– Не обязательно все будет так скучно, – возразил Кобра. – Визиты гостей не возбраняются. По вашему желанию их в любое время доставят на остров. И кроме того, женщины. По вашему выбору или выбору тех, чьим вкусам вы доверяете. Ваша жизнь будет протекать, мало отличаясь от сегодняшней, возможны некоторые неудобства, но не без приятных неожиданностей. Наша цель будет достигнута. Вы будете защищены, и тем самым будет обеспечена и наша безопасность. Но, как я уже говорил, такое положение дел всего лишь гипотеза. Что до меня, считаю это необходимым, потому что я в курсе почти всего. Мой отъезд – вопрос нескольких дней… А как много знаете вы, мистер Армбрустер?
– Я не участвовал непосредственно в операциях на местах. Я имею дело с глобальной стратегией. Как и многие другие, я получаю телексы из банков в Цюрихе, проверяю списки депозитов и работаю с компаниями, в которых приобретается долевое участие. Вот вроде и все.
– Тогда вилла – это не для вас.
– Да на кой дьявол она мне сдалась? Если бы я захотел, я смог бы купить себе не одну, а две. В Цюрихе у меня около ста миллионов долларов.
Борн с трудом смог заставить себя не выдать удивление и внимательно посмотрел на председателя комиссии.
– Я не в курсе, – сказал он.
– А кому я должен был рассказывать? Мамочке-трепунье?
– Кого еще вы знаете лично? – спросил Кобра.
– Из основной команды практически никого, но и они меня не знают. Черт, да никто никого не знал… И, кстати, раз уж мы про это заговорили, то возьмем, например, вас. О вас я никогда не слышал. Как я понял, вы крутитесь наверху. Меня предупреждали, что вы подкатитесь ко мне, но сам я вас вижу впервые.
– Меня призвали для особого случая. Моя деятельность глубоко законспирирована.
– Так я и уверяю, вам не будет…
– А что Шестой флот? – перебил его Борн, отводя разговор подальше от собственной персоны.
– Иногда я встречаюсь кое с кем из них, но думаю, что мы не обменялись и дюжиной слов. Он военный, а я гражданский. Очень даже гражданский.
– Сейчас – да, но, когда все это начиналось, вы тоже были в армии.
– Но черта с два я стал военным. Одна форма еще ни из кого не делала военного, а из меня и подавно.
– А что вы скажете насчет парочки генералов, одного из Брюсселя, а другого из Пентагона?
– Они решили делать карьеру и поэтому остались в армии. Мне это было не нужно, и я не остался.
– Мы должны иметь в виду утечку информации, сплетни, – сказал Борн наудачу. В его глазах появился интерес. – Мы не можем себе позволить ни малейшего намека на военную направленность.
– Вы имеете в виду хунту?
– Вот именно. Ничего такого, – подтвердил Борн, внимательно наблюдая за реакцией Армбрустера. – Подобные вещи сродни горной лавине…
– Даже не думайте! – злобно зашептал председатель Федеральной комиссии по торговле, перебив Борна. – Шестой флот, как вы изволите называть его, делает дела только здесь, и то только потому, что это представляет определенные удобства. Он адмирал до мозга костей, он обожает свист снарядов, походы в кильватерных колоннах и прочую муру, но он завязан на Вашингтон, и все!
– Я знаю это, как и вы, – многозначительно произнес Джейсон, скрывая за интонацией свое удивление. – Но кто-то, находящийся в системе защиты в течение последних пятнадцати лет, соорудил свой собственный сценарий, и это уходит корнями в Сайгон, в Штаб в Сайгоне.
– Это может исходить из Сайгона, но совершенно точно не могло зацепиться здесь. Наши солдатики ничего не смыслят в подобных делах, и мы все это знаем… Даже в Сайгоне они сами управиться не могли. Но мне понятна ваша мысль. Вы связываете нас с Пентагоном – и пресса и голубоглазые чистюли в конгрессе имеют поживу на полгода. Дюжина подкомиссий обеспечена работой.
– Чего мы терпеть не собираемся, – вставил Борн.
– Согласен, – сказал Армбрустер. – Вопрос в том, можем ли мы подобраться к той сволочи, что составила сценарий?
– Подобраться можем, но не вплотную. Он имеет контакт в Лэнгли, но уровень контакта нам не известен.
