- Я всегда догадывался, что тут можно выжить без нашей защиты. Вопрос в последствиях. Ее тело отравлено, - спокойно сказал он.
Кумон подошел к Смин первым. Она хотела прижаться к нему, но он не сдержал неприязни и отшатнулся от нее.
- Нужно немедленно найти проход, в другом мире ей станет немного лучше, - рассуждал жрец. - У нас некоторая потеря ориентации. Я наметил двери, но сейчас их нет на месте. Присутствует элемент блуждания. Я попытаюсь рассчитать дрейф.
Смин тупо смотрела на него.
- Где Бадараси? - спросила она тихо и хрипло.
- Он ушел. Назад, - ответил Кумон.
- Он умрет. Он убьет его.
Жрец приблизился к ней, посмотрел оценивающе, заглянул за спину.
- На тебя напали? - спросил он.
- Да, - выдохнула Смин. - Он хотел жертву. Я назвала Бадараси.
- Опиши его. Какой он?
- У меня нет сил. Я не осталась там. Там страшно.
- Он тебя отпустил?
Смин не ответила, она очнулась от оцепенения и схватила Кумона за руку.
- Вы убили кого-нибудь? Животное?
- Нет. Еда сегодня кончилась. Пока мы ищем дверь, нам придется голодать, - отвечал Кумон, отходя от нее, но Смин шла следом.
- Лучше голодать, чем встретить его. Он грозил убить нас, если мы еще кого-нибудь убьем, - с испугом говорила она.
Кумон силой высвободил руку. Ему становилось все неприятнее ее присутствие.
- И кто он такой? Он порвал твою одежду? Избил тебя? Почему ты жива? - спрашивал он.
- Да. Расскажи, как ты прожила эти дни, - с любопытством попросил Исмари.
- Я не жила, я умирала. С того момента, как увидела его. Животные его слушают. Он повелевает ими. Он вселяет ужас и повиновение, - отвечала она.
- Опиши его, - снова попросил Исмари.
- Он похож на духа этого мира, и он как живой. Он прикасался ко мне. Он сильный. У него лик статуи, страшный лик.
- Смин, ты бредишь. Здесь нет таких, как мы, - возразил Кумон.
- Здесь даже зверей нет. А он есть, - убеждала она.
- Тебя терзал зверь?
- Он хуже зверя. Он - охотиться за нами, - с дрожью в голосе говорила Смин.
- Кажется, Бадараси верно сказал, за нами по пятам кто-то шел, - заключил Кумон. - Не будем ее мучить. Вид у нее жалкий. Нам нужно помочь ей.
- У меня есть настой. Я дам ей отпить, но едва ли он поможет ей при таком отравлении. Тебе следует немедленно принять решение, Кумон.
- Мы возвращаемся. Она может идти. Пойдет сама. Я не брошу ее тут. Ищи дверь, - резко ответил Кумон.
- Я пытаюсь, мне необходимо время. Пусть она отдыхает, потом мы допросим ее. Мне хотелось бы описания этого повелителя зверей. Они не управляемы. Мне хочется иметь представление о том, кто осуществил над ними контроль, - равнодушно рассуждал жрец.
Они обсуждали способ поиска прохода, а Смин присела в паре шагов от них на камень и погрузилась в себя. Лицо стояло перед ее глазами так явственно, маска без пятен. Она отчетливо созерцала знакомые черты.
- Я знаю его, - шептала она. - Я знаю его.
Скоро жрец дал ей настой. Сознание стало яснее, черты лика становились расплывчатыми, пока они не превратились в очертания камней перед глазами. Тогда Смин подняла голову и поняла, что Кумон старается не смотреть на нее. Она посмотрела на обнаженную часть руки, где костюм был особенно порван. Мертвенные пятна покрывали кожу.
- Он убьет Бадараси. А что будет со мной? Скажи, Исмари, - спросила она.
Исмари подошел, присел рядом на камень, осмотрел пятна.
