Прежняя картина мира, к которой привык западный человек, была очень уютна. Библия говорила, что Бог, в которого верят христиане, сотворил мир, и этот мир чем-то напоминает пряничный домик, который принято изготавливать на Рождество. Поколения европейцев рождались, жили и умирали с верой в то, что земля лежит в центре мироздания, а человек, обитающий на этой земле, является самым важным из живых существ.
Понятно, что Библия не является трактатом по физике или астрономии. И когда там говорится, что Земля лежит в самом центре мира, то речь идет не о положении нашей планеты относительно соседних звезд, а о чем-то совсем ином. Земля (утверждает Библия) важна лишь тем, что на ней живет человек. А человек важен лишь потому, что Бог считает его Своим любимым ребенком. Однако после Великой Французской революции точка зрения претерпела изменения. Революционеры отменили Бога христиан, и вся картина здорово скособочилась.
Если никакого Бога нет, то и Земля – никакой не центр, а просто каменный шарик, затерянный на периферии Галактики Млечный Путь. Именно об этом говорила новомодная физика Эйнштейна. Раз никакого смысла в создании Вселенной нет и не было, то с какой стати мы должны верить в уникальность собственной планеты? И если библейский рассказ о Боге, который создал Себе любимых детей, – это всего лишь древняя сказка, то с какой стати нам считать, будто человек хоть чем-то отличается от прочих биологических организмов?
Последние открытия Эйнштейна выглядели дико свежими, совсем новыми. Хотя реально это было возвращение чего-то древнего и хищного. Принято думать, будто в древности люди были не в состоянии представить то, насколько огромен окружающий нас мир. Будто людям всегда казалось, что мир возник от силы несколько тысяч лет назад и весь ограничен Солнечной системой. Что лишь современные физики сумели показать безграничность мироздания во времени и пространстве. Это, конечно, неправда. Древние индусы считали, что мир возник даже не шесть – девять миллиардов лет назад (как принято думать в наше время), а в эпоху, начало которой выражается числом со ста восьмью нулями тому назад. Античные греки предполагали, что край Вселенной находится от нас с вами на расстоянии, которое луч света проходит в течение вечности. Язычники вообще любят масштабные числа.
Точно та же история с психологией. Фрейд вовсе не был первым, кто обнаружил внутри человека свору чудовищ. О том, что по ту сторону каждого из нас сокрыт ад, было известно давным-давно. Об этом говорили индийские Упанишады и китайские трактаты по внутренней алхимии. Да и христианские мистики описывали устройство человеческой личности иногда очень похоже на современных психоаналитиков. Суть вовсе не в том, что в древности человек не понимал, насколько сложно он устроен, а в том, что христианство, к которому успели привыкнуть европейцы, объясняло: эта изнанка человеческой психики больше для нас не опасна. Да, конечно, внутри нас есть много всякой дряни. Но Бог, сотворивший человека из ничего, сумеет справиться с ней, ведь это очень могучий и очень добрый Бог.
Эта вера устраивала европейцев очень долго. Но вот к началу ХХ века она перестала их устраивать. Революции отменили христианство, а коли так, то с какой стати всем нам верить в то, что мир устроен разумно? Или в то, что человек может жить свободно от своих внутренних бесов? Эйнштейн и Фрейд первыми попытались описать мир, в котором совсем не осталось Бога, и стоит ли удивляться, если их описание оказалось настолько похожим на древнюю мудрость индусов?
5
А первым, кто обратил внимание на то, как сильно современный психоанализ напоминает индийское язычество, стал еще один ученик Зигмунда Фрейда. Звали его Карл-Густав Юнг.
Лучшую биографию Юнга написал человек, которого звали Джозеф Кемпбелл. Если вы не в курсе, то поясню: это тот самый парень, начитавшись которого Лукас сел за создание эпопеи «Звездные войны». В своей книге Кемпбелл приводит множество интересных фактов, касающихся юнговской юности, но останавливаться на них подробно мы не станем. Сразу перейдем к самому главному.
