– Известный судья, прибывший из Соединенных Штатов, – ответил ему с четко выраженным британским акцентом высокий негр, управляющий гостиницы. – Мне звонил по поводу этого человека мой дядя, помощник губернатора по иммиграционной службе. Он позвонил мне около двух часов назад, прямо из аэропорта. К сожалению, в момент прибытия судьи я был наверху, но наши сотрудники все сделали как нужно.
– Судья? – переспросил хозяин гостиницы, но управляющий потянул его за рукав и отвел в сторону от стойки и толпящихся за ней клерков.
– Так что тебе сказал твой дядя?
– Все, что касается двоих наших именитых гостей, должно носить оттенок полной приуатносси.
– Почему? В чем дело?
– Мой дядя был очень краток, но сообщил мне, что он видел, как достопочтенный судья прошел к стойке межостровного сообщения и приобрел билет. Это подтвердило его более ранние догадки. Судья и герой Франции родственники, и им необходима конфиденциальная встреча по делу чрезвычайной важности.
– Если это так, то почему твой судья не забронировал для себя номер заранее?
– По этому поводу есть два объяснения, сэр. По словам моего дяди, первоначально встреча должна была состояться в аэропорту, но приветственная церемония, организованная губернатором, помешала этому.
– А второе?
– Ошибка, допущенная в офисе судьи в Бостоне, штат Массачусетс. По словам дяди, судья жаловался ему на нерадивость своих сотрудников, совершивших оплошность при оформлении ему паспорта, и он обещал устроить им нагоняй по возвращении.
– Похоже на то, что судьям в Штатах платят больше, чем их коллегам в Канаде. Ему здорово повезло, что у нас оказалось место.
– Летний сезон, сэр. В течение этих месяцев у нас обычно есть свободные места.
– А, да я и сам это знаю. Ладно, предоставим этим родственникам возможность выяснять отношения столь запутанным путем. Может быть, стоит позвонить судье и сказать ему, где находится коттедж Фонтейна? Или Префонтейна, черт их разберет…
– Я обсуждал этот вопрос с дядей, сэр, но он был непреклонен. Он сказал, что нам не нужно совершенно ничего делать или говорить. По словам дяди, у всех великих людей есть свои секреты, и он не хотел, чтобы о его выводах узнал еще кто-нибудь, кроме участников встречи.
– Что-то я не понял?..
– Если мы позвоним судье, то он сразу поймет, что сведения о цели его приезда были получены от моего дяди, начальника иммиграционной службы Монтсеррата.
– Ох, боже мой, делайте что хотите. У меня голова идет кругом… Кстати, я удвоил патрули на дорогах и на пляже.
– Мы усилим внимание, сэр.
– Кроме того, я собираюсь убрать номера с дорожек и коттеджей. Я и без того знаю, кто где, но мало ли кто заберется сюда.
– У нас могут быть неприятности, сэр?
Джон Сен-Жак покосился на управляющего.
– Сейчас нет, – ответил он. – Я только что закончил осмотр пляжей и территории гостиницы, проверил каждый дюйм. Если вы не в курсе, то я и моя сестра с детьми живем в коттедже номер двадцать.
Герой французского Сопротивления Жан-Пьер Фонтейн медленно шел по бетонной дорожке в сторону последнего в их ряду коттеджа, расположенного неподалеку от моря. Этот дом напоминал остальные, у него были такие же розовые стены и красная черепичная крыша, но лужайка вокруг была больше и живая изгородь по периметру лужайки выше и гуще. Этот коттедж обычно предоставлялся премьер-министрам и президентам, иностранным послам и сенаторам, людям высокого международного статуса, желающим отдохнуть в уединенном комфортабельном тропическом гнездышке. Фонтейн достиг конца дорожки, приведшей его к кирпичному забору, окружающему коттедж и упирающемуся в крутой склон холма, спускающегося вниз почти до пляжа. Забор огибал холм с обеих сторон, проходя как раз под балконами коттеджа, одновременно обозначая границу территории и охраняя ее от посторонних взглядов. Вход в коттедж номер двадцать перекрывали металлические ворота, надежно укрепленные в кладке забора и так же, как стены, выкрашенные в розовый цвет.
Взглянув поверх ворот, пожилой человек увидел маленького мальчика, бегущего по лужайке в одних купальных трусиках. В проеме открытых дверей коттеджа появилась женщина.
– Пора обедать! – крикнула она мальчику. – Джеми, иди сюда!