- Я не могу сказать. Если мы вовремя вернемся, храм займется излечением.
- Я выгляжу ужасно, - сказала она. - Но я дышу. Уже третий день я дышу. Мы сможем уйти, если никого не убьем.
- Если мы станем голодать, то ослабнем. Мы найдем пищу.
- Он запретил убивать.
- Тебе стало лучше, Смин?
- Не знаю. Я чувствую себя немного бодрее. Но я разбита, я повержена. Никогда не чувствовала себя беспомощной. Это унизительно, - говорила она.
- Он был похож на нас? Одет так же?
- О нет. Он одет, как дикарь. Он даже ниже меня ростом. У него на голове странные волосы. Они светлые, как наша желтая река, и так же кружатся. И лицо. У него лицо. - Смин пыталась руками показать форму, увлеклась и коснулась своего, водила рукой, нащупывая собственные черты. - Оно мне знакомо. У него сапоги и меч. Древний.
- Бедняжка Смин, скажи, что он был одет в серое. - Исмари недоверчиво улыбнулся.
- Да. Да. Серое. Я сначала думала, что на нем такая кожа.
- Оставь ее в покое, - вмешался Кумон. - Она переходит на бред. Мне неприятен ее вид и то, как она разговаривает, у нее некрасивый голос.
Исмари посмотрел с наигранной укоризной.
- Она твоя невеста. И вашего первенца ты обещал храму. Смин устала, но не бредит. Если она видела серого человека, то я тоже хочу его видеть. И если этот человек - женщина, то это худшее, что могло произойти. Мы отпустили Бадараси, что довольно глупо, потому что он единственный из нас, кто не верит во владыку и его слуг.
- Причем тут Бадараси и владыка! - рассердился Кумон, он бросил еще один взгляд на Смин и тихо добавил. - Я могу передумать жениться.
- Смин. Давай, восстановим картины твоих скитаний, - предложил жрец. - Как случилось, что вы повстречались? Расскажи мне. Тебе станет легче, переживания не будут терзать тебя с прежней силой, а я смогу составить представление о сером человеке. Начнем с того, могла ли она быть женщиной…
***
Озеро встретило ее приятным плеском воды. Подводная река нашла выход из камня на высоте трех ее ростов и падала ровным полотном, образуя водяное зеркало. Эл не бывала там, за стеной воды. Когда-то оттуда вышел Кикха напугав ее, а зверь тогда пришел в неистовую ярость и мгновенно лишил великого сил.
За стеной воды могла быть ниша или грот, где хорошо прятаться.
Эл смотрела на воду и размышляла: входить ли туда одетой или раздеться. В сапоги наберется вода, хуже нет ходить в мокрой одежде. Но с каких это пор она рассуждает по-девчачьи. Эл улыбнулась мыслям и шагнула в озеро. Плыть в мокрой одежде не удобно, и Эл пошла краем по колено в воде. Другого пути не было. По краям водопада спуску мешали два обрыва, какое рядом с ними дно Эл не помнила. Под ногами мелкий камень, дна не разглядеть из-за волнения. Эл обошла озерцо слева, цепляясь за край обрыва, она оставила правую руку свободной, чтобы дотянутся до меча. Ее преследовало чувство опасности, перемешанное с напряженным ожиданием грядущей перемены. Впервые в жизни ей придется осознанно сменить облик на тот, которого она боялась. Проще снова стать монстром вроде тех, что она видела раньше. Но зверь показал ей облик из зеркала, а водопад каким-то образом будет способствовать трансформации.
Полотно воды уже близко. Эл ощущала дрожь в коленях, когда шагнула под него, сильно зажмурила глаза и, нащупывая дно, перешагнула этот рубеж. Струи ударили по рукоятке меча и у Эл возникло чувство словно она зацепилась рукояткой за ветвь дерева такую упругую, что она способна опрокинуть ее на спину. Эл схватилась за рукоять и прижала его крепко к плечу. За воротник словно потекла горячая струя воды. Эл присела от неожиданности и сделала рывок, преодолевая последнее сопротивление потока.
