Но вот и метро. На встречном эскалаторе снова радостные лица. Улыбнуться бы и Вере, а она по-прежнему мрачна. Теперь уже ничем, пожалуй, ее не развеселишь, лучше и пробовать не стоит…
Со станции «Комсомольская площадь» они выходят прямо к перрону железнодорожного вокзала. До отхода пригородного поезда всего одна минута. Может быть, это и к лучшему, по крайней мере говорить ничего не надо…
Как только поезд трогается, Вера протягивает Евгению руку с произносит каким-то ледяным голосом:
— Спасибо вам за совет, Женя. Я постараюсь не быть больше такой доверчивой.
А Евгению очень обидно: «Почему она так со мной? Разве я виноват в чем-нибудь?..» И тут же досадует на себя: «Но и я хорош! Может быть, у нее действительно большое горе, а я даже утешить не попытался. Зато упрекнул в доверчивости и благоразумный совет подал… Она тысячу раз права будет, если не захочет после всего этого продолжать со мной знакомство!..»
Домой Евгений идет пешком, надеясь дорогой успокоиться, но чем подробнее вспоминает прошедшее, тем больше негодует на себя…
Лишь в двенадцатом часу вставляет он ключ в замок своей квартиры.
«Только бы не встретить никого», — тревожно думает он, стараясь не скрипнуть дверью.
Отец, однако, будто специально поджидает его в коридоре. Он держит на поводке Майка — добродушнейшего жесткошерстного фокстерьера. Пес тотчас же радостно бросается на Евгения, облизывает ему руки и, высоко подпрыгивая, норовит лизнуть в лицо.
— Что это видик у вас такой мрачный, мистер Холмс? — спрашивает отец, критически осматривая сына с ног до головы.
У Ивана Сергеевича тоже, видимо, неважное настроение. У него всегда неважное настроение, когда Анна Емельяновна посылает его прогуляться с Майком.
— Ну зачем ты приобрела это четвероногое? — ворчит он на Анну Емельяновну. — Это же какая-то пародия на собаку.
— Ты ничего не понимаешь, Ваня, — возмущается Анна Емельяновна. — Когда он подрастет, будет отличным сторожем.
— Ничего себе сторож, — мрачно усмехается Иван Сергеевич. — Он же руки ворам будет лизать, когда они придут нас грабить. И потом зачем нам сторож, когда у нас дома свой милиционер?
Это уже по адресу Евгения. Обычно он хладнокровно пропускал все это мимо ушей, прогуливаться же с Майком категорически отказывался, несмотря на все уверения отца, что вечерние прогулки очень полезны для здоровья.
И вдруг теперь он сам протягивает руку к поводку собаки.
— Давай, папа, я погуляю с Майком.
— Что это с тобой такое? — удивляется отец. — Уж не заболел ли? Похоже, что сегодня тебе совсем худо.
Да, сегодня ему действительно очень худо…
Как только заканчивается инвентаризация промтоварных палаток, капитан Островский является к Волкову.
— Ничего не удалось обнаружить, Василий Андреевич, — докладывает он. По-видимому, в «Детской игрушке» работают честные люди. У меня ведь есть теперь данные и по большим магазинам, в которые поступает их продукция. Там тоже все в строгом соответствий с документацией.
— Их товар не обнаружен и в других магазинах и палатках, торгующих игрушками? — спрашивает Волков.
— Пока не попадался.
— А я думаю, что «левых» зайчиков и искать нечего, — убежденно замечает присутствующий при этом разговоре майор Миронов. — Почему? Да хотя бы по той «причине, что масштаб в этой артели де таков, чтобы совершать «левые» операции на миллионы. А те, кого мы ищем, по всей видимости, такие же «подпольные миллионеры», как и покойный их сообщник Мерцалов.
— Ну, положим, все это очень еще спорно, — задумчиво произносит Волков, поглаживая лысину. — Что, однако, ты предлагаешь? Переключиться на Березовскую фабрику ширпотреба?
— Да, и не только потому, что других предприятий, производящих резиновые изделия, там больше нет. Есть и нечто более существенное. Они наряду с прочими товарами производят ведь и так называемую резинку для продержки. А на ней, как известно, нет никаких фабричных знаков, она как бы обезличена. Такую же резинку выпускают и другие фабрики. А между тем товар этот очень ходкий. Мы уже пару раз обнаруживали его в нескольких палатках, которым Березовская фабрика ширпотреба официально ничего не поставляет.