Большинство первых психоаналитиков были вечно голодными евреями с периферии. А вот швейцарец Карл-Густав родился во вполне буржуазной семье: дед и прадед были медиками, папа – пастором в местной церкви. Уютный дом, размеренная жизнь, любящая мама, хорошее образование. Кто знает, может быть, благодаря именно этим мелким радостям быта, Юнг, единственный из всех учеников Фрейда, отказывался верить, что по ту сторону человеческой личности скрывается черная пропасть сексуальных психозов?
С Фрейдом молоденький Карл-Густав стал сотрудничать лет на семь раньше, чем сексуальный революционер Райх. Зато и разругался с учителем он тоже раньше остальных фрейдистов. Суть их взаимных претензий состояла вот в чем.
Фрейд считал, что под тоненькой скатертью нашего сознания скрывается бескрайнее подсознательное. Мы ничего не знаем о нем, а между тем именно в подсознательном скрыты объяснения наших поступков. Именно там обитает либидо – сексуальная энергия, на которой и работает человеческая личность. Однако Юнг, набравшись смелости, объявил: учитель неправ. Секс – это вовсе не золотой ключик, подходящий к любому замку. Если заглянуть еще глубже, то под уровнем сексуального можно найти куда более важный уровень психики. Там, на самом дне, отдельная человеческая душа освобождается от всего грязного и чувственного и становится частью души мира. Там, в самом фундаменте, словно кирпичики, на которые опирается вся остальная конструкция, лежат так называемые архетипы. Фундаментальные образы, на которых и выстроен окружающий мир. И тот, кто расшифрует их, прикоснется к самым сокровенным тайнам Вселенной.
Юнг утверждал, что человек – это вовсе не отдельная личность, вечно обреченная таскать с собой рюкзак грязного, перепачканного спермой белья. Наша личность – часть вселенского сознания, которое все знает, во всем присутствует и пребывает не в состоянии психоза (как утверждал Фрейд), а, наоборот, в состоянии вечного блаженства и спокойствия. Подсознательное, которое мы носим в себе, – это не порножурнал, а библиотека древних мистических трактатов.
Самое интересное, что дальневосточные религии, типа буддизма или даосизма, действительно говорили о чем-то очень похожем. А коли так, коли и современная наука, и древняя религия подтверждают друг дружку, то к чему и сомневаться – радостно потирал руки ученый. Нужно читать книги древних мудрецов и алхимиков. Только эти книги и способны рассказать, как именно мы устроены.
Внутри каждого из нас скрыт Бог. Так считали восточные язычники. Так же считал и современный психоаналитик Карл-Густав Юнг. Не сексуальный кошмар, о котором говорил Фрейд, а самый натуральный Бог. Откройте его в себе, и станете тоже немножко богом: счастливым, беззаботным, мудрым и наплевательски относящимся к житейским проблемам.
6
Не знаю, обращали ли вы внимание, но всех до единого персонажей фильма «Матрица» зовут именами богов: Морфей, Троица, Локи, Персефона.
Главный герой фильма съел таблетку и оказался в божественном мире. В мире, жителями которого являются одни сплошные боги. И сам он (после того как наконец разобрался в себе) тоже становится богом.
Фильм «Матрица» недаром является самой популярной кинокартиной современного мира. Дело в том, что мир, в котором живешь ты, дорогой читатель, устроен именно так.
Древние восточные религии утверждали, что искать бога вовне – занятие бессмысленное. Единственное место, где бог обитает, – это глубины вашей собственной психики. Чтобы встретить бога, нужно не смотреть по сторонам, а закрыть глаза и прислушаться к тому, что творится внутри тебя.
Так говорили древние язычники. Точно то же самое повторяли и современные психоаналитики. Однако из этого утверждения можно сделать всего один и очень простой вывод. Если бога нет нигде, кроме тебя, значит (правильно!), бог – это и есть ты. Раз бог живет внутри тебя, то значит, единственный бог на свете – это и есть ты сам.
Логично?