– Лэнгли? Так бог ты мой, у нас же есть там свой человек! Он может заняться этим и вычислить этого сукиного сына.
– Де Соле? – как можно небрежней бросил Кобра.
– Точно. – Армбрустер наклонился вперед. – Вижу, вам многое известно. Этот парень – наш большой секрет. И что Де Соле сказал вам?
– Ничего. Мы его не трогали, – сказал Джейсон, усиленно подыскивая подходящий ответ. Он был Дэвидом Веббом слишком долго! Конклин прав, он уже не может соображать так же быстро, как раньше. Наконец подходящие слова пришли… В виде правды, опасной ее части, но убедительной. Он не должен терять эту убедительность. – Де Соле предполагает, что за ним наблюдают, и поэтому просил нас держаться в стороне. Никаких контактов до тех пор, пока он сам не разберется в своих делах, и тогда даст нам знать. Там ведь произошло кое-что еще.
– В чем дело? Говорите яснее! Кто-то вышел на него? – Председатель сжал свой стакан, и глаза его от ярости вылезли из орбит.
– Кто-то из начальства узнал, что Тигартен в Брюсселе имеет прямую факсимильную связь с кодом доступа, в обход обычной процедуры регистрации запросов и досмотра, которыми занимается Де Соле.
– Чертовые чокнутые солдафоны! – взорвался Армбрустер. – Стоит дать им немного власти, и они начинают скакать, как новобранцы, и покупать все понравившиеся им игрушки! Факсы, прямые связи с кодами доступа! Господи, да, наверно, он попросту набрал наугад номер и вклинился прямехонько в ФБР.
– Де Соле сказал, что у него готова устойчивая легенда и он сможет управиться с этим сам, но времени для интересующего нас расследования у него нет. Если он узнает что-то, он выйдет на нас сам, нам соваться туда нечего.
– Неужели вы не понимаете, что из-за этого вшивого солдафона вы и угодили в это дерьмо? Если бы не этот болван со своими кодами доступа, у нас бы сейчас не было проблем. Разобрались бы со всем в пять минут.
– Но что сделано, то сделано. Проблемы и кризис нашей системы налицо, и никуда от этого не уйти, – ответил Борн. – Повторяю, мы должны защищать себя. Некоторые из наших людей должны уехать, исчезнуть, по крайней мере ненадолго. Для пользы остальных.
Председатель Федеральной комиссии снова отодвинулся в глубь кабинки, выражение его лица было ощутимо несогласным.
– Ага. Вот что я вам скажу, Симон, или как там вас. Вы взялись не за тех людей. Мы – бизнесмены и достаточно богаты или самолюбивы, чтобы работать на правительство за сравнительно небольшие деньги. Но самое главное – это то, что мы именно бизнесмены и имеем инвестиции в различных сферах промышленности. Кроме того, на наши места нас назначили, а не избрали, из чего следует, что от нас никто не ждет полного отчета о финансовых операциях. Чувствуете, куда я клоню?
– Не уверен, – ответил Джейсон, с ужасом понимая, что теряет контроль над ситуацией, не может больше оставаться угрозой для этого человека. «Я так долго был не у дел… а Альберт Армбрустер совсем не дурак. Первую панику он пережил и теперь собрался с мыслями и обдумал состояние дел». – И куда вы клоните?
– Займитесь-ка лучше нашими солдатиками. Покупайте им виллы или острова в Карибском море и удаляйте их за пределы досягаемости, но не нас. Организуйте там для них придворных и королевства, и пусть играют в королей. Это как раз для них.
– И работать без них? – спокойно спросил Борн, стараясь ничем не выдать свое изумление.
– Вы сами сказали это, и мне остается только согласиться. Малейший прокол нашей военщины – и мы в заднице, потому как все это очень хорошо складывается в картинку под названием «военно-промышленный комплекс», от чего не так далеко до такого, как, например, «военно-промышленный тайный сговор». – Армбрустер снова наклонился вперед: – Они нам больше не нужны! Избавьте нас от них.
– Но не обойдется без огласки.
– Может быть, и так. Но прищемить их чертовы солдафонские яйца не мешает.
– Я подумаю об этом.
– Не о чем думать. Через шесть месяцев мы будем контролировать ситуацию в Европе.
