Но далеко уезжать я не собирался. Свернув направо в Настасьинский переулок, я заехал в глубокий двор рядом с новым зданием московской телефонной сети и там притулился в уголке. Теперь торопиться нужно было мне. Я скинул куртку и достал из "бардачка" кепку с длинным козырьком и темные очки, которые держал на случай неожиданного выезда на пляж. Я надеялся, что на большом расстоянии этот примитивный маскарад должен сработать. Потом я бегом бросился вниз, к улице Чехова и, обогнув "Известия", снова оказался на площади Пушкина. Здесь, на углу возле кинотеатра "Россия", стояла наша редакционная "Волга". Я нырнул на заднее сиденье, за широкую спину Феликса. И увидел рядом с собой Лику.
- Странная у вас компания, - сказал я язвительно.
- Да вот, увязалась, - недовольно буркнул Громов. Витька, наш шофер, повернулся ко мне. Его круглая физиономия расплывалась от восхищения. Такая работа ему нравилась.
- Порядок? - спросил я Феликса.
Он протянул мне свой фотоаппарат с телеобъективом. Я увидел вблизи, как седой закручивает гайки на колесе, а кожаная куртка помогает ему, опуская домкрат. Лица у обоих потные и злые, а солнце играет на катафотах аварийного треугольника посреди дороги.
- Чем? - поинтересовался я.
- Шилом, - мрачно ответил Феликс. - Но прошу больше мне таких поручений не давать. Ты тут играешь в шпионов, а пятнадцать суток за хулиганство в общественном месте сидеть мне.
Седой швырнул спущенное колесо в багажник и захлопнул его.
- Поехали, - сказал я Витьке. - Только очень аккуратно.
Наша машина тронулась и почти сразу же остановилась.
- Ложись! - крикнул мне Феликс, и я упал на сиденье.
- Что случилось?
- Они разворачиваются, - объяснила Лика.
Я осторожно высунул голову. Зеленые "Жигули" проехали под самым нашим носом и повернули направо. Через несколько минут седой свернул с улицы Горького к Центральному телеграфу и ловко воткнул свою машину в узкую щель между двумя другими напротив главного входа. "Под глобусом", - вспомнил я и сказал:
- Похоже, у них тут постоянное место встречи. Нам встать поблизости просто не нашлось места, пришлось проехать дальше. Но в телевик было видно, как оба, седой и кожаный, вышли из машины и пересели в другую, красную "шестерку". Минут через десять они вылезли и оттуда. К ним подошел высокий худой парень с вытянутым лицом в спортивном адидасовском костюме, потом присоединился красавчик ален-делоновского типа, одетый в кремовые брюки и белый пиджак, из-под которого виднелась розовая рубашка с воротом апаш. Все они оживленно переговаривались, смеялись, изредка кто-то из них оборачивался, махал рукой знакомым. Я заметил, что каждый вертит в руках ключи - вероятно, от машины.
- Что у них, клуб здесь, что ли? - изумленно спросил Витька.
Феликс отнял у меня фотоаппарат и сделал несколько снимков.
- Фотообъектив обвиняет, - сказала насмешливо Лика.
- Ребята, - попросил я, - глядите в оба, нет ли тут где брюнета ростом метр восемьдесят в затемненных очках.
Но человека, похожего, по описанию Горелова, на Марата, не было.
Наконец наша парочка, как видно, наговорилась. Седой взглянул на электронные часы, установленные на фасаде телеграфа, и оба вдруг заторопились. Пять минут спустя мы цугом пересекли Большой Каменный мост и свернули налево по набережной в сторону Пятницкой. Вскоре фургон остановился возле входа в метро "Третьяковская".
Тут произошло вот что. Молодой выскочил на улицу, но в метро спускаться не стал и вообще никуда не ушел, а покрутился вокруг, неожиданно встал позади стендов с газетами и, кажется, принялся усердно их читать. Седой спокойно сидел в машине, не проявляя никаких признаков нетерпения.
- Неужели они за этим сюда приехали? - спросила Лика.
- Подождем, - рассудительно сказал Феликс.
- Давайте, я пойду посмотрю, что он там читает! - азартно предложил Витька.
Но я был согласен с Феликсом.
