— О — ишак! Мать твою, не работает, а на развалюху деньги есть! — выругался капитан. Настроение у него было не фонтан, а лезущие куда не надо аборигены добавляли раздражения…
— Угнал, может… — сказал сидящий рядом сухой, длинный, отчаянно рыжий хлопец. Он был одет в дорогой, легкий костюм, но костюм не сидел — как не сидит никакой костюм на тех, кто привык носить камуфляж.
— Угнал — гоняй по своим горам, по кишлаку родному гоняй…
— Мой Москвабад — столиц родной Кавказ. Ми здесь хозяин, и все здесь — для нас! — с издевательским копированием ломаного русского языка местных аборигенов спародировали с заднего сидения…
— Лешик, мешок свой дырявый, закрой, пока я не…
— Справа вверху! — вдруг отчаянно крикнул рыжий.
В таких ситуациях — профессионалы ничего не выясняют, и не уточняют. Выяснять будешь потом, если жив останешься. Капитан дернул рулем, резко, почти до потери управляемости, чтобы сбить прицел снайперу — и со всей дури, как в Чечне, даванул на газ.
Пять и шесть V8 — буквально выдернул машину со своей полосы прямо под носом у надвигающейся, истошно орущей клаксоном фуры. Подымая столб пыли и отплевываясь щебнем с бешено вращающихся колес — «Ниссан» вырвался из зоны обстрела, затормозил.
— Твою мать!
Ветераны — сноровисто заснимали позиции, из багажника появились винтовки. Для Дагестана — самое то, горы. Если еще и прицел хороший. Опытный снайпер с СВДшкой — отделение в момент пересчитает…
— Чисто!
— Чисто!
— Первый, что у вас?!
— Полёк что-то увидел.
— Блик на склоне, тащ капитан — оправдался рыжий — Богом клянусь.
— Да не клянись ты… Докладывать по секторам!
Пошли доклады. Чисто…
— Истинный крест было!
Капитан сплюнул.
— Двинулись. И повнимательнее… — и уже про себя пробурчал — а то движуха, похоже, начинается…
— Оружие убирать? — спросил веселый казак Леха, садясь назад.
— Держи при себе. Лишним не будет.
— На посту стопнут.
Капитан только головой покачал. Чуйка, его старая и верная подруга — с того самого момента, как грохнули в Ростове одноногого, подавала сигналы беды. Добром — не кончится, не проканает…
На выезде в Буйнакске — как и во всех дагестанских городах, блокпост дорожной полиции представлял собой настоящую миниатюрную крепость. Конечно — не ростовская трасса, где о трех этажах крепость с крупнокалиберными пулеметами во все стороны — но тоже неплохо. Капонир для БТР, помещения для полицейских из железобетонных плит с окошками — бойницами, разгражденные бетонными блоками чуть ли не по крышу машины полосы. Капитана всегда смешило, когда Москва вкладывала сюда деньги под лозунгом: превратим Кавказ в туристический рай. В туристическом раю — полицейский не тычет водиле в лицо дулом автомата от страха.
Нет, не от страха водителя — а от своего личного страха. Человека защищает не автомат, а авторитет, а вот его то у Москвы здесь и не было.
А вот сейчас — капитану смешно не было. Совсем. Потому что — шлагбаумы открыты, БТРа нет, соловьев-разбойников, на перекрестках сидящих, свистящих и дань взимающих — видно не было.
— Нездоровая канитель… — даже до веселого по жизни казака Лехи дошло.
Капитан прокатился через «блатную» дорожку — рядом с самым краем, там только тех пускали, кто за весь месяц заплатил. А кто внаглую лезет — и пальнуть могли. Гранату трофейную потом в салон подбросят — и привет.
Капитан достал сотовый, набрал быстрый номер. Мельком отметил, что замок замкнут — СОРМ [49]не работает.
— Димон, предел внимания. Двигаем, куда и собирались.
— Есть, тащ капитан.
Здание буйнакского РОВД представляло собой трехэтажное, внешне ничем не примечательное здание «позднесоветской» архитектуры, которое с равным успехом могло принадлежать больнице или райкому партии. Конечно, меры по укреплению на случай нападения были предприняты — но по типичному для здешних мест раздолбайству их не выполняли. Решетки на окнах — повесил, она и висит, а вот задвижку «кормушки», куда заявы суют — не закроют.
У здания ГУВД — полицейских машин было немного, всего две — а вот каких-то левых — полно. Нивы и те же самые Приоры.
Русские выгрузились из машин.