— Ну, хорошо, а как же мы теперь установим, что резина эта «левая» и что изготовлена она именно на Березовской фабрике? — спрашивает Волков.
— С помощью современной науки, — хитро улыбается Миронов. — Заставим поработать на нас грозную атомную энергию.
— Меченые атомы? — догадывается Островский.
— Вот именно, — довольно кивает головой Миронов. — Я, по-честному говоря, с гораздо большим удовольствием использовал бы против преступного мира атомную энергию в виде термоядерной бомбы. Но поскольку сделать это невозможно, обойдемся и без взрыва — с помощью радиоактивных изотопов. Когда врачам нужно узнать, как распределяется лекарство в организме человека, они добавляют в них какую-то безвредную для организма долю радиоактивных составных частей. Вот и мы попробуем добавить в резиновое сырье, идущее на изготовление продукции березовских предприятий, какой-нибудь радиоактивный элемент. Он и поможет нам проследить, по каким каналам расходится продукция в торговой сети. Как ты на это смотришь, Василий Андреевич?
— Положительно смотрю, — усмехается Волков. — А ты советовался со специалистами?
— Советовался. Они предлагают добавить в резиновое сырье немного радиоактивного углерода или серы.
— А не опасна будет эта радиоактивность?
— Нисколько. Доза радиоактивной примеси будет ведь ничтожна. Зато она своими атомами незримо пометит все изделия, в состав которых войдет, и тогда уже мы всюду обнаружим их с необычайной точностью.
— А есть для такой операции надежные люди на резиновом заводе?
— Есть. Крючков, например.
— Это какой Крючков — химик?
— Ну да, химик. Ты же знаешь его. Мы приглашали его в прошлом году для экспертизы резиновых изделий.
— Ну, тогда решено! — энергично заключает Волков, звонко хлопая ладонью по столу. — Сегодня же доложу об этом начальству, и, как только получу разрешение, начнем осуществлять твою идею. А пока пришли-ка ты мне Алехина.
Алехин явился тотчас же.
— Я вот о чем хочу с тобой посоветоваться, Евгений, — говорит ему Волков. — Ты рассказывал, что в Березовской у тебя, кроме девушки, еще и приятель есть. И даже будто бы работает он там на фабрике ширпотреба.
— Да, это мой школьный товарищ Толя Тихонов. Он там бухгалтером.
— А он что за парень?
— Отличный парень! — с энтузиазмом восклицает Алехин. — Комсомолец и вообще очень принципиальный. Провалился на экзаменах в институт, и, чтобы не сидеть у отца на шее, кончил какие-то курсы, и вот работает бухгалтером.
— А где он живет?
— В Березовской у деда. С отцом он поссорился и ушел от него. Не мог простить ему родитель, что сын «не вышел в инженеры»… А Толя, между прочим, теперь в заочном институте учится.
Слушая Алехина, Василий Андреевич неторопливо прохаживается по кабинету. Потом останавливается и говорит доверительным тоном:
— Понимаешь, какое дело: Миронов тут придумал один любопытный эксперимент. На высшем, так сказать, научно-техническом уровне. Я бы даже сказал, на уровне современной атомной физики. Вот ведь какова наша теперешняя криминалистика! И это очень хорошо. Но ведь мы имеем дело с людьми, и мне, понимаешь ли, хотелось бы опереться не только на могущественную атомную энергию, но и на живых людей. Продублировать эксперимент Миронова на человеческом, так сказать, уровне. Понимаешь ты меня, Евгений?
— Конечно, Василий Андреевич! — поспешно заявляет Алехин, хотя и не очень еще понимает замысел Волкова.
— Ты когда был последний раз у Тихонова?
— Недели две назад, — подумав, отвечает Алехин.
— Надо бы тебе как-нибудь снова с ним повидаться и поговорить по-дружески. Он знает, что ты в ОБХСС работаешь?
— Знает, что я в милиции, а насчет ОБХСС я ему не говорил.
— Ну и что же, он ни разу не заводил с тобой разговора о своей работе на фабрике?
