Прилетев из относительно тёплой Ханкалы, где ещё нет желтизны на деревьях и вовсю молодится свежая трава и, увидев спустя пятнадцать минут заснеженные сопки с побуревшей листвой и ударившим в грудь запахом приближающейся зимы, я несколько содрогнулся от быстрых контрастов. Не успев отойти от ощущения себя соринкой в пылесосе после подъёма восьмёрки, я двинулся в поисках пристанища. Следующим было знакомство с командиром полка, которого я проигнорировал, перелезая через вертолётный заборчик, хотя подсознательно чувствовал его суровый взгляд на своём отклоняющемся от устава виде. Он, как обычно в таких случаях делается, дал знать, кто является вельможей, а кто вассалом, пообещав отправить меня обратно (при том, что вертолёты летают в этом направлении один раз в две недели, а срок моей командировки не предполагал задержки более чем на три дня) и под конец обозвал меня "диким офицером", правда за глаза, но для меня это было скорее комплиментом из его уст.
Следующим моим шагом на высоте тысяча двести метров над уровнем моря был поиск воды для ножной ванны, стирки и остаточной обработки обуви. Дело оказалось сложным на такой высоте. Водопровод тянется из какого-то отдалённого уголка на протяжении одиннадцати километров, и часть труб смыло сдвигом почвы во время дождей. Так что уже несколько дней обитатели живут тем, что сливают остатки столь драгоценной жидкости из систем отопления, которые, естественно, не функционируют. Но благо таяние горного снега оставляет после себя множество луж и, заславши одного из солдатиков в указанном направлении, я спустя некоторое время смог очистить себя от Ханкалинской грязи.
Работы, как и предполагал, особенно не было: приводили и приходили кто угодно и с чем угодно. Конечно, был некоторый процент и профильных больных, но их и без меня было кому обследовать и отправлять на эвакуацию (в штате медроты имелся врач-психоневролог). А так - кто только не приходил: энурезники (те, которые мочатся в постель), дефицитчики (те которым необходимо полноценно питаться, чтобы догнать сверстников) и прочие праздные любопытствующие.
Правда, приобрёл новых и приятных знакомых в лице местного психиатра и стоматолога, с которыми проводили долгие вечера без света, а утром, умывшись стаканом газировки, побрившись и почистивши зубы из одноимённого и неиссякаемого сосуда, приступали к изучению, кто душ, кто ртов.
Но знакомство с местностью было бы неполным без пробежки. И вот, нацепив медицинскую косынку на лоб, вставив плеер в уши, под звучное Ramstein я выдвинулся на обследование не столь отдалённых уголков местного гарнизончика, выискивая трассу, чтобы была покруче, да потяжелее, попутно любуясь окружающими красотами гор и представляя себя где-то на учебно-тренировочных сборах в Кисловодске. Думал, что раз уж застрял, то надо пользоваться моментом и использовать особенности ландшафта для повышения своего мастерства в виде бега в горку.
Но в одну из своих сказочных пробежек по дивным склонам я не разошёлся с мчавшемся сверху КАМАЗом. Управлявший им местный джигит обдал меня холодным ветром сильной машины, а я, лавируя меж потоками воздуха и пыли, влетел всеми четырьмя конечностями в твердый грунт и торчащий из него металлический прут. Успел подумать о плеере, который выпал из моих рук так же стремительно, но остался цел. Не первое падение за этот месяц, но не думал, чтобы настолько было серьёзным. Через боль пробежал ещё пять километров, пытаясь доказать самому себе, что ничего не произошло. Но когда ночью колено увеличилось вдвое, а утром следующего дня я не смог передвигаться на нижних конечностях (шёл руками по стене), понял, что влип, и пора сваливать на основную базу, на реабилитацию и рентгенографию. И даже после рентгенографии думал, что всё ерунда, пока не оказался на операционном столе и коллега доктор Щукин не продемонстрировал количество извлеченной крови, прокомментировав это соответствующим образом. Хотя продолжаю считать, что он несколько сгустил краски.