— Димон, двигай назад, глянь, что там. Стерх, держи улицу — раздал указания капитан.
Сам — еще с несколькими людьми — двинулся к основному входу, готовый в любой момент упасть на землю и начать отстреливаться. Внизу — все окна всегда были зашторены, а некоторые — еще и закрыты изнутри наглухо — от греха подальше.
Капитан уверенно толкнул дверь, проходя внутрь. В «предбаннике» было людно, стоял тяжелый дух сигарет, немытого тела и баранины… бараньих шкур.
— Тэ-э-э-кс. А это что еще за явление пророка Мухаммеда мирному трудовому дагестанскому народу, а? — недобро протянул капитан.
Неизвестные повернулись. Все они были в камуфляже.
— Ти кто? — протянул один из них, молодой бородач с орлиным носом.
— Конь в пальто. Эф-Эс-Бэ. Салимов где?
Бородач ощерился. На плече — у него висел АКМС со смотанными синей изолентой магазинами…
— Там он, рюсский. Проводить?
— Аллаху Акбар! — не выдержал кто-то из боевиков, и началась резня…
Пистолет — никогда не может выиграть у автомата. Мощность, скорострельность, точность, емкость магазина — все за автомат. Всегда — за исключением одного небольшого исключения. В случае внезапного применения с расстояния практически в упор.
Капитан выхватил Глок, в упор жахнул в лицо бородатому, судорожно рвущему с плеча автомат. Несколько выстрелов слились практически в один, буквально две секунды — и в дежурной части Буйнакского РОВД несколько трупов, в том числе русский. Кто-то из душков — все же успел…
Шагнув вперед, капитан подхватил убитого им террориста, прикрываясь им как щитом — ринулся вперед. Бородатый, в милицейской форме — уже просунул в кормушку, через которую принимали заявления ствол автомата Калашникова.
Очередь — едва не сшибла капитана с ног, убитый боевик тяжело навалился на него, принимая в себя пулю за пулей. Капитан толкнул боевика — и он навалился на ствол автомата, плюющийся огнем. Капитан не знал — ранен ли он, достало ли его — это все потом. Сейчас важно другое.
Бронированную дверь, ведущую из дежурки в помещения собственно ГУВД, и запирающуюся изнутри на здоровенный засов бородатые долбодятлы не закрыли… если бы закрыли, п…ец был бы. Один из русских отбросил дверь, в дверной проем проскочил второй, за ним третий. Тут же, перебивая друг друга, загремели пистолетные выстрелы…
В коридоре — в нескольких местах на полу и на стене — кровь, брызгами — как кистью брызнули. Двери настежь, в одном из кабинетов — труп. Труп полицейского лежит прямо на пороге…
Спускавшегося по лестнице бородатого с автоматом — буквально снесли пистолетными выстрелами, он даже не понял, что происходит. Один из русских — на ходу подхватил автомат, забросил себе на плечо — мало ли. Кавказцы считали себя мастерами ближнего боя — но с русскими, тем более — русскими, организовавшими спортивный клуб по правилам IPSC [50]и постоянно тренирующимися — им было не сравниться. Только постоять, нервно куря в сторонке…
Капитан — сунулся в дежурку, на полу — кровь, на новеньком — сам спонсорскую помощь оказывал — компьютере — недоразложенный пасьянс. Мать их… паразиты, пока резать их не начнут, так и стоять будут как бараны…
Тоже — подхватил автомат со смотанными изолентой магазинами, повесил на плечо. Тяжело в деревне без нагана…
Зазвонил телефон. Капитан снял трубку.
— Это полиция?! Нас режут, помогите…
Связь оборвалась. Понятно.
— Тащ капитан… — позвал от двери Борян тоже разжившийся автоматом.
Вместе с Боряном, бывшим оперативником УФСКН, который был вынужден уволиться, потому, что хотел бороться с наркотиками, а не торговать ими — они дошли до туалета. Борян — толкнул дверь, показал внутрь.
Туалет тоже был хорошим, отделанным итальянской плиткой, с турецкой сантехникой — тоже спонсорская помощь. Только вот плитки не было сейчас видно — из-за того, что крови было столько, что она слилась в сплошную лужу, закрывая собой весь пол и едва не переливаясь через порожек. Следы волочения на полу есть, но мало, в туалете стены пулями покоцанные, стекло разбито, еще пороховой дым остался и гильзы у входа — немало. Загнали как баранов — и из автомата.
Мать твою….
