— Иди ко мне, — позвал Брок, потянул его на себя, и Стив шагнул к нему как в пропасть. — Господи, да. Да, — он выдыхал какую-то возмутительную ересь, гладил, прижимал к себе, щекотно касаясь сосков волосатой грудью. У Стива в голове стоял туман, тело будто ему не принадлежало, потому что не мог же он сам толкнуть Брока на кровать и опуститься сверху, накрыть собой, с замиранием и каким-то животным восторгом чувствуя его всего: каменно-твердого, горячего и живого.
Честного сейчас в своем желании удовольствия.
Они целовались как сумасшедшие, перекатываясь по широкой кровати, жадно сплетаясь, поддавая бедрами, упиваясь возбуждением друг друга. Брок, совершенно пьяно взглянув Стиву в глаза, скользнул вниз, до одури приятно, щекотно проведя волосатой грудью по животу, и провел рукой по члену. Медленно, аккуратно, почти трепетно, но Стива выгнуло от этой ласки, так не похожей на жесткие, отчаянно-быстрые касания собственной ладони, и он застонал, голодно и призывно, но стыдиться не было никаких сил. Лицо пылало, хотелось свести бедра и одновременно — раскрыться полностью, подставляясь под эти ладони, отпустить ситуацию.
— Стив, — простонал Брок, когда он, запустив руки под подушки, попытался уткнуться в одну из них, спрятав пылающее лицо, — блядский боже.
Он коснулся его губами, там, внизу. И хотя Стив никогда не был ханжой, такого рода удовольствия перепадали ему нечасто. От мужчин — и вовсе никогда. И от этого было еще слаще. От смеси стыда и удовольствия хотелось прогнуться в спине, шире развести бедра и просто сойти с ума от медленного движения губ на члене. От прикосновений языка. От стонов, мягкой вибрацией подталкивающих его к краю.
— Я сейчас… Брок, господи, не на… до…
Было ужасно стыдно кончать Броку в рот, почти крича на одной ноте, как раненое животное, зажимая рот подушкой и извиваясь под любовником, как под высоким напряжением. Господи, как же хорошо это было. Приятная томная тяжесть навалилась на него разом, как после отличной тренировки, только приятнее. Внутри было пусто и тепло, хотелось целоваться и глупо смеяться. Просто так.
Брок медленно, со вкусом вылизал его член и навис сверху, накрыл ладонью грудь, погладил большим пальцем сосок, и Стив потянул его на себя, целуя, чувствуя на губах свой вкус. Брок все еще был возбужден, и Стив обнял его за шею, чувствуя, как он напряжен, как дрожит в его руках, сдерживаясь.
— Слухи о моей неискушенности несколько преувеличены, — в губы ему произнес Стив, удивляясь тому, как звучит его голос. Хрипло, с низкими вибрирующими нотами.
— Как в порно, — прохрипел Брок, перенося вес на одну руку и снова толкаясь языком в рот. — Блядь, ты… о, черт.
Он быстро двигал рукой по члену, а Стив гладил его по вискам и шее, коротко касаясь приоткрытых губ, с замиранием сердца глядя, как у Брока быстро-быстро бьется выпуклая венка на лбу и виске. Он так… любил его в этот момент, так хотел считать своим, что сердце заходилось.
— Да, — почти беззвучно выговорил Брок и зажмурился как от боли, выплеснулся на него так, что теплые капли попали на грудь, на живот, и захотелось вдруг втереть их в себя, как метки.
— Черти бы меня взяли. Охуенно, — Брок широко лизнул его шею, потом грудь, проводя горячим языком по соскам, слизывая свою сперму, и Стив снова потянулся к нему, распаляясь, сходя с ума от желания. — Круто, — прокомментировал такой поворот Брок и ухмыльнулся. — Жаль потраченных в булочной сил, но где наша не пропадала, — и сжал его соски.
Это было безумием каким-то. Они терлись друг о друга всем телом, как животные в гон, почти кусаясь временами. Брок трогал его везде, вылизывал, и стыд, от которого, казалось, не избавиться никогда, просто исчез.
Стиву хотелось еще. Давно запертые внутри желания вырвались на волю, как джинн из бутылки, и теперь терзали его. Их обоих.
Стив смотрел на припухшие темные губы Брока и снова тянулся к нему, голодно и просяще. И тот гнул его, мял, как глину, раз за разом вытягивая на пик удовольствия.