Никто из нас не понял, откуда взялся парень, который сел в машину к седому на заднее сиденье. Мы даже не успели толком разглядеть его. Одна Лика утверждала, что заметила у него в руках предмет, запакованный в газету, вроде большой книги. Впрочем, немудрено. Кончался рабочий день, народу перед метро сновало тьма-тьмущая.
Даже с помощью телевика невозможно было понять, что они там делают; объектив все время заслоняли идущие мимо прохожие. Кажется, оба склонились над задним сиденьем и что-то рассматривали. Потом несколько минут они поговорили, и парень вылез. В руках у него действительно было что-то, запакованное в газету. Меня поразила его одежда; какие-то короткие, не по росту, стройотрядовские штаны цвета хаки, стертые резиновые полукеды и дешевая ковбойка. Странный наряд для человека, с которым имеет дело седой!
Все три последующих действия произошли одновременно, и поэтому я в первый момент растерялся.
Парень с пакетом двинулся вниз по ступеням метро-Зеленый фургон стал отъезжать от тротуара. А из-за стендов с газетами появился кожаный и бросился вслед за мелькавшей в толпе ковбойкой.
- Феликс, - почти крикнул я, - их двое, бери Лику - и за ними!
За что я люблю Громова - ему не пришлось повторять дважды. В этом смысле Лика оказалась ему подходящей парой. Они выскочили, и Витька с места рванул так, что у меня с головы слетела кепка.
С Большой Грузинской, куда мы благополучно проследовали за ним в толпе машин, седой свернул в один из переулков, покрутился немного дворами и остановился у четырехэтажного кирпичного дома. Здесь он поставил машину у среднего подъезда, закрыл ее и зашел в парадное.
Я прикинул, что лифта в таком здании быть по идее не должно, и, выждав несколько секунд, надвинул кепку поглубже на глаза и нырнул за ним следом. Его шаги раздавались уже где-то на площадке второго этажа. Стараясь попадать им в такт, я осторожно двигался следом. Сердце у меня колотилось, как будто я только что сошел с дистанции.
На третьем этаже он остановился. Я тоже замер. Послышался звук открываемой двери. Я на цыпочках взлетел еще на один пролет. Он не мог меня видеть, его квартира находилась справа, а мне были видны только его ноги. И вдруг открылась квартира слева, прямо над моей головой.
Думаю, у меня был совершенно идиотский вид. Я стоял на одной ноге, раскинув руки и, кажется, даже высунув язык. На площадку выплыла дама в длинном шелковом халате, драном и замызганном, с головой в редких розовых буклях. Я был перед ней как на ладони со своей перекошенной от напряжения физиономией, но она лишь скользнула по мне пренебрежительным взглядом.
- Александр Васильевич, - обратилась она к седому, - предупреждаю вас последний раз: если будете ставить машину у подъезда, мы вызовем милицию. Общественность...
Я начал потихоньку спускаться вниз.
- Уберу, уберу, сейчас уберу, - ответил ей седой. - Через пять минут.
Обе двери хлопнули. Я снова взлетел наверх. Его квартира была под номером 28. Сбежав вниз, я хотел уже выйти на улицу, когда в голову мне пришла одна идея. Я подошел к почтовым ящикам и заглянул в № 28. Там что-то белело. Ключ от почтового ящика Нининой квартиры, который все еще болтался на моей связке, хоть и не сразу, но подошел. Там лежали "Вечерка" и письмо с пометкой "служебное", какие шлют с телефонного узла. На письме было написано размашистым почерком канцелярского служащего: "Старикову А. В.". Я положил письмо и газету обратно в ящик и закрыл его.
17
Молодежное кафе помещалось в полуподвале старого дома, перелицованном наново. Позднее я узнал, что делалось это с помощью местных молодых энтузиастов, которые сами очистили от векового хлама двести пятьдесят квадратных метров бесхозной площади и превратили их в уютное местечко, изящно и со вкусом оформленное, вполне приспособленное для культурного проведения тематических вечеров, клуба интересных встреч и даже обыкновенного досуга. Это чудесное преображение дало основание кому-то из остряков прозвать кафе "подвалом имени Веры Павловны". С легкой руки так и пошло: "Сегодня у Веры Павловны дискотека. Ты как?"