– Мамочка, а Элисон поела?
– Наелась и спит. Она не будет кричать на своего братика.
– А в нашем доме мне больше нравилось. Мамочка, почему мы не можем вернуться обратно в наш дом?
– Потому что дядя Джон хочет, чтобы мы оставались здесь… Тут есть лодки, Джеми. Вы с дядей сможете рыбачить и ходить по морю под парусом, как в прошлом году, в апреле, во время весенних каникул.
– Но тогда мы жили в нашем доме.
– Да, и папа был с нами…
– А как здорово мы катались на грузовике, помнишь?
– Обед, Джеми. Быстро домой.
Мать и сын скрылись за дверью. Фонтейн вздрогнул и представил себе то, что от него требует Шакал, картину кровавой расправы, привести в исполнение которую он поклялся. Голоса ребенка и женщины все еще звучали в его ушах. «Мамочка, почему мы не можем вернуться обратно в наш дом?.. Но тогда мы жили в нашем доме». И ответ его матери: «Потому что дядя Джон хочет, чтобы мы оставались здесь… Да, и папа был с нами…» Только что подслушанному могло быть множество объяснений, но, несмотря на это, Фонтейн ощутил тревогу. Он всегда чувствовал опасность раньше других. Годы, наполненные ею, обострили его восприятие. Возникшее у него ощущение тревоги навело его на мысль совершить сегодня же вечером еще пару выходов из дома и пройтись возле этого коттеджа еще несколько раз.
Он повернулся и зашагал по бетонной дорожке прочь от кирпичного забора. Погруженный в свои мысли, он почти столкнулся с другим постояльцем гостиницы, примерно одних с ним лет, в смешной белой кепочке и белых туфлях.
– Прошу прощения, – сказал незнакомец, уступая дорогу Фонтейну.
– Pardon, mousieur! – воскликнул растерянный герой Франции, от неожиданности переходя на свой родной язык. – Je regrette … то есть это моя вина. Это я должен перед вами извиниться.
– О-о!
При звуках французской речи глаза незнакомца широко распахнулись, но быстро сузились снова, как будто он только что узнал нечто, но пытается это скрыть.
– Pardon, мы знакомы, мсье?
– Не думаю, – ответил пожилой человек в чудной белой кепочке. – Но слухами земля полнится. Великий герой Франции среди нас.
– Глупости. Война совпала с моей молодостью и горячностью, вот и все. Позвольте представиться. Жан-Пьер Фонтейн.
– Меня зовут… Патрик, Брендан Патрик…
– Приятно было познакомиться, мсье.
Мужчины пожали друг другу руки.
– Чудесная природа, не правда ли?
– Красотища.
И снова Фонтейну показалось, что незнакомец изучает его, но как-то странно, стараясь не встречаться с ним глазами.
– Ну, мне нужно идти, – начал прощаться старичок в новеньких белых туфлях. – Врачи, знаете ли, рекомендуют гулять перед сном.
– Moi aussi , – Жан-Пьер преднамеренно перешел на французский, и похоже было, что его новый знакомый понимает его. – Toujours le medecin а notre age, n’est-ce pas?
– Совершенно верно, – согласился старичок, кивнул и, приветливо помахав рукой, отправился дальше, смешно семеня тоненькими ножками в широких шортах. Фонтейн смотрел ему вслед, не сходя с места, и то, что, он знал, должно было произойти, произошло. Старичок остановился и медленно обернулся. С расстояния пять метров их взгляды встретились, и Жан-Пьеру этого было достаточно. Он улыбнулся в ответ и направился по дорожке в сторону своего коттеджа.
Еще один знак, и на сей раз еще более серьезный, чем первый. Три вещи были совершенно очевидны: первое – старичок в смешной кепочке понимал по-французски, второе – он знал, что «Жан-Пьер Фонтейн» на самом деле не тот, за кого он себя выдает, и не случайно оказался здесь, и третье… в его глазах был след Шакала. Mon Dieu , как это похоже на монсеньора! Продумав и исполнив убийство и убедившись, что жертва мертва, он обычно убирал всех свидетелей, которые могли привести к нему или даже намекнуть на его участие. И для этого Шакал тоже использовал свою частную армию стариков. То, что, по словам служанки, он мог остаться в этом земном раю вплоть до последнего вздоха своей жены, еще ничего не означало. На самом деле щедрость Шакала никогда не заходила так далеко, и смерть его эмиссара и его жены последует вскоре после гибели женщины и детей.