Почти двести лет подряд революционеры по всему миру боролись с любыми проявлениями религии. Первое, что делали юные бунтари, взяв власть во Франции, Мексике, Турции, России и Китае, – это принимались жечь и взрывать храмы. Им казалось, что религия только мешает современному человеку стать, наконец, полностью свободным и счастливым. Что, как только последний священник будет повешен на воротах последнего храма, мир наконец станет прост, понятен и открыт для перемен к лучшему. Избавившись от этой химеры, человек сможет наконец получить от жизни настоящее удовольствие.
Однако, отменив христианство, революционеры вовсе не избавились от религии как таковой. Человек вообще так устроен, что не в силах жить без религиозной веры. Хоть что-то в этом смысле ему необходимо. Поэтому, отменив Бога христиан, юные бунтари очень быстро получили вместо Него богов попроще. Дальневосточных идолов Свами Прабхупады. Мировую душу Карла-Густава Юнга. Морфея, Троицу, Локи и Персефону «Матрицы». А главное – божественных себя самих. Прекрасных и лучезарных себя самих.
Именно эта жуткая картина и стала главной религией ХХ века. Именно она и привела мир к той катастрофе, результатами которой сегодня все мы можем полюбоваться, просто выглянув утром в окно.
Глава IV
Герберт Маркузе: новая надежда
Ну ладно: с тем, как устроен мир, все более или менее понятно. Допустим, он устроен абсурдно, местами жесток, лишен смысла – и вообще, вовсе не так приятен, как думали прежде. Суть-то все равно не в этом, а в том, каков же человек, живущий в этом мире. Каков каждый из нас, людей, мечтающих о счастливой жизни и не находящих ее.
Тому, кто хочет узнать, как он выглядит, нужно не умничать, а просто посмотреться в зеркало. К середине ХХ столетия люди устали от бесконечных абстрактных разговоров на тему, каков же он, современный человек. Теперь они мечтали просто отыскать хоть какое-нибудь зеркало, в которое можно было бы заглянуть и узнать, как же, черт возьми, все мы выглядим на самом деле.
1
Увидеть себя со стороны, увидеть и понять наконец, каков же ты в реальности, – штука почти непосильная. Сделать это трудно, почти невозможно. Вернее, невозможной эта задача казалась раньше, до того, как изобрели кино. А в ХХ веке все наконец стало элементарно: ставь камеру, нажимай кнопку START и смотри потом на себя самого со стороны сколько влезет.
Кино – это ведь самое честное из искусств. Это в книжках можно описать то, чего не бывает: шестиногих лошадей, полеты к иным галактикам или добрых капиталистов. Глаз кинообъектива не обманешь: кино регистрирует факт, только факт, и ничего, кроме факта. По крайней мере так было принято считать до самой середины ХХ века.
Первые фильмы братьев Люмьер были, как известно, документальными. И первые фильмы тех, кто продолжил дело знаменитых французских братьев, – тоже. Именно этой особенностью кинематографа очень долго восторгались первые кинокритики. Люди устали от того, что вместо фактов им постоянно подсовывают интерпретации. Людям хотелось голой, беспристрастной истины. И многие надеялись, что именно кино такую истину им наконец даст. Голую, беспристрастную и окончательную.
Нужно признать, что надежда не оправдалась. Показать мир таким, каков он есть, кинематограф так и не сумел. Но вот что касается всего голого, то за этим дело как раз не стало. Первые фильмы эротического содержания стали сниматься всего через несколько лет после того, как Люмьеры засняли свое прибытие поезда. По русским социальным сетям до сих пор кочует почти трехчасовая подборка черно-белого французского и немецкого порно начала века. Душераздирающее зрелище: целлюлитные попы женщин, тощие ребра мужчин, во время полового акта партнеры остаются в приспущенных носках, на некоторых из которых можно разглядеть дырки. Смотрелось все это не возбуждающе, а скорее отталкивающе. Но зато в этих картинках зрители видели истину. Кино показывало им жизнь безо всяких прикрас.
