Наконец есть указания на производность слова "варяг" от корня вар варить. Есть несколько данных, судя по которым можно заключить, что у славян ильменских были свои собственные варяги. Так назывались отщепенцы и изгнанники разных славянских родов, поселившихся на берегах впадающей в Ильмень речки Варяжки и занимавшиеся там солеварением. Многие из них уходили за Нево к скандинавам и поступали там в дружины викингов, сохраняя, однако, своё славянское наименование. С течением времени у скандинавов так стали называться вообще пришельцы, и так образовались варяжские дружины на скандинавском севере. Очень может быть, что к общему названию для отличия одних пришельцев от других, то есть для различия их по национальностям, прибавлялось ещё какое-нибудь особое прозвище и так образовались в Скандинавии варяго-россы, иначе говоря, выходцы с Руси - с Ильменя, которые потом были призваны для устроения порядка на Ильмени, так легко укоренившиеся там благодаря своему славянскому происхождению.
Мы отвлеклись несколько от нашего повествования, но, на наш взгляд, подобное толкование спорного слова объясняет многое, и его мы примем в дальнейшем…
Теперь возвратимся к той беседе, которую вёл со стариками Володислав.
- Слышал я, отец Витимир, слышал я всё это… - отвечал говорившему старцу старейшина. - Что-то затевает Гостомысл…
- Не без того… Недаром они всех созывают на вече: и из родов приильменских, и весь, и мерю, и кривичей… Что-то надумал он?
- Мудр Гостомысл и любит он родину свою, все свои помыслы направляет на счастье её…
- Да вот, мудр он и разумен… А только не славянщину он любит.
- Что же?
- Новгород свой… Прирождённый новгородец, он об одном только Нове-городе и думает и старается…
Новгород всегда был бельмом на глазу у всех приильменских славян.
Разговор от Гостомысла и намерений мудрого посадника перешёл к этой столице северной славянщины.
- Ох, посмотрите, не сносить нам от него, от Нова-города, своей головы, - толковали оживлённо старики. - Нельзя ему такой силы давать.
- Чего там! Много нас ведь на Ильмене… Да и не один Новгород срублен мужиками славянскими… Забыли, что ли, кроме Нова-города, Киев, Смоленск, Чернигов есть, а кто из них сильнее?
Долго ещё продолжался спор между стариками на эту тему.
III. ПЕРВАЯ ИСКРА
Русь сильна единодержавною властью.
С особенным почтением все в кругу не исключая и Володислава, слушали древнего, высохшего от пережитых лет старика.
Это был Радбор, самый старый человек в роде Володиславовом. Долго жили тогда люди; никто из родичей не знал, сколько лет ему. Все, даже старики, помнили его седым и согбенным.
Несмотря на ветхость и древность, память Радбора сохранилась прекрасно. Он живо помнил старину и любил рассказывать про неё. Как только выдавался тёплый денёк, выползал Радбор на солнышко подставлять своё высохшее тело под ласковые лучи его, грелся и нежился, а вокруг него в это время собирались родичи, знавшие, что у Радбора всегда есть в запасе интересные рассказы про старину седую.
Так и теперь, когда повелась общая беседа, взоры всех обратились на Радбора. Все ждали, что он скажет, и всем интересно было знать, каково будет его мнение об ожидавшихся событиях.
Когда в беседу вмешался Радбор, спор шёл о могуществе славян.
- Сколько нас по лицу земли рассеялось! - горячился разговаривавший до того с Володиславом старик Витимир. - Разве по одному только Ильменю сидят роды наши? Куда ни пойди от моря Варяжского и до Сурожского , и до Хвалынского морей, везде однородны наши есть, всюду гомон славянский слышишь, везде одним богам кланяются.
- Так, так! Верно говорит! Много нас, сильны мы, - послышались одобрительные восклицания.
- Что и говорить! Вот наши города хотя бы взять! Чем не велик наш Новгород? Во всех странах, за всеми морями известен.
- Именно везде известен! Мало, что ли, "гостей" с разных стран сюда собирается!
