Тело в дело. Сборник романов (ЛП) - Стогов Илья Юрьевич "Стогoff" 3 стр.


Казалось, пророки сексуальной революции потерпели полное поражение.

Но на самом деле так только казалось.

Глава II

Альберт Эйнштейн: храм судьбы

Взгляды Вильгельма Райха при его жизни не пользовались популярностью. От него отвернулись ученики, его одна за другой бросили жены, а его бывший учитель Зигмунд Фрейд если слышал фамилию Райха, то строил брезгливую гримасу.

При этом сам-то психоанализ очень быстро превратился в самую популярную религию столетия. Вернее, если быть совсем точным, в одну из двух самых популярных религий.

1

Оба главных научных открытия ХХ века были совершены с интервалом всего в несколько месяцев. В самом начале 1912-го Альберт Эйнштейн опубликовал наброски к общей теории относительности. А предыдущей осенью Зигмунд Фрейд опубликовал книгу «Тотем и табу», в которой представил наконец публике свой психоаналитический метод во всей красе. Эйнштейн показал, каков мир, в котором мы с вами живем, а Фрейд – каков человек, населяющий этот мир. И вместе их работы стали новым Священным Писанием наступившего века.

Прежде, если человек чего-то не понимал, то ответ всегда искал у священника. Именно религия давала людям ответы на все вопросы. Но последние полтора века мир сотрясала одна революция за другой, и верить в Бога становилось как-то не очень прилично. Тем более что иногда под видом религиозных истин пастве действительно втирали откровенную чушь. Так что образованная публика теперь желала ответов посовременнее и точек зрения понаучнее. За решение этой задачи и взялись Эйнштейн с Фрейдом.

В то время на науку смотрели как на способ сделать мир понятнее. Описать с точки зрения здравого смысла. Религия говорила о чудесах, ангелах, расступающемся море и насыщении тысяч человек пятью хлебами. Разумеется, современный человек лишь брезгливо морщился в ответ. Ну какие чудеса? Какие на фиг ангелы? Современному человеку хотелось не верить в допотопные сказки, а знать, как бывает на самом деле. И вот теперь Эйнштейн брался объяснить, как оно бывает. Именно об этом и говорила его теория относительности.

До Эйнштейна люди считали, будто мир устроен если не просто, то хотя бы понятно. Чаще всего мир представляли как часы: Бог завел их и ушел. И мир теперь тикает себе понемногу, а дело физиков – просто понять, как именно устроена его пружина. Именно из этой картинки исходили Галилей, Кеплер, Ньютон и все остальные. Мир, о котором говорила их физика, можно было хотя бы в общих чертах понять. Но к началу ХХ века физики больше не нуждались в гипотезе Бога. И Эйнштейн первым показал, каков же он, мир, в котором никогда не было Бога.

Вряд ли вы читали хоть одну его книгу или хотя бы даже статью. Написаны они не очень интересным языком и по большей части состоят из зубодробительных формул. Может быть, поэтому-то мало кто понимает, что именно открыл великий физик. Хотя суть его открытия вовсе не сложна. Если сказать одним предложением, то главное, что удалось открыть Эйнштейну, – это то, что бывает как раз то, чего не бывает: полнота пуста, время – это и есть пространство, а космос в конечном итоге есть черная дыра.

Не знаю, в курсе ли вы, но на сегодня главным светилом физики считается британский ученый Стивен Хокинг. Именно он в наши дни продолжает дело Эйнштейна, которое тот не успел закончить. При этом сам Хокинг – инвалид. Его блистательный интеллект скрыт в теле, которое поражено рассеянным склерозом: страшным недугом, лишающим человека возможности распоряжаться собственным организмом. Уже много лет Хокинг неподвижно лежит в инвалидном кресле, и единственный мускул, который еще движется в его теле, это тот, что управляет вращением глаз.