Когда я подъехал, перед входом стояла, сидела, курила большая толпа желающих культурно отдохнуть молодых людей. Но подвал был явно не в состоянии вместить их всех. Я вылез на тротуар и присоединился к ним. Из раскрытых окон кафе по ногам била музыка. Трое дружинников с каменными лицами охраняли неприкосновенность дверей. Я подумал: куда денутся сегодня все эти не попавшие? Вот тема для дискуссии в газете: чего больше от единственного на весь район молодежного кафе - пользы или вреда?
Я огляделся. Воропаевой нигде не было видно. Зато с другой стороны переулка мне почему-то махала рукой незнакомая девица в короткой юбке, в полосатых гетрах на длинных стройных ногах, с распущенными волосами. Короче, такая, что не грех и познакомиться.
Не слишком уверенно я двинулся к ней, предчувствуя ее извинения и готовя широкую обаятельную улыбку заправского ходока. Наверное, у меня было очень глупое лицо, когда я подошел ближе. Передо мной стояла и счастливо ухмылялась, довольная произведенным эффектом, Светлана Николаевна Воропаева.
- Клевая герла? - спросила она.
- Очень! - честно ответил я, - а вы не боитесь, что ваши ученики начнут вам "тыкать"?
- Ну, если даже вы этого не делаете... - засмеялась она. - К тому же у меня имеется собственная педагогическая теория на этот счет: я считаю, что ученики должны боготворить такого директора!
- Директором вам просто быть нельзя, - сказал я, разглядывая ее с откровенным восхищением. - Вы сами еще шаловливая девчонка - с этим сегодняшним маскарадом.
- Да почем вы знаете, где я настоящая, здесь или в школе? - ответила она насмешливо. - Пойдемте, нас уже ждут.
- Через эту толпу? - ужаснулся я.
- Нет, через служебный вход. Я же говорила, что меня здесь знают.
Мы зашли за угол, и моя проводница нырнула в подворотню.
- Только умоляю, - сказала она, - не называйте меня при людях Светланой Николаевной.
- Хорошо, - согласился я. - Буду вас называть товарищ Воропаева.
- И прошу хотя бы сегодня говорить мне "ты".
- Понял. "Ты, товарищ Воропаева..."
- Пришли, - сказала она, открывая тяжелую, крашенную суриком дверь.
Через две минуты мы сидели за столиком в самом углу. В зале было почти темно; кроме трех-четырех тусклых плафонов, другого освещения не имелось, окна плотно зашторены. Я понял, почему директор не слишком боится разоблачения.
Музыка гремела так, что я не знал, услышим ли мы друг друга. По-моему, мы были единственными, кто сидел: все остальные танцевали. К нам подошел официант и поставил на стол два стакана с каким-то напитком. Я догадался, что это, вероятно, обязательный коктейль - своеобразная минимальная плата за посещение.
- Что вы тут собираетесь искать? - крикнула мне в самое ухо Воропаева.
Я пожал плечами:
- Понятия не имею! Кого-нибудь, с кем у Латынина могли здесь быть дела!
К нашему столику подсел парень с комсомольским значком на рубашке и протянул мне руку.
- Семенов! - едва расслышал я.
- Это председатель совета кафе! - что есть силы закричала Светлана.
Я ронял, но показал пальцами на уши: ничего не слышно! Семенов кивнул головой и куда-то ушел. Через несколько минут рок сменился тихой танцевальной мелодией.
- Так лучше? - спросил он, подсаживаясь снова.
Я кивнул.
- Света мне сказала, что вы хотите кого-то здесь найти? Я снова пожал плечами. Похоже, придется хотя бы в самых общих чертах изложить им историю латынинского грехопадения.
- Есть тут кое-какая фарца, - сказал, выслушав меня, Семенов. Немного, но есть. Вон сейчас сидит парочка. - Он показал на столик в противоположном углу. - Только вряд ли они будут с вами откровенничать. Такой народ...
- Попробуем, - сказал я. - А вы сейчас отсядьте от нас, если можно, чтобы не компрометировать... Кто кого - я не уточнил.
- Ну, желаю удачи, - засмеялся он.
- Пойдем танцевать? - предложил я Свете.
- Пойдем, - согласилась она. - Хочешь, я возле их столика подверну ногу?
- Тебе не директором школы надо быть, - сказал я убежденно.
- А кем, завроно?