Но нахожу что-то новое и в сегодняшнем своём положении. Хожу на костылях - качаю верхний плечевой пояс и мышцы спины. Веду приём у постели. Обычно говорят "у постели больного". У меня это несколько звучит в другой плоскости, но больных это не смущает. Изучаю то, чему не было раньше уделить времени. Опять же испытываю новые ощущения. А как без них?
P.S. Сегодня мне сделали вторую операцию. Доктор заверил, что всё идёт на поправку, но окончательно станет всё на свои места месяца через три, когда наступит холодный период травмы и можно где-нибудь в Ростове будет сделать артроскопию.
Побег из Чеченского госпиталя капитана Аленичева
В Чеченском госпитале нет замков на дверях. Отделение открытого типа, и все больные могут в любое время совершать прогулки по территории госпиталя. На бетонном заборе колючая проволока, перед забором натянута проволока путанка МЗП (малозаметное препятствие), обмазанная мазутом, территорию госпиталя патрулируют солдаты-автоматчики. На КПП также автоматчик и дополнительная охрана. Вокруг Ханкалы минные поля, выбраться на большую землю без документов практически невозможно. За три года работы отделения - один побег.
Капитан Аленичев поступил по направлению командира из Борзойского гарнизона. С его слов, много работал, мало отдыхал, не был в отпуске полтора года, друг подорвался на мине, командир части лишил премии, мало закрывает боевых. Буду подавать на него в суд - отсуживать боевые и отпуска. Типичная история для типичного чеченского невротика. Поместили его в офицерскую палату. Сообщили, что завтра первым рейсом полетит на Владикавказ, и в этот же день медицинским самолётом перелетит в окружной госпиталь Ростова-на-Дону, где в психиатрическом отделении пройдёт военно-врачебную комиссию. И капитан Аленичев согласился. "Заодно и жалобу на командира в окружную прокуратуру подам...". Но попросил разрешить ему ночью дописать текст жалобы.
- Пожалуйста, но только до полуночи.
Утром на пятиминутке во время смены дежурства доклад от медсестры.
- Капитан Аленичев всю ночь писал жалобы. Был возбуждён, ходил по коридору. Говорил, что не даст сделать из него психически больного человека...
- Феназепам с димедролом делали?
- Нет, от всех уколов категорически отказался!
- Ну, ладно, на десять утра дают борт на Гизель, готовьте больных, истории болезни. Саида, полетите сопровождать вчерашнего параноика.
В ординаторскую забегает Мафуржат (дежурная младшая мед.сестра).
- Вячеслав Иванович, Аленичев угрожал мне охотничьим ножом, забрал свою сумку с вещами и сбежал из отделения.
- На КПП звонили? Срочно пусть перекроют выход.
Но оказалось поздно. Там он испугал солдата-автоматчика тем же ножом. Да и как не испугаться. Офицер всё-таки. А тут ещё нож. Пьяный с утра, подумал солдат. А дежуривший по КПП - старший прапорщик, начальник столовой, заявил просто: "Мне до пенсии три месяца. У меня жена, сына женю, а вы хотите, чтобы я своим животом рисковал. Да мало ли таких сумасшедших и тех, кому не поставили диагноз, по Ханкале шастают. Так они не только ножом угрожают. Вон в полковой столовой устроили автоматную стрельбу два взвода. Весь кафель разбили. И там что ли нужно было перехватывать. Вот вы психиатр, вот и занимайтесь своими больными!"
- Ничего, товарищ прапорщик, без вас разберёмся. Для начала напишите объяснительную, как и почему пропустили больного через КПП, не проверив его удостоверение личности, не спросив пропуск. Вы обязанности, наверное, свои плохо знаете? Вот до вечера изучайте! Доложите, а будете плохо знать, - повторно через день заступите.
- Так тогда в столовой есть нечего будет.
- Там и так есть нечего. Разворовали всё. Такие, как вы и вам подобные.
- Что вы такое говорите? Вы видели?
- Я не видел, так там и увидеть ничего нельзя! Пишите объяснительную!
- Если я у каждого офицера буду пропуск спрашивать, мне через одного морду бить будут!
- Ничего, таким как вы, будет полезно!
Со старшим прапорщиком - начальником столовой - отношения были непростые. Я не мог забыть, как он приготовил для инспекторов моего последнего кроля, который был предназначен для селекционного разведения, сказав мне, что кролик сбежал в степь! Это было как раз перед приездом командования. А госпитальный паёк он стремился урезать и свести к скудному однообразию.