Это, впрочем, и неважно. Мысль Хокинга по-прежнему бодра. Именно он разработал последнюю на сегодня модель мироздания, и именно эта модель считается наиболее адекватной картиной того, как устроена Вселенная. Называется эта модель «Теория струн». Мир устроен вовсе не просто и совсем не прекрасно (как думали в XIX веке). По мнению Хокинга, этот мир является одиннадцатимерной Вселенной, в основе которой лежат не атомы, а свернутые колечком энергоструны, и в самом центре этой Вселенной расположена черная дыра – математическая точка, которая на самом деле является не точкой, а туннелем, ведущим в другую Вселенную, о которой не известно вообще ничего.

Интерес читающей публики к физике очень понятен. Люди считали, что хватит верить в религиозную чушь, пора рассмотреть реальные факты и узнать о нашем мире стопроцентную правду. Пора просто и понятно объяснить, как же устроено то, что мы видим вокруг. И вот ученые предложили им научную картину мироздания. И читающая публика с удивлением обнаружила: эта картина куда более чудовищна и невразумительна, чем любые религиозные мифы.

Понять, что в современной физике основано на расчетах, а что – чистая фантазия, среднему читателю не светит. Все мы вынуждены верить физикам на слово. Схема мира, которую они рисуют, настолько сложна и химерична, что даже представить ее в виде хоть какой-то картинки давно уже невозможно. За тем, к чему мы привыкли, как за нарисованным камином в каморке папы Карло, скрыта жуткая правда о том, как все обстоит на самом деле. А обстоит все так, что прямые кривы, тела есть лишь поле, неподвижное несется, жизнь есть гибель, а о цели и смысле происходящего спрашивать не стоит, ибо у Вселенной не может быть никакой цели и никакого смысла. Причем разработана вся эта концепция инвалидом, который, к сожалению, не может ни рассказать о плодах своих раздумий, ни написать о них и поэтому продиктовал теорию ученикам с помощью особого устройства, способного реагировать на мельчайшие движения его одного пальца и глазных яблок.

Именно этот кошмар, рядом с которым меркнет самое мрачное язычество, считается сегодня научной картиной мира.

2

Фрейд рассказал читателям о том же самом, но зашел немного с другой стороны.

В тот момент, когда он приступил к созданию своего психоанализа, наука о человеческой душе немного напоминала папуаса, которому предложили разобраться в устройстве ноутбука. То есть психиатры со всей дури лупили по устройству булыжником и смотрели: развалится он или не развалится. Лучшим средством от душевных расстройств считалось скрутить пациента смирительной рубашкой и запереть в полной темноте, а через неделю достать оттуда и посмотреть: неужели жив? От того же онанизма лечили прижиганием рук каленым железом. От истерик – обливанием ледяной водой. Кроме того, психиатры пытались использовать в лечебных целях гипноз, электрические разряды и опий. В общем, как вы понимаете, в те годы это была та еще научная дисциплина.

Фрейд тоже пытался начинать с гипноза. Он был уверен, что поведение человека – это внешнее проявление скрытых внутри причин. Вопрос был лишь в том, как узнать, что это за причины? И в этом смысле идея с гипнозом была недурна: усыпить сознание пациента и попробовать напрямую общаться с теми уровнями его личности, которые скрыты где-то ниже сознания. Гипноз в те годы был дико популярным цирковым аттракционом. Правда, нигде, кроме арены цирка, проявить свое искусство гипнотизерам почему-то не удавалось. И тогда Фрейд решил поискать обходные пути. Вглубь человеческого сознания он проникал, анализируя сновидения или предлагая пациенту просто поговорить, ничем себя не стесняя (метод свободных ассоциаций). Так, собственно, и возник психоанализ.

Пациенты приходили к доктору Фрейду, ложились на кушетку и принимались говорить. Все, что придет в голову. Если в голову приходила какая-нибудь гадость, то добрый доктор не возмущался и не хмурился, мол, в приличном обществе о таких вещах говорить не принято, а наоборот, кивал и внимательно слушал:

– Продолжайте, голубчик.

Рано или поздно пациент, сам того не сознавая, проговаривался о подлинных причинах душевного расстройства. Доктор указывал ему: «Вот же оно!» – и исцеленный, тут же выздоровевший человек радостно покидал клинику. И никаких тебе прижиганий или смирительных рубашек.