Джейсон Борн не сводил глаз с лица председателя Федеральной комиссии по торговле. «Контроль? – думал он про себя. – Но для чего? Над чем?»
– Я отвезу вас домой, – предложил он.
– Я разговаривал с Мари, – сказал Конклин. Джейсон позвонил ему в загородную резиденцию Управления в Виргинию из телефона-автомата от бензоколонки в пригороде Манассаса. – Она в гостинице, а не в вашем доме.
– Почему они переехали? – встревоженно спросил Джейсон.
– Она не смогла ничего объяснить. Кажется, было время кормления или пеленания, в общем, чего-то такого, когда мамаши не думают ни о чем, кроме своего дитяти. Я слышал, как в трубке кричат твои ребятишки. А они горластые, приятель.
– Что еще она сказала, Алекс?
– Вроде как твой шурин решил перевезти их туда. Она не вдавалась в подробности. А так голос у нее был нормальный, только, как я говорил, немного нетерпеливый. Обычная Мари, к которой я привык и которую люблю. Она все спрашивала, как идут дела у тебя.
– Полагаю, ты сказал ей, что у меня все в порядке?
– Да, черт возьми. Я сказал ей, что ты залез в нору и тебя стерегут, а ты копаешься в ворохе распечаток. Что-то вроде полуправды.
– Джонни собирался с ней поговорить. Видимо, она рассказала ему, что произошло, и он перевез их в свой личный бункер.
– В личный что?
– Ты видел «Транквилити Инн» или нет? Откровенно говоря, я не помню, бывал ты там или нет?
– Четыре года назад Панов и я видели ее только в качестве стройплощадки. С тех пор мы там не были, по крайней мере я. Никто не приглашал.
– Я так полагал, что для тебя там двери всегда открыты, в любое время… В общем, понимаешь, гостиница стоит на берегу, и добраться до нее можно только по воде, или по воздуху, или по дерьмовой горной дороге, усыпанной такими валунами, что нормальная машина дважды ее не осилит. Все необходимое доставляется туда по воздуху или морем. Связи с городом почти нет.
– А пляж, наверно, охраняется, – добавил Конклин. – Обычно Джонни ничего не упускает из виду.
– Именно поэтому я и послал их туда. Я позвоню ей позже.
– Так, а что насчет текущих дел? – спросил Алекс. – Как там поживает Армбрустер?
– Ну что сказать, – ответил Борн. Взгляд его задумчиво блуждал по белому пластику телефонного аппарата. – Например, из его слов я понял, что «Медуза», функционировавшая в районе Сайгона по заданию Штаба американских войск, на котором Армбрустер заработал около ста миллионов долларов, хранящихся у него в Цюрихе, желает теперь избавиться от военных, потому что они, видите ли, ей больше не нужны. Он прямо так и сказал мне.
– Поверить этому не могу, – негромко произнес отставник-разведчик, пребывая в сомнении. – Может быть, ты не так его понял?
– Нет, именно так. Он называл их солдафонами и, как мне показалось, не ставил ни во что их прошлые заслуги. Он разжаловал их до уровня желторотых новобранцев, таращащих глаза на каждую новую игрушку в витрине.
– Кое-кто из сенаторов в Комитете по обслуживанию Вооруженных сил наверняка согласился бы с этой оценкой, – заметил Алекс.
– Но и это еще не все. Когда я пытался заговорить о том, что «Медуза» была создана в Штабе Сайгона, он возразил мне, и весьма недвусмысленно. Он сказал, что когда-то могло быть так, но очень недолго, потому что, цитирую: «Солдатики в Сайгоне сами управиться не смогли».
– Это вызов. А сказал он, почему они оказались такими слабосильными?
– Нет, и я его не спрашивал. Предполагалось, что я знаю ответ.
– Да, хорошо бы. Мне все меньше и меньше нравится картинка, разрастающаяся перед нами… А как всплыли эти сто миллионов?
– Я завел разговор о том, что «Медуза» могла бы приобрести ему виллу где-нибудь за пределами страны и вне достижимости спецслужб, если нам это покажется необходимым. Его это особенно не заинтересовало, и в заключение он сказал, что если захочет, то и сам может себе купить хоть две. После этого добавил, что в Цюрихе у него лежат сто миллионов баксов, о чем, насколько я понял, я тоже должен был знать.
– Вот так просто? Лишь сотня миллиончиков?