- А Киев-то!
- И Киев тоже! Родной он Новгороду…
- Да один ли Киев да Новгород в славянщине? А Изборск у кривичей, а Смоленск… Сильнее-то народа славянского нет нигде!
- Сильны мы, очень сильны! Что и говорить! - раздался слабый дрожащий голос. - А всякий нас и обидит и под пяту, коли захочет, положить может.
Это говорил Радбор.
Все в кругу с любопытством обратились в его сторону.
- Что же, отец? - послышались спешные вопросы. - Скажи нам, почему это так?
- Да, отец, объясни нам, научи нас! Многое ты на своём веку видал, мудрость твоя известна всему Ильменю, так поведай нам, почему ты говоришь, что при всей силе нашей слабы мы, и всякий, кто ни захочет, покорить нас может? - Нас вот на Ильмени никто не покорял…
- Так на то вы и ильменские!.. Сюда, на Ильмень, и птица не всякая залетает, и зверь не всякий заходит, кто же вас сюда в полон брать придёт!.. Разбежитесь по дубравам - и нет вас… А вот кто посильнее, придут и заберут всех, и данью обложат всех вас - все роды…
- Так мы прогоним их!
- Что ж, что прогоните! Сегодня прогнали, а завтра они опять придут и опять завладеют вами… А потому, что слабы вы, даже и на Ильмене, как все остальные…
Радбор, видимо, устал и остановился, чтобы перевести дыхание.
- Вот живём мы, а как, в самом деле, живём-то? - снова заговорил он. - Правда, много нас на земле живёт, и все мы по одному говорим и одним богам кланяемся, а только беда наша в том, что нет согласия между нами никакого. Не живут в мире постоянном не только племена, но и роды даже… Всегда между нами бой смертный идёт. Древляне с окольными полян, что по Днепру живут, обижают, вятичи на радимичей идут, драговичи кривичей воюют, и всегда где-нибудь бой идёт, кровь льётся… И какая кровь-то? Братская! Ведь и древляне, и поляне, и суличи, и вятичи, и радимичи, и дулебы, и бужане, и полочане, и драговичи, и яутичи, и мы, ильменские, - все родные братья, все от одного корня происходим, а вот от раздоров этих и беды на нас разные идут.
Старик снова остановился.
Его слушали с затаённым дыханием, так как правдивость его слов была очевидна.
- Какие же беды, отец? - послышался робкий вопрос.
- Вот хотя бы с дулебами…
- Что с дулебами? Расскажи!..
- Давно уже это было, а память о ней всё ещё свежа…
- Расскажи, расскажи, отец, что случилось в старинные времена с дулебами, мы же послушаем да поучимся… Опыт разуму учит!
- Слушайте же, если знать хотите… Пусть рассказ мой в прок идёт… Жили дулебы на истоках своего Немана, жили тихо, смирно, по зверя в леса ходили, рыбу ловили, никого они не трогали, только их самих иногда древляне дикие обижали… Братья-то Кий, Щек и Хорив только что с Дуная пришли и на днепровских горах у полян сели. Никто и подумать не мог тогда, что будет здесь город великий и нашему Нову-городу равный. Это он уже потом, спустя много-много времени так вырос…
- А расскажи, отец, как Киев-город построился? - раздался чей-то вопрос.
- Киев-то? Да много слышал я о Киеве разного. Чему и верить, не знаю… Каждый о Киеве по-своему толкует.
- А вот ты сейчас нам сказал, что братья с Дуная пришли.
- Говорили мне так, когда я был в землях полянских. Пришли три брата из далёких стран, что за Дунаем-рекой лежат, пришли они с дружиною сильной и оселись на высотах приднепровских, благо поляне их добром пустили и боем на них не пошли. А оселись они с тем здесь, чтобы с людей торговых, которые за Русское море в Византию ходили, дань собирать. Место-то там удобное! - обе стороны с гор далеко вдаль видно - кто чуть на Днепре появится, сейчас видно, а снизу, если кто пойдёт, так пороги там… иначе как волоком и идти нельзя. Так и начали жить на высотах днепровских три брата с сестрой своей Лыбедью, а с их старшего брата имени и городок Киевом прозван был.