Теперь она открыла глаза. В сумраке она увидела грот похожий на тот, в котором приютила ее Милинда, место ложа занимал массивный камень, как пьедестал. Эл забралась на него и села передохнуть. Она выливала из сапог воду, не снимая их. Струи стекали с нее на камень. Эл не сразу заметила, что они не текут вниз, что поверхность камня впитывает их, и они тают на глазах. Эл выжала воду из рукава, наблюдая, как тает след на камне. Вода точно испарялась. Камень был прохладный. Эл отстегнула ножны, ей хотелось вытянуться на камне, она легла на спину, держа ножны в руке. Ей необходим отдых. Преследование, переходы, плохой сон, - и вот она уже не находит сил, чтобы встать. Здесь нет никого, никто не придет. Отдых.
Она перешла в сон. Рядом так же падала вода. Узкий поток ловил свет. Этот водопад она уже видела. Так же, во сне. Где и когда вспомнить трудно. Она огляделась. Ей предстоит шагнуть за пелену воды, но это потом. Скалы замыкали пространство в круг, с них свисали вьющиеся растения с листьями разнообразных оттенков. Эл вспомнила, что там за спиной есть проход, так можно войти в это заключенное в круг пространство. Там, снаружи скалы терракотовые и кажутся очень высокими, а отсюда они совсем не высоки. Так, стоя по колено в воде, она сопоставляла один сон с другим, одно видение с другим. В пространство терракотовых скал свалился Дмитрий, ему открылась эта дверь. Эл поискала его глазами и даже заметила шевеление за полотном воды. Она не питала иллюзий, здесь нет друга, нет Димки. Она вздохнула и пошла за границу падающей воды. Повторилось недавнее ощущение, когда по рукояти меча ударила вода. Снова она придержала ее рукой и шагнула с пустоту за водопадом. Тут картина менялась. В узком пространстве за стеной воды ее кто-то ожидал. Она не видела лица в сумеречной пустоте, силуэт был как в тумане. Забыв о предостережении, она вытащила из ножен оружие с красивым звоном. Ее остановило не воспоминание о предостережении, а вид собственной руки в доспехе. Эл повернулась к воде лицом. Но откуда там быть отражению? А оно было. Полоса воды превратилась в зеркало, по которому с медленным изяществом проплывали редкие волны, а в нем четкое отражение. И доспех, и обруч с камнем, охватывающий голову, - все как в зеркале на острове. Только на этот раз она не дрогнула, не захотела убежать. Она всмотрелась в фигуру, а та с гордым спокойствием взирала на свою реальность.
- Теперь я так выгляжу, - сказала она сама себе.
- Ты будешь так выглядеть, и пусть не пугает тебя этот образ. Он такая же иллюзия, как многие другие, что ты создавала. Ты сама выбираешь, какой тебе быть.
Она повернулась к туманной фигуре. А дальше неожиданно для себя самой протянула меч.
- Возьми. Это твой.
Руке стало легко, а на сердце спокойно, как после исполнения давнего обета.
Эл очнулась, нащупывая рукой ножны, они лежали под кистью. Меч на месте. Эл села и потерла глаза. Одежда почти высохла. Казалось, прошло несколько минут, но поток за спиной потемнел. Скоро ночь. Эл поднялась на ноги. Она снова надавила на глаза, шевелила бровями. Ощущения изменились. Она стояла боком к воде, но чувствовала любое ее колебание, словно стояла под струями. Эл коснулась лба и замерла. Пальцы нащупали обруч и камень. Эл ощупала себя. Одежда другая. Она сама другая. Она быстро пристегнула ножны. Проверила рукоятку и провела еще раз по груди и бедрам. Воинское облачение, а нее ее серая куртка. Перемена произошла во сне. Изменился не костюм, изменились ощущения. Они походили на те, что бывали после приступов на Земле, после долгого контакта с Нейбо, мир ее ощущений расширил границы, и не причинял неудобств, она чувствовала себя гармонично и красиво.