– Да. Он сказал мне, что, как правило, банк каждый месяц высылает ему телексы, в которых представлена вся бухгалтерия. Само собой разумеется, общая сумма постоянно растет.
– Большое, уродливое, а теперь еще и растущее, – подвел итог Конклин. – Есть что-нибудь еще? Не подумай, что я сгораю от любопытства, я и так напуган до смерти.
– Оставь немного места для двух последних страшилок… Армбрустер сказал, что наряду с проверкой депозитов он работает с компаниями, в которых они покупают контрольные пакеты акций.
– Что за компании? О чем он говорит?.. Невероятно.
– Если бы я начал расспрашивать дальше, то моя жена и дети были бы сейчас на поминках, но без гроба, ввиду отсутствия моего тела.
– А еще что ты узнал? Давай рассказывай!
– Наш милейший председатель Федеральной комиссии по торговле заявил, что пресловутые «Мы» должны избавиться от военных в своих рядах, поскольку через шесть месяцев это самое «Мы» сможет контролировать ситуацию в Европе… Какую ситуацию, Алекс? О чем он говорил? С чем мы связались?
На другом конце линии воцарилось молчание. Борн не прерывал его, он ждал. Дэвиду Веббу, отстраненному индивиду в дальнем уголке его сознания, испуганному и смущенному, хотелось кричать и задавать вопросы, но сейчас ему здесь не было места. Наконец Конклин ответил:
– Думаю, нам не осилить то, с чем мы связались. – Его голос в трубке звучал мягко и очень тихо, еле слышно. – Эта ниточка идет в верха. Одним нам здесь делать больше нечего.
– Черт тебя дери, здесь нет Дэвида, Алекс. – Голос Борна был почти спокоен, без признаков охватившей его ярости, смысла фразы было достаточно. – Никуда больше это дело не пойдет, по крайней мере пока я сам не скажу об этом, а я могу этого вообще не сказать. Ты понял меня, полевик. Я ничего никому не должен, в особенности заправилам этой страны. Они и так достаточно наигрались моей жизнью и жизнями моих близких, преследуя свои интересы. Я собираюсь использовать то, что узнаю, для одной и только одной цели. А именно: для того чтобы вычислить Шакала и устранить его, что позволит нам выбраться из глубин ада, в который были превращены наши жизни, и продолжить нормальное существование… Уверен, что единственный путь к этой цели – это тот, по которому сейчас двигаюсь я. Армбрустер крутой парень и умеет держаться, но все равно он напуган. Они все перепуганы, они в панике, это твои слова, и ты прав. Достаточно свести их и Шакала, и они бросятся ему на грудь. Он покажется им единственным приемлемым выходом из положения. В свою очередь, такие богатые и могущественные клиенты, как наши ребята из «Медузы», для Шакала все равно что мед для пчелы. В их лице он получает долгожданное признание международных воротил, а не привычных для него фанатиков справа и слева… Так что не стой у меня на пути, бога ради, не надо!
– Звучит как угроза, не так ли?
– Хватит, Алекс. Мне не нравится такой разговор.
– Но ты первый его начал. Возврат в Париж на тринадцать лет назад. Только теперь ты в итоге убиваешь меня, потому что я отказываюсь учитывать то, что они сделали с тобой и Мари, то, что они задолжали тебе.
– Речь идет о моей семье! И моей семьи нет здесь! – воскликнул Дэвид Вебб. Его голос дрожал, лоб был покрыт каплями пота, глаза наполнились слезами. – Они за тысячи миль отсюда, и они прячутся. И пока иначе нельзя, потому что я не могу позволить, чтобы им причинили вред. Их попросту могут убить, Алекс. Именно это сделает с ними Шакал, если найдет их. Сегодня они прячутся на островах, а где им скрываться через неделю? На сколько тысяч миль от дома? Куда им деваться? Куда нам деваться? Сейчас мы раскопали кое-что. Но этого крайне мало, чтобы остановить его. Этот гнусный психопат преследует меня, и чем больше мы узнаём про него, тем больше понимаем, что он желает только одного: убрать как можно больше людей. И в предполагаемом списке моя семья. Нет, полевик, не нужно взваливать на меня то, до чего мне и дела нет, мне и так должны слишком много. Я не хочу знать ни о чем, что никак не касается Мари и детей.