— Можешь его потрогать, — милостиво разрешил Благой. — Он у меня не только связан, у него еще и кляп во рту. А теперь слушайте меня внимательно, ребята.
Благой звучно сморкается и продолжает:
— Оказывается, милиционеры портретик мой нарисовали. А это, сами понимаете, что для меня значит. Это значит капут Благому. Но я не буду ждать, когда меня возьмут! Я явлюсь сам! С повинной! И не с пустыми руками. Я приведу им Джеймса. А эта птица поважнее меня. Это вам не какой-нибудь уголовник, как я. У него дела посерьезнее моих. Контрой попахивают!.. Но мне нужна помощь, ребята. Согласны вы мне помочь?
Пленники Благого растерянно молчат.
— Ах да! — спохватывается Благой и, вынув финку, поспешно разрезает веревки, которыми связан Михаил.
— Вот вам и дробовик, — бросает он к ногам Михаила отобранное у него охотничье ружье. — Ну чего молчите? Или все еще не доверяете?
— Ладно, — сердито отзывается Михаил. — Говори, чем помочь можем, чтобы Джеймса взять?
— А может, лучше об этом милиции сообщить? — робко предлагает Владимир. — Рассказать им, где и как его можно…
— Прямо вам скажу — не хотелось бы мне этого, ребята, — сокрушенно вздыхает Благой. — Речь ведь идет, может, даже о жизни моей, поймите вы это. И одно дело — я им все про Джеймса расскажу, а другое — самого его с рук на руки передам. Да и вам, ребята, тоже нелишне свою вину искупить…
— А ты, значит, надеешься, что тебе за Джеймса скостят часть вины? — спрашивает Михаил.
— Я же с повинной явлюсь. Ну а если еще и Джеймса приведу, сами понимаете, какое это впечатление произведет. Убеждают вас мои соображения, ребята?
— Убеждают, — отвечает за обоих Михаил. — Говори, что нужно делать.
— Там кто у вас, одна тетя Поля? — спрашивает Благой, кивая на дачу.
— А ты откуда знаешь? — удивляется Владимир.
— Я, брат, все знаю, — самодовольно усмехается Благой. — У меня нюх. Можем мы туда зайти и спокойно обсудить план наших действий?
— Она уже спит, наверно, — не очень уверенно произносит Владимир. — Как бы ее не разбудить…
— Не волнуйся, не разбудим, — обещает Благой.
И они идут к даче, стараясь не шуметь, но едва заходят в комнату Владимира, как раздается телефонный звонок.
— Что делать? — испуганно спрашивает Владимир.
— Бери трубку, — советует Михаил. — Это твои родители, наверно.
— Да, я слушаю, — каким-то не своим голосом говорит Владимир в трубку. — Да, Володя Иванов. Миша Ясенев тоже тут. А кто это?.. Хорошо, сейчас передам… — И он протягивает трубку Михаилу: — Это тебя…
— А, Олег Владимирович! — восклицает Михаил, узнав голос капитана Черкесова. — Как я себя чувствую? У меня все в порядке, вы за меня не беспокойтесь. Вы скоро приедете за мною? Так ведь я завтра утром сам… Ну так что ж, что Валентина беспокоится — я не маленький. Ах вы выехали уже?.. Нет, мы еще не ложились. Ладно, подождем вашего приезда.
— Кто это? — встревоженно спрашивает Благой, едва Михаил кладет трубку.
— Мой знакомый, капитан милиции.
— Тогда мне нужно немедленно мотать отсюда, — решает Благой.
— А ведь ты с повинной хотел…
— Этого для меня маловато. Я им и Джеймса еще…
— Вот и поможешь капитану Черкесову его взять. Он очень толковый и сердечный человек. Ручаюсь — поверит тебе, если ты всерьез…
— Нет уж, лучше, пожалуй, смотаться, пока есть время.
— Не советую, — хватает его за руку Михаил. — Ты своим бегством нас только подведешь…
— А вы что, задержать, что ли, меня собираетесь? Да разве ж под силу вам одолеть такого, как я? Это же просто смех! К тому же у меня сейчас не о вас забота, сами должны понимать… Портретик-то мой во всех отделениях милиции теперь. Значит, меня любой мильтон…
— В том-то и дело, — все еще не теряет надежды уговорить Благого Михаил. — Сам рассуди: одно дело — ты будешь по собственной воле сидеть тут и спокойно ждать капитана Черкесова, с которым я лично знаком, а другое — они тебя где-нибудь сами. Ведь кто знает, может быть, весь этот дачный поселок уже оцеплен…
— Скажешь тоже, весь поселок! Для этого знать надо, что я тут.