В кабинете Джона Сен-Жака раздался телефонный звонок. Он снял трубку.
– Да?
– Они встретились, сэр, – возбужденно воскликнул управляющий.
– Кто они?
– Великий Воин и его достопочтенный родственник из Америки, из Бостона. Я бы позвонил вам раньше, но…
– О чем ты говоришь?
– Несколько минут назад, сэр, я их видел из окна. Они беседовали на дорожке. Мой уважаемый дядя, помощник губернатора, был совершенно прав!
– Просто отлично!
– У губернатора оценят наши усилия и, может быть, даже поблагодарят нас, и тем более моего проницательнейшего дядюшку.
– Ну, слава богу. Никто внакладе не останется, – с облегчением произнес Сен-Жак. – Надеюсь, теперь мы можем предоставить их самим себе, не так ли?
– Не знаю, сэр… Прямо сейчас, когда мы с вами разговариваем, к конторе приближается судья. Он очень спешит. Уверен, он собирается войти.
– Надеюсь, бить тебя он не будет. Наверно, он просто хочет поблагодарить нас. Помоги ему всем, чем сможешь. Со стороны Бас-Тер идет шторм, и нам может понадобиться помощь губернаторства, если телефонная связь опять прервется.
– Я сам лично исполню все его пожелания, сэр.
– Но не переусердствуй. Чистить ему зубы не обязательно.
Брендан Префонтейн как вихрь ворвался в круговую галерею центрального здания со сплошной наружной стеклянной стеной. За несколько минут до этого, дождавшись, когда француз скроется в своем коттедже, судья бросился назад прямо к главному зданию гостиницы. Во все времена ему лучше всего думалось на ходу, и чем быстрее он двигался, тем лучше. Самые мудрые решения и объяснения связей явных и неявных событий приходили к нему на бегу. Только что он совершил одну глупейшую, но неизбежную ошибку. Неизбежную потому, что он не был готов к тому, что у стойки регистрации «Транквилити Инн» потребуется назвать имя и остальные личные данные, и поэтому не придумал ничего заранее. А глупую потому, что он только что, рекомендуясь герою Франции, назвал себя не своим привычным именем… Хотя, возможно, это было не так уж и глупо. Созвучность фамилий его и француза могла привести к нежелательным осложнениям, если бы после этого речь зашла о цели его визита на Монтсеррат. А цель его сводилась к элементарному вымогательству, так как он хотел узнать, что именно настолько перепугало Рэндольфа Гейтса, что его бывший студент нашел в себе силы расстаться с пятнадцатью тысячами долларов. Затем это знание можно было использовать в дальнейшем, чтобы заполучить еще больше. Нет, его поступок никак нельзя было назвать глупым. Однако следовало принять кое-какие меры предосторожности. Он стремительно пронесся к стойке, из-за которой ему приветливо улыбался высокий стройный чернокожий клерк.
– Добрый вечер, сэр, – с готовностью воскликнул услужливый негр, обратив внимание на то, что судья начал оглядываться по сторонам и испытал видимое облегчение, заметив, что в холле нет никого из постояльцев.
– Я попросил бы вас говорить чуточку потише, молодой человек.
– Я буду говорить шепотом, – произнес клерк почти беззвучно.
– Что вы сказали?
– Чем я могу помочь вам? – спокойным тоном осведомился негр.
– Не будем повышать голоса, хорошо?
– Конечно. Для меня это большая честь…
– Действительно?
– Определенно так, сэр.
– Ну что же, прекрасно, – сказал Префонтейн. – Могу я попросить вас об одном одолжении?..
– Все, что угодно!
– Тише!
– Разумеется.
– Как и многие другие люди преклонного возраста, я часто забываю некоторые вещи, вам понятно?
– Люди с вашим умом и мудростью время от времени могут позволить себе это…
– Что?.. Ну ладно. Я путешествую инкогнито, вы понимаете, что я имею в виду?
– Несомненно, сэр.
– Я записался у вас под фамилией Префонтейн…
– Да, точно так, – перебил его клерк. – Я в курсе.
– Это было ошибкой. В своем офисе я оставил наказ звонить мне сюда на имя мистера Патрика. Видите ли, это мое второе имя. Эта безвредная уловка должна была помочь мне получить столь необходимый для меня отдых.