Капитану было мерзко, он ни хрена не мог понять. Вот это вот — что за хрень вообще? Эти ублюдки — шастают по лесам, убивают русских, едут в наши города, там грабят, насилуют, убивают, режут… и только когда им дашь окорот… как следует дашь окорот — все становится совсем по-другому. Но вот эти… несколько ублюдков — соплеменников загнали их сюда, и они все подохли под автоматным огнем, и никто даже не попытался сопротивляться. Просто перерезали как баранов — и все на этом. И как это понимать? Почему эти ублюдки даже не попытались что-то сделать, почему, когда их заставляешь искать бородатых по лесам — они нарочно стреляют поверх голов, чтобы не задеть своих соплеменников. А эти соплеменники — им не в падлу своих же загнать в туалет и из автомата.
И вот как это все понимать?
— Закрой дверь — глухо сказал капитан — не трогай здесь ничего…
Вернулся Толик, бывший контрактник, потом еще и в Ираке три года отвоевал на проводках колонн.
— На третьем чисто. Один трехсотый.
— Сильно?
— Не. Бегать будет.
— Пошли.
Вместе — они поднялись на третий этаж, туда, где держал свою ставку полковник милиции Салимов. Человек был опытный, с подпольем он не шутил и прекрасно знал, что ему вынесен смертный приговор — недаром в ящике стола держал Стечкина и две осколочные гранаты. Весь третий этаж — там находились кабинеты начальства и тех, кто работал по бандподполью — были отделены от остального здания РОВД массивной дверью, и тут же — был постоянный пост, стоял полицейский с автоматом. Дверь — настежь, следов крови нет — значит, тот, кто стоял на посту и открыл двери террористам. А вот в коридоре кровь есть — и немало ее…
— Quis custodiet ipsos custodes… задумчиво сказал капитан. Вопреки своему грубовато-бесхитростному виду, он много читал, занимался самообразованием. В Чечне его многие помнили по языковым самоучителям, с которыми он не расставался — надо же чем-то занять время, когда задач не ставят.
— Чего?
— Кто усторожит сторожей самих — перевел капитан — крылатое изречение на латыни.
Толик ничего не понял, но сделал уважающее лицо. Силен командир, надо — по фене ботает, надо — по-чеченски, а надо — вон, и на латыни…
Капитан — быстро прошел к кабинету Салимова, заглянул, держа пистолет наготове, только после этого вошел.
Следы крови, но немного. Разбросанные бумаги. Сорванный русский флаг — видно, что не удержались и вытерли об него ноги. Рядом — дагестанский флаг, на стене черным из баллончика — Аллаху Акбар!
Смирницкий прошел к сейфу, дернул — заперто. Следы от пуль и рикошета на столе — пытались быстро вскрыть, стреляя из автомата, и не смогли…
Толик расслабленно подошел к окну, глянул — и отпрянул.
— Командир, духи!
Капитан — одним движением скинул с плеча трофейный автомат, привел его в боевую готовность.
— Занимай позицию! По моему выстрелу!
Открытый, удлиненный «УАЗ» (армейский, вооружили сук) резко остановился. Следовавший за ним Паз чуть не поцеловал его сзади. Из разбитых окон частного автобуса — маршрутки торчали стволы и зеленый флаг на древке.
— По автобусу! Одиночными! Бей по водиле!
Сам капитан прицелился в сидящих в «УАЗе».
— Давай!
Два автомата ударили одиночными. Пусть чужие, непристрелянные — но с такого расстояния, да сверху вниз — самое то. Капитан бил одиночными, отправляя в цель пулю за пулей — и практически каждая находила цель. Вот — получив пулю в голову, сник пулеметчик, вот — приготовившийся стрелять гранатометчик упал на асфальт. Вот, разбегаются, беспорядочно стреляя духи, из окон РОВД им отвечают огнем все новые и новые стрелки. Это вам — не своих же в туалет загонять, тут вам смерть и придет…
Бух! Вылетев из проулка, граната стальной стрелой метнулась к зданию, рванула где-то на первом этаже…
— Давай вниз!
Еще застрять тут не хватало. Дом Павлова, твою мать…
Ссыпались вниз, на первый этаж. На этаже уже занимали позиции.