Она шагнула из водопада, не чуя под ногами ничего, даже воды. Снова на ум пришел Кикха, который демонстрировал хождение по воде после посещения именно этого места. Она парила над поверхностью и пересекла озеро беспрепятственно. На берег она шагнула сухой, наполненной невероятными ощущениями наступившей ночи.
Этот мир суров, тяжел, и красив по-своему. У озера ей больше нельзя оставаться. Время уже не ждет. Бадараси бешено борется за свою жизнь и недалека грань веры и неверия. Он уже решил для себя, что эти места созданы коварным разумом специально для того, чтобы однажды обратиться против посягательств на спокойное течение жизни в этих местах. Не так уж он не прав. Стоит ему взмолиться о пощаде, и он получит ее. Ему осталось пережить ночь. Где-то жрец обдумывал рассказ Смин о встрече с серым незнакомцем, и смело думал о встрече ней. И его желание исполниться.
Теперь решение проблемы с визитами виделось иначе. Просьба старого наставника и намек Мелиона тут ни при чем, и роль ее не в том, чтобы напугать визитеров и вызвать страх. Нарушение границ и гармонии внутри миров - это нарушение закона жизни, извечной первоосновы существования и развития. Отсюда из этого состояния и чувствовалось острее, и постижение окружающего стало шире. Впервые после катастрофы на Уэст столь давней, но не забытой она чувствовала себя снова механизмом в системе мироздания, проводником ранее не подвластной силы, могучего потока, который проходил сквозь нее, не рождаясь, не умирая. Он тек, и она текла, повинуясь ему. И пока она существует в таком состоянии ничто в этом мире не пошевелиться без ее ведома, даже камень не соскользнет с камня.
Неужели удастся умиротворить бурю, которую неосторожно здесь породили великие. Она не была причинной, но она была наблюдателем и соучастником. И не возник вопрос: имеет ли она право? Она знала, что имеет единственной право - попытаться.
***
Измученный ночной гонкой Бадараси встречал рассвет, как спасение, как милость божества. Он надеялся, что ночные хищники оставят его в покое. Только с рассветом он смог найти такой уступ, на который нипочем не вползти алчным тварям. Они упрямы, очень упрямы, однако этой ночью победил он. Он потерял оружие, костюм разорван, но он выжил в этих горах до сегодняшнего рассвета. Раны на спине и плечах саднили тупой болью. Он полез наверх, растрачивая остатки сил. Путь был долгим и тяжелым, стрелок впал в беспамятство едва лег на горизонталь уступа, на живот.
Он очнулся в изнеможении, раны болели, тело отяжелело от усталости. Бедолага Пин чувствует себя гораздо лучше в ином мире. Если он завидует мальчишке, то этот день последний.
Внизу слышалось рычание. Бадараси, забыв об опасности, подполз к краю и посмотрел вниз. Там бродили несколько животных, что гонялись за ним с сумерек до рассвета. Ночь не показалась ему короткой, а тут ночи много короче ночей его мира. На беду он нашел приют над их логовом. Один заполз под скалу, скрываясь в расщелине. Бадараси простонал от отчаяния. Пути наверх нет, а спуск будет стоить ему жизни. Если он сможет спуститься и не потревожит хищников, то они разыщут его в сумерках, раненый он не сможет быстро передвигаться и оказать сопротивление.
Звери внизу бродили и рычали, их что-то тревожило, они никак не заползали в свое логовище, у Бадараси кончалось терпение. Он ждал до тех пор, пока свет стал дневным, а животные не успокаивались и устраивали короткие стычки между собой. Опыт охотника подсказал, что они чуют добычу, и дневной свет не останавливает их, инстинкт сильней. На сколько видел глаз - одни горы, нет других животных, что могли стать пищей. Единственная пища в округе - это он. Как ни ужасно, но он оказался в ловушке, и спасет его, разве что, чудо.