- А городок-то как основался?
- Известно как! Братья тоже ведь не одни пришли - была с ними и дружина. Как оселись они, сейчас к ним и от полян кое-кто присоседился… Вот и городок.
- А по-другому как рассказывают об его основании?
- По другому-то? А говорят, будто Кий, брат из трёх старший, просто перевозчиком был. Перевозил через реку, кому это нужно было, с одного берега на другой, - около этого и кормился, а народу тут переходило много, так много, что братьям и не справиться было. Люди задерживались, подолгу оставались тут, ну и чтоб время не терять, кто товары при себе имел, за торг принялся, а тут мужи свейские, кто из варяг в греки шли, тоже приставать начали, меняться тем, что у кого было, и пришлось осесться у ворот днепровских, оселись и зажились, сперва селенье устроилось, а потом и город огородили…
- Ты бы, отец, про дулебов-то нам досказал, - вернул один из слушателей старика на прежнюю тему.
- Да, про дулебов! Вот ведь они, бедные, какую беду вынесли…
- Какую, отец, какую? - раздались голоса.
- Пришли к ним мужи обрские, пришли с оружием и стали воевать дулебов; те народ мирный, не ратный не могли против них силы выставить, и победили их обры. А были они телом великие и умом гордые.
- Что же, данью обложили их обры?
- Данью одной, это ничего ещё было бы… Не в первый раз племенам славянским дань платить! Привыкли они к этому, а стали обры всячески надругаться над покорёнными… Вот тут и пострадали роды дулебские!
- Мучили их обры?
- И это бывало… А больше всего надругались. Вместо коней и волов они были у них!
Общий крик негодования прервал Радбора. Лица слушателей побледнели, глаза засверкали. Сказалось родственное племенное чувство. Ведь дулебы, как бы далеко они ни жили от Ильменя, но всё-таки они, как выразился Радбор, были братьями им… Всякая обида, нанесённая им, гулко отдавалась во всех сердцах славянских! Тёкшая во всех славянских жилах одна кровь брала своё. Постоянно ссорясь и воюя между собой, славяне никогда этого не забывали и, при всякой дурной вести из славянских племён, готовы были кинуться друг за друга на врага, но, увы, не было между ними объединяющего начала единой власти, которой так сильна стала матушка-Россия в более поздние времена.
- Как куда нужно поехать обрину, - продолжал свой рассказ старый Радбор, - сейчас приказывает он запрячь в телегу свою не волов и не коней, а жён славянских, садится сам, так и едет!
- И возили? - послышался вопрос.
- Повезёшь! Трёх-четырёх впрягали проклятые обрины!
- А мужи дулебские что же?
- Слабы они были… Где же им одним против обров пойти, а древляне, им соседние, по своим лесам рассеялись. Поди, лови их там…
- Как же избавились от обрского ига они?
- Сами боги на помощь им пришли… Пошла ходить по обрам болезнь страшная, кто ни заболеет - всё умирали, и дулебов много здесь погибло, но они всё-таки остались, а обры так и перемерли, так что на земле дулебской ни одного обрина не осталось!
- И теперь на землях днепровских говорят, - заметил внимательно слушавший рассказ Володислав, - "погиб, как обры!".
- Это про тех, кто рода после себя не оставил, - добавил к его замечанию Радбор.
Некоторое время весь круг молчал.
- Вот к чему ведёт несогласие и раздоры, - заговорил опять старик, восстанет в землях славянских род на род, и не будет правды, а тут враг близко, с родами славянскими делает, что только хочет! А они все спорят между собой, кровь свою льют!
- Как же быть-то?
- Сплотиться всем воедино… Выбрать князя, чтобы всеми делами верховодил, на врага водил и от врагов со своими дружинами оборонял… Да чтобы не было ни вятичей, ни радимичей, ни полян, ни древлян, а были бы одни славяне… Вот тогда мы и сильны будем. Не найдется врага, который бы одолел нас! Сами всех и всё сокрушим, как вода из прорвавшейся запруды всё затопим, и не погибнет славянство во веки веков!