— Отставить! Прорываемся к машинам и валим! — отдал команду капитан, меняя магазин в трофейном автомате…
Вывалились — первые залегли прямо на ступенях здания РОВД, обеспечивая оборону. Остальные — поддерживая раненых и таща убитых, рванули к машинам. Там же лежало более серьезное оружие, чем то, которое было у них с собой…
«УАЗ» стоял мертвый, в двадцати шагах от их машин. «ПАЗ» — с простреленной крышей и выбитыми стеклами глыбой нависал над ним с тыла. Пострелянные сверху духи лежали кучно, у машин — многие и понять не успели, что происходит. Уцелевшие — не высовывались и постреливали из переулков, но надо было действовать быстро. Не может быть, чтобы у кого-то из уцелевших под рукой не было сотового — и скоро сюда сбежится полгорода.
Зазвенел телефон — мелодией «Боже, царя храни», такая заставка. Капитан хотел отбить звонок к чертовой матери, но вовремя увидел — Чернов. Мать его, как не вовремя…
— Да!
— Воюешь?! — спокойно спросил Чернов.
— Есть немного…
— Ты где?
— В Буйнакске. ГУВД уже вырезали.
— Сам как?
— Цел пока. До полтинника духов удвухсотили.
Чернов хмыкнул.
— Удвухсотили… Слухай сюда в оба уха, кэп. Первое — Мугуев переметнулся вместе со всей своей гвардией. Сейчас он в Махачкале, тут беспредел голимый прет, на улицах духи. Идет штурм правительственного комплекса. Въехал?
Смирницкий и до этого слышал — грохот выстрелов в эфире…
— Сами как?
— Переживу. Я сам не там. Посмотрим со стороны, потом ударим. Второе — Чех мертв, подорван смертником. Официально подтверждение прошло.
Смирницкий присвистнул. Как и любой другой офицер, которому голова не только, чтобы фуражку носить — он ненавидел Чеха, но понимал, что без него — полный бешбармак начнется. При нем — в Чечне был один человек, с которым можно было разговаривать, человек жесткий — но вменяемый. Без него — там каждый сам себе президентом будет, и такой движняк пойдет — чертям тошно станет. При Чехе — Чечня была самым спокойным местом на Кавказе, как всегда и бывает при настоящем хозяине.
— Чипок [51]объявили уже?
— Нет. Что-то телятся. Ты боеспособен?
— Вполне.
— Тогда боевая задача, кэп. Двигай до Салимова. Если его нет — найди его братьев кого-то… дядю… короче из родственников, авторитетных. Ты знаешь. Им не продержаться. Пусть берут стволы и уходят в горы, согласуй с ними все действия. Дальше — уходишь на точку три, там вскрываешь консервы [52]и ждешь меня. При моей гибели принимаешь командование, подчиняешься Беляку. Соответствующий приказ я передал.
— Владимир Александрович!?
— Все, отбой. Живы будем, не помрем. Давай, кэп.
До Салимова — добрались нормально. Выставили в окно головной машины черный флаг джихада, позаимствованный без спросу у джихадистов — и доехали. Таких тачек крутых тут — полно, несмотря на то, что никто не работает. Мало ли кто едет — водочный король, начальник налоговой инспекции еще кто, сунешься — так отоварят! Какие-то местные — сунулись на Приоре, один из русских саданул короткой по моторному — больше соваться никто не осмелился…
Салимов — жил на самом верху, город как бы в горы уходил, и он там — очень хорошо пристроился. Вообще-то их было пятеро братьев — Салимовых. Один в Ростов переехал, место там себе купил, депутат от Единой России. Одного убили — того, кто это сделал, заставили смотреть, как режут всю его семью, потом и самого зарезали. Один был начальником местного РОВД. Еще двое — занимались бизнесом, один строительным, другой — с продуктами питания и водярой левачил. Нормальная, крепкая кавказская семья, в общем.
Казаки и Союз Ветеранов имели дело именно с ними по нескольким причинам. Во-первых — ни один из братьев Салимовых не был ваххабитом, и они всегда были против ваххабизма. Во-вторых — когда начались разборки с русскими — они первыми признали право русских на свою силу и пообещали не трогать русских и тех, кто под ними — распределив тем самым зоны ответственности. В третьих — все таки Салимовы в отличие от многих других были государственниками и неоднократно словом и делом подтверждали свою приверженность порядку и государству. С ваххабитами — у них была почти кровная вражда — человек, который убил одного из братьев, был ваххабитом. В четвертых — Салимовы принадлежали к аварскому народу, самому крупному и сильному в Дагестане. А в Союзе Ветеранов считали, что ради поддержания стабильности и государственного хода — надо блокироваться с сильными против слабых. Те же, кто блокируется со слабыми против сильных, как американцы и англичане — наоборот, государство разрушают и до добра такие действия — никогда не доводят.