Потом наступил полдень, Бадараси все лежал на скале, но не смотрел вниз. Он думал о том, как лучше принять смерть - лежать и медленно умереть от голода и ран или спуститься и быть растерзанным. Первое было долгой мукой, а на второе нужно решиться. Бадараси лежал, потому что не мог принять решения, не мог встать, потому что болели раны. Есть еще один выход, как он не сообразил раньше, ему нужно подползти к краю и броситься вниз. Он удариться о выступы внизу, их достаточно, и разобьется, есть надежная возможность умереть прежде, чем тебя начнут пожирать. И Бадараси снова подполз к краю.
Если он думал о чуде, то никак не рассчитывал увидеть его. Внизу сидел воин. Прямо посередине площадки перед логовом. Животные с волнением и рыком ходили вокруг, они делали попытки броситься на него, но останавливались и отходили. Зверей было больше, чем он видел раньше, они вылезли из трещины, их было пять, но и пары хватило бы, чтобы в клочья растерзать воина. Бадараси видел таких только в рисунках, в его мире подобные образы жили в легендарные времена, когда владыка посещал их мир и правил. Мысли о владыке напомнили Бадараси обещание серого человека, который стал причиной его борьбы за жизнь. Стрелок на полкорпуса свесился вниз, стараясь лучше его рассмотреть. Глаза не солгали, он не бредил.
Кроме рычания снизу раздавался тихий напев, он затихал и возобновлялся снова, в нем были мелодия и ритм не принятые в его мире, потому необычные на слух. А голос певучий. Бадараси чувствовал, что его тело то стонет, то начинает слабо вибрировать от звуков. Отрывки, что доносились до слуха Бадараси, действовали на него одурманивающе, и он переставал ощущать боль.
Один из зверей дернулся снова, чтобы напасть.
- Тише. Тише, - перешел на шепот мелодичный голос.
Зверь утих, а потом лег в опасной близости от певуна. Бадараси не видел лица, и очень жалел об этом, ему хотелось дотянуться, заглянуть в глаза, увидеть его ближе.
- Если ты пылаешь желанием, спускайся, - позвал голос, а воин запрокинул голову.
Бадараси едва не свалился с уступа. Это был серый, но без пятен на лице. Ни один рисунок, что видел Бадараси не передавал точно черты лица, а порой сходства не было совсем, лишь в деталях верно изображалась его одежда, неизменно меч за плечом.
- Спускайся, к ночи они проголодаются окончательно, ты напрасно надеешься, что они не заберутся к тебе на уступ.
Спуск был трудным и бесконечно долгим.
- Постой там, отдохни, - услышал он совсем близко.
Бадараси смог развернуться на маленьком пятачке и посмотрел вниз. Ему оставалось спрыгнуть, а зверю один прыжок до него. Но звери послушно лежали вокруг воина и только алчно смотрели.
- Ты хочешь свою жертву? Я готов, - сказал Бадараси. - У меня есть просьба - убей меня, прежде чем скормишь этим тварям.
- Тебе не терпится умереть?
Бадараси не сообразил сразу, как ответить, в душу закралась слабая надежда. Он рассматривал одежду и доспех, все еще сравнивая его с картинками из памяти. Особенно долго он изучал лицо, потом посмотрел в темные глаза и почувствовал, как мир качнулся, он подался вперед и свалился с уступа. Сильные руки подхватили его и не дали разбиться, краем глаза стрелок заметил, как один из зверей ринулся на них. Звон такой же мелодичный как голос незнакомца перекрыл рычание зверя. Бадараси сползал по стене, ноги не слушались, и он мог наблюдать, как яркое лезвие целится в голову зверя. Животное замерло и отступило, меч последовал за ним, самый кончик меча рассек кожу на его лбу и тоже отступил.