— Так, если мы не поедим, я просто сдохну, — после третьего (четвертого?) раза простонал Брок и, противореча сам себе, снова улегся сверху. — Сдохнуть счастливым или еще пожить? — он с намеком толкнулся бедрами и с прищуром оглядел Стива.
Тот мог представить, как выглядит: с распухшим ртом, безумными глазами и с засосом на шее.
— Живи, — разрешил Стив, накрывая ладонями его задницу. — Я тоже пока умирать не собираюсь.
— Штаны только натяни, — почти приказал Брок, скатываясь на пол. У него снова стояло, и Стив где-то глубоко внутри удивился, даже порадовался его выносливости, но штаны послушно надел.
На кухне Брок быстро обшарил холодильник и полки, выставляя на стол все, что не нужно было готовить: ветчину, хлеб, масло, две оставшиеся вафли, салат, немного рагу, которое сразу отправил в микроволновку, две большие чашки, в которые всыпал по ложке растворимого кофе и тут же залил кипятком из закипевшего электрочайника. Движения его были скупыми, как на привале, когда за минимальное время нужно было утолить голод и выкроить время на отдых. Стив подошел сзади и обнял его, без слов пытаясь унять странную нервозность, которой раньше не наблюдал.
— Ч-ш-ш, — произнес он Броку в затылок. — С завтраком тоже проблемы будут?
Кожа под ладонями была горячей и гладкой, растрепанные волосы завивались, лезли в нос. Стив, пользуясь разницей в росте, прижался к ним щекой, и Брок притиснулся задницей к его члену, запрокидывая голову, открывая шею.
— Если доживу… до этого блядского завтрака, я тебе традиционный приготовлю, — хрипло пообещал он. — С блинчиками, жареным картофелем, яичницей, беконом, тостами, булочками и минетом.
— Не знал, что минет входит в программу.
— Включим.
Они целовались так долго и сладко, что Стив, прижав Брока к столу, почти забыл, зачем они сюда пришли. Он его хотел. Он так хотел его, что физически не мог оторваться, выпустить из рук. От возбуждения было жарко, оно перебивало и голод, и все остальные потребности.
— Погоди, — приказал Брок, когда Стив, развернув его к себе, жадно сжал ладонями задницу. Голую, твердую задницу. Тонкие штаны почти не мешали, руки будто сами скользнули под резинку и… — Заездишь. Жрать хочу. Роджерс… Черт.
Стив поцеловал его в шею, провел языком от плеча до уха и, прикусив мочку, отпустил. Его собственные штаны натянулись спереди, больше интригуя, чем скрывая интерес. Впрочем, Брок, пытающийся отдышаться, прикрывающий безумные глаза, растрепанный и помятый, похоже, полностью разделял этот интерес.
— Садись, — Брок еще раз коротко, но больно поцеловал его через стол и повел плечами, разминая шею. Он всегда так делал перед спаррингом, дракой или выходом из джета — настраивался. Теперь его противником была микроволновка, давным-давно нагревшая рагу. — Едим. Моемся. И в койку. Ужин закажем. Часов на… часа на четыре. Если я доживу.
— Брок, я… — начал Стив, не зная, как закончить. “Я не причиню тебе вреда”? “Я не стану заниматься с тобой любовью”? Брок и слова-то такого не знал, наверное — “любовь”. Потому что Стив хотел именно заниматься любовью. Запомниться, быть особенным, нужным.
По сути, он всю жизнь хотел быть нужным.
— Стив, — Брок сел напротив и вонзил вилку в большой кусок куриного мяса, — молчи, или мы этот стол, нахуй, испытаем на прочность прямо сейчас. У меня тут ни смазки, ни… короче, ешь.
У Стива внутри жарко полыхнуло, кровь бросилась в лицо, перед глазами заплясали темные мушки. При мысли о том, что они займутся сексом, настоящим, соединяющим их в одно, в голове мутилось. Брок не поднимал глаз, смотрел в тарелку, и от этого у Стива внутри все переворачивалось. Он никогда не замечал за собой ни такой чувственности, ни излишней чувствительности, ни жадного желания быть в фокусе чьего-либо внимания (этого ему после эксперимента хватало с избытком), а тут он будто свихнулся. Незаметно, быстро и совершенно для себя неожиданно.
— Ешь, — Брок взглянул исподлобья, тяжело, голодно, и мир схлопнулся, сжался до одного человека. До узкого стола между ними.