Возвратившись в отделение, позвонил командиру госпиталя.
- Скажите, он кто - псих?
- Вчера был ещё невротиком, а сегодня больше похож на психотика!
- Ладно, позвоните дежурному по дивизии, в комендатуру, прокуратору, на взлётку. Далеко ему не уйти. Держите меня в курсе событий.
Через час звонок по местному телефону.
- Мне нужен начальник отделения! Говорит капитан Аленичев!
- Я вас слушаю.
- Выдайте мне справку, что я психически здоров!
- Мы такие справки не выписываем. Поедете в окружной госпиталь. Пройдёте ВВК, после этого вам и выпишут справку о здоровье! Возвращайтесь в госпиталь!
- Не вернусь, если не выпишете мне такой справки!
- Не выпишу!
- Я тогда подорвусь на минном поле в Грозном!
- Это ваше право. Справок не выдаём! Вы где сейчас?
- Я звоню из прокуратуры, подал жалобу на командира и на вас, что лишаете меня моих прав.
- Я вас ничего не лишил. Командир направил вас на лечение, выполняйте его приказ. Давайте обсудим этот вопрос не по телефону. Я сейчас подъеду и поговорим.
- Хорошо!
Вызвали дежурного водителя с УАЗиком, фельдшера-эвакуатора, взяли двух солдат-санитаров из приёмного отделения, укладку оказания неотложной помощи, простыни. Но, увы, капитан Аленичев покинул расположение прокуратуры раньше, чем мы туда приехали, сказал, что ему надо в комендатуру.
- А что мне делать с его заявлениями? - возмущался дежурный по прокуратуре. - Возбуждать или не возбуждать уголовное дело? Я их зарегистрировал.
- Вы что, не видите, что писал больной человек?
- Я то вижу, но это к делу не пришьёшь. Заключения ВВК о его психическом здоровье у меня нет. Дайте их мне, я подклею его заявления к истории болезни. А вам оставлю расписку и справку о его теперешнем психическом состоянии.
- Раз так, нате, берите.
- А если он ещё придёт, что мне с ним делать?
- Задержать или уговорить остаться. Но знайте, он вооружен холодным оружием - охотничьим ножом, будьте осторожны. Позвоните мне, мы подъедем.
Через час звонок повторился. Звонил капитан Аленичев, на сей раз с минного поля. Требовал всё туже справку. На что я заметил, что телефонные линии так далеко не заходят, пусть приходит после обеда в отделение за справкой. Проинструктировав персонал, ушёл отдыхать.
Капитан Аленичев появился под вечер. Грязный камуфляж, руки в ссадинах, на лице кровоподтеки. Появление повреждений кожи он объяснил тем, что перелазил через забор госпиталя, так как старший прапорщик не стал его впускать, сказал, что у него нет пропуска для входа. Мы его поместили в люкс, который состоял из палаты площадью пять квадратных метров, обитой изнутри стальными пластинами и с решётками на окнах (по генеральному плану это должна была быть госпитальная касса). Соседом у капитана был подполковник, приехавший командовать батальоном, но заболевший в дороге и под воздействием "голосов" ранивший в область печени контрактника из Дагестана. Теперь он периодически собирал камни и кирпичи, прятал под кровать, так как боялся вендетты со стороны его земляков.
На уговоры отдать нож ушло двадцать минут, на просьбу сделать "витаминный" укол ещё тридцать минут. Но на повторение витаминов капитан не соглашался. Достал из карманов самодельные металлические пластины, полулунной формы, с остро заточенными краями. Пришлось для подстраховки вызвать двух солдат с автоматами в бронежилетах и касках и выставить возле него индивидуальный пост наблюдения. После грозного "Товарищ капитан, я приказываю вам сдать холодное оружие дежурному по госпиталю в сейф для хранения!", он подчинился и сдал под роспись в книге выдачи оружия части свои амулеты и нож.
- Подчиняюсь, потому что уважаю вас, товарищ подполковник! А то мне капитан приказывает. А это что за солдаты стоят возле палаты?