Первые полвека истории кино порно оставалось узкоспециальным жанром. Такие фильмы снимались, смотрелись и приносили своим создателям какой-никакой доход. Но ни о каком широком прокате речь, разумеется, не шла. Порно занимало приблизительно такую же нишу, как сегодня фильмы по технике безопасности: дешевые ролики чисто для служебного пользования. Показывали их в публичных домах или закрытых мужских клубах. Длительность роликов составляла десять – двадцать минут. Звукового сопровождения не было. Роли исполняли не специальные порноактрисы, а обычные проститутки: заплатил даме, а дальше уж как получится. В некоторых сценах видно, что у актеров вдруг исчезает эрекция. В других девушки отказываются выполнять какие-то уж совсем хардкорные трюки или по окончании орального сеанса с отвращением выплевывают сперму на живот партнерам. В общем, кинодокументалистика в чистом виде.
В официальном прокате до 1960-х запрещено было демонстрировать не только гениталии, но даже и полуприкрытую женскую грудь. Верхом неприличия считались демонстрации поцелуев взасос. Фильм студии Эдисона 1906 года с шестиминутным поцелуем (усатый дядька мнет и облизывает очень толстую хохочущую женщину) считался настолько шокирующим, что показывать его прокатчики рисковали только в специально оборудованных кабинках: опускаешь монетку в четверть доллара и триста шестьдесят секунд можешь любоваться на запретное зрелище.
Цензурные нормы чуть смягчились лишь после 1959-го. В результате нескольких судебных процессов было решено, что порнографией не считаются книги и фильмы, имеющие художественную ценность. При этом, что конкретно считать этой самой «ценностью», суды не уточняли. Так что мелкие окологолливудские студии сразу же наладили выпуск дешевых картин, в которых гениталии крупным планом, конечно, не показывали, но при наличии хотя бы щепотки фантазии зритель мог додумать все сам. Американцы называли такие картины «skin flicks», что можно перевести как «фильмы, где все хоть и показывают, но, к сожалению, мельком». Тогда же был разработан и стандарт таких фильмов: сцена мальчик – девочка, сцена мальчик – девочка с более жестким содержанием, сцена девочка – девочка, а в конце обязательно групповая сцена.
Еще десять лет спустя порнография была наконец полностью легализована. Но не в США или какой-то большой европейской стране, а в карликовой черт знает где находящейся Дании. Для тогдашнего читателя газет это было таким же поводом поострить, как сегодня – легализованная в Голландии марихуана. Нет, ну до чего додумались эти чокнутые датчане – качал головой какой-нибудь Джон с американского Среднего Запада и, глядя на свою упитанную американскую жену, пытался выгнать из головы мысль насчет того, что жаль, черт возьми, он не родился датчанином.
Глупо было не попытаться нажить хоть маленький мешочек долларов на интересе к датским киношкам. И прокатчики, разумеется, нажили. В том же году на экраны США вышел документальный фильм «Цензура в Дании». Смотрите, мол, что там у них в Старом Свете творится. Совсем сбрендили, а? По сути, фильм представлял собой нарезку сцен из самой что ни на есть жесткой порнухи, но сопровождаемой занудным закадровым текстом, объясняющим происходящее на экране с точки зрения искусствоведения. То есть зрители платили вроде как не за просмотр сцен разврата, а за повышение собственного, блин, культурного уровня.
На экране крупно показывали датские сиськи, датские задницы, датские члены и белоголовых датских женщин, запихивающих эти члены себе глубоко в рот. Но главное даже не это, а то, что именно фильм «Цензура в Дании» впервые продемонстрировал на большом американском экране проникновение члена в заросшее волосами влагалище. Рубикон был перейден. Кто-то плевался и уходил из зала. Кто-то, наоборот, понимал, что отныне желает смотреть только на это.
2
Человек страстно желал понять, кто же он такой. И вот, посмотрев в беспристрастное зеркало кинематографа, он убедился, что является склонным к половой жизни животным.