесь столько опыта, я бы его нигде не смог приобрести.
- Ну ладно, пошли, показывай свою полевую психиатрию...
И мы уходим на обход территории. Одновременно комментирую анамнезы своих больных и рассказываю истории из местной жизни.
- Спасибо, хорошо подготовился. Как Николай Васильевич?
- Помог мне здесь с неврологическими больными. Штатный невролог ожидается не скоро. Месяц назад он уехал в Краснодар. Сказал, что если из округа будет командировка в Чечню на месяц-другой, он с удовольствием приедет.
- А Астахов?
- Ушёл с психиатрической должности медбата на санэпидотряд. Купил машину. Неделю назад на трассе, под Волгоградом, разбился...
У Николая Васильевича через три месяца развился острый трансмуральный инфаркт миокарда. Ему было сорок два и планы на гражданскую жизнь. Он научил обращаться с неврологическим молоточком и дал советы по диагностике закрытых черепно-мозговых травм. Но никто никогда не знает, как сложится судьба, что ожидает человека завтра и суждено ли планам сбываться.
- Да, не жалеет судьба психиатров... Ну, что ж, по своему распорядку работайте.
Амбулаторный приём в поликлинике. В коридоре небольшая очередь из солдат срочной службы. Вдруг задребезжали окна. Обычный взрыв, который бы никто не заметил, так как в округе постоянно что-то взрывают. Но истошный крик женщины-чеченки: "Титаник" горит!", - вывел из рабочего состояния.
Последний оказался целым, когда я подбежал к нему. Густые, плотные клубы дыма поднимались с прилегающего к нему минного поля. Негромкие хлопки долетали с места трагедии. Такого масштаба Ханкала давно не видела. Вертолёт МИ-26, в народе именуемый "Корова", переполненный молодым пополнением десантников, был сбит прямо над "Титаником". По замыслу врагов он должен был рухнуть на жилую зону и таким образом увеличить количество потерь. Но лётчики дотянули до окружающего гарнизон минного заграждения. Многие, кто выпрыгивал из люков горящей машины, подрывались на растяжках, монках (мины), таким образом своими телами освобождая путь сзади идущим. Сто двадцать два человека сгорели и подорвались на минах.
Вскоре меня, как психиатра, вызвали на освидетельствование лётчиков. Они были трезвыми. Их выбросило из кабины экипажа при аварийной посадке. Все четверо находились в шоке. Им сейчас действительно не помешало бы выпить.
Поднимая клубы пыли, носились бортовые КАМАЗы, перевозя пострадавших с минного поля в госпиталь. В небе барражировали МИ-24, надеясь найти исполнителей. Чаще всего такие теракты совершаются из белой "Нивы" с тонированными стеклами, - одна из популярных машин в Чечне и как правило бандиты растворяются среди местных жителей.
После этого события командир дивизии приказал уничтожить все деревья в округе, снести разрушенные дачные постройки. А кто-то сверху запретил использовать МИ-26 для перевозки пассажиров.
Из двадцати четырёх спасённых - четверо - экипаж. Двое поступило в психиатрический стационар. Молодой прапорщик, который только призвался с гражданки, чтобы заработать на свадьбу и подполковник-ростовчанин, попросивший сделать ему снотворное. Остальные с ожогами и минно-взрывными ранениями.
На следующий день больные из психиатрии были эвакуированы бронепоездом в Моздок, так как в вертушку они отказались садиться. Через месяц прапорщик вернулся, чтобы требовать компенсацию. Лечение в окружном госпитале улучшения не принесло. Он выглядел подавленным, угнетённым, похудевшим.
- Где моя компенсация, где мои пятьдесят тысяч? - плакал он в ординаторской. Почему другие получили, а я - нет? Чем я хуже? Я не сплю без снотворных, мне лица горящих мерещатся и днём и ночью, голова поседела...
В момент трагедии он собирал у горящих соседей военные билеты. Говорил, что подобным образом хотел увековечить память о них.
Как объяснить ему, что раненый - это тот, у которого что-то повреждено, причем желательно с разрывом головки мышцы, или ожогами с повреждением слоя дермы, остальных же государство игнорирует.
Хотя, с другой стороны, - какие деньги, когда осталась жизнь. Значит, нужно прожить её за тех, кто не смог.
Всё действие по спасению пострадавших происходило на глазах наших проверяющих. Запах палёной плоти, отваливающиеся слои кожи, комбинированные поражения, отдельные стоны. Вокруг все бегали, суетились. Постороннему наблюдателю могло показаться, что персонал в панике. Но мы-то знали, что это отработанный ежедневный механизм оказания помощи при массовом поступлении пострадавших, далёкий от книжных постулатов, но удобный для обеих сторон.
- Вячеслав Иванович, где у вас можно купить водку?
Бледное, покрытое маленькими каплями пота лицо главного психиатра СКВО выдавало тревогу и страх.
- В моей жизни это второе крушение авиатранспорта. Сначала было падение самолета, теперь вот вертолёт.
- В магазинах крепче пива ничего не продают - приказ комдива. "Рампу" сегодня разогнали... Зачем водку и зачем покупать? У меня в кабинете есть две бутылки восьмилетнего дагестанского коньяка - НЗ, для непредвиденных обстоятельств.
Обратно он улетал на МИ-8, попросив ещё пластинку феназепама в дорогу, для себя и коллег. Крепко и по отчески жал руку.
- Буду рад вас видеть в Ростове, Иваныч. Надеюсь, что проверок в вашу сторону больше не будет. Лучше встречаться на нашей земле. Скоро на пенсию, буду десантироваться в гражданскую жизнь.
- Удачи вам, Сергей Викторович!
Потери психиатрической службы во 2-й Чеченской войне пополнились. На этом вертолёте погиб Паша Романов - психоневролог Борзойского полка, который так и не долетел к новому месту службы. Там же была сестра-хозяйка терапевтического отделения госпиталя, улетевшая на выходные домой в Моздок. Смерть не спрашивает, когда ей приходить. Понимаешь, что по какой-то случайности ты не оказался среди пассажиров. Никогда не знаешь, где эта случайность может тебя настигнуть. Так и ребята, которые отдали свои жизни за неизвестную победу в этой войне, не знали, что так рано уйдут из жизни.
Август - тяжёлый месяц для страны. Почти все крупные теракты совершаются в этот период. Спустя ровно год у нас в квартире остановился Василий Васильевич - хирург, прибывший на усиление в Моздокский госпиталь из Санкт-Петербурга, бывший командир операционно-перевязочного взвода.
- Слав, можно вещи к тебе в квартиру закинуть?
Всегда с улыбкой на лице, он производил впечатление энергичного и неунывающего парня.
- Без проблем!
- Ты для чего прилетел-то из Питера? В Чечне три года пробыл и вновь в наши степи.
- Да на кафедре у всех потенциальных офицеров отговорки какие-то были, а я сказал, что летом над диссертацией работать буду. Вот меня и послали - набирать материал.
Два дня Василий решал какие-то служебно-бытовые вопросы. То боевые отсудить, то выплаты какие-то, о которых во время перевода на Большую землю забыли в своё время. За своими вещами он пришёл, когда лопасти санитарного борта разносили воздух с пылью. Забежал на кухню в кроссовках, запыхавшийся, но довольный.