- Это для охраны отделения. Объявлена команда "зелёный гранит", приказано усилить госпиталь.
- Да "зелёный гранит" - это угроза применения противником химического оружия. А у вас есть ОЗК и противогазы, товарищи солдаты?
- Так точно, товарищ капитан.
- А если боевики применят химическое оружие, как меня будут спасать, я с собой не взял?
- Не переживайте, у нас на складе на всех хватит. По этой команде со склада сестра-хозяйка получит все комплекты и выдаст вам. Спите спокойно!
Я ушёл домой, так как время было в районе 20.30. Но не успел зайти в квартиру, комендант общежития постучала в дверь.
- Вячеслав Иванович, к телефону, срочно, из отделения звонят!
Выяснилось, что капитан Аленичев набросился на автоматчика и попытался завладеть табельным оружием. Но солдат не выпустил его из рук.
- Всё, товарищ капитан, переводим вас в реанимацию. Там под контролем анестезиологов. И вам и нам будет спокойнее.
- Не хочу, не буду, не пойду. Вы не имеете права. Я не давал согласия на добровольную госпитализацию!
- Вы в армии или где? Вы должны сначала выполнить приказ, а потом можете его обжаловать.
Говорю медсестре сделать больному аминазин с димедролом.
- Нет ничего, Вячеслав Иванович. Всё израсходовали на вчерашнего параноика. Не могли успокоить его, он всю ночь по койкам бегал.
- Реланиум тогда.
- Его тоже нет.
- А что есть?
- Можно взять модитен-депо (пролонгированный нейролептик, который действует три-четыре недели) у его соседа подполковника, ему вчера жена принесла.
- Делайте, надо как-то успокоить его пыл.
Вызываю дежурного реаниматолога в отделение.
- Не возьмём. Пять раненых поступило. Сестры с ног валятся. Только операции закончились. А этот потерпит до утра. Дыхание свободное, самостоятельное, пульс в норме, давление стабильное! У вас тут психиатрия, вот и лечите своих больных.
- Он нуждается в индивидуальном посту наблюдения, фиксации, медикаментозной седации. У меня нет ничего, аптека будет получаться послезавтра. Пусть у вас полежит до утра, а утром вместе с первым бортом на Владик. Мне завтра в отпуск, буду его заодно сопровождать.
- Не возьмём. У вас тут решётки на окнах, а вдруг он вздумает у нас со второго этажа выпрыгнуть.
- Послушайте, в отделении двадцать пять больных, из них пять психотиков. Два в маниакальной стадии, три шизофреника. Сестре не уследить за всеми.
- Решайте сами свои вопросы. Детский сад какой то!
Сообщив командиру подробности отказа и возможные последствия, я получил добро на его перевод и через пять минут двое санитаров, с двумя солдатами из караула сопровождали в реанимацию больного, который пытался встать, зацепиться за перила, извиваясь из-под фиксирующих его простыней.
В реанимации его седатировали. Благо, с этим у них никогда проблем не было. Снабжение в первую очередь, что, в общем-то, и правильно. Но в три часа ночи он проснулся (дежурные врачи, видимо, нет), развязал простыни и голым спустился по простыням со второго этажа. Но его встретил исполняющий обязанности начмеда госпиталя - Апандий Абуталибович.
- Иду я в приёмное отделение. Думаю, дай посмотрю, как моя Марфушка (жена, врач эндоскопист) пьяных контрактников освидетельствует. Вижу - мужик из реанимации спускается, голый. Думаю, наверное, кто-то его застукал, сорвал ночь парню. Я ему говорю, "что, облом?". А он давай дёру. На своего не похож. Хорошо патруль догнал, привёл его. Он мне говорит: "Я больной из ПНО (психоневрологическое отделение). Не хочу лежать в реанимации". Отвели его в ПНО, дали чая согреться, он и уснул. Поднимаюсь я в реанимацию, проверить, как там наши ребятки - врачи дежурят. Спят голубчики! И медсёстры тоже. И раненые - все спят! А потом говорят мне: "У нас некому в реанимации дежурить, сутки через сутки заступаем, без выходных. Ничего, будут ходить ещё и дежурными по госпиталю, нечего расслабляться!".