— А чего же тогда капитан Черкесов сюда едет? — спрашивает Михаил. — Мог бы и до утра подождать. Значит, у него есть какие-то сведения. Могла ведь и милиция выследить того парня, что за мной шпионил. На допросе он им и рассказал, наверно, по чьему поручению это делал.
— Не должен вроде. Парень надежный…
— А разве Джеймс не считает тебя надежным? Ведь и ты собираешься его…
— Ну ладно, черт с вами, останусь! — решается наконец Благой. — В конце концов на моей совести не так уж много преступлений. Сам я лично никого не убил, хотя все вы меня, наверно, форменным убийцей считаете. Я все лишь по указке Джеймса делал. В общем, ладно — рискну, останусь тут с вами. Только вы честно ему расскажите, кто у кого в плену был. А теперь дайте-ка мне пожрать — с утра ни крошки во рту. Совсем было аппетита лишился на нервной почве.
Выслушав Благого, капитан Черкесов долго испытующе смотрит ему в глаза.
— Ну ладно, Дерябин, попробую вам поверить. А теперь о Джеймсе поподробнее. Вы считаете, что он по чьему-то заданию внушал вам свои идеи?
— Не мне, а им, — уточняет Благой, кивая на Михаила и Владимира. — И еще другим таким же балбесам. А у меня и своих идей хватало. Главным же образом меня деньги интересовали, и потому бесплатно я для него ничего не делал. Да и сам он тоже не по идейным соображениям всем этим занимался. Ему тоже за это платили, и, видать, немало.
— А кто?
— Вот этого не знаю. Догадываюсь, однако, что кто-то из иностранцев. Но в это Джеймс меня не посвящал.
— А кто он, Джеймс этот, на самом-то деле? Есть же у него настоящее имя?
— Должно быть. Когда мы наедине с ним разговаривали, я его Дмитрием называл по его просьбе. На самом же деле он, может быть, Алексей или Анатолий. Фамилии своей он мне не докладывал. Да и встречаемся мы с ним лишь после того, как он мне по телефону назначит место встречи.
— Выходит, не очень доверяет?
— Он вообще никому не доверяет.
— Ну а кем все-таки может он быть? Говорил он когда-нибудь о своей специальности или образовании?
— Это вы у них спросите, — снова кивает Благой на Михаила и Владимира. — Он с ними беседовал, а мне анкеты своей не показывал. Но, видать, из образованных. Слыхал однажды, как он с кем-то не по-нашенски по телефону разговаривал. По-американски, должно…
— По-английски, — поправляет его Михаил. — Он вообще любил вставлять в свою речь английские фразы и слова.
— Всячески убеждал в необходимости освобождения каждой личности от обязанностей перед обществом, — усмехается Владимир.
— И ведь вы все это слушали, болваны, разинув рты… — вставляет Благой.
— Ладно, Дерябин, — останавливает его капитан Черкесов. — Расскажите лучше, что вам еще известно о взаимоотношениях Джеймса с его хозяевами.
— Да почти ничего. Это он тайком от меня. Похоже, однако, что словам его там не очень доверяют. Требуют магнитной записи его сборищ, потому как сами посещать их, видно, опасаются.
— А как это практически осуществляется?
— Все, что в «колледже» его творится, мы на магнитофончик. А потом он им эту пленку в виде отчета. Да еще и с приписочкой, так сказать.
— Каким же образом?
— А это уж с моей помощью. Я еще один магнитофон включаю с уже записанным шумом многих голосов. Понимаете, для чего? Чтобы создать впечатление, будто в «колледже» вдвое больше народу. Ну чем не приписка? А все потому, что с кадрами у нас худо. А когда эти парни, Владимир с Михаилом, от нас сбежали, Джеймс прямо-таки запсиховал. «Верни, — говорит, — их любым путем».
— А расправиться со мной он тебе не велел? — удивляется Михаил.
— Ивану Дыркину ничего не поручалось разве? — уточняет Черкесов.
— Велено было припугнуть только, — не смутившись, признается Дерябин. — Я ведь говорил уже, что кадры его «колледжа» стали в последнее время прямо-таки на вес золота. Вот и теперь обещана мне за этих парней большая награда. Я бросил на слежку за ними всех своих людей. А когда узнал, что милиция на след мой напала, решил, что пора мне с Джеймсом кончать…
— Он знает уже, что мы напали на ваш след? — спрашивает капитан.
