Он видел, будто она сидит в овраге, около ручья. Сидит так беспечно,
не знает, что вот сейчас придет Куолу и унесет ее.
Ао должен ее спасти. Вот он уже спускается в овраг. Он торопится,
бежит, он уже близко. Ао хочет приблизиться к Канде, но в этот момент
огромный лохматый медведь выскакивает из-за кустов и становится между
ними.
Медведь смотрит на него зловеще, становится на дыбы и идет ему
навстречу. Глаза у него хитрые и злые, как у Куолу.
Ао хочет бежать и не может. Ноги будто связаны. А чудовище все ближе
и ближе...
Ао крикнул и проснулся. Весь он обливался потом, а сердце его
стучало, как у птицы, зажатой в кулак.
Куолу! Это был Куолу!
Ао сделал усилие и сел на меховой подстилке. Дышать было трудно.
Кто-то ночью закрыл для тепла отдушину, и от этого в землянке еще
больше сгустился запах: чад очага и едкий дух сырых кож, содранных с
убитых оленей.
Ао на коленях подполз к выходной дыре, отодвинул заслонку и вылез
наружу. Здесь ночные страхи разлетелись, словно клочья дыма от ветра.
— А, старая выдра! — шептал он. — Это ты приходил? Погоди!
Солнце еще не всходило, но было где-то близко, за белым пологом
тумана. Оттуда уже сияли его лучи и золотили светлые края облаков. Ао
вздохнул полной грудью.
Крепкая молодая радость била в нем веселым ключом. Жажда томила его.
Пить жители поселка ходили на дно оврага. Ао сбежал вниз и стал черпать
горстью студеную воду.
Лесные свадьбы
С утра девушки начали готовиться к играм. Из мешков и сумок они
вытаскивали лучшие наряды и украшения: летние безрукавки, расшитые
разноцветными мехами, красивые ожерелья из раковинок и молоденьких хвойных
шишек, бахрому из хвостов маленьких зверьков и из птичьих перьев.
Те, кому очень хотелось казаться покрасивее, привешивали к ушам
костяные подвески. Другие румянили щеки оранжевой охрой или проводили
красные полоски на лбу и на плечах.
Цакку нацепила на подбородок блестящий перламутровый кружок,
вырезанный из раковины речной двустворки. Уже давно для этой цели в нижней
губе ее были сделаны две дырки. А чтобы они не зарастали, в них был
продернут шнурочек, свитый из крепких волокон подорожника. В первое время
губа болела, нарывала и гноилась. Было так больно, что Цакку потихоньку
плакала. Но зато, когда рана зажила, она с гордостью поглядывала на своих
подруг, у которых не хватало смелости сделать себе то же самое. Ее круглое
лицо сияло, когда она вышла на игры с драгоценным перламутром на
подбородке. Она считала себя теперь первой красавицей поселка.
Меньше всего украшений было на Канде и на Балле.
Игры происходили на лесной поляне, недалеко от поселка. После игр
Канда привела за руку своего жениха Ао к шалашу, который каждая девушка
начинала строить, как только становилась невестой. Вслед за Кандой стали
возвращаться и другие пары. Молодожены сейчас же принялись поправлять и
расширять свои весенние гнезда. Почти все девушки нашли себе мужей из рода
Красных Лисиц или из других поселков. Только тихонькой Ши не хватило
жениха.
Ши пришла из лесу поздно и с заплаканными глазами. Зато перламутровый
кружочек Цакку оправдал себя в полной мере. Волчья Ноздря — лучший охотник
Красных Лисиц — был так ослеплен блеском и игрой перламутра, что покорно
позволил привести себя в ее шалаш.
Привели новых мужей и молодые вдовы, мужья которых погибли или
пропали без вести. Красивая Балла вернулась из лесу рука об руку с молодым
Уллой.
Испытание Уа
В землянке пылал огонь. Было жарко, и пахло дымом костра.
Около очага сидели старики и старшие охотники. Перед ними стоял голый
Уа и быстро вращал ладонями заостренную палку. Нижний конец ее был
вставлен в дыру, выдолбленную в сухой деревяшке. Палка вертелась, как
веретено. От трения обложенный сухим прутом конец ее обуглился и начал
чадить. Пахучий дымок серым червячком поднимался из дырки. Старшие
серьезно и деловито следили за руками Уа. Пот градом катился по его лицу.
Мокрая спина блестела от горячей испарины.
Дым понемногу усиливался.
Уа припал ничком к своей деревянной «зажигалке» и начал раздувать
показавшуюся искру. Он прикрыл ее сухой травой и продолжал дуть в нее изо
всех сил. Лицо его раскраснелось, а щеки надулись, как пузыри.
Наконец родился огонь, трава загорелась, и юноша стал подбрасывать
тонкие ветки сухого можжевельника. Огонь лизнул их. Через несколько
мгновений пламя уже весело запрыгало и стало пожирать более толстые сучья.
— Хорошо! — сказали старики.
Тупу-Тупу сидел в сторонке на куче оленьих шкур и смеялся. Он еще с
утра привел к старикам сына Уаммы и пригнул его голову так, что тот низко
склонился перед очагом. Это означало, что Тупу-Тупу просит принять сына
Уаммы в разряд охотников.
Старик Фао похлопал Уа по спине, взял его за руку и повел к выходу.
Все вышли за ними. На лужайке позади землянок уже дожидались семь старших
охотников с оружием в руках.
Чтобы стать охотником, недостаточно отрастить волоски на верхней
губе. Нужно выдержать испытания. Нужно доказать, что можешь быть мужчиной.
Испытания начались. Уа должен был показать, как быстро он бегает, как
высоко прыгает, как ловко взбирается на деревья.
Потом начались испытания с копьем. Как далеко полетит копье из рук
Уа? Как метко попадет оно в цель? С какой силой пробьет сухую оленью
шкуру?
В те времена люди еще не знали лука и стрел. А в эпоху, когда жили
наши герои, высшим достижением было умение метко кидать копье. Это было
трудное искусство. Но сын Уаммы недаром целый год упражнялся. Перед
стариками и старшими он показал такую силу и ловкость, что ему мог
позавидовать и взрослый охотник.
Но и одного умения владеть оружием все еще было мало. Нужно было
знать, как поправить сломавшееся копье, как вставить обратно выпавшее
каменное острие и прочно закрепить его в верхнем расщепе древка.
Всем этим искусством Уа уже владел в совершенстве, и судьи остались
довольны.
Калли пришел, когда все собрались в охотничьем доме, чтобы перейти к
последним испытаниям: Уа должен был показать свою выносливость и терпение.
Юношу заставляли долго держать на вытянутой руке тяжелый камень.
Калли ударил его гибким прутом по голой спине. Его щипали, ему крутили
пальцами кожу на животе. Калли приказал ему лечь ничком и приложил к телу
раскаленный на углях кремень. Уа должен был, не охнув, дожидаться, пока он
остынет. Уа и здесь показал себя молодцом. Сильное желание стать мужчиной
помогло ему стойко перенести все муки.
Это было последнее испытание, и Калли, храбрейший охотник поселка, с
улыбкой отдал ему свое тяжелое боевое копье. Трудное испытание было
выдержано.
Старики вместе с Тупу-Тупу пришли в землянку матери Уа — Уаммы. Они
перенесли в землянку охотников вещи Уа: его постель, одежду, его мешки и
оружие, которое он себе сделал.
Уамма неожиданно для себя всплакнула. Она все еще считала сына
маленьким. И вдруг он уже охотник! Остальные женщины тоже прослезились.
Младшие братья и товарищи глядели на Уа с восторгом и завистью.
Вечером опять на лужайке кружился хоровод в честь молодоженов и
молодого охотника Уа. Только ночь разогнала всех.
Когда поселок затих, огромный и тяжелый Калли вышел из охотничьей
землянки. Он осмотрелся кругом и медленно зашагал вдоль оврага. На самом
краю обрыва сидела одинокая Ши. Весь вечер она провела одна, не принимая
участия в танцах. И теперь еще глаза ее щипало от слез. Она глядела,
пригорюнившись, вдаль, не замечая, как густеют сумерки и наступает ночь.
Калли издали заметил ее, неслышно подошел и уселся рядом.
Обоим не хотелось говорить. Они даже не смотрели друг на друга. Вдруг
Калли накрыл широкой ладонью маленькую руку Ши. Девушка улыбнулась, и ее
печальные глазки повеселели. В этом жесте она ощутила ласку, и ей было
приятно почувствовать теплоту его руки. Так сидели они до поздней ночи.
Месть Куолу
Куолу едва живой дотащился до своей землянки. Рана была неглубока, но
колдун потерял много крови. Он провалялся целый день. Иза прикладывала к
больному месту листья. Рана перестала кровоточить.
Землянка Куолу была похожа на землянки других жителей Большой реки. В
береговой круче он выкопал неправильной формы округлую продолговатую яму,
сверху прикрыл ее конусообразной связкой жердей. Промежутки между жердями
были закрыты большими кусками белой бересты, а снаружи укутаны пучками
стеблей сухой осоки, тростника, камышей и рогоза. В крыше он проделал
дымовую дыру. Другая, пошире, со стороны реки, служила дверью.
Стены внутри были обвешаны мехами зверей, пучками растений и рогами
оленей. Несколько лошадиных черепов украшали угол, в котором ютился Куолу.
Куолу лежал молчаливый и злой. Все жены не знали, как ему угодить.
Колдун капризничал: то лежал с закрытыми глазами, то требовал воды, а
когда ее приносили, опрокидывал посуду.
Через день он услышал голоса возвращавшихся домой Красных Лисиц и
послал к ним жен за обычной данью.
— За проход! А Черно-бурым сказать: Куолу будет здоров. Узнают скоро!
Пусть ждут злого ветра от моих слов!
Так стала всем известна страшная угроза: Куолу хочет мстить!
Через десять дней сам Куолу сказал об этом трем охотникам
Черно-бурых. Он встретил их возле реки, недалеко от поселка. К этому
времени рана его затянулась. Колдун стал снова выходить.
Куолу потребовал, чтобы в его землянку привели Канду. Он хочет взять
ее в жены. А если не послушают, всем Черно-бурым будет плохо.
У Черно-бурых началась паника. Колдун! Юсора! В его власти пустить по
ветру всякую беду. Захочет сделать зло — где спасенье?
Женщины приходили уговаривать Канду — пусть идет к колдуну. Они не
хотят из-за нее терпеть несчастье. Канда плакала. Ао с копьем в руке стоял
перед шалашом и грозил каждому, кто подойдет.
Через день пришло известие: колдун требует в жены не только Канду, но
и Баллу.
Ни та, ни другая и слышать не хотели об этом. Но женщины ворчали и
сердито поглядывали на красавиц. Матери пошли разговаривать с Каху. Мать
матерей взяла из костра горящую ветку и обошла с ней вокруг землянок. Это
немного успокоило взволнованные умы. Но скоро страхи возобновились.
В поселке начали хворать люди, особенно дети. Каждое лето дети
болели. В этом не было ничего удивительного. Но в этом году болезнь была
особенно злой. Тяжело заболел и умер один из стариков. С каждым днем
становилось все теплее и теплее. Тучи мух и мошек вились над поселком.
Отбросы были тем местом, где они плодились. Мух становилось все больше и
больше, они носились повсюду, быстро распространяя заразу.
В один из пасмурных дней Ао, Волчья Ноздря, Уа, Калли и Улла
вернулись с удачной охоты. Они принесли молодого олененка, разрезанного на
куски. Но, к их удивлению, никто их не встретил. В охотничьей землянке
нашли они товарищей. Остальные охотники тоже вернулись с хорошей добычей.
И старики и дети были сыты, но не было ни у кого обычного в этих
случаях веселья.
Все женщины собрались в землянке Уаммы. На полу посреди жилья сидели
с каменными лицами Огга, Уамма и другие женщины. Перед ними была вырыта
продолговатая неглубокая ямка. Свежая земля, откинутая в сторону, лежала
рыхлым валом.
У стены сидели другие матери и молча глядели на два меховых свертка
на дне могилки.
В это утро умерли девочка и мальчик — сын Уаммы и дочь Огги.
Трупики положили рядом и начали засыпать землей. Могилка была так
мелка, что детские тела покрылись только тонким слоем земли.
Вместе с ними закопали берестяную чашку с орехами, заботливо положили
рядом круглый камень — разбивать скорлупу. Поставили деревянную миску с
водой. Когда тени умерших захотят пить, они смогут это сделать, не выходя
из могилы.
Прежде чем положить детей в могилу, Уамма сняла ожерелье и надела его
на шею своему Лаллу.
Три старухи сидели над могилкой. Это были Мать матерей Каху и еще
две.
Каху сидела, скрючившись, на земле, и старческие губы ее шевелились.
Она бормотала невнятные слова. Одна из старух держала пук можжевеловых
веток. Время от времени она протягивала одну из них к очагу. Ветка
вспыхивала, и старуха передавала запылавшую хвою Каху. Та махала веточкой
над могилкой, и ароматный запах горящего можжевельника распространялся по
землянке. Когда ветка сгорала, Каху кивала, и та же старуха зажигала новую
ветку, а другая высыпала из мешочка горсть серых угольков. Каху кидала их
на могилку и пришлепывала ладонью к земле. Крючковатый нос ее почти
упирался в подбородок, седые космы спадали по плечам.
Потом Каху обошла вокруг землянки и окурила ее можжевельником.
Вдруг раздался тоненький голосок Уззы, восьмилетней дочки толстой
Огги.
— А зачем их зарыли? — Она показала пальцем на свежую могилку.
— Им там будет лучше, — сказала Огга. — Они будут жить под землей.
— Под землей темно, — сказала Узза.
— Они пойдут туда, где живут тени, — прошамкала старуха, которая
зажигала можжевельник.
— А зачем? — приставала Узза.
— Как — зачем? Они умерли, а теням куда же деваться? Вот ты спишь, а
тень твоя ходит. Так и они. Они спят в могилке, а тени будут жить.
Нехорошо, когда тень мертвого по земле ходит.
— А отчего им у нас не жить? — продолжала неугомонная Узза. — Мы бы с
ними играли. Или в лес пошли бы за ягодами.
— Глупая! Если тень будет ходить по земле, люди будут пугаться.
Заболеть даже можно, если встретишь. Пусть себе ходят под землей. Там
такие же есть леса, и речки, и травка. Там им будет хорошо.
Дети окружили старуху и стали спрашивать, что такое тени.
— Тень — такой же человек, только вроде дыма. Сейчас, в полдень,
маленький, а вечером станет большой. Когда человек ляжет спать, куда тень
девается? Вот ты сон видишь? А это тень твоя летает и все видит. А когда
человек умрет, его надо проводить под землю. Там ему будет хорошо. Там в
речке он рыбку будет ловить, в лесу ягоды собирать. Всё как здесь, так и
там. Только надо о тени позаботиться, а то она рассердится и что-нибудь
сделает вредное...
Каху вернулась еще раз к могилке и пошептала над ней. Это она
уговаривала тени лежать смирно, не выходить из-под земли и не пугать
живых.
Ни Каху, ни Огга, ни Уамма не понимали, что такое смерть. Они не
знали, что она — неизбежный и естественный конец всего живого.
Если человек погибает в бою или на охоте, это еще можно понять. Это
победитель отнял силу у побежденного или зверь оказался сильнее и одолел
охотника.
Но если кто умирает, лежа в своей землянке, — это загадка, и над ней
надо хорошенько подумать. Тут дело не обошлось без злого врага. Кто-то
отнял жизнь не силой, а колдовством, наговором. Кто-нибудь напустил сперва
болезнь, а потом и смерть. Кто-нибудь посмотрел злым глазом, от которого
уходит здоровье. Зло можно «напустить» издали. Можно наслать болезнь по
ветру. Нужно только знать такие слова. Можно сделать это из мести. Но не
всякий может это сделать, а только кто умеет.
Кто же виноват в смерти детей Огги и Уаммы? Кто сумел погубить
столько Черно-бурых?