— Почему же не заводил? Был об этом разговор. Не очень ему там нравится. Собирался даже уходить.
— А почему?
— Скучная, говорит, работа. Без перспективы.
Василий Андреевич снова начинает ходить по кабинету, потом садится верхом на стул и предлагает:
— Придется тебе с ним специально встретиться и дипломатично поговорить о его фабрике. У нас есть основания подозревать, что там не все благополучно. Или лучше вот что — приведи ты его ко мне. Бывает ведь он в Москве? Неужели так уж поссорился с отцом, что и домой не заглядывает? И потом у него же еще и мать, наверно, есть? Вот ты и узнай у нее, когда он в Москве бывает. А в Березовскую тебе ездить, и особенно с ним там встречаться, пока не следует.
— Все будет сделано, Василий Андреевич, — обещает Алехин. — Я завтра же утром, когда отец Тихонова уйдет на работу, зайду к Толиной матери. Так, пожалуй, удобнее будет.
— Ну, хорошо, не возражаю.
Всю вторую половину рабочего дня по поручению Волкова Алехин с группой других оперативных уполномоченных участвует в обыске квартиры крупного спекулянта, орудовавшего в системе промкооперации. Возвращается он только к концу дня. Майора Миронова все еще нет. Вскоре, однако, он звонит откуда-то и сообщает Алехину, что они увидятся завтра утром.
Настроение у Евгения скверное, не лучше, чем вчера. Днем занятый служебными делами, он не думал или почти не думал о Вере, а теперь просто не знает, что делать с собой. Нестерпимо хочется поехать в Березовскую, разыскать ее там, снова услышать ее голос, но ведь этого нельзя сейчас сделать…
«И почему это так бывает всегда, что днем ты и мужественный и гордый, — уныло думает Евгений, — а вечером размякает вдруг твое сердце и одолевает тебя невыносимая тоска?..»
Понуро бредет он мимо «Эрмитажа», не зная, как убить время. Толпы веселых молодых людей раздражают его. Раньше этого с ним никогда не бывало. Он любил гулять по шумным улицам, слушать слитный гул голосов, веселый смех, иной раз даже обменяться шуткой с незнакомыми людьми. А теперь все ему тошно…
«Может быть, сходить к Лешке Туманову?» — вспоминает он старого своего приятеля. Но нет, и к нему не хочется. И он, сам того не замечая, поворачивает в сторону площади Маяковского и бредет домой.
Отца дома нет, чему Евгений даже радуется, — сегодня его шуточки нелегко будет вытерпеть.
Несколько дней назад Евгений раздобыл в библиотеке своего клуба целую кипу старых книг. Были среди них два тома избранных речей знаменитого в свое время адвоката Плевако, а также сборник речей известных русских юристов. За последнее время Евгений вообще прочел довольно много юридической литературы. А совсем недавно приобрел сборник материалов, опубликованных в США под общим названием «Организованная преступность в Соединенных Штатах Америки».
Сегодня, однако, ему не хочется читать. Он лишь перелистывает несколько страниц и решает лечь спать, хотя и знает, что ему не удастся заснуть так рано. Но едва он подходит к постели, как слышит за дверью голос отца:
— Что, наш Шерлок Холмс дома уже?
И почти тотчас же раздается его стук в дверь комнаты Евгения.
— Входи, папа, — не очень приветливо отзывается Евгений.
По всему видно, что отец в хорошем настроении. Евгению приходится в связи с этим выслушать его рассказ о собрании, с которого он только что вернулся. В чьем-то докладе отца похвалили за отличную работу в министерстве финансов. Это, видимо, и является причиной его хорошего настроения.
— Что же ты за отца не радуешься? — укоризненно спрашивает Иван Сергеевич, окончив свой рассказ.
— Почему же не радуюсь? — слегка оживляется Евгений. — Я рад за тебя, папа.
— А у тебя, я вижу, опять неважное настроение, — замечает Иван Сергеевич, пристально всматриваясь в хмурое лицо сына. — Может быть, на работе неприятности?
— Да нет, все нормально.
— Не сказал бы я, чтобы уж очень-то все у вас было нормально, — усмехается отец. — Жулики и хапуги разные все еще почти безнаказанно орудуют, а вы, видно, считаете положение это нормальным?