— Пока нет. Потому и надо торопиться. А то как узнает, сразу порвет со мной все связи. Тогда его сам черт не сыщет. Сегодня он мне в половине двенадцатого ночи или завтра в восемь утра звонить должен. Я ему уже доложил, что один из моих парней выследил беглецов.
В неопрятной комнате Благого-Дерябина горит яркий свет. С улицы хорошо видно, что он один, но на самом деле там еще и капитан Черкесов. Благой с аппетитом что-то жует за столом, а капитан из-за своего укрытия не сводит глаз с телефонного аппарата. Ровно в половине двенадцатого раздается звонок.
Благой не торопясь встает из-за стола и вразвалочку идет к телефону.
— Алле! — небрежно роняет он в трубку, ковыряя в зубах спичкой. — А, это ты, Митя!.. Ага, сделано! Как обещал, так и сделал. Не привык зря трепаться. Когда? Да хоть завтра утром. Вечером лучше? Ну да, понимаю, понимаю. Не забыл, конечно, извини, пожалуйста. А когда? Еще позвонишь… Ну ладно, буду ждать до полдесятого. Спокойной ночи. — И он кладет трубку, ругаясь: — Осторожный дьявол! И звонил наверняка из автомата.
— Ну что ж, — вздыхает капитан. — Наберемся терпения и подождем до завтра.
На следующий день в девять тридцать Благой-Де-рябин снова «аллёкает» в трубку.
— Так-так, — кивает он головой. — Понятно. Они уже ждут. Через полчаса будем в такси. И на Кумачевскую к дому номер семнадцать? Понятно. Остановиться там и не выходить? Так-так… К нам сядешь, и мы поедем дальше?.. Как чего повторяю? Чтобы лучше запомнить. Ну, чего ругаешься — выпил самую малость в надежде на твое угощение. Ладно, ни глотка больше. Честное пионерское! Ну бувай здоров!
— Насторожило его что-то? — с тревогой спрашивает Черкесов.
— Очень уж пугливым стал в последнее время. Чутье, значит, меня не подвело — вовремя я от него… Ну, что теперь делать будем, гражданин капитан?
— Идите на улицу к стоянке такси. Садитесь там в машину номер двадцать два — тридцать три, и к Ясеневым.
— Понятно, гражданин капитан.
Как только Дерябин гасит свет и выходит из комнаты в сопровождении лейтенанта Егошина, капитан Черкесов звонит старшему лейтенанту Глебову:
— Срочно в машину, Федор Васильевич, и с оперативной группой на Кумачевскую улицу. Рассредоточьтесь там поближе к дому номер семнадцать. Встретимся с вами возле дома номер двадцать пять.
Потом он набирает номер одного из отделов Комитета госбезопасности и просит майора Климова.
— Это Черкесов, товарищ майор. Едем брать. Нет, помощь пока не требуется. Ну вам виднее. Встретимся тогда на улице Кумачевской у дома номер двадцать пять.
Михаил и Владимир сидят на квартире Ясеневых, ждут Благого, он вот-вот должен заехать за ними, капитан Черкесов предупредил. Валентины нет дома, они одни. Михаил внешне спокоен и замкнут, Владимир возбужден. Ни минуты не сидит на месте. Только присядет на стул или диван, тотчас же вскакивает и начинает шагать по комнате.
— Ты что, совсем не можешь собой владеть? — еле сдерживая раздражение, спрашивает Михаил. — Иди тогда домой, я и один поеду с Благим.
— А у тебя железобетонные нервы, да? — усмехается Владимир. — Спокоен как робот! Ну тогда помалкивай и дай мне немного побегать — это разряжает нервное напряжение. Говорят еще, что хороший эффект дает швыряние на пол керамических изделий…
— Уж лучше бегай. Второе лекарство нам не по средствам.
— Ну ты только подумай, Миша, не шарлатан разве этот Джеймс? Обещал освободить наши личности от зависимости, а мы только и знаем, что попадаем в зависимость то к одному, то к другому… Совсем недавно Джеймс с Благим держали нас в страхе и повиновении, а теперь вот капитан Черкесов…
— Для тебя это одно и то же?
— Почти, ибо мне, как личности, более всего хочется сейчас домой.
— Так иди. Капитан ведь не заставляет тебя, а просит…
— Пожалуй, и не просит даже. Не слышал я его просьбы. Мы же сами… Это тоже не свобода, если даже сами. Не такое это дело, чтобы для собственного удовольствия. Не так разве?
