князь Василий Иванович Барбашин (Борбашин-Суздальский), опричный воевода (1570)
Федор Алексеевич Басманов, опричный воевода (1568— 1569), умер в ссылке на Белоозере
князь Иван Дмитриевич Вельский (1565,1567—1571), погиб в 1571 г. в Москве от пожара
Иван Михайлович Бутурлин (1580)
Лобан Андреевич Бутурлин (1575)
Фома Афанасьевич Бутурлин (1580)
князь Иван Михайлович Воротынский (1580—1582)
князь Михаил Иванович Воротынский (1565, 1569—1570, 1572), подвергся пыткам, умер по дороге в ссылку в 1573 г.
князь Дмитрий Иванович Вяземский, опричный воевода
князь Василий Юрьевич Голицын (1570—1575, 1577)
князь Иван Иванович Голицын (1577)
князь Иван Юрьевич Голицын-Булгаков (1565, 1570, 1572—1576, 1578-1580)
князь Иван Михайлович Елецкий (1582)
князь Михаил Петрович Катырев-Ростовский (1579—1582)
князь Андрей Петрович Куракин (1575,1583)
князь Григорий Андреевич Куракин (1577)
князь Владимир Константинович Курлятев (1565, 1566),
казнен (вероятнее всего, в 1568 г.)
князь Иван Константинович Курлятев (1580—1582)
князь Иван Семенович Лобанов-Ростовский (1577)
князь Федор Михайлович Лобанов-Ростовский (1582)
Михаил Яковлевич Морозов (1568—1569), казнен в 1573 г.
Петр Васильевич Морозов (1576)
Иван Михайлович Морозов-Большой (1571—1572), казнен в 1573 г.
князь Иван Федорович Мстиславский (1567, 1573, 1576— 1580)
князь Федор Иванович Мстиславский (1582, 1583)
князь Иван Андреевич Ноготков (1582—1583)
князь Данила Андреевич Ногтев-Суздальский (1577, 1582-1583)
князь Михаил Юрьевич Оболенский-Лыков (1570), погиб в бою за крепость Сокол в 1579 г.
князь Борис Васильевич Оболенский-Серебряный (1573-1575)
князь Петр Семенович Оболенский-Серебряный (1567), казнен в 1570 или 1571 г.
князь Михаил Никитич Одоевский (1579—1580)
князь Никита Романович Одоевский (1572—1573), казнен в 1573 г.
Андрей Иванович Очин-Плещеев, опричный воевода (1567-1568)
Захарий Иванович Очин-Плещеев, опричный воевода (1568-1569), казнен в 1570 г.
князь Андрей Дмитриевич Палецкий (1569—1570,1574), погиб в бою за крепость Сокол в 1579 г.
Иван Дмитриевич Плещеев-Колодка, опричный воевода (1567-1568)
князь Петр Данилович Пронский, опричный воевода (1571-1572)
князь Семен Данилович Пронский (1572—1573, 1579— 1580)
князь Иван Иванович Пронский Турунтай (1565, 1566), убит в 1569 г.
Данила Борисович Салтыков (1579), погиб под Венденом в 1578 г.
князь Иван Васильевич Сицкий (1582)
князь Андрей Петрович Телятевский, опричный воевода (1565, 1568—1569)
князь Иван Петрович Зубан (Зубов) Телятевский, опричный воевода (1568—1569)
князь Василий Иванович Темкин, опричный воевода (1570), казнен в 1571 г.
князь Андрей Васильевич Трубецкой (1577) князь Тимофей Романович Трубецкой (1577, 1579— 1580)
князь Федор Михайлович Трубецкой, опричный воевода (1571-1572)
князь Иван Самсонович Туренин (1583)
князь Василий Муса Петрович Туренин (1581)
князь Василий Васильевич Тюфякин (1571)
князь Никита Васильевич Тюфякин (1575—1576)
Василий Иванович Умной-Колычев, опричный воевода (1570), казнен в 1575 г.
князь Василий Дмитриевич Хилков (1579—1580)
Никифор Павлович Чепчугов-Клементьев (1581 — 1582)
князь Борис Камбулатович (Камбулович) Черкасский (1582-1583)
князь Михаил Темрюкович Черкасский, опричный воевода (1567, 1570—1572), казнен в 1571 году
князь Семен Ардасович Черкасский (1572—1573)
Федор Васильевич Шереметев (1584)
князь Андрей Иванович Шуйский (1582)
князь Василий Иванович Шуйский (1580—1581)
князь Иван Андреевич Шуйский (1565, 1567, 1571), погиб в 1573 году в Ливонии, под городом Коловерью (Лоде)
князь Иван Петрович Шуйский (1569—1570, 1577)
князь Петр Михайлович Щенятев (1565)
князь Меркул Александрович Щербатый (1583)
Никита Романович Юрьев (1572, 1575)
Иван Петрович Хирон Яковлев-Захарьин (1565, 1570), казнен в 1571 году.
Всего, таким образом, за два десятилетия немногим менее 70 человек. Худо в этой ситуации то, что первых лиц оказалось слишком много. Это значит: настоящих «фаворитов», т.е. полководцев, стабильно добивающихся успеха, совсем мало, прочие же равноценны, и можно их тасовать, как колоду, в которой полсотни разномастных валетов…
Если не считать представителей «старой гвардии», вроде князя М.И. Воротынского или князя И.Д. Вельского, сгинувших в начале обозреваемого периода, кто постоянно, из года в год, руководит главными силами русской армии? В 60-х — начале 70-х годов — князь Иван Андреевич Шуйский, в 70-х годах — князья Иван Юрьевич и Василий Юрьевич Голицыны, на рубеже 70-х и 80-х — князь Михаил Петрович Катырев-Ростовский, а также князь Иван Федорович Мстиславский, единственный ветеран из «старой гвардии», уцелевший после всех опричных и постопричных репрессий, хотя неприятности были и у него. Последний в 80-х передает «вахту» сыну, Федору Ивановичу Мстиславскому. И если отец был исключительно опытен, воевал на высоких воеводских должностях еще со времен последней казанской войны, неплохо проявил себя в 1552 году, взял Феллин в 1560 году, то сын, по общему мнению, военных талантов был лишен. В самом конце «набирают ход» князь Семен Данилович Пронский да князь Тимофей Романович Трубецкой (этот еще послужит и государю Федору Ивановичу, и государю Борису Федоровичу).
Есть ли среди них хотя бы один «калика»? Иными словами, хотя бы один ничтожный — по сравнению с любым служилым аристократом — городовой сын боярский? Или хотя бы выборный сын боярский? Или хотя бы один дворянин, служащий по московскому списку, но не принадлежащий знаменитой древностью рода знати? Ничуть не бывало. Все те же «сливки». Удалось ли «худородным» отметиться хотя бы раз среди «больших воевод», то есть пробиться не в постоянные командующие, а хотя бы в полководцы-на-одну-кампанию? Случай именно один-единственный за все 20 лет: Никифор Павлович Чепчугов в 1582 году ходил во главе маленькой рати из двух полков из Казани на Каму. Этот начинал из стрелецких голов и долго выслуживал высокие воеводские должности; он был, по всей видимости, по-настоящему талантливым военачальником. Впрочем, его почетное воеводство никак не связано с опричниной: назначение произошло через 10 лет после ее отмены…
Среди упомянутых в этом списке опричных воевод худородных нет ни единого. Допустим, князь Дмитрий Иванович Вяземский, а также Иван Дмитриевич Плещеев-Колодка с Шуйскими, Трубецкими, Черкасскими и т.п. тягаться в знатности не могут ни при каких обстоятельствах. Но все-таки первый из них служит по княжескому списку, а второй принадлежит к видному московскому боярскому роду. Пусть они и второго сорта знать, однако для рядовых провинциальных детей боярских они недостижимы, и не все ли равно, через сколько уровней надо прыгать, чтобы сравняться с ними: через пять или через семь?
Правда, на воеводские должности, рангом стоящие ниже «больших воевод», попадали опричники с тех самых «придонных» уровней служилой старомосковской иерархии. В основном они «годовали» в порубежных крепостях и ходили в походы вторыми или третьими полковыми воеводами. Среди них следует назвать прежде всего Михаила Андреевича Безнина, Малюту Лукьяновича Скуратова-Бельского, Романа Васильевича Алферьева, Константина Дмитриевича Поливанова, Григория Осиповича Полева, Петра Васильевича Зайцева, Ивана Боушева (Бушева? Унковского?), Игнатия Борисовича Блудова, Ивана Ивановича Мятлева, Ивана Наумовича Бухарина, Афанасия Новокшенова. Но их немного, да и карьера их складывалась довольно своеобразно. В конце опричного периода опричные и земскиевойска действовали вместе. На закате опричнины туда записали многих родовитых аристократов, потеснивших худородных «воинников» первых лет, — таким образом, у «молодых волков» уже возникли сложности. А после «закрытия» опричнины бывшим опричным командирам пришлось строить довольно сложные отношения с бывшими земскими воеводами, в большинстве случаев заведомо превосходившими их по знатности. Некоторых из прежних выдвиженцев Ивана Грозного встречаем в роли уже не воевод, а всего-навсего стрелецких голов… От начальной опричной генерации сохранили высокое служебное положение, во-первых, самые дельные и толковые люди (например, Михаил Андреевич Безнин и Роман Васильевич Алферьев). Их в итоге оказалось совсем мало. Они счастливо дослужили до царствования государя Федора Ивановича благодаря покровительству Ивана IV, но затем их служебный статус был резко понижен{63}. Во-вторых, сохранили позиции поднявшиеся представители служилой знати «второго сорта» (например, князь Дмитрий Иванович Хворостинин, князь Андрей Старко Иванович Хворостинин, Иван Дмитриевич Плещеев Колодка из старинного московского боярского рода), которые, при случае, могли небезуспешно поместничать, да и в целом не занимали позицию противостояния высшей аристократии. Этим удалось сохранить свое положение и после опричнины, и после смерти Ивана IV. Собственно, фраза о русском армейском командовании, ставшем несколько менее аристократичным, относится именно к их выдвижению.
Период, когда существовала самостоятельная опричная армия, довольно краток. Всего несколько лет. И появление когорты опричных воевод из низов военно-служилого класса — тоже явление единичное. Государи московские и прежде опричнины, и после нее приближали к себе худородных фаворитов. Иван IV в годы опричнины попытался сделать из этого систему, несколько лет «экспериментировал», а потом отказался от нее, оставив за собой право на сохранение некоторых элементов радикальной опричной схемы.
Собственно, демонтаж ее начался за два года до официальной отмены, еще в 1570 году, когда государь наложил опалу на видных опричников «первого призыва»: Басмановых, Плещеевых, Афанасия Вяземских. Вместо казненных, отправленных в тюрьмы и «разжалованных» опричных деятелей «старой формации» государь Иван Васильевич срочно набирает в опричную Думу и в опричное военное командование высшую знать. А после поражения от крымцев Девлет-Гирея, в мае 1571 года, опричнина более не формирует самостоятельных полевых соединений. Доверие к ней утрачено.
Причины здесь надо искать, опять-таки, в военной сфере.
Опричное войско представляло собой ударные отряды из поместной конницы, одновременно служившей для охраны государевой особы и для участия в обычных боевых действиях. Нет сведений, что на уровне тактики, вооружения, походного снаряжения опричная армия сколько-нибудь отличалась от земской. Но она управлялась по-другому, и в этом все дело.
Русская военная система, унаследованная государем Иваном IV от своего отца, Василия III, и деда, Ивана III, была исключительно сложна.
Удельные князья со своими боярами и со своими армиями. Князья, сохранившие огромные вотчины в княжествах, где их предки были полновластными хозяевами, и обладающие на этих территориях значительными судебно-административными привилегиями. Князья — крупные землевладельцы. Князья — рядовые помещики. Князья — рвань, князья — нищета, однако же способные носить оружие и ищущие карьеры при дворе великого князя. Князья, давным-давно попавшие на службу московским государям. Князья, выехавшие к Москве совсем недавно. Бояре из родов, служивших еще Даниилу Московскому или Ивану Калите. Бояре из родов, служивших совсем другим князьям, в том числе прямым противникам Московского княжеского дома в политической борьбе. Захудалые родом и богатством бояре, способные исправить личный служилый статус и положение рода только в Москве, на «дворовой» службе. Знатные в провинции дети боярские «по выбору», они же — никто или почти никто в Москве. И — самое дно, городовые дети боярские… При Василии III все это варево еще кипело и булькало, не застыв, не отвердев до конца. Иногда градус повышали выезды к Москве настоящих магнатов, например того же князя Михаила Львовича Глинского…
Многие из них еще помнили эпоху неограниченного владычества отцов и дедов на землях, впоследствии подчинившихся Москве. Некоторые (те же Воротынские, например) продолжали чувствовать себя таковыми. Привести эту гордую, своевольную, хорошо вооруженную массу к повиновению, заставить ее «честно и грозно» служить великому князю московскому было непростым делом. Иван III умело балансировал, учитывая интересы различных аристократических группировок: то жаловал, то налагал опалу, но в целом на казни был скуп. Мощь Москвы многих привлекала. Блистательный политик, Иван III умел сделать так, чтобы могущественные княжеские семейства бежали к нему, а не от него. В его времена московская армия, поразительно пестрая по своему составу, управляемая на первый взгляд хаотично, добилась тем не менее грандиозных успехов. Василий III действовал попроще, для него более свойственно было применять силу. Переезды при нем шли в обе стороны. Но при Василии III уже вовсю действовала социальная машина местничества. Автор этих строк полагает, что первому государю, позволившему «работать» местническому механизму, надо бы поставить памятник. Эта мудрая система иной раз, конечно, боком выходила во время боевых действий, зато она сглаживала противоречия внутри правящего класса и позволяла находить компромиссные пути выхода из конфликтов между отдельными аристократическими группами. А компромиссные — значит, прежде всего мирные! Орава воинственной, пассионарной знати, оказавшейся в распоряжении великого князя московского, могла ведь и передраться, как это бывало, например, в Польше и Литве… А могла стать сокрушительным орудием завоеваний. Полки, состоящие из выносливых, агрессивных, спаянных единой верой служилых людей, пугали соседей России. Тем более во времена, когда страна была на подъеме и территория ее стремительно увеличивалась.
Так вот, русская военная система второй половины XV — середины XVI века напоминает мощный гоночный автомобиль с тремя рулями и сверхсложной приборной доской. Умея управляться со всеми этими нагромождениями, можно выжать из машины невиданную скорость и маневренность (Иван III). Заблокировав кое-какие возможности и научившись жесткому вождению в стиле «только наверняка», можно было преодолевать довольно сложные трассы (Василий III). Но если выпустить рули из рук, машина начнет взбрыкивать, как норовистый конь (регентство Елены Глинской). Еще того хуже — перестать вмешиваться в ее работу. Едет сама, ну и едет… Так было, в силу сложившихся обстоятельств, на протяжении детских лет Ивана Грозного. Тогда автомобиль, во-первых, постарался свернуть туда, куда ехать надо было ему, а не шоферу и, во-вторых, попробовал произвести апгрейд самого водителя.
Детские ужасы Ивана Васильевича — вовсе не плод подростковой фантазии и не признак паранойи. Мальчик ехал во взбесившемся автомобиле, автомобиль вез его прямо в логово страшных татар, заботился о водителе очень умеренно и когда тот протягивал руки к рулям, старался не дать ему власти над собой…
Ведь это страшно!
А испытывалось на прочность не стальное хладнокровие Ивана III, а нервная, артистическая натура его внука. Иван Васильевич знал, что у матери и, особенно, у отца получалось привести служилую аристократию к несравненно большей покорности, чем удавалось ему самому — до поры до времени. Понимал, что такое положение вещей для страны неестественно. Боялся влететь на сбрендившей машине в большую аварию. Но как управлять доставшимся по наследству военно-служилым классом, не знал. Просто научить было некому…
Между тем татарская опасность постоянно нависала над Московским государством. Войны с Казанью вовсе не были своего рода футбольным матчем, где одна команда заведомо сильнее другой, и игра идет в одни ворота. Сцепились два молодых хищника, обе стороны получали глубокие, исходящие кровью раны. А война на западе затихла только по одной причине: московское правительство поспешило зафиксировать результаты неудачной для России Стародубской войны. В результате обе стороны — и Москва, и Литва — остались неудовлетворенными. Таким образом, и здесь граница всегда могла трансформироваться в линию фронта. Требовалось как-то обрести контроль над ситуацией.
Хорошо же, если с этой системой справиться трудно, — мог рассуждать молодой Иван Васильевич, — не заменить ли ее на другую, более простую? А значит, и более управляемую. Вместо поисков баланса интересов, лавирования, четкого выбора, в какой момент и в каком направлении стоит использовать всю мощь военной машины, следует прежде всего установить другую… «приборную панель». И очень желательно оставить один руль вместо трех… Новая система должна основываться на двухчастном принципе администрирования: отдать приказ — получить отчет о выполнении. Не ломать голову о том, кто и как отнесется к тому или иному заданию, кого задуманный план может задеть, а кто охотно его поддержит, не выстраивать из года в год «домены» союзного большинства в аристократической среде, не оставлять «деталям» машины некоторую самостоятельность, а просто — приказать и выслушать потом отчет о выполнении. Пусть будут почти неодушевленные «винтики», лишь бы система упростилась до того, чтобы ею мог управлять даже полный идиот в состоянии расслабленности. Как бы это сделать? И можно ли в принципе сделать это, не сокрушив прежнюю, традиционную систему?