- Нет, Мата Хари.
Танцевала она легко и очень пластично. Я рядом с ней казался себе неуклюжим медведем.
- Ox! - сказала Светлана, очень натурально запрыгала, заковыляла на одной ножке прямо к интересующему нас столику и упала там на свободный стул.
- Что такое? - крикнул я, бросился к ней и усердно принялся растирать ей лодыжку. Она смотрела на меня сверху лукавыми глазами.
За столом сидели двое. Брюнет в джинсовой рубашке с короткими рукавами и блондин в майке с какой-то надписью. Ничего подробней при таком освещении рассмотреть было невозможно.
- Можно, мы у вас минутку посидим? - спросил я их. - А то, пока танцуют, через зал не пройдешь.
- Сидите, - лениво процедил брюнет. Оба они не спускали глаз со Светланы. "Вот это директор! - подумал я. - Какое воздействие на молодежь!" Но мне нельзя было терять времени.
- Где такие рубашечки дают? - спросил я брюнета. - В сельпо?
Он довольно кивнул:
- В нем.
- Давно хочу прикупить себе такую, - сказал я. - Нет на примете?
- Сейчас нет, - ответил он. Дескать, но были и будут.
- А джинсов нет? - спросил я заинтересованно. - Только классных, фирменных.
Они переглянулись.
- Это можно поискать, - сказал наконец блондин.
- И почем?
Мне показалось, что брюнет сделал какое-то движение головой.
- Руль шестьдесят, - произнес как бы нехотя блондин.
- Дорого! - сказал я убежденно. - У меня клиент есть, так он гонит по рубль сорок. Сашку знаете, Латынина?
Они снова переглянулись.
- Знаем...
- А вы у него, что ль, берете? - догадался я.
- Ну уж, только у него! - обиделся за "фирму" брюнет. - Еще люди есть.
Я достал пачку своих "Столичных", бросил на стол.
- Угощайтесь. Что-то я его давно не вижу. Пропал, не звонит.
- Спасибо, - сказал блондин, вытаскивая откуда-то пачку "Салема", - у нас свои есть.
Он протянул сигареты Светлане, но она отрицательно покачала головой:
- Не курю.
- Правильно, - с важностью произнес брюнет, - берегите, девушка, здоровье.
Их, кажется, гораздо больше интересовала моя спутница, чем все мои разговоры. Выгодного клиента они во мне не усматривали - так, бесплатное приложение к классной чувихе, свалившейся неожиданно к ним за стол. Интересно, что бы они сказали, узнав, кем она работает? Но я упрямо гнул свое:
- Пропал, не звонит...
- Почему не звонит? - сказал блондин. - Мне звонит.
- Давно? - спросил я, закуривая.
- Да только сегодня.
- Есть у него чего-нибудь новенькое?
- "Соньку" свою сдать хочет. Я ее видел, нормальный аппарат, - ответил блондин и обратился к брюнету: - Ты видел, Толик?
Толик кивнул головой.
- Небось заломит...
- Ребята, если не возьмете, я на очереди, - сказал я. - Она у него где, дома?
- Не, - ответил блондин. - Он сейчас дома не живет, с предками полаялся. У нас с ним завтра стрелка на Маяке.
- Увидите его, скажите, чтоб Игорьку звякнул, он знает, - сказал я, поднимаясь, и повернулся к Воропаевой: - Ну что, прошла твоя нога?
- Прошла.
- Тогда двинули потихоньку. Да, кстати, во сколько стрелка-то? Может, я тоже подскочу.
- В двенадцать.
- Ясно, - сказал я. - У метро?
- Возле памятника.
- Пошли, хромоножка. - Протянул я руку Светлане. А брюнету на прощание сказал: - Так в случае чего не забудь про рубашечку. Лады?
- Зверь, - сказала мне Воропаева, когда мы вернулись за свой стол. Талейран!
- Повезло! - отмахнулся я. На самом деле все у меня внутри дрожало от возбуждения. Неужели действительно так повезло? А я, дурак, еще не возлагал на дискотеку надежд!
- Кстати, - спросила Света, - что такое "сонька"?
- Черт его знает, - ответил я.
Было ясно, что больше нам здесь делать нечего. Но почему-то уходить не хотелось. И неожиданно для себя предложил: