Посыльный Шакала снова открыл страничку паспорта с именем. Его нужно было обязательно запомнить и отзываться на него в любой ситуации. Хотя с таким распространенным именем это будет нетрудно. Мужчина снова и снова повторял про себя свое: Жан-Пьер Фонтейн, Жан-Пьер Фонтейн, Жан-Пьер Фонтейн.
Звук! Острый, режущий. Что-то не то, ненормальное, выпадающее из привычного набора шумов. Борн выхватил из-под подушки пистолет, кубарем слетел с кровати и замер, прислонившись к холодной стене. Опять! Короткий, громкий, одиночный стук, в дверь его номера. Он потряс головой, что-то припоминая… Алекс? «Я постучу один раз». Джейсон тихо подошел к двери и прижался ухом к деревянной панели.
– Кто там?
– Открывай, черт возьми, а то меня сейчас заметят! – судя по голосу за дверью, Конклин уже кипел от ярости. Борн распахнул дверь, и отставной разведчик, прихрамывая, ворвался внутрь, отбросив трость в сторону с таким видом, будто она ему больше не понадобится.
– Похоже, ты уже совсем потерял сноровку, – продолжал он, усаживаясь в кресло. – Я уже минут пять барабаню в дверь.
– Я не слышал.
– Дельта услышал бы. Джейсон Борн – тоже. А Дэвид Вебб не слышит ничего.
– Через пару дней ты и следов Дэвида Вебба не найдешь.
– Рассказывай. Хотелось бы чего-то посерьезней обычной твоей болтовни.
– А ты что здесь делаешь? В такой-то час? Кстати, сколько сейчас времени?
– Я распрощался с Кассетом на шоссе в 3.20. Но с тех пор много путешествовал. Продирался сквозь кусты и карабкался через ограду.
– Ого?
– Вот так. Через ограду. А ты попробуй-ка проделать это с моей-то ногой… Знаешь, в колледже, я помню, выиграл забег на пятьдесят ярдов.
– Воспоминания в сторону. Что произошло?
– Ох, и снова я слышу Вебба…
– Что произошло? И кто этот Кассет, о котором ты столько говоришь? Ты работаешь с ним?
– Он единственный из тех, кому я доверяю в Лэнгли. Только ему и Валентино.
– Так ты скажешь мне наконец, кто это такие?
– Они аналитики, но честные и прямые ребята.
– Ну тогда в чем же дело?
– А в том, что настали такие времена, что мне хочется послать все ко всем чертям…
– Алекс, переходи к делу. Скажи, зачем ты пришел сюда?
Конклин бросил на Дэвида быстрый взгляд, после чего наклонился, поднял свою трость и яростно сжал ее.
– Я получил досье на наших филадельфийцев.
– И поэтому ты здесь? И что там на них?
– Нет, дело совсем не в них. Это интересная информация, но основная причина моего визита другая.
– Так назови ее! – воскликнул Джейсон, постепенно теряя терпение. Он присел в кресло у окна, не ожидая услышать ничего хорошего. – Наш высокопрофессиональный коллега не станет бросаться на ограды вокруг частных владений в три часа утра и с его-то ногой без особых на то причин.
– Причины у меня были.
– Уповаю на то, что ты хоть когда-нибудь расскажешь мне о них. Ну?
– Это Де Соле.
– Кто еще такой?
– Де Соле из Лэнгли.
– Все еще не понял.
– Главный манипулятор из Лэнгли. Ничего нигде не случается и не начинается без его ведома. Все проходит через его руки.
– Я все еще в тумане.
– Мы в глубоком дерьме.
– И об этом я тоже в курсе.
– Снова Вебб.
– Сделай несколько глубоких вдохов и соберись с мыслями.
– Ладно, дай хоть дух перевести.
Конклин решил оставить свою трость в покое и прислонил ее к подлокотнику кресла.
– Знаешь, я никогда не доверял грузовым лифтам. Поэтому всю дорогу до твоего этажа я шел по лестнице.
– Потому что мы в дерьме?
– Да.
– Из-за Де Соле?
– Точно, мистер Борн. Стивен Де Соле. Человек, который держит палец на всех кнопках всех компьютеров в Лэнгли. Он один способен раскрутить всю машинку и если захочет, то может засадить твою старую деву тетку Грейс в тюрьму как провокатора.
– И что в итоге?
– Он связан с Брюсселем. С Тигартеном в НАТО. Кассет разузнал в верхах, что их прямая связь, о которой говорил наш посол в Лондоне, идет именно через Де Соле. Для этого имеются специальные компьютерные коды, позволяющие получать доступ к информации в обход всех существующих паролей.
– Что это означает?
– Кассет еще ничего не знает, но он чертовски зол.
– Много ли ты ему рассказал?
– Только минимум. Сказал, что я прорабатывал некоторые варианты и случайно всплыло имя Тигартена, и, мол, это больше похоже на накладку, чем на то, что мы собираемся дискредитировать его. Но я все равно хочу знать, с кем в Управлении он может связаться, подозревая, что это Питер Холланд. Я попросил Чарли осторожно прощупать это предположение.
– Надеюсь, конфиденциально и без имен.
– Сто раз да. Кассет самый сметливый парень в Лэнгли. Больше я ему ничего не говорил. Он обещал разобраться. Теперь и у него появилась дополнительная головная боль.
– Что он собирается предпринять?
– Я просил его пару дней ничего не делать, и он согласился. Но не более. Через сорок восемь часов он собирается разобраться с Де Соле.
– Не стоит, – ровным голосом сказал Борн. – Что бы эти люди ни прятали, мы можем использовать это для столкновения их с Шакалом. Использовать это для того, чтобы выманить Шакала, так же как и они использовали меня тринадцать лет назад.
Конклин задумчиво опустил взгляд на пол, затем снова поднял голову и посмотрел на Борна.
– В основе этого может лежать его самомнение, не так ли? – спросил он. – Чем больше самомнение, тем больше страх…
– Чем крупнее наживка, тем больше рыба… – закончил Джейсон. – Много лет назад ты говорил мне, что гонор Карлоса так же силен, как его голова, благодаря чему он и продержался так долго в своем бизнесе. Это тогда оказалось правдой, и это остается правдой до сих пор. Если мы сможем заставить кого-то из правительственных шишек послать ему письмо с просьбой заняться мной, убрать меня, то он клюнет на это, выпрыгнув из воды по пояс. И знаешь почему?
– Я уже сказал. Самомнение.
– Именно. Но и это еще не все. Это еще и уважение к его персоне у окружающих, заработанное Шакалом за двадцать лет непрерывной работы, начиная с Москвы. Он уже сделал себе несколько миллионов, но его клиентами всегда были наиболее неотесанные чурбаны на земле. При всем том страхе, который он вызывает, он обычный психопат. Он не оброс за свою жизнь легендами и славой, а только накопил презрение к людям, и в конце концов оно должно переполнить чашу его терпения и подтолкнуть к опасной черте. Тот факт, что через тринадцать лет он вдруг взялся сводить со мной счеты, только подтверждает мою гипотезу. До сих пор я остаюсь для него насущной проблемой, и мое убийство – тоже, потому что я являюсь продуктом нашей разведки и нашего государства. Единственное, что он хочет, так это доказать, что он лучше нас всех, вместе взятых.
– Похоже, что дела обстоят именно так. Кроме того, он до сих пор верит, что ты можешь его опознать.
– Я думал об этом, но, пойми, прошло уже тринадцать лет, и с нашей стороны не было никаких движений в его сторону, так что это маловероятно.
– Итак, ты решил начать отбивать хлеб у Мо Панова и заняться исследованием психики кровопийц?
– У нас свободная страна.
– По сравнению со многими – да, но вопрос: куда нас это может привести?
– Я знаю, что прав.
– Не слишком убедительный довод.
– Никаких фальшивок и подделок, – уверенно продолжал Борн, наклоняясь вперед, ближе к Конклину, упираясь локтями в колени и сжимая кулаки. – Карлос раскусит любую фальшь – это будет первое, что он станет искать. Наши сотрудники «Медузы» подлинные, и страх их неподдельный.
– Да, похоже на то.
– Требуется довести их до такого состояния, когда они будут готовы завязать знакомство с таким типом, как Шакал.
– Вот чего не знаю…
– Этого никто не знает, – перебил его Джейсон, – и не узнает до тех пор, пока мы не выясним, что конкретно они так тщательно скрывают.
– Если мы попытаемся использовать для этой цели Лэнгли, то Де Соле сразу окажется в курсе. И кем бы он ни был, черт возьми, он растревожит остальных.
– Тогда работаем без Лэнгли. У меня достаточно данных для самостоятельного продолжения дела, все, что мне еще нужно, это их адреса и домашние телефоны. Ты раздобудешь их мне, не так ли?
– Естественно. Это детская работа. Но что ты собираешься с этим делать?
Борн улыбнулся и спокойно, даже с некоторой нежностью, ответил:
– Собираюсь перерыть их дома или, может быть, колоть в зады иголками, между аперитивом и закусками. Как тебе такая перспектива?
– Вот теперь я слышу Джейсона Борна.
– Он перед тобой.
Глава 7
Первое свое утро пребывания на Карибах Мари Сен-Жак встретила не лучшим образом. Ее, невыспавшуюся и раскинувшуюся на кровати, разбудили лучи яркого тропического солнца, пробивающиеся через жалюзи. Только открыв глаза, она сразу же бросила взгляд на детскую кроватку, стоящую неподалеку от нее, в изголовье супружеской постели. Элисон глубоко и сладко спала, отдыхая от того, чем она занималась четыре-пять часов назад. Малышка, растревоженная перелетом, закатила такой скандал, что брат Мари, Джонни, пришел к ним из соседней комнаты и, надеясь хоть как-то прекратить этот ночной кошмар, спросил, не может ли он чем-нибудь помочь, а то все равно заснуть он не в силах.
– Сможешь сменить подгузники?
– Не представляю, как это делается, – поспешно ответил Джонни и быстро ретировался.
Но сейчас, похоже, он уже встал, потому что сквозь створчатые двери со стороны бассейна доносился его голос. Мари быстро сообразила, что ее братишка не просто так рвет глотку, а хочет разбудить именно ее. В данный момент он заманивал ее сына Джеми в бассейн, предлагая ему поплавать наперегонки, и орал при этом так, что, наверно, было слышно по всему острову. Мари не без труда сползла с кровати и направилась в ванную. Спустя четыре минуты она уже, приняв душ, расчесав темно-рыжие волосы и накинув купальный халат, вышла на веранду, перед которой раскинулся бассейн.
– О, привет, Мари! – как ни в чем не бывало завопил ее темноволосый жилистый красавчик-братишка. Он стоял в бассейне по пояс в воде позади Джеми. – Я уже и не надеялся тебя дождаться. Мы решили искупаться.
– И по такому случаю ты вознамерился известить об этом английский береговой патруль в Плимуте?
– А ты знаешь, что уже девять часов? На островах считается, что это довольно поздно.
– Доброе утро, мамочка. Дядя Джонни показывал мне, как нужно отпугивать акул палкой.
– У твоего дяди ужасный жизненный опыт, который, бог даст, тебе никогда не понадобится.
– Мари, там на столе кофейник со свежим кофе. А миссис Купер обещала мне приготовить на завтрак все, что мы захотим.
– О, кофе – это то, что мне надо, Джонни. Ночью я слышала телефон. Это не Дэвид звонил?
– Он самый, – ответил Джонни. – Полагаю, нам с тобой нужно будет поговорить… Пойдем наверх, Джеми. Хватайся за лестницу.
– А акулы?
– Мы уже перебили их всех, приятель. Пойди сделай себе выпивку.
– Джонни!
– Апельсиновый сок, мамуля. На кухне его целый кувшин.
Джон прошел по краю бассейна к веранде и начал подниматься по ступенькам. Глядя на приближающегося к ней брата, Мари отмечала большое сходство между ним и ее мужем. Оба они были высокие и мускулистые, оба обладали стремительной походкой, но там, где Дэвид обычно одерживал победу, Джонни, как правило, предпочитал отступить. С чем это было связано, Мари не знала. Она также не понимала, отчего Дэвид так привязался к самому младшему из братьев Сен-Жак, не доверяя особенно двум старшим, значительно более солидным на вид. Дэвид, а может быть, Джейсон Борн, никогда не углублялся в этот вопрос, отшучивался и говорил, что в Джонни он видит себя в молодости. Себя, а может быть, Джейсона Борна.
– Давай поговорим, – сказал Джонни, располагаясь в шезлонге рядом с ней. Вода с его тела капала на пол веранды. – Что там стряслось у Дэвида? Сам он отказался говорить на эту тему, а ты вчера была настолько измотана, что спала на ходу. Что произошло?
– Шакал… Произошло то, что появился Шакал.
– Господи! – Джонни вздрогнул. – Через столько-то лет?
– Через столько лет, – повторила за ним Мари безжизненным голосом.
– И как далеко эта сволочь смогла забраться?
– Как раз это Дэвид и выясняет сейчас в Вашингтоне. Пока мы только знаем наверняка, что Шакал раскопал что-то об Алексе Конклине и Мо Панове из тех кошмаров, что творились в Гонконге и Цзюлуне.
Она рассказала о фальшивых телеграммах и ловушке, устроенной Шакалом в балтиморском Луна-парке.
– Я полагаю, что Алекс обеспечит их прикрытие, или как там это у них называется.
– На круглые сутки, я уверена. За исключением Мак-Алистера, который не знал всего, Алекс и Мо были единственными, кто был в курсе того, где находится Дэвид и что он был… О боже, даже язык не поворачивается произнести это имя! – Мари резко опустила свою кружку с кофе на столик, расплескав половину.
– Успокойся, сестренка, – Джонни протянул к ней руку и накрыл ею руку Мари. – Конклин знает, что делает. Дэвид всегда говорил, что Алекс лучше всех. Полевик – так он называл его. Настоящий разведчик.
– Ты не понимаешь, Джонни! – воскликнула Мари, стараясь овладеть своим голосом и эмоциями, ее глаза метали яростное пламя. – Дэвид никогда не сказал бы такого. Дэвид Вебб не знал об этом! Это мог сказать только Борн, а значит, он вернулся, понимаешь… Этот хладнокровный монстр, которого они создали, снова в голове Дэвида. Ты не знаешь, что это такое. Его глаза смотрели сквозь меня и видели то, что я не видела. Голос – тихий и ледяной, совершенно чужой голос. В эти минуты он казался мне незнакомым человеком.
Джон сделал свободной рукой жест, пытаясь ее успокоить.
– Перестань, прошу тебя, – проронил он нежно.
– Что? А дети? Джеми?.. – Мари в испуге оглянулась.
– Нет. Дело в тебе, Мари. Что ты ждала от Дэвида? Что он замурует себя в вазе династии Минь и будет представлять себе, что он и его семья в безопасности, так, что ли? Ох, милая леди, нравится вам это или нет, но мы, парни, считаем, что охранять свою пещеру от тигров – наша кровная задача. Видишь ли, мы полагаем, что лучше подготовлены для этого природой. В случае опасности в нас просыпается могучая животная сила, уродливая и беспощадная, но что делать, такой уж мы народ. Именно это сейчас происходит и с Дэвидом.
– И когда только мой братишка успел заделаться философом? – спросила Мари, пристально изучая лицо брата.
– Это не философия, девочка. Я просто знаю это, и все тут. Большинство мужчин такие, простите нас, милые дамы.
– Не извиняйся. Женщины знают, откуда что берется. Иначе и быть не может. Поверишь ли в то, что твоя высокообразованная сестра, вращавшаяся некогда среди светил экономики в Оттаве, визжит как резаная, если находит мышку под кухонным столом, и падает в обморок при виде крысы?
– Не могу не согласиться с тем, что образованные женщины откровеннее и самокритичнее прочих.
– Я целиком и полностью согласна с тем, что ты сказал, Джонни, но ты упустил из виду одну вещь. За эти пять лет Дэвид ощутимо поправился, и с каждым месяцем ему становилось все лучше и лучше. Вероятно, он никогда не смог бы полностью излечиться, его душевные раны были чересчур глубоки и многочисленны, но припадки ярости полностью исчезли. Его одинокие прогулки в лесу, из которых он возвращался с избитыми в кровь о стволы деревьев руками, безмолвные, сдавленные рыдания в его кабинете среди ночи, когда он не мог вспомнить, кто он и что совершил, думая о себе самое худшее, – все кануло в прошлое, Джонни! Мы впервые увидели вместе солнце, живой, чистый солнечный свет, понимаешь меня, братишка?
– Да, конечно, – угрюмо ответил Джон.
– То, что происходит сейчас, может вернуть все снова, и это ужасает меня больше всего!
– Будем надеяться на то, что все скоро кончится.
Мари замолчала и снова испытующе посмотрела на брата:
– Так, братишка. Уж я-то хорошо тебя знаю. Ты что-то недоговариваешь.