Стив не чувствовал вкуса еды, только пряные специи, горечь кофе, чуть перебитую сладостью кленового сиропа. Просто утоление голода. Ни в какое сравнение не шедшее со вчерашним ужином, точно так же, как самоудовлетворение рядом не стояло даже с поцелуем, разделенным на двоих.
Наконец Брок поднялся, убрал посуду и позволил прижать себя к стене. Стив гладил и гладил его сквозь ткань домашних штанов, жарко выдыхая в шею, зажмурившись от остроты ощущений, от страха потерять контроль, сорваться.
— Я, — наконец смог произнести Стив, — я никогда. С мужчиной.
— Да я как-то догадался, — Брок облизал губы и чуть оттолкнул его от себя, щекотно, жарко коснувшись влажного пятна, проступившего на штанах. Возбуждение из едва терпимого стало невыносимым, и Стив пошел за Броком как привязанный. Он пошел бы сейчас за ним не только в ванную, а вообще куда угодно.
Теплая вода ощущалась почти прохладной, будто у Стива была температура. Чувствительность кожи повысилась в самых неожиданных местах, вроде внутренней части бицепсов и сгибов локтей. Брок прошелся мягкой мочалкой по каждому из них, пока Стив, не выдержав, не подхватил его под задницу, отрывая от пола, прижимая к себе.
Хмыкнув, Брок кинул мочалку в раковину и крепко обхватил его ногами за талию, как клещами сжал. От прикосновения к члену, от позы, от всего происходящего разом Стива накрыло удушливой волной. Он прижал Брока лопатками к прохладной плитке и, легко поднимая за ягодицы, со стоном потерся об него. Жадно, нетерпеливо, почти трахая, целуя в шею и плечо.
— Давненько меня так на хую не крутили, будто весу во мне — сто фунтов максимум. Силен.
— Хочу, — простонал Стив, — хочу тебя.
— Не самая удачная поза для старта. У меня лет сто никого не было — так. Поехали, — приказал Брок, сжимая его ногами. — Полотенце прихвати.
Стив не помнил, как дошел до спальни, как упал на кровать, застеленную полотенцем, как оказался на Броке. Как мял, как гладил его, слизывая не успевшие высохнуть капли с его кожи, как, наконец, опустился ниже, к члену, и замер.
— Покажи мне, как люб… как сделать хорошо, — попросил Стив, и Брок, погладив его по щеке, поднялся на колени и хрипло произнес:
— Открой рот.
Он был чуть солоноватым и терпким, шумным и несдержанным. То и дело придерживал его за подбородок, заставляя взглянуть в глаза, и Стива вело от сумасшедшей смеси стыда и возбуждения. В голову пришла дурацкая мысль о том, что было бы, увидь его кто-нибудь таким, но тут же пропала, потому что Брок, обведя его растянутые губы кончиками пальцев, надавил на член, прижимая его к языку, и попросил:
— Расслабься. Черт, Стив, на меня смотри. Блядский боже, да. Ты охуенный, знаешь? Давай, детка, пососи его. Во-от так. Блядь. Блядские святые, — он положил ладонь Стиву на затылок и принялся коротко, но сильно толкаться ему в рот, неглубоко, будто дразня, и Стиву вдруг захотелось большего. Он притянул Брока к себе за твердую задницу, шалея от ощущения странной власти над его удовольствием, насадился на член, пропуская его в горло, и едва не кончил сам от крика, переходящего в рык, с которым Брок откинул голову назад, толкаясь еще глубже, в глотку. — Я сейч… — Стив сглотнул, чувствуя, как его горло сжимает член внутри, и застонал. Охнув, Брок с силой вжал его лицом в пах и кончил. Стив чувствовал ладонями мелкую дрожь его бедер, пульсацию члена и свое острое, готовое вот-вот пролиться возбуждение.
— Черт, — без голоса выдохнул Брок. — Иди сюда.
Стив с силой вжал его в матрас, наваливаясь сверху, жадно, мокро целуя, бесконтрольно тычась членом, почти ослепнув от той грани удовольствия, на которой опасно балансировал.
— Сейчас, сейчас, — тихо пообещал Брок, обхватывая его ладонью. — Голодный мой. Не спеши.
Стив замер с приоткрытым ртом, когда Брок, сунув руку под подушку, выудил оттуда тюбик, нежно, едва касаясь, провел по члену рукой, распределяя смазку, и перевернул их, аккуратным броском уложив Стива на лопатки.