— Да, так, и я лично просто рад, что заставил себя пойти на это. И вообще ценю теперь себя лишь за то, что делаю что-либо не потому, что хочется, а потому, что так надо.
— А всегда разве знаешь, как надо?
— Но тут-то уж…
— Да, тут точно, а в других случаях?
— Ив других тоже можно разобраться, нужно только выработать в себе чувство долга, и уж оно подскажет… А ну, глядь в окно — вроде машина остановилась. Не Благой ли?
Владимир прилипает к окну, вглядываясь в темноту. У подъезда действительно стоит какое-то такси, но кто вышел из него, не рассмотреть. Видно только, что два человека.
Вот и стук в дверь. Да, это Благой, второго Владимир не знает. Вроде таксист. Но Михаил сразу же узнает в нем лейтенанта Егошина.
— Привет, Миша, — кивает лейтенант Ясеневу.
— Ну, ребята, по коням! — командует Благой. — Едем к боссу. Соизволил наконец встретиться с нами.
Михаил вопросительно смотрит на Егошина.
— Да, действительно, едем к Джеймсу, — подтверждает лейтенант.
Когда все садятся в машину и Егошин включает скорость, Владимир спрашивает Благого:
— А ты выпил, что ли, веселый уж больно?
— Разве ж граждане начальнички дадут? — хмыкает Благой. — А веселый я потому, что Джеймса скоро возьмем.
— Видно, он много крови твоей…
— Да какой там крови! — хохочет Благой. — За те деньги, что он мне платил, я бы от него и не то вытерпел. Скостят мне за него часть моей вины, вот это меня и радует. Как вы полагаете, гражданин лейтенант?
— Решать будет суд! — обернувшись в его сторону, строго произносит Егошин. — Кончайте на этом дискуссию.
Дальше они едут молча, хотя Благому очень хочется пофилософствовать. Но вот и Кумачевская улица. Егошин сбавляет скорость, всматривается в номера домов. Вон тринадцатый, значит, где-то неподалеку и семнадцатый. Но что такое? Семнадцатый, ведь это кинотеатр! Да и народу полно — видно, сеанс только что кончился.
Егошин останавливает машину и хмуро поворачивается к Благому:
— Что же это получается, Дерябин? Снова, значит, надул вас Джеймс? Ничего себе, укромное местечко для встречи подобрал…
— Погодите, гражданин лейтенант, — успокаивает его Благой. — Тут что-то другое… Он ведь чертовски осторожен. Боится, видно, что в темноте ему могут вместо Иванова и Ясенева подсунуть двух оперов из МУРа. Хочет, наверно, при свете на них посмотреть. Это вполне в его духе. Вот что, ребята: надо, пожалуй, выйти, может, он подаст какой сигнал.
— Как быть, товарищ лейтенант? — спрашивает Михаил Егошина.
Зная, что тут уже должна быть оперативная группа Глебова, лейтенант утвердительно кивает головой.
Они выходят из машины в полосу яркого света кинорекламы. Благой бережно, как лучших друзей, поддерживает их под руки, балагурит:
— А не махнуть ли нам, хлопцы, в киношку? Мировая, говорят, фильма.
Михаил с Владимиром настороженно смотрят по сторонам, вглядываясь в лица прохожих и кинозрителей, выходящих из кинотеатра. Лейтенант Егошин отъезжает чуть подальше и останавливает машину у обочины тротуара, не включая зеленого огонька на лобовом стекле.
— Похоже, что кореш подвел нас, — постояв немного у рекламного плаката, замечает Благой. — Не явился на свидание. Тогда и мы по домам. Хорошо, что я попросил таксиста подождать нас немного. Пошли, ребята!
И снова капитан Черкесов сидит в комнате Дерябина, уже не очень веря, что Джеймс позвонит, хотя Благой почти не сомневается в этом.
— Это нам проверочка была, гражданин капитан, — уверяет он Черкесова. — Знаю я его повадки.
— Он что, всегда только из автомата звонит?
— Может быть, и не всегда, этого я точно не знаю. Но чаще всего из автомата.
Капитан на всякий случай договорился с Глебовым выслать несколько машин с радиотелефоном в тот район, из которого звонил уже сегодня Джеймс. Как только станет известно, из какого автомата он говорит, они немедленно получат команду подъехать к телефонной будке и взять того, кто будет в ней находиться.