– Я понимаю, – проронил клерк весьма конфиденциальным тоном, при этом облокачиваясь о стойку и наклоняясь ближе к судье.
– В самом деле?
– Конечно. Такому знаменитому человеку и именитому гостю, как вы, мы просто обязаны пойти навстречу. Вам будет обеспечен желаемый вами покой. Так же как и он, вы можете рассчитывать на приуатноссь пребывания в нашей гостинице. Будьте покойны, я все понял.
– Приуатноссь?.. Вот, черт возьми…
– Я лично обо всем позабочусь, господин судья.
– Судья? Я не говорил вам о том, что я судья.
В глазах ошарашенного клерка мелькнул ужас.
– Только лишь из желания угодить вам, сэр… – пролепетал он.
– А «он» – это кто такой?
– Уверяю вас, никто в гостинице, кроме меня и ее владельца, не в курсе причин вашего частного визита, сэр, – прошептал клерк, снова пригибаясь над стойкой ближе к судье. – Полная приуатноссь!
– Дева Мария, это та черная задница из аэропорта…
– Мой проницательный дядюшка, – продолжал клерк, пропуская тихое замечание Префонтейна мимо ушей, – сумел понять сам и объяснить нам, что нам выпала честь иметь дело со знаменитостями, желающими полнейшей конфиденциальности и секретности. Видите ли, он сразу же перезвонил мне после вашего отлета…
– Ну ладно, ладно, молодой человек. Я понял, что вы имели в виду, и благодарен вам за вашу старательность. Прошу исправить мою фамилию на Патрик, и если кто-нибудь, будь то особа женского или мужского пола, станет спрашивать меня, называйте им именно эту фамилию. Мы поняли друг друга?
– Я понял абсолютно все, дорогой сэр.
– Ну, дай бог.
Буквально уже через четыре минуты управляющему пришлось снова бежать к телефону и снимать трубку.
– Стойка регистрации, – сказал он в микрофон поставленным голосом, как будто отпуская благословение.
– Это мсье Фонтейн из коттеджа одиннадцать.
– Да, сэр. Это большая честь для меня… для нас… для всех нас.
– Merci . Не могли бы вы помочь мне в одном деле? Примерно с четверть часа назад, во время прогулки по дорожкам вашего замечательного курорта, я встретил одного очаровательного американца в белом кепи, примерно одних со мной лет. Я хотел когда-нибудь пригласить его на коктейль, но, к сожалению, боюсь, не расслышал его имя.
«Он проверяет меня, – подумал управляющий. – Великие люди не только имеют свои тайны, но еще и обеспокоены надежностью тех, кто призван охранять их».
– Судя по вашему описанию, сэр, вы повстречались с очаровательным мистером Патриком.
– Ах да. Кажется, так его и звали. Это ирландское имя, не американское, но сам он из Штатов, не так ли?
– Это американский ученый, сэр. Из Бостона, штат Массачусетс. Он живет в коттедже четырнадцать, в третьем по счету после вашего. Вы можете позвонить ему сами. Просто наберите семь-ноль-один.
– Да, конечно. Большое спасибо. Но если вы встретите мистера Патрика, прошу вас, не говорите ему о нашем разговоре. Вы знаете, моя жена плохо себя чувствует, и я должен специально выбрать время для приглашения, подходящее для нее.
– Я никогда ничего не говорю понапрасну, сэр, если только меня об этом специально не попросили. Сейчас и потом во всем, касающемся конфиденциальности вашей персоны и мистера Патрика, мы будем следовать инструкциям губернатора Ее Величества.
– Вы и вправду так поступите? Что же, весьма похвально. Adieu .
«Отлично сработано!» – радостно подумал управляющий, вешая трубку. Великий человек понял скрытый смысл его слов, и замечательный дядя несомненно оценит проницательность и тактичность своего племянника. Не только его быструю реакцию в ситуации, когда потребовалось дать новое имя постояльцу из коттеджа четырнадцать, но и, что более важно, использование в разговоре слова «ученый», что может означать как просто высокообразованного человека в общем, так и судью в частности. И наконец, упоминание того, что он целиком и полностью следует инструкциям губернатора. Путем использования тонких и продуманных намеков и инсинуаций он сумел сказать великому человеку все, не нарушая при этом его конфиденциальности. От остроты сложившейся ситуации у молодого управляющего захватило дух. Он был доволен. Он должен немедленно созвониться со своим дядей и разделить с ним их общий триумф.