— Тряхнем стариной, — улыбнулся он и, заведя руку за спину, коснулся себя там. Внизу. Стив мошонкой чувствовал движения его кисти, короткие и точные, жадно смотрел на чувственно распахнутые губы и неглубокую морщинку между бровями, ощущал, как сердце бьется в такт с плавными дразнящими движениями второй ладони по члену, и не выдержал: потянул на себя, съезжая ниже, коснулся языком тяжелых яичек, вобрал одно в рот и, сгорая от возбуждения, обвел пальцами растянутый вход. В Броке было два пальца. До самых сбитых костяшек. В тугой, горячей заднице, при мысли о которой у Стива дергался член.
— Можно я? — спросил Стив, и Брок, опустив голову, странно на него взглянул — будто не ожидал его там увидеть. Между своих ног. Снизу.
— Сядь выше, — хрипло приказал он, и Стив подчинился, устроился на смятых подушках и притянул Брока ближе, вжал лицом себе в шею и нежно обвел расслабленный вход, толкнулся пальцем, неглубоко, но точно, судя по раздавшемуся стону, и потерялся.
Когда Брок терпеливо, длинно выдыхая, опустился на его член — тесный, горячий, приятно-тяжелый, — Стив сжал его до хруста, замер, запоминая это мгновение абсолютного удовольствия, чтобы потом, когда Брок пойдет дальше, оставляя его позади, было что вспомнить.
— Хорошо, — хрипло выдохнул Брок. — Отпускай.
Стив с трудом разжал руки, и Брок, поведя бедрами, будто примериваясь, приподнялся, обвел пальцами головку своего члена, облизывая губы, со стоном насадился до конца, и Стив, не выдержав, снова подхватил его под ягодицы и приподнял. Сел, чувствуя жар его тела, поймал губами язык, толкаясь одновременно в горьковатый от сигарет рот и в тесную, узкую задницу, и уже Брок со стоном обхватил его за шею, упираясь коленями, плавно опустился снова и вдруг припустил с такой скоростью, что Стив задохнулся, срываясь со стона в крик. Брок будто горел на нем, полыхал, заставляя забыть обо всем на свете, делая все проблемы неважными и смешными. Сейчас Стив понимал всех тех, кто тянулся к нему, ложась на стол и зазывая в сортир. Устоять перед ним было невозможно.
Как, наверное, и удержать.
Стив не заметил, как оказался сверху, прижал Брока к постели и, глядя в искаженное от удовольствия лицо, быстро, жадно вбивался в него, дурея от его запаха, от тесного жара его тела, от каждого стона и крепкой хватки длинных ног.
— Еще… чуть… наддай, — прохрипел Брок. — Силь… нее… да, черт, блядь, ты кос… мос…
Брок с длинным хриплым криком кончил, заливая живот, выгибаясь и так туго сжимая в себе, что Стив ослеп и растворился в нем, в его удовольствии на несколько мучительно-прекрасных мгновений.
— Охуеть, — мечтательно произнес Брок, раскидываясь под ним и закуривая откуда-то взявшуюся сигарету. Стив тяжело дышал ему в шею, вздрагивая от отголосков острого удовольствия, и по сути вопроса возразить ему было нечего. — Хорошо ебешь, от души, — он погладил его по спине, даже не пытаясь сбросить, и так отчетливо ухмыльнулся, что Стив почувствовал это всем собой.
Он обошелся бы без этого “ебешь”, возвращающего на грешную землю. Но никто не идеален.
Наконец, аккуратно освободившись, Стив лег рядом, обтер углом полотенца твердый живот Брока и благодарно коснулся губами его солоноватой шеи. Глаза по-дурацки щипало от смеси нехарактерных, незнакомых чувств, и он прикрыл их, пережидая.
Брок курил, поглаживая его ладонь, улыбался чему-то своему, и Стив знал, что запомнит его таким. Довольным, расслабленным, без вечного налета цинизма.
— Спасибо, — сказал он и тут же почувствовал себя глупо — вдруг в этом времени не принято благодарить за удовольствие?
Брок хмыкнул и, перекатившись, длинно выдохнул ароматный дым ему в губы.
— Для здоровья полезно. Обращайся.
Брок был Броком — легким, простым в некоторых вещах и абсолютно, кромешно недоступным в других. Недоступным, несмотря на обоюдное острое удовольствие, которое Стив привык считать финальным аккордом, основным блюдом, а не легкой закуской, подаваемой между делом. Новый мир — новые правила.