- Прав старик, прав! - раздались голоса. Первая мысль об единодержавной, всё сплачивающей власти была заронена.
IV. СЛАВЯНСКИЕ РУЧЬИ И РУССКОЕ МОРЕ
Славянские ручьи сольются в русском море…
…И стены древние Софии
В возобновлённой Византии
Пусть осенит Христов алтарь!
Пади пред ним, о царь России,
И встань как Всеславянский царь!
Если посмотреть на карту современной Европы, то непременно бросится в глаза огромная площадь, занимаемая нашей матушкой-Россией. В то время, когда начинается наш рассказ, славянские племена жили на большем, пожалуй, ещё пространстве, чем занимаемое Россией ныне.
Они говорили на одном всем им понятном языке, проникнуты были одним духом, образ правления у всех был одинаковый - выборный, а религия за немногими исключениями одна и та же.
Широко во все стороны раскинулись земли, занятые русскими славянами, составлявшими ядро славянщины - то русское море, в котором рано или поздно должны слиться остальные славянские ручьи…
Тысячу с небольшим лет назад, когда только что начало образовываться Русское государство, большая часть страны была покрыта дремучими лесами и болотами. Между ними, как будто на островах, по возможности ближе к рекам и озёрам, жили отдельные славянские общины. Каждая из них управлялась своим старейшиной, но все эти общины составляли особые племена. В свою очередь эти племена придерживались двух главных союзов: северного и южного. Во главе первого стоял Новгород, во главе второго - Киев.
Такое первенствующее положение Нова-города и Киева в союзах славянских племён имело последствием то, что в них ранее, чем в других городах, развились торговля, гражданское устройство, просвещение. Здесь появились первые поэты-летописцы, в них сохранялись народные предания, память о всех делах союза, в них, наконец, творились суд и расправа и сосредотачивалась общеславянская деятельность.
Может быть, по этим соображениям северные саги называют Россию "Гардарикой", то есть страной, подвластной городу, а византийские историки и восточные писатели называют Киев, близкий и более знакомый им, столицею земель славянских,
Первенствующим племенем в северном союзе были славяне новгородские. Они занимали площадь, вдававшуюся клином на север по Волхову, к озеру Нево (Ладожскому), на юг область новгородских славян простиралась не далее реки Межи, на восток примыкала к рекам Тихвинке, Чадогаще, Мологе, за которыми жили финские племена, и, наконец, на западе граничила с Ижорой или Ингерманландией, и Эстляндией - маамиссами (чудью). Другим могучим славянским племенем были кривичи, занимавшие нынешние Витебскую, Псковскую, Тверскую, Смоленскую губернии и часть Могилёвской. Они, кроме того, занимали верховья Днепра, Западной Двины и Волги. Затем шли полочане ветвь кривичей, жившие по берегам реки Полоты; драговичи - между Припятью и Двиной, в нынешней Минской и Витебской губернии, дулебы - в нынешней Гродненской губернии.
В южном славянском союзе главенствующее положение занимали тихие и кроткие поляне, населявшие нынешнюю Киевскую губернию и распространившиеся по Днепру.
Далее в лесах нынешней Волынской губернии жили древляне; по Бугу, впадающему в Вислу, - бужане. За бужанами к югу - волыняне; северяне - на берегах Десны и Семи - в губернии Черниговской; суличи - на Суле, лутичи и тиверцы по Днестру, до Чёрного моря и Дуная; в губернии Подольской, части Галиции, Молдавии, Бессарабии - хорваты или карпаты, одноплемённые с белохрабатами, принадлежавшими к союзу польских славян и жившими в части Галиции, примыкавшей к губерниям Волынской и Подольской; радимичи - в Могилёвской и Смоленской губерниях, по реке Сож; вятичи - по Оке, в губерниях Калужской, Тульской и Орловской.