— Ну что ты, папа! — пытается протестовать Евгений, но отец сердито машет на него рукой.
— Не перебивай ты меня, пожалуйста, и слушай. Мы сегодня получили заявление от одного бухгалтера, фамилия которого показалась мне очень знакомой. Помнится, учился вместе с тобой парень один по фамилии Тихонов. Так вот, похоже, что именно он и прислал нам это заявление о безобразиях, творящихся в бухгалтерии Березовской фабрики ширпотреба.
— Бухгалтер Анатолий Тихонов? — удивленно переспрашивает Евгений.
— Действительно твой школьный товарищ, значит? Ну и очень печально все получается, Женя. Не слишком, стало быть, народ на вас надеется, если парень этот за помощью не к вам обратился, а в министерство финансов. Считает, наверное, что мы скорее жуликов на чистую воду выведем.
Конечно, можно бы возразить отцу, что он сделал неправильный вывод из этого факта. Но Евгению обидно, что товарищ, у которого он так часто бывал, даже не поделился с ним своими подозрениями. Однако приходится радоваться хотя бы тому, что Анатолий оказался порядочным человеком и, почувствовав что-то неладное на своей фабрике, сообщил об этом финансовым органам.
На следующий день утром, едва придя на работу, подполковник Волков вызывает к себе майора. Вид у него очень озабоченный. Он торопливо записывает что-то в настольном блокноте и, не поднимая глаз на Миронова, произносит:
— Ну, докладывай, что удалось сделать.
— Был на заводе и окончательно обо всем договорился с химиком Крючковым, — неторопливо сообщает Миронов. — Дня через два-три они уже будут выпускать резиновое сырье с радиоактивным изотопом. И оно сразу же поступит на обе березовские фабрики.
— На обе? — удивляется Волков, отрываясь от бумаг.
— А что ты удивляешься? Они же не готовят это сырье для Березовской фабрики ширпотреба отдельно. Да это и к лучшему. Мы сможем еще раз «Детскую игрушку» проконтролировать. И это будет понадежнее инвентаризации.
— Да, пожалуй, — соглашается Волков. — А когда они должны получать сырье по плану?
— Завтра. Но им выдадут его только послезавтра, когда оно уже будет радиоактивным.
— А не насторожит это их?
— Не должно. Все продумано, — уверяет Миронов. — Хочу тебе доложить еще и сведения, собранные о директорах березовских фабрик.
— Очень хорошо! — оживляется Волков. — А мне как раз письмо только что прислали о Сетунове, директоре «Детской игрушки». Будто кутит он и вообще живет не по средствам.
— Анонимное?
Волков утвердительно кивает головой.
— Конечно, может быть, и клевета, но нужно проверить.
— Да, проверить нужно, — соглашается Миронов. — Мне тоже о нем говорили не очень лестное. И в райкоме партии им недовольны. Будет, однако, более правильно, если мы займемся не только Сетуновым, но и другим директором — Красовским, хоть о нем все самого лучшего мнения. Ничего предосудительного за ним не числится и у нас. Впрочем, ни то, ни другое ни о чем еще не говорит, конечно. Нужны бесспорные факты, и они скоро у нас будут. Я уже имею официальные данные о выпускаемой ими продукции и торговых точках, на которые она поступает. Вот мы и проверим теперь, сколько же ее на самом деле. И только ли в тех магазинах и палатках она продается, в которые они официально ее поставляют.
— Но ведь это длинная история.
— Длинная, но зато надежная, — убежденно заявляет Миронов.
Некоторое время Волков сидит молча, подпирая бритую голову руками. Потом произносит задумчиво:
— И вот еще кто из головы у меня не выходит: пенсионер Бедарев, продавший машинку, на которой были напечатаны письма Мерцалову и Алехину. Он ведь у Сетунова работал, значит какая-то связь между ними должна быть…
— Очень хорошо, что ты этого Бедарева вспомнил! — оживляется Миронов. — Капитан Островский сообщил мне сегодня, что Бедарев, оказывается, года три после того, как на пенсию ушел, сторожем на даче работал. И, знаешь, у кого? У Красовского. Неофициально, конечно. Так что с кем он больше связан — с Сетуновым или с Красовским, судить пока трудно.