В первые годы ХХ века Фрейд провел у себя в Вене сотни и тысячи подобных сеансов. И каждый раз, проникая в глубины человеческой личности, видел там одно и то же. Темный подпол, на дне которого копошатся вскормленные человеческим мясом чудовища: страхи, желания, фобии, неудовлетворенные амбиции. Эйнштейну впервые удалось показать, насколько огромна окружающая землю Вселенная, но тот мир, который открыл Фрейд, был еще огромнее и намного более страшным. Оба они (и физик, и психиатр) говорили об одном и том же: то, что вы видите вокруг, – это совсем не то же самое, что есть на самом деле. Настоящая реальность от вас скрыта, но сейчас мы вам ее откроем. Мир есть поле игры жутких невидимых сил. И (наставительно поднимал пальчик доктор Фрейд) речь идет не о силе тяжести и не о какой-нибудь еще физической фигне, а о самой главной силе на свете: о силе сексуального желания.

Именно после Фрейда слово «секс» перестало считаться табу в приличном обществе. Понемногу, сперва незаметно, а потом все более массово, о сексе стали говорить, тему стали обсуждать, умные очкарики стали читать о половой жизни лекции. Да и чего стесняться этих разговоров, если вон, ученые утверждают, что именно сексом мы живем, и движемся, и существуем?

3

Новые идеи ученых очень быстро завоевали популярность. Хотя сказать, что о теориях Эйнштейна или о психоанализе Фрейда в начале века слышал хоть кто-нибудь, кроме узкого кружка их ближайших единомышленников, было бы все же преувеличением. В те годы, как, впрочем, и всегда, рядовые лондонцы, нью-йоркцы и петербуржцы считали, будто мир устроен просто, понятно и имеет вполне определенную цель. Скорее всего, никто из них никогда в жизни не узнал бы о том, что заблуждается, да только после Первой мировой новомодными идеями физиков и психиатров увлеклись деятели искусства. Именно они сделали идеи Эйнштейна и Фрейда достоянием миллионов.

Прежде искусство было таким же простеньким, как и физика Ньютона. Художники рисовали картины, о которых можно было сказать: «Какая красота!» Литераторы писали книжки, в которых добро побеждало зло. Однако новое поколение деятелей искусства работать по этим правилам просто отказалось. Какая может быть красота, если мир – это поле битвы испепеляющих потоков радиации? О какой победе добра может идти речь, если каждый человек – это вопль неудовлетворенных сексуальных желаний?

За предыдущие тысячелетия человек привык смотреть на себя как на любимое дитя Бога. Но если никакого Бога нет, то кто мы вообще такие? А тут еще современная наука утверждает, что все в мире – не больше чем случайная комбинация атомов, подчиняющихся слепым и безжалостным силам. После 1918 года на сцену выходит авангард: искусство, суть которого состояла в том, чтобы показать, что Вселенная жестока, человеческая жизнь бессмысленна, а в конце всех нас ожидает смерть.

Дадаисты, кубисты, сюрреалисты, футуристы… Не проходило и недели, чтобы тогдашние газеты не написали об их очередной скандальной выходке. То на банкете в Полти авангардистская молодежь публично оскорбила писательницу мадам Орель. То на банкете в Сен-Поле они же устроили драку. На свадьбу двух деятелей искусств свидетели пришли в костюме гангстеров. А Маяковский носил желтую кофту и вставлял в петлицу пиджака морковку.

Читаешь сегодня об этих скандалах и не веришь: неужели они все это всерьез? Неужели такие детские шалости действительно вызывали столь громкий резонанс? Не так давно знакомый диджей столичной радиостанции рассказывал мне, как они проводили корпоратив своей станции в дорогущем столичном ресторане «Прага». Для гостей красиво оформили зал, уставили столы красивой посудой. На вечеринку были приглашены в том числе и музыканты группы «Ленинград».

Двое из них накидались быстрее всех и остро захотели в туалет. Но, с другой стороны, отходить от стола с напитками им не хотелось. И ребята решили пописать, просто спрятавшись за занавеску в углу.

Знакомый диджей вспоминал финал вечеринки с улыбкой:

– Официант увидел, что из-под портьеры по полу течет струйка. Удивился и заглянул, что там происходит. А эти два орла испугались и, не прекращая уринировать, выскочили из-за занавески. Короче, в итоге они описали весь стол, умудрившись попасть понемногу на каждую, блин, тарелку. Плюс попали по чуть-чуть на гостей, стоявших у стола. Ну и на этом наш праздник был, ясен пень, окончен.

Даже подобные инциденты в наше время редко прокатывают за полноценный скандал. Музыканты написали на стол – подумаешь, эка невидаль! А вот сто лет назад акции авангардной молодежи будоражили публику всерьез. И я думаю, что дело тут вовсе не в том, что парни рисовали на лицах узоры или словно статуи застывали прямо на улицах в нелепых позах. Публику шокировало вовсе не это, а их вера. Жуткая вера в то, что у мира нет цели, нет смысла, и все на свете закончится полной и непоправимой смертью. Вот это было действительно полным скандалом.

Самым известным произведением того искусства стал не «Черный квадрат» Малевича и не музыкальная пьеса 4 минуты 33 секунды тишины (во время которой пианист, неподвижно и не касаясь клавиш, ровно указанное время сидел за роялем, а потом уходил), а коротенькое кино «Андалузский пес», снятое молодыми Луисом Бунюэлем и Сальвадором Дали.

Премьера фильма состоялась в Париже в 1928 году. Создатели собирались на показ как на войну: Дали взял с собой большую палку, а Бунюэль набрал полные карманы камней. Молодые люди предполагали, что фильм закончится массовой дракой, и им хотелось встретить ее начало во всеоружии.

Зрители расселись, в зале погас свет. На экране появился Бунюэль. Он наточил лезвие бритвы, вышел на балкон, кинул взгляд на ночное небо и разрезал бритвой глазное яблоко девушки, сидящей рядом в кресле. В наступившей тишине было слышно, как кто-то из зрителей уронил зубной протез. Дальше на экране появлялись человеческая рука, изнутри которой выползали муравьи, мужчина, который тащил за собой два рояля с полуразложившимися мертвыми ослами и двумя привязанными к роялям священниками, и женщина, играющая в футбол отрубленными человеческими конечностями.

Многие вещи в этой кинокартине и сегодня смотрятся жутковато. А уж тогда, в Париже, зрителям просто становилось плохо с сердцем. Впрочем, нужно отдать публике должное: до драки в тот вечер дело так и не дошло. Зрители прекрасно поняли, что именно им хотели сказать авторы. Уж коли мир – это слепая игра атомов, физических полей и слепых инстинктов, то описание этого мира просто не может быть другим.

Прежние поколения верили в разумность и объяснимость мира. Но Бунюэль с Сальвадором Дали помнили главное правило наступившей эпохи: Бога нет, а значит, и смысла у мира тоже нет. Вселенная устроена именно так, как показано в фильме «Андалузский пес»: рояль, два дохлых осла, связанный священник и разрезанный бритвой глаз. Объяснение вышло немного затянутым, но короче было нельзя, ведь мир устроен именно так, и никакого другого объяснения не будет.

Лет через тридцать после этой картины американский фантаст Дуглас Адамс написал смешную книжку: «Путеводитель для путешествующих по Галактике автостопом». Там, кроме всего прочего, рассказывается история о том, как люди создали суперкомпьютер, который мог решать любую задачу на свете. То есть вообще любую. И вот, собравшись все вместе, люди пришли к этому компьютеру и попросили ответить на вопрос: в чем смысл жизни? Компьютер сказал, что ему требуется время подумать. И думал после этого тысячи тысяч лет.

Поколения людей сменяли прежние поколения, но каждый из людей продолжал верить: рано или поздно мудрая машина ответит. Этот ответ сделает человеческую жизнь понятной и прекрасной. И вот наступил момент, когда ответ был готов. Люди все вместе собрались перед машиной и замерли в радостном ожидании.

Вздохнув, машина ответила:

– Смысл жизни – это сорок два. Просто сорок два. И не ждите от меня другого ответа.

Наступивший ХХ век играл именно по этим правилам. Если людей спрашивали, зачем они живут, то люди отвечали что-нибудь вроде «сорок два». Просто потому, что не знали никакого другого